— Думаю, ты права, — кивнул я, заметно мрачнея. — Но мне странно и, признаюсь честно, даже несколько неприятно слышать от тебя слова: «у кого в руках находится император». Прошу, не уподобляйся тем, кто пытается использовать маленького мальчика и его титул в своих корыстных интересах… Мы вмести, я еще в Нахимовском Училище, ты — когда принимала подданство и присягу императору Константину Александровичу, обещали и клялись верно служить Российской Империи и защищать ее от врагов внешних и внутренних? Мы офицеры ВКС Империи и обязаны в эти трудные времена быть ей опорой и верными слугами… Знаешь, до недавнего времени, а именно, до покушения на императора и всего, что произошло с нашим сектором контроля дальше, я и сам довольно-таки пренебрежительно относился к царю и тем более ко всей этой придворной камарилье. Однако когда твоя Родина вдруг на твоих глазах раскалывается на части, ты начинаешь думать иначе. Без лидера, вокруг которого будет образовано ядро верных слуг своего Отечества, вариантов собрать Империю воедино и снова сплотить ее звездные системы практически не будет…

— В общем, я с тобой согласна, но таким ли законным правителем является наш нынешний несовершеннолетний император? — с сомнением покачала головой Доминика. — Многие в Российской Империи считают мальчика — нелегитимным.

— Наш покойный государь-император вписал имя Ивана в свое завещание, — ответил на это я.

— Ты не хуже меня знаешь, что по традициям престолонаследия, это если эти самые традиции считать выше закона, то приемником в тот раз должен был стать старший сын императора — Артемий — хмыкнула Доминика, которой если честно как легионеру на российской службе было по сути плевать на все эти дрязги и борьбу за царский титул.

— Однако Артемия Константиновича уже нет в живых, — парировал я, хотя понимал, что подобный аргумент звучит слабо.

— Это потому, что несчастного княжича и его сторонников жестоко убил диктатор Самсонов прямо в стенах Большого Императорского Дворца на Новой Москве-3, — тут же перебила меня, Доминика. — А после этого мятежный командующий Черноморского флота посадил на трон малыша Ивана, рассчитывая, что будет без труда манипулировать восьмилетним ребенком, пользуясь им в своих интересах…

— Знаешь, мне противны все эти дворцовые заговоры и склоки! — воскликнул я, попытавшись сменить тему разговора. — С юных лет, живя на Новой Москве и будучи вхожим во дворец, мне очень много раз приходилось сталкиваться с подковерной политикой, лицедейством и ложью. С этих пор я питаю ко всему этому чувство отвращения…

— Похоже, никуда нам с тобой от интриг не деться, — многозначительно вздохнула вице-адмирал Кантор.

— Хорошо, — устало ответил я, — я, безусловно, понимаю, что Иван Константинович неидеален с точки зрения легитимности и соблюдения всех традиций по передаче власти. О чем, кстати, и говориться в том самом «настоящем» завещании покойного императора, за обладанием которым шла серьезная борьба, и которое непонятно по какой причине, но ни Самсоновым, ни Зубовым так и не было опубликовано и выброшено в эфир… Однако, сейчас не об этом… Скажи лучше мне, кто более достоин занять трон? Разве среди многочисленных кандидатов на титул императора среди адмиралов и сановников есть тот или та, чей авторитет и поддержка колониального населения на сегодня больше, чем у Ивана? Таковых нет, а Империя не может существовать без правителя, это жизненно важно для нашего огромного государства. Уже только по этой причине я готов защищать и поддерживать этого малыша на троне…

— Может, правы те, кто говорит о необходимости смены монархического строя и замены его на республиканский? — осторожно спросила Доминика, искоса наблюдая за моей реакцией.

— Вице-адмирал Кантор, даже не вздумайте поддерживать тех, кто произносит подобные речи, — я строго посмотрел на Доминику. — Так могут говорить только мятежники и враги Российской Империи! Всякое ослабление центральной власти, а республиканские институции непременно к этому приведут, тут же запустит центробежные силы и разорвет государство на куски…

— Ладно–ладно, не кипятись монархист ты мой, — улыбнулась Доминика, пытаясь разрядить обстановку, — не собиралась я никого поддерживать, кроме тебя и Павла Петровича…

— Вот и хорошо, — буркнул я, делая недовольное лицо, — иначе, мне бы пришлось объявить вам войну, госпожа вице-адмирал…

— Ого, сильно сказано! Силенок то хватит, господин контр-адмирал?! — рассмеялась Доминика. — План уже есть, как будете вести кампанию?

— Сил хватит, уж поверьте, — уверенно кивнул я. — А план простой. Разгромить ваших «щитоносцев», взять вас в плен и долго пытать…

— Насколько долго?

Я неожиданно схватил Доминику и стал щекотать при этом покрывая еще лицо и шею поцелуями. Та завизжала и начала вырываться из моих объятий. Члены экипажа «Петра Великого», находившиеся в это время в коридоре, с удивлением и улыбками смотрели на эту забавную сцену, как два боевых адмирала ведут себя, так сказать, сильно не по уставу…

…Когда мы с Доминикой оказались в ангаре рядом со своими офицерскими шаттлами, она спросила:

— Ну что, разлетаемся по своим дивизиям, контр-адмирал? Через час запланирован наш общий выход из лагеря, поэтому надо подготовить походные колонны…

— Передай распоряжение об этом своим помощникам, дело это несложное, поэтому они справятся самостоятельно, — сказал я. — А в это время, я бы хотел познакомить тебя с моим новым бригадиром.

— Ты хочешь, чтобы я полетела сейчас с тобой на «Одинокий» и увиделась там с Зубовым?! — глаза Доминика полезли на лоб.

— Именно так, — улыбнулся я, кладя руки на ее плечи.

— Это, крайне плохая идея, Александр!

— Нет, это хорошая идея. Послушай, завтра нас ждет опасная боевая операция, в которой, и тебе, и контр-адмиралу Зубову придется взаимодействовать между собой, хочешь ты этого или нет… Я не могу допустить, чтобы во время боя двумя нашими дивизиями командовали люди, относящиеся друг к другу крайне враждебно…