Я не стесняюсь говорить сыну, что гимнастика хорошо стимулирует умственные и физические способности. У меня все еще теплится надежда увлечь сына спортом. Но, похоже, для этого уже поздно. Жаль, что в жизни все куда прозаичнее: Тимофей постоянно прессует меня своей детской непосредственностью.

Только для него это естественно, если я слышу бурчание его живота: "Ой, ма, какие прыгалки"! Или: "Ой, ма, как эта доска качается!" Это он о треснувшем асфальте. Конечно, дети видят мир иначе, чем мы. Порой логику сына я не могу понять. С дочками проще, их эмоции и мысли, как на ладони. Они простодушны и бесхитростны. Любовь к ним пробудила во мне материнский инстинкт, и я, кажется, отвечаю им взаимностью.

А вот на сына трудно давить, во всяком случае, мне. Минут через двадцать мы прощаемся с тренером, выходим вчетвером из раздевалки и приближаемся к стойке с напитками.

— Вода только с газом, кто-нибудь из вас будет? — зачем спрашиваю? Итак, знаю ответ: трижды "Нет". Не пьют они газированную воду и лимонады, в том числе. Только сок, причем натуральный, желательно свежевыжатый.

Я вижу, как маленькие ладони сына сжимаются в тонкие дрожащие кулачки. Присаживаюсь на корточки.

— Тимофей, ты чего? — сын смотрит в сторону, тяжело вздыхает. Обе дочки смотрят на свою обувь. Молчат. — Так дети, что происходит? Что случилось? — перевожу взгляд туда же, куда смотрит сын.

Замечаю три мужские фигуры. Пытаюсь всмотреться вдаль коридора.

— Мама, пошли, — цедит сын. — Пошли, — тянет за рукав. Подхватываю две спортивные сумки и поддаюсь сыну, теперь он ведет меня. Девочки плетутся за нами. Тихо так. Что-то явно случилось. Подойдя к машине, закидываю сумки в багажник. Краем глаза замечаю какое-то движение у машины. Тимофей пытается открыть дверь. Закрываю багажник и иду на помощь сыну. Открываю дверь, Тимофей хватает Алису за руку и реально впихивает сестру в салон. Только открыла рот, чтобы возмутится, сын, подходит к Софии, шепчет ей что-то на ухо. Дочка сразу же погрустнела и поплелась к машине, забралась к сестре. Офигевшая от увиденного, закрываю дверь за сыном.

Однозначно, раскалывать их нужно поодиночке. Все вместе дети будут молчать.

Разворачиваюсь и встречаюсь взглядом с мужчиной. Он стоит на крыльце спортивного клуба. Лицо мужчины кажется мне смутно знакомым, где я его видела? Смотрит мне в глаза. У меня екает сердце. Это же мой Тимофей, только старше. Лет на тридцать пять старше. Смутившись, отворачиваюсь, не смогу еще раз посмотреть на него. Сажусь в машину и быстро выезжаю с парковки.

Не оглядываясь, двигаюсь в направлении дома. Внутри все как-то странно и непонятно. Понимаю только одно — это мои дети, только мои. К этому мужчине они отношения не имеют. Это же очевидно. Только вот почему я до сих пор его помню? Его лицо. Хмурое. Взгляд цепкий, властный.

До дома добираемся без происшествий. Отпираю калитку и загоняю машину в гараж.

Дом нам с детьми достался от моих родителей, раньше мы жили здесь все вместе. Теперь родители и моя младшая сестра живут в городе на Неве, а я с малышней здесь, в Москве. Небольшой, уютный одноэтажный кирпичный дом. Детям раздолье, да и мне не нужно переживать о съёмном жилье.

— Идите руки мыть, — киваю детям и отхожу от машины. Включаю музыку и "таинственные" ноты мелодично заполняют гараж. Улыбаюсь, вытаскивая сумки из багажника. Хлопаю дверью и поднимаюсь в дом, на душе тревога от предстоящего разговора с детьми. Сначала поговорю с девочками, позже с сыном.

Сталкиваюсь с Тимофеем в коридоре.

— У нас в доме газ, — излагает проблему мальчик. Он стоит прямо, подбородок поднят. Смотрит мне в глаза. В его взгляде смешалось все: боль, страх, злость, отчаяние.

— Тимофей, сынок, у нас, вообще-то, нет газа в доме, — пытаюсь пошутить, однако настрой сына мне не нравится.

— Нет, мама, у нас есть газ в доме, — уверенно произносит сын. — Пойдем покажу, — Тимофей берет меня за руку и подводит к окну в коридоре. Трогает пальцем стекло. — Газзз, — выглядываю из окна.

— Сын это не газ, это наш ко…, - хотела сказать "конец", но вовремя притормозила.

— Мама, Тима перепутал, не газ, а гад. Он хотел сказать "гад", — поправляет брата Алиса. Девочки подошли к окну. От одного лишь взгляда на улицу, у обеих затряслись губы, Тимофей сжал руки в кулаки. Да что же это такое происходит!

— Присели! — произношу тихо, дети мгновенно опустились на пол. — Ползком в детскую, быстро! — шумно дыша, они ползут к своей комнате. Затем Алиса замирает, поворачивается и смотрит на меня. В ее глазах видны слезы.

— Мам, я больше не буду, — всхлипывает она и уползает в детскую. Мне одного непонятно думающего ребенка хватало, теперь еще и Алиса к брату присоединилась. Что означают ее слова?

Аккуратно, стараясь остаться незамеченной с улицы, подкрадываюсь к окну и подглядываю сквозь тюль. Черная большая машина расположилась у наших ворот, из-за машины появляется силуэт. Мужчина подходит к воротам и звонит в дверь. Мужской взгляд мажет по окнам. Прячусь, сделав шаг вправо, надеюсь, что мужчина меня не заметил. Машину я узнала сразу же, она та самая, над которой сегодня утром изгалялся Тимофей. Что мужику нужно? Деньги? Судя по дороговизне машины, он сам может исправить царапины, без предъявления претензий ко мне и Тимофею.