— Из тайги приискатели вышли!

— С богатого ключа должно быть!

Управляющий, занимавшийся с какою-то дамочкой, передал ее подручному, а сам придвинулся к Вахромею, зорко поглядывая за продавцами, которые его обслуживали.

— Ты что же это, Иваныч, — строго сказал он пожилому приказчику, рассыпавшемуся мелким бесом перед Вахромеем, — нешто так с хорошими покупателями обходятся? Мальчик, подайте его степенству кресло из конторы.

— Ничего! Мы народ простой! — млел Вахромей.

— А насчет бархату, — не рекомендую — интимно продолжал управляющий. — Не для вас. Для вас получше выберем. Ей, ребята, ну-ка разбейте новую кипу для его степенства. На первый сорт товарец, а всего на трояк дороже этого.

— За деньгами не постоим!

Через час Вахромей выходил от Чурина. Впереди два мальчишки несли покупки. На Вахромее был новый бархатный пиджак, широчайшие плисовые шаровары, запрятанные в высокие охотничьи сапоги, голубая канаусовая рубашка, подпоясанная шелковым поясом с кистями. Ноги были обмотаны шелковыми портянками.

Провожал его весь штат магазина во главе с управляющим.

— А портного, не извольте беспокоиться — через час пришлем самолучшего — говорил он, нагибаясь.

К подъезду подкатил лихач.

Вечером Пал Максимыч и Вахромей были в театре. Сидели, по настоянию Вахромея, в первом ряду. В антракте пошли в буфет.

Проталкиваясь сквозь толпу, Вахромей вдруг на секунду приостановился и, сделав какой-то неуловимый жест рукой, торжественно воскликнул:

— Не чисто берешь! Учиться еще надо!

В руке он сжимал руку какого-то подозрительного вида парня. Парень извивался, как уж, и глухо стонал.

— В карман залез, стервец, — пояснил Вахромей столпившимся вокруг него. — Да еще молод. Вперед поучиться надо. Нешто так в карман лазают? — учительным тоном обратился он к вору, — эх ты, мелочь! И Вахромей оттолкнул его от себя, чуть-чуть надавив ему кисть и слегка повернув ее в своей руке. Вор дико вскрикнул.

— Чего кричишь, дурашка, ведь не бьют тебя! Иди себе.

Воришка с воем выскочил из театра с вывихнутой рукой.

— Недель шесть за это ремесло не возьмется, — самодовольно сказал Вахромей.

Лицо его выражало неизмеримое превосходство над карманником. Вряд ли во взгляде знаменитого профессора бывает больше презрения при виде провалившегося ученика.

Во втором действии, в самом трогательном месте, когда на сцене объяснялись в любви, на галерке вдруг запиликала гармошка.

— Ей богу, наши! — воскликнул Вахромей и тотчас покинул зрительный зал.

Когда публика по окончании спектакля стала выходить из театра, многочисленные извозчики отказывались брать пассажиров.

— Занят! — отвечали они спокойно.

— Что за чорт? Неужели заняты все? — изумлялась публика.

— Все до одного.

— Как так?

— Бубенцов всех законтрактовал.

— Какой Бубенцов?

— Что за Бубенцов?

— Вона! Не знаете. Приискатель, Вахромей Данилыч Бубенцов.

— Фу, чорт! — выругался агроном, направляясь к себе в гостиницу пешком. Но дорогу ему загородил какой-то подозрительный субъект:

— Господин Песцов будете?

— Ну? — сердито буркнул агроном.

— Вахромей Данилычем луччий рысак вам предоставлен. Пжалте-с! Серега! Подавай проворней!

— А ты кто такой? — поинтересовался Пал Максимыч.

— А мы так, при них состоим.

— При Бубенцове?

— Вот именно с… Завсегда при приискателях. Потому, сами понимаете… Раз в год ведь бывает…

И, услышав у подъезда пиликанье гармошки, субъект очумело кинулся к приискателям.

Вахромей, вдребезги пьяный, обняв не менее пьяного обладателя гармошки, усаживался на лихача.

— Айда! — кричал он, — чтобы все извозчики за мной ехали в два ряда. Всем плачу, туды вас растуды! А которые — остальные, — пущай пешком идут!.. Ух! Милан! Наяривай!..

Гармошка яростно запиликала, процессия порожних извозчиков, возглавляемая Вахромеем, торжественно двинулась под брань расходящейся публики и свистки и радостные крики мальчишек.