Шиети почесал затылок и обречённо опустил взгляд.

— Я был готов к труду и богатству, но не был готов к такому количеству интриг. Высший свет Шаду буквально тонет в склоках. Тут за лишнюю марку готовы продать жену, дочь и собаку в придачу. Я же потратил годы жизни на тяжёлый труд. Да, кое-где пришлось приплатить, кое-кого подмазать, но я трудился в цехе вместе со всеми, ел вместе со всеми, болел вместе со всеми. Если вы опросите моих работников, едва ли найдётся хотя бы пятёрка недовольных: на моих заводах хорошие условия труда. К слову, на улице стоят именно рабочие с моего завода. Мы не боимся изменений, если в торговых лавках останется еда, а нам будет что носить. Я не держусь за собственные богатства, а вот жизнь мне дорога. Согдеван уничтожит Лиенмоу, это я точно знаю. Он продаст её Далу по кирпичикам. Мои заводы ничего не стоят, если продукцией никто не пользуется, а с ублюдками из Далу я сотрудничать не хочу.

— Убеждаете меня, что в вас осталось благородство?

— Мне плевать, что вы обо мне думаете. Я должен уберечь свою семью. Если вы обещаете им защиту, я встану на вашу сторону.

— Этого мало, господин Шиети.

— Не понял, — нахмурился мужчина.

— А если вдруг Согдеван пообещает вам то же самое? Что тогда? Вы мгновенно к нему переметнётесь? Да, он сделал неверный шаг — захотел напугать союзников, а не поощрить, — но что, если он исправится, а наши дела будут плохи?

Шиети поджал губы в задумчивости.

— Вы знаете, чего мы хотим, господин Шиети? — продолжил Рен.

— Конечно.

— И что вы думаете по этому поводу? Вы считаете, это достойная цель?

— Наверно, да. Если бы в юности меня защищала родная страна, если бы она поддерживала родителей работяг, я бы не убил здоровье на прежних заводах и не получил бы этот отвратительный шрам. Да, сейчас у меня появились деньги, но они ничего не будут значить, если землями Лиенмоу завладеет Далу. Для далуанцев понятия честь и достоинство лишь пустой звук, я называю их нацией торгашей. И если хорошо подумать, то что они сделают с коренными жителями Лиенмоу? Едва ли будут считаться с нами. Скорее загонят на крохотный клочок земли, как они сделали это с известными нам «каннибалами хребта».

— Вы верно рассуждаете, Шиети. Так вы уверены, что хотите союзничать с нами только из-за страха? Может вы, всё же, разделяете наши идеалы и устремления. Быть соратником лучше, чем временным союзником. Да, ваши заводы, впоследствии, могут отойти Лиенмоу, но никто не заставит вас отказаться от них целиком и полностью. Вы лучше всех знаете производство, ведь выступали не только в роли руководителя, но и в роли чернорабочего. Нам нет смысла заменять вас. Император обещает достойную жизнь, поверьте мне.

Шиети многозначительно усмехнулся.

— Похоже, вы действительно верите в эту идею. Она будто стала вам родной. Разве ваш отец не жил в роскоши? Впрочем, вместе с вами.

— Так и есть. Но он за неё никогда не держался. Это были подарки от старого государя. Тот считал, что лишние золотые часы удержат верность имитатора.

— И Джулий, конечно, же, верно служил не из-за этого?

— Не поверите, но нет. Он увидел своё предназначение в служении трону Лиенмоу. Лишь под старость лет он стал задумываться о колоссальных изменениях в общественном и политическом устройстве. Дело в том, что люди, живущие в достатке, редко задумываются о судьбах простых земляков. Более того, они порой ошибочно полагают, что бедняки заслужили подобной участи, совсем не беря во внимание то, что сама система просто не позволила низшим слоям развиваться иначе. В общем, господин Шиети, это длинный и довольно интересный разговор. Но мой вопрос остался без ответа. Вы готовы стать нашим соратником?

— Вы дадите мне несколько дней, чтобы осмыслить всё… это?

— Разумеется. Вместо ответа мы ждём вашу семью в поместье Цай, что расположена близ старого дворца. Люди Гудреда защищают тамошние границы. Император не приглашает вас в личные покои только из-за болезни.

— Понимаю. Благородно с его стороны.

— Это не все его достоинства, господин Шиети.

Рен поднялся с чувством выполненного долга, но у входа промышленник его остановил.

— В знак моего уважения к вам, господин Рен, и к императору, хочу сообщить ещё кое-что.

— Говорите.

— Когда Согдеван нас собирал у себя и когда он обличил наместника, наказав по всей строгости, он планировал агитацию против императорского двора, посредством раздачи зерна бедным слоям. Помимо этого, владельцу Торговой палаты и главе ревизоров-перебежчиков он приказал разузнать о состоянии императора и распустить слух о его кончине. Так же они планировали вылазку в старый дворец, чтобы отравить советника Романа. Позже мне удалось узнать, что всех главных лекарей столицы казнили за пределами центральных земель вместе с семьями.

Рен вспыхнул от негодования.

— Есть ли у вас доказательства?

— К сожалению, лишь мои слова. Но я могу попросить верных мне людей отыскать нечто подобное.

— Нет. Это слишком рискованно. Вы поставите под угрозу не только свою семью, но и семьи ваших рабочих.

— Не переживайте об этом. У меня есть шурин, увязший в грязных делах. По нему давно плачет тюрьма, и я вытягивал его из передряг множество раз — он должен мне. Я зашлю его. Даже если с ним что-то станется, горевать никто не станет.