— Не смешно. — Барсукот развязал мешок. — Ты хотел «Муху в янтаре», Песец. Вот «Муха в янтаре».

— Что значит — вот? — Песец оторопело уставился на «Муху», которую Барсукот вытащил из своего мешка. — Где вы её взяли? Разве она не была конфискована до окончания следствия?

— Где я её взял — моё личное дело.

— Но могу я хотя бы осведомиться, зачем вы притащили ко мне в гостиницу конфискованное произведение искусства, которое, насколько я знаю, является собственностью всех зверей Дальнего Леса?

— Я хочу … Я могу … — Барсукот собрался с духом, зажмурился, прижал уши к голове и выпалил: — Я готов продать вам «Муху в янтаре» за миллион шишей.

— Вот как. — Песец прищурился.

— Да, так.

— Я правильно понимаю, что Барсук Полиции только что предложил мне купить у него произведение искусства, которое означенный Барсук Полиции украл из хранилища конфиската?

— Вы покупаете «Муху» или нет? — Барсукот дёрнул хвостом.

Песец подошёл к «Мухе», любовно её обнюхал, нежно погладил лапой следы от когтей преступника на янтарной поверхности, улыбнулся и сказал:

— Нет.

— Как нет?

— Очень просто. Нет. Мне не нужна эта «Муха».

— Но … вы же сами предлагали за неё миллион шишей Кроту-экскурсоводу!

— Видите ли, молодой зверёк. Когда я предлагал за это произведение миллион, оно было целым и невредимым. Теперь же оно испорчено. Поглядите, какие на нём царапины. Теперь я за него и шиша ломаного не дам.

— Ни одного шиша? — растерянно переспросил Барсукот.

— Ни одного.

— Но … Я должен заплатить преступникам выкуп. За Маркизу. За кошку моей мечты. Пожалуйста! Может быть, вам нужно что-то ещё? Смотрите, — Барсукот трясущимися лапами полез в мешок, — у меня тут есть птичье молоко … И хвосты ящерицы … И целая горсть фальшишей!..

— Хвосты — неинтересно, — скучным голосом отозвался Песец. — Фальшиши — тоже неинтересно. Птичье молоко было бы интересно, но его, насколько я знаю, не существует в природе.

— Существует! — горячо возразил Барсукот. — Наш Гриф Стервятник провёл экспертизу, и она показала, что это молоко неизвестного науке пернатого зверя. Гриф даже собирался написать на эту тему научный трактат …

— Что ж, любопытно. — Песец понюхал птичье молоко и явно остался доволен. — Однако эта субстанция точно не стоит миллиона шишей. Я готов дать за неё … хм … один флакон своего одеколона и один полезный совет.

— Зачем мне флакон одеколона?!

— Сам по себе, наверное, низачем, хотя респектабельный запах никому ещё не вредил. Но в вашем случае флакон одеколона уместен именно в сочетании с полезным советом. А совет такой. Вам следует уложить «Муху в янтаре», а также все остальные удивительные предметы, которые вы тут разбросали, обратно в мешок и отправиться в Ближний Лес к сычам по кличке Уг и Чак, они скупщики краденого и тонкие ценители искусства. Предложите им «Муху в янтаре» и остальное барахло. Возможно, они согласятся вам заплатить.

— А одеколон зачем?

— Как зачем? Когда сычи вам заплатят, вы отдадите выкуп и получите назад свою кошку, вы разве не хотите произвести на неё сильное впечатление? Вообразите: она бросается к вам в объятия, а вы благоухаете на весь Дальний Лес непобедимым, сильным, доминантным самцом — это если вы выберете одеколон «Альфа-самец». Или вы будете резко пованивать строгим, беспощадным, но справедливым хозяином территории. В одеколоне «Моя территория» — восемь оттенков потной шерсти диких хищников и лёгкая нотка страха преследуемой жертвы, за счёт капли крови барашка …

— Вы что, продавец? — спросил Барсукот.

— Я начинал с малого, развозил зверскую парфюмерию по лесам и долам. Но сейчас у меня собственный бизнес. Я респектабельный, состоятельный зверь. Так что, берёте одеколон в обмен на молоко птицы?

Барсукот задумался. Ему хотелось пахнуть сильным самцом. Но до сих пор он никогда не брал то, что ему не принадлежит, тем более из хранилища конфиската. И уж точно не продавал и не обменивал краденое. Ради самой прекрасной кошки на свете можно пойти на преступление и перейти черту, так он решил час назад. «Я делаю это, чтобы спасти жизнь Маркизе», — говорил он себе, снимая с полки хранилища тот или иной предмет и бросая в мешок. Однако менять птичье молоко на одеколон — это ведь не ради спасения. Это ради … Ради чего? Барсукот представил себе Грифа Стервятника — такого гордого, профессионального и дотошного, мечтающего написать научный трактат и прославиться. Потом представил себе Маркизу — подобную ангелу, белокурую, кроткую, испуганную, несчастную. Вот он стоит, Барсукот, он держит выкуп, он ждёт её, свою кошку. Когтистый голый грызун выводит Маркизу из-под земли, глаза её завязаны, в пасти — кляп, а кончик хвоста … кончик её хвоста … нет, лучше об этом не думать. Он отдаёт негодяю выкуп и обнимает Маркизу. Она дрожит. Она чувствует неуверенность, у неё психологический шок. И тут она вдыхает его мужской, его надёжный и сильный запах самца-победителя. И улыбается, и урчит на максимальной громкости блаженства, ей больше не страшно, ведь с ней её Барсукот … Так что важнее — честолюбие и карьера спесивого Грифа Стервятника — или спокойствие кошки, перенёсшей тяжёлую травму? Ответ очевиден.

— Беру «Пахучую метку», — сказал Барсукот. — Которой вы сами воняете.

— Отличный выбор. Мой любимый одеколон. Как будто кто-то извалялся в тухлом лососе, а потом пометил всё, что его окружает. — Он протянул Барсукоту «Пахучую метку». — Давайте сюда пернатое молоко.