— Хм! Ты так смело говоришь о таком, кхм-кхм, первому встречному… Не боишься, что донесу?

Атаман глядел прямо в глаза Горчакову дерзновенно и от того, по спине Василия Андреевича побежали мурашки.

— Не уж-то я ошибся? — подумал он, но сказал. — А кто тебе поверит? Да и ежели б хотел донести, то не стал бы мне говорить. Ведь верно, Стёпка?

Я удивился обращению воеводы к Стёпке, а сам казачонок ещё более и снова впал в ступор.

— Чего молчишь? Или осуждаешь?

— Не судите, да не судимы будете! — сказал я словами из завета.

— Голландцы и англичане везут из Персии золото и вывозят его через османов, минуя Московские казённые посты. Так что, я не стану клятвопреступником. И, тем более, вы. Иноземцы переходят по Камышинскому переволоку в Медведицу, а по ней в Дон. На Дону их встречают ваши казаки и сопровождают до Азова или Кафы, в зависимости от наличия перед Азовом турецкого флота. Так что, упреждая твой вопрос, скажу, что на Дону вы их не возьмёте.

— Они точно везут золото? — спросил атаман.

— Морозов от них получает персидскими золотыми деньгами.

— Вот стервец! — мотнул головой атаман.

— И я говорю. Пошлина от голландцев копеечная, ведь товаром они персидским не торгуют, а в мошну Морозовскую громадные деньжищи идут. Он скоро всю Русь скупит, паразит.

— Забрать у вора — святое дело, — сказал я.

Атаман и воевода посмотрели на Стёпку.

— Я ещё ничего не решил, — нахмурившись, произнёс Тимофей. — Думать надо.

— Здесь думай. Выйдешь, не приняв решение, — нашего разговора не было. А теперь пошли за стол. Сотник идёт с твоим сыном. Фёдору Ивановичу ничего знать не надобно. Как оказалось, не большого ума он. А попросту — дурак. Точно, Степан?

— Тебе виднее, — пожал я плечами.

Отужинали мы хорошо. Больше всего мне понравились конфеты из сладкого, почти твёрдого желе, сваренного на рыбьем клее. В них были молотые грецкие орехи и цукаты. Очень вкусно с настоящим индийским чаем. Всё остальное, я тоже едал, но в очень малых количествах. Доедал скорее. Стол изобиловал мясом, рыбой, птицей, отварными кореньями, похожими на картофель, но не картофель. Клубни рогоза и какого-то степного растения, понял я из мыслей Стёпки.

Мы сначала сидели, а потом лежали на коврах и подушках. Взрослые пили вино, я пил различные ягодные морсы и компоты из сушёных фруктов. Они были варёные, а я с какого-то времени, сырую воду пить перестал. Спросив про напитки, какие из них варёные, я снова сильно удивил воеводу. От указал на компоты и морсы, и спросил: «Зачем тебе»? Я ответил, что «Не хочу продрыстаться» и они с атаманом долго смеялись. Но потом воевода то и дело поглядывал на меня, хотя разговаривал с Тимофеем.

Воевода много расспрашивал про житьё-бытьё на Дону, про походы за зипунами и про его персидскую жену.

Атаман много про неё не говорил. Сказал лишь, что привёз её из персидского набега, откуда вышел, практически, один с двумя сыновьями, которым тогда было почти столько же, как и мне сейчас. Он вынуждено оставил казачью ватагу, так как выкрал персиянку вопреки воле её отца. Кто был её отец, атаман не сказал. Сказал только, что его уже нет вживых.

Однако, воевода не удовлетворился таким ответом и хитро глядя в нетрезвые глаза Тимофея, с удивлением и восторгом в голосе спросил:

— Так ты украл дочь персидского шаха Сафи Первого и сделал ей сына?

— Нет. Сэм Мирза был ещё молод. И я не украл, — смутился атаман. — Она сама меня упросила бежать с ней. Не хотела выходить замуж за какого-то грузинского князя. Там в Грузии на каждой горе свой князь. Это она мне так сказала. Да и не спокойно было в Персии. То там, то тут вспыхивали восстания. Мы устали сражаться с ними. Казаки роптали.

— Так кого же ты увёз? — снова спросил воевода.

— Чтобы утвердить свою власть, Сафи уничтожил всех претендентов на свой трон, включая сыновей принцесс Сефевидов и сыновей Аббаса Великого, которые были ослеплены и, следовательно, не имели права править. Погибли многие высшие люди королевства. Он казнил сорок женщин из гарема. Убил великого визиря Мирзы Талеб-хана.

Атаман перевёл дух, подумал и решился.

— Его мать была дочерью Мирзы Бади-уз-Заман Сафави, одного из принцев. Она тогда была слишком мала, чтобы привлечь внимание шаха, вот мы и смогли уехать. Сейчас, год назад, Сафи умер. Говорят — много пил вина. Он и тогда пить не умел, но пил без меры. Его сын Абас, не станет преследовать меня. Там, наверное, никто и не знает, что я увёз Дилрас Бану Бегум. Потому мы и хотели наняться к Абасу и немного, кхе-кхе, поднабрать «зипунов».