Но это так, к слову…

Писанных юридических законов — да, до судебника Ивана Четвёртого не было, но народ жил, судил и рядил по правилам, на что указывали даже иностранцы ( в частности Флэтчер). А с принятием указа о земщине, вообще суды перешли от князей и бояр к общественности. За счёт земщины, к слову сказать, народ победил польскую интервенцию и не развалилось Русское государство. А с судебником Русь стала первым государством, где защищались права любого человека, находящегося на территории России. В Англии такое право возникло только через сто лет.

Раньше, когда я размышлял над причинами Разинского бунта, я предполагал, что бунт случился по причине разноверия и церковного раскола. Сейчас ещё не было предпосылок этому. Казаки верили, кто во что горазд. Из памяти Стёпки я понимал, что среди казаков были и ногайцы, верившие в Бога по магометанским традициям, и башкиры, предпочитавшие буддизм, и русские — исповедовавшие христианство. Кстати, тем же собором, что принял судебник, категорически «рекомендовалось» осенять себя крёстным знамением «двуперстно». Категорически! Значит попытки навязать «греческие» каноны уже были. Опять, же «стяжатели» и «не стяжатели»… Внутри-церковные конфликты в Русской церкви существовали, но могли ли они перерасти в гражданскую войну? Вопрос.

Мне сильно не хотелось участвовать в сражениях. Да, чего греха таить… Боялся я… Как представлю, что в меня кто-то будет тыкать острой палкой и, чего доброго, рубить острой железякой, так дрожать и начинаю.

Времени позаниматься сабельным боем у меня было в обрез. Даже не именно «боем», а хотя бы просто подержать и покрутить кривую острую железку с ручкой, обмотанной кожей. Когда-то давно я пробовал заниматься «фланкировкой». Ну, как заниматься? Подсмотрел у казаков и давай мудрить. К чему-то приличному мои занятия не привели, так как я это дело вскоре забросил. Здесь вспомнил и попытался, однако сабелька оказалась и тяжёлой, и длинной для моего роста.

Да и чтобы заниматься чем-то «посторонним», кроме «хозяйства», надо было просыпаться очень рано. В струге под надзором чужих глаз не почудишь, а вечером, покрутившись, Стёпка заваливался друхнуть. Хотя и днём в струге тоже спал с охоткой. Стёпка вообще себя не особо «напрягал», кроме «принеси-подай» и просыпаться раньше установленного им срока не хотел. Вот я и придумал заниматься самосовершенствованием тогда, когда он спал.

Он пару раз просыпался в то время как я, завладев его телом, тренировал его, но Стёпка уже так ко мне привык, что, глянув на мои занятия, спокойно засыпал дальше.

Не особо разбираясь в методиках рукопашного боя и боя на холодном оружии, я и не выдумывал ничего, лишнего. Моей целью было — укрепить связки и сухожилия и подкачать специальные группы мышц.

Как и многие ребята моего времени, драться я учился на улице и не особо в ней преуспел. Потом, под «сраку лет» когда ходил в тренажёрный, или как тогда стали называть, фитнес зал, наблюдал за бывшими боксёрами и каратистами, вспоминавшими свою молодость, и повторял за ними движения. Смотрел видеоролики на эту тему. Тоже тогда ничему особому не научился, но кое-что понял. Вот это «кое-что» и пытался сейчас привить этому телу.

Я часто видел, как бывшие мастера разбивали себе локтевые суставы, работая на мешке с прежней силой. После того, как они в первый день радостно «отметелят» мешок, на второй и последующие дни, бинтовали себе локти и морщились от боли. Вот и я сейчас мог бы начать «хреначить» всё подряд кулаками и чем попало, и повредил бы себе суставы и связки.

«Тупо» отжимаясь на кулаках, я сначала развивал трицепсы. Приседая и прыгая на «скакалке», тренировал ноги. Вращая перед собой обычные палки, тренировал связки рук.

Мы (пацаны девяностых), естественно, были знакомы с таким предметом, как «нунчаки». У меня самого были и я неплохо ими владел. Брюса Ли, мы можно сказать, впитали с молоком матери. Вот их я и сделал себе сразу после отплытия из Царицына. А что там их делать? Прокрутил коловоротом, который оказался в струге среди плотницких инструментов, отверстия в найденных палках, которые я укоротил до размера от сгиба локтя до середины ладони, я связал их бечёвкой длинной в одну треть палки. Вот и всё дела.

Нунчаки я носил за своим кушаком за спиной, а во время вынужденного безделья на струге, делал ими упражнения возле борта.

Отец, Фрол и другие казаки удивились «игрушке».

— Ты гляди ка, Фрол, какую себе штуку Стёпка смастрячил! И для чего она тебе? — спросил отец.

— Руки развивать, — сказал я. — Слабые они у меня, саблю держать. Да и шестопёр если взять, то махну пару раз, да и всё. А так. Тоже, какое-никакое, а оружие.

— Ну, тоже скажешь, — оружие… Что-то вроде нашего кистеня. Но лёгкие палки. Кистень бы сделал.