Гоэллон казался мягким, он прощал секретарю все ошибки и заботился о нем, с ним было интересно беседовать, но мягкость эта напоминала кошачью лапу. Пока кошку не рассердишь, она не выпускает когти, но коли разозлил - берегись. Однако ж, каким бы ни был герцог, с ним было интересно. Неуютно - да, боязно - несомненно, но первый же день службы оказался невероятно богат на события, и Саннио уже не жалел о том, что судьба и воля мэтра Тейна свели их между собой.

– Саннио, я вам не девица в церкви, чтобы меня разглядывать, - не оборачиваясь, сказал герцог.
– Что, не спится?

– Да, герцог.

– Вас так взволновала судьба северных земель?

– Нет, - признался Саннио, со стыдом осознав, что не вспоминает об этом уже давно. По правде говоря, еще не начало смеркаться, а он уже думал только о том, как паршиво себя чувствует, и еще - о ночлеге.

– Вы оставили в окрестностях школы какую-нибудь прелестную пастушку?

– Нет, герцог.

– Так что ж вам неймется?

Саннио не решился признаться, что думает вовсе не о северных землях и не о пастушках, а о самом герцоге, точнее, о том, повезло ли секретарю, или не слишком. Вместо этого он промолчал, надеясь, что герцог не будет настаивать на ответе, и это маленькое нарушение ему простится. Так и вышло. Юноша отвернулся к стенке, накрылся с головой и постарался заснуть. Ложился ли герцог в эту ночь, или простоял у окна до первого света, Саннио так и не узнал.

Герцогиня Алларэ сидела перед зеркалом. Две служанки убирали ее длинные и густые волосы, готовя госпожу к утреннему выходу. В гостиной ее уже дожидались трое визитеров, но Мио не торопилась, наслаждаясь утренней болтовней с фрейлинами. Те сидели на козетках и изощрялись в сплетнях насчет придворных и посетителей дома Алларэ. Герцогиня поощряла улыбкой то одну, то другую. Фрейлинам разрешалось острить насчет любого гостя, и за самые удачные шутки Мио раздавала им мелкие, но приятные подарки - шпильки, браслеты, шелковые огандские чулки.

По части знания сплетен и государственных новостей фрейлины могли дать много очков вперед прознатчикам первого министра и казначея. Пожалуй, только герцог Гоэллон всегда узнавал обо всем, что творится в Собре и за ее пределами, раньше, чем златовласая герцогиня, но случалось и так, что Мио сообщала ему новости первой.

– ...а герцог Гоэллон вчера утром покинул город в сопровождении нового секретаря.

– Об отъезде герцога я знаю, мы простились накануне, - Мио еще в детстве выучилась улыбаться и встречать неприятные известия так, словно давно к ним готова. Врать было легко, главное - помнить, что и кому рассказываешь, и никогда не говорить разным людям противоречащие друг другу вещи.
– А что за секретарь?

– Его видел мой галантерейщик, которого накануне приглашали в дом герцога, - сообщила Мари, которая даром что была чуть кособока, знала в городе всех модных портных, парфюмеров и прочих поставщиков товаров для женской прелести.
– Говорит, мальчик - настоящая фиалка. Чуть выше среднего, тоненький, черноволосый, глаза, как море.

– Какое именно море? Северное? Южное?
– немедленно подколола соперницу Кати, рябому лицу которой не помогали ни одни белила; но соображала она быстро и безупречно.

– Как Фаирское, наше родное, сестрица, - сладко проворковала Мари.
– То зеленые, то голубые, и ресницы такие длинные...

– Ах, неужели герцога потянуло на мальчиков? Герцогиня, должно быть, вы были с ним слишком жестоки!

– Я, право, и не знаю, кажется, я не давала ему повода для столь серьезных огорчений...

Руи уехал, не попрощавшись и не предупредив? Ну что ж, в отместку он получит сплетню, глупую, но достаточно безобидную, а если кто-то решит донести ее до ушей герцога, едва ли он догадается, с какой стороны подул ветер. Сколько бы герцога ни носило, а он, надо понимать, уехал не на день и не на два, а то не стал бы брать с собой секретаря... непонятно, зачем ему вообще секретарь, он несколько лет обходился без него, - герцогиня Алларэ скучать не будет.

– Герцогиня, а надолго ли уехал Гоэллон?
– ох уж эта Мари, столь же умна, сколь и ядовита, и никогда не упустит возможности прощупать ступеньку под ковром.

– Я не спрашивала, - пожала плечами Мио.
– Не сочла это интересным.

Вот так-то, теперь через несколько дней вся Собра будет уверена, что Мио Алларэ охладела к любовнику, и он отправился утешаться в компании душки-секретаря. Герцогиня прекрасно знала, что легче всего люди верят в самые глупые и невозможные вещи. Руи - не Реми, братец, который иногда баловался с мальчишками, хотя и предпочитал женщин. Реми некуда себя деть, даже столица для него слишком тесна и скучна. Дуэли в Собране запрещены еще со времен короля Лаэрта, а все военные посты накрепко заняла семейка Мерресов, так что братцу не сыскать славы ни на поле боя, ни в поединке, остается утешаться славой первого кавалера страны.

А Руи... что ж, с Руи пора прощаться. Спору нет, сероглазый красавец герцог - отменный любовник, да и положение у него завидное, к тому же, их связывает старая дружба. Когда-то молодой Гоэллон подолгу гостил у двоюродных брата с сестрой; Мио тогда, конечно, еле-еле ходила без помощи няньки, но, как она часто говорила, она выросла на коленях у герцога Гоэллона. Уже в Собре они провернули немало веселых шалостей. И все же - пора прекращать затянувшийся роман. Руи слишком часто стал ею пренебрегать - ну так попутного ветра его парусам...