Я чувствую, как сглатываю, но в горле всё равно пересохло. В голове не осталось ничего, кроме одной мысли: какой же он чёртовски красивый.

— Что случилось? — спрашивает он, заметив моё замешательство. Его взгляд насторожён, чуть прищурен, как будто он уже что-то подозревает.

— Я… — я судорожно пытаюсь вспомнить, что собиралась сказать. — Мне… ватный диск нужен.

Он приподнимает бровь, но ничего не говорит, только продолжает смотреть на меня, будто оценивая. Ещё пара секунд, и он наверняка начнёт задавать вопросы.

Но в этот момент раздаётся звонок телефона. Рома оборачивается, бросает короткое:

— Подожди минуту, — и выходит из ванной, прихватив с собой полотенце.

Я моментально прихожу в движение. Нахожу тест на полочке, сую его в карман халата и лихорадочно оглядываюсь. Куда его спрятать? На ум ничего не приходит, кроме как унести его подальше.

Через пару секунд Рома возвращается, всё ещё удерживая телефон у уха, и кивает мне, чтобы я шла. Его разговор кажется деловым и напряжённым, а у меня сердце всё ещё стучит так громко, что кажется, он его слышит.

Я покидаю ванную, стараясь выглядеть максимально невозмутимой, но в голове одна мысль: "Ещё чуть-чуть, и он бы догадался."

Рома возвращается из коридора. Я слышу его шаги ещё до того, как он заходит в комнату, и, честно говоря, волнуюсь. Не знаю, кто звонил и что могло случиться, но он выглядит… довольным. Даже сияющим.

— Что-то хорошее? — спрашиваю, чувствуя, как внутри всё напряжено от ожидания.

— Ещё бы, — улыбается он, садится на диван и протягивает ко мне руку. — Подойди.

Я сажусь рядом, стараясь выглядеть спокойно, но пальцы предательски дрожат.

— Ире нашли донора, — говорит он.

На пару секунд я перестаю дышать. Потом судорожно выдыхаю, но от волнения ноги подкашиваются, и я, кажется, просто оседаю рядом с ним.

— Что? — тихо спрашиваю я, потому что даже не верится.

— Ей нашли донора, — повторяет Рома. — Операция будет через несколько дней. Всё готово.

Я закрываю лицо руками, потому что чувствую, как на глаза наворачиваются слёзы.

— Это же… это же чудо какое-то, — шепчу я.

Рома обнимает меня за плечи и прижимает ближе.

— Да, — соглашается он. — Наконец-то.

Я выдыхаю, опираясь на него. Значит, можно рассказать? Сейчас или всё-таки подождать?

Рома смотрит на меня сверху вниз, и в его взгляде столько тепла, что я решаю: надо. Надо сейчас.

— Ром, — начинаю я, стараясь говорить спокойно, — я… хотела сказать…

— Ну и куда ты его дела? — вдруг перебивает он, причём с улыбкой, но какой-то хитрой.

— Что? — не сразу понимаю я, сбиваясь с мысли.

— Тест. Ну, который ты пыталась спрятать, когда зашла ко мне в ванную, — поясняет он и внимательно смотрит на моё лицо.

Моё сердце тут же начинает колотиться как сумасшедшее. Он видел. Конечно, он всё видел.

— Ты… ты всё-таки нашёл его? — спрашиваю я, чувствуя, как щеки заливает краска.

Рома усмехается.

— Нашёл. Не переживай, я случайно. Полез за бритвой, а он прямо под носом оказался.

Я замолкаю, не зная, что сказать. Ну вот и всё. Раскрыта.

— Значит, ты… — он наклоняет голову, его голос становится мягче. — Ты беременна?

Я медленно киваю, чувствуя, как внутри поднимается лавина эмоций.

Рома вдруг смеётся. Тихо, почти шёпотом, но это смех — радости, облегчения, чего-то такого, что я даже описать не могу.

— Рита, ну ты даёшь. Почему сразу не сказала?

— Я… не знала, как, — признаюсь я, глядя ему в глаза. — У тебя столько всего… работа, Ира… Рус…

— Глупости, — перебивает он, но без упрёка. Его голос наполнен нежностью. — Надо было мне сразу сказать. Тогда бы я мог поставить тебе меньше ночных смен, заставлять больше отдыхать.

— Рома… — начинаю я, но он кладёт ладонь мне на щёку.

— Я люблю тебя, Рита, — говорит он так серьёзно, что у меня перехватывает дыхание. — Ты же знаешь это, правда?

Я не успеваю ответить, потому что он осторожно наклоняется ближе. Его губы касаются моих, мягко, почти робко, но за этим поцелуем чувствуется всё: его любовь, его тепло, его желание защитить нас обоих от всего мира.

Я отвечаю на поцелуй, подаваясь вперёд, и чувствую, как одна его рука скользит вниз, осторожно накрывая мой живот. Его прикосновение такое трепетное, словно он держит в ладони самое ценное в своей жизни.