Определенно, было бы больше шансов на спасение Пенелопы, но охотники не стали меня трогать только по той причине, что я оказалась человеком, а вот будь я оборотнем, участь моя была б незавидна.

И вдруг, на фоне всего случившегося, резко померкла и моя месть Белорецкому. Как ни крути, а я осталась жива одиннадцать лет назад, и свою судьбу творила сама, выбирая из множества путей всегда один, и теперь оказалась здесь. А у Пенелопы больше не было выбора ни в чём. Она в другом мире…

Даже забавно, как меняется наше мировоззрение перед лицом смерти. За секунду мы можем стать совершенно иными людьми, забыв о прошлых принципах. Конечно, это слишком глубокие изречения и для кого-то глупые, но не для меня. Не сейчас.

Чуть крепче прижала к себе Нэрая, слегка поглаживая по спине, невольно оставляя короткий поцелуй на макушке.

Да, мы не были связаны кровными узами, да и никаких обязательств я не давала, но чувствовала себя обязанной. Как и сказала Пенелопа, моя жизнь тесно переплелась с жизнью её сына. Возможно, так решили Боги, а может судьба так издевалась. Без понятия. Но отказываться от мальчика не собиралась. И дело тем более не в корыстных целях. Пусть Нэрай и даёт мне душевный покой и привносит больше ясности в мой ум, но мне также хотелось отдавать что-то и в ответ. Мальчик рос без отца, и прекрасно знал все обстоятельства, ведь от него ничего не утаивали. Потом ещё и сестра Киры умерла, отчего Нэрай потерял близкого человека, а тут ещё и мама…

«Боги! Если вы действительно существуете и слышите меня. Прошу! Не дайте Нэраю сорваться и погрязть во тьме!», — искренне взмолилась, закрывая глаза.

Я молилась раз за разом, твердя одно и тоже, как мантру, свято веря, что меня услышат. И да, меня крестили в детстве, но в шестнадцать лет мне показалось, что Бог отвернулся от меня, и я забыла о вере, став атеисткой. Но сейчас я молилась иным Богам, и явно не «своим». Нэрай не человек, и моя вера для него пустой звук. Уверена, в его мире высшие существа могут быть более реальны, чем ангелы в христианской вере.

Вдруг дверь в спальню приоткрылась, и я слегка обернулась, чтобы видеть вошедшего, прижимая ребёнка к себе чуть теснее, словно в защитном жесте. И тут же тихо выдохнула, различая в темноте очертания изящной женской фигуры Хранительницы.

Кира успела переодеться в джинсы и тёмную футболку, а также её волосы были собраны в высокий хвост на затылке. Очертания лица было крайне сложно разобрать, да и девушка бросила на нас с мальчиком только короткий взгляд, после чего заозиралась по сторонам, вскоре присаживаясь на кресло, устало откидываясь на мягкую спинку.

И вдруг…

Наши глаза встретились в темноте, неотрывно смотря друг на друга. Мы словно создавали невидимую связь, вместе проживая скорбь. Пытаясь отвлечься, вновь погладила Нэрая по спине, но это мало помогло. Пока была одна, была в разы легче, а вот наличие Киры более ясно давало понять, что смерть Пенелопы — не плод моего больного воображения. Мне ничего не привиделось.

«Пора прекратить отрицать правду, Катерина. Чем быстрее смиришься с реальностью, тем лучше», — твердила самой себе, прикрывая глаза.

С первыми лучами солнца лучше не стало, и на удивление усталости не ощущала. Видимо, организм получил большой стресс, и сейчас работал на максимум своих ресурсов. Ещё и Нэрай зашевелился, сонно приоткрывая глаза сначала раз, потом второй, и наконец-то садясь, потирая заспанные глаза. Мы с Кирой молчали, только наблюдали, я поднялась следом за ребёнком, свешивая ноги с кровати…

— Мне приснился странный сон, — вдруг заговорил малыш, и мы с Хранительницей обе напряглись.

— Что тебе приснилось, Нэрай? — мягко спросила блондинка, поддавшись чуть вперёд.

— Мама. Она попрощалась со мной, и сказала, что я остаюсь не один, а с Катей.

Ровный спокойный голос полоснул по нервам, а слова просто добили, сваливая с ног. Горло словно кто-то сжал невидимой рукой, лишая разом всего кислорода.

Я не знала, что происходит с ведьмами после их смерти, возможно, Пенелопа и правда напоследок навестила сына, дав наставления. То, что мальчик придумал это сам — бред. Нэрай не умел врать, и строить нелепицы для него полнейшая бессмыслица. Но то, что ведьма сказала подобное ребёнку…

«Слишком уж сильно она верила в меня, даже больше, чем я сама», — судорожно подумала, сжимая пальцами покрывало.

На какое-то время я выпала из реальности. Меня перестал волновать весь этот мир, и хотелось просто отмотать время назад. Отчаянно хотелось. Но вот останавливала себя, твердя, что пора прекращать бежать от неизбежного. Сейчас не время для инфантильности.

— Твою маму убили, Нэрай. Этой ночью, — ровно произнесла я, переводя взгляд с ковра на ребёнка.