Боярская стража. Книга II

Аннотация

К началу XX века центр мира переместился в Тихоокеанский регион, причиной чему стала сумеречная зона в Европе, сдерживая демонический натиск из которой плечом к плечу стоят возрожденные рыцарские ордена и боярская стража.

И в это время начинается история столь удивительная, что кажется невероятной. Чужая душа появляется в теле юного наследника трона – еще слабого в магии, но уже сильного уникальностью, а нависшая угроза совершенно неожиданно приводит его… на место вармастера Академии, где былая опасность становится несравнима с яростью преподавательского состава от назначения профессором пятнадцатилетнего щегла. Но подготовка курсантов, стычки с демонами и отбор к участию в Олимпийских играх – все это меркнет перед...

Впрочем, вернемся к началу: история столь удивительная, что кажется невероятной, но будучи рассказаны последовательно, столь поражающие воображение события воспринимаются вполне естественно.

P.S. А гарем будет?

Глава 1 Поезд прибыл на вокзал Орска незадолго до полуночи. Я бы с удовольствием сейчас оказался далеко отсюда в кровати — причем была у меня такая возможность, мог самолетом вместе с Маргарет полететь. Но выбор свой сделал, возглавив переезд третьего потока и уже сновал сначала по вагону, а после и по перрону туда-сюда, считая по головам юных бояр и боярынь. Тридцать три курсанта. Доехали все живыми и здоровыми, никто не потерял багаж и не потерялся сам. Отличный результат, но радоваться пока рано — сейчас нам предстоял предпоследний рывок. Собрал командиров отделений, дал указание оставаться на перроне возле багажа и никуда не отлучаться даже если начнется прорыв темной скверны. После подозвал одного из курсантов — высокого широкого парня, в облике которого в первую очередь привлекало внимание по-детски наивное лицо. Звали это мощное, но глуповатое на вид чудо Федор Иванович Жирар-де-Сукантон. Боярин Федор представлял нетитулованную ветвь французского рода, в семнадцатом веке эмигрировавшего в Россию по причине принадлежности к протестантской конфессии и религиозных разногласий с духовным центром. Кроме необычной для столь простецкой внешности фамилии, удивлял Федор интеллектуальными способностями. По большей части весьма умело скрываемыми за маской простодушного молодца, очень похожего на богатыря Алешу из детского мультика. Маргарет и барона Аминова Федор он сумел убедить в своей недалекости, так что счастливо избежал назначения на должность командира отделения, зато все последние суматошные дни почти постоянно находился рядом, выполняя и контролируя выполнение другими моих указаний и распоряжений. Вот и сейчас вместе с Федором, на фоне которого я даже при своем немаленьком росте терялся, мы двинулись сквозь толпу. Прибывшие на одном поезде с нами курсанты и преподаватели Академии Скобелева, городские чиновники и эвакуируемые жители собрались на перронах, в здании вокзала и вокруг него, хаотично двигаясь в броуновском движении. На привокзальной площади в сизом свете газовых фонарей царил настоящий бедлам, орали извозчики, сигналили машины, в безветрии висел сизый дым выхлопа, аромат свежих пирожков и конского навоза; приходилось смотреть под ноги, чтобы не вляпаться в лошадиные яблоки, которые снующие вокруг дворники просто не успевали убирать. Боярин Федор двигался вперед как атомный ледокол по Севморпути, включив режим «иду на вы и меня не колебает», я держался сразу за ним. Теряясь не только на фоне его шкафообразной фигуры, но и на фоне одежды — на спутнике зеленый боярский кафтан курсанта Академии, на мне уже привычная полевая тропическая форма русской армии. Она, с добавлением намотанного на лицо платка, маскировала как не всякая пелена сокрытия сможет. Глаза ведь у меня, в отличие от остальных владеющих силой не горят магическим сиянием, а когда тлеющий живым огнем шрам спрятан, я не отличаюсь от обычного бойца. Почти не отличаюсь — обычные бойцы в русской армии маузеры не носят. Тем более у меня их сразу два, оба в специальном исполнении. Да, приобрел взаимен уничтоженного об Анненберга, как и собирался — правда, это пробило такую дыру в моем бюджете, что теперь и денег нет практически. Но и маузеры сейчас внимания ко мне не привлекают — они в солдатском вещмешке за плечами, с которым я не расставался. Почему и зачем мне нужна такая маскировка Федор за минувшие дни ни разу не спросил, кстати. После чего я еще раз утвердился в правильности своего выбора его как ответственного помощника. Сейчас им, после короткой рекогносцировки на привокзальной площади был найден прапорщик автомобильной команды, командир грузового взвода. С ним, как боярин, договаривался Федор, убрав с лица маску недалекого детины, включая взамен боярское достоинство. Меньше минуты и прапорщик повел нас на дальнюю стоянку, где был разбужен один из дремлющих в кабинах водителей. Грузовик назывался «Урал», но по виду напоминал советскую полуторку «Газ АА», только кабина открытая — крыша козырьком, лобовое стекло откидное, а вместо дверей пустые проемы. Прапорщик уже убежал, вновь окунаясь в гам действия под названием «комплекс организационных мер по эвакуации гражданского населения Южного и Восточного Туркестана». Когда он исчез в толпе, вперед вышел уже я и несколько ассигнаций исчезли, как не было, в мозолистой ладони водителя. Снова настоящая магия, а не эти огненные шары, ледяные стрелы и вот это вот все. Боярин Федор — двигаясь вопреки размерам стремительно и изящно, как мангуст, уже занял место рядом с водителем. Я не впервые эту его способность вижу, но каждый раз искренне поражаюсь, как эта широкая рама может так быстро и изящно двигаться. Грузовик — кашлянув двигателем и плюнув выхлопом трубы, поехал прочь, я же почти бегом вернулся на вокзал. По пути меня попытался застроить и приставить к делу штаб-офицер кригскомиссариата Скобелева, но объясняться я не стал, включил третью скорость и исчез в толпе. Выбежал на перрон, нашел своих. Резкая команда и три с лишним десятка человек, похватав багаж, двинулись следом за мной. Прошли к дальнему концу перрона, где нас не выхватывали светом фонари, перебрались через железнодорожные пути, двигаясь в сторону от привокзальной площади, дошли до переезда. Машина с боярином Федором была уже здесь. Сумки, чемоданы, солдатские мешки, свертки и баулы, четыре кошачьи переноски и даже одна клетка с черным вороном быстро оказались в кузове заметно просевшего на рессорах грузовика. Да, техника двадцатого года меня удивляет несопоставимым с привычным уровнем — здесь технологии быстрее развивались, но это все же не тот армейский Урал, который не только всю мою команду, но и полвокзала мог отсюда увезти. Так что багаж поехал, а мы следом, ножками. Боярина Федора я отправил вместе с водителем, загнав в кузов двоих курсантов ему в помощь. Пыхнув выхлопом и тяжело закряхтев рессорами грузовик укатил, мы двинулись за ним. Пройти предстояло километров пять, поэтому я погнал своих курсантов быстрым шагом — сегодня, по плану, у меня был вкусный ужин и крепкий здоровый сон, и вряд ли что встанет между мною и моими планами. — Владимир, а куда мы идем? Догнала меня Мария Царева. Такая же «мещанская дочь», как я «его королевское величество», если в суть событий смотреть. Девушка выглядела свежо и бодро, черные как ночь волосы распущены (красиво), огромные глаза и защитные камни в серьгах и амулетах сияют в темноте глубоким ультрамариновым отсветом. Смотрит с легким прищуром — мы с ней не то чтобы озарены взаимной приязнью, скорее наоборот. И каждое мое указание она обычно сначала демонстративно обдумывает, и только после выполняет. Впрочем, в поезде — пока ехали из Скобелева, вела себя тихо. В момент её вопроса я услышал, как стих гомон остальных — моего ответа ждали, прислушивались. Никто не знал, куда мы вообще двигаемся, но кроме Марии задавать вопросы без разрешения мне никто не осмеливался. После схватки с истинной тьмой, и после того как в столицу отозвали Варвару и Арину, настроение в общем у меня было ни к черту, так что дисциплину среди курсантов я навел несколько жестче, чем можно было бы. — Идем мы сейчас вперед. Две версты примерно, ориентируемся на Покровский женский монастырь, он будет справа. После него начинается Ташкентская слобода, нам нужна Седьмая улица, на ней поворачиваем направо. Ориентируемся на храм на горе, он будет от нас слева. По Седьмой улице нам примерно полторы версты по прямой, там упираемся в мечеть. От нее налево пройти совсем немного, до магазина купца второй гильдии Смирнова. Нас там ждут, накормят ужином и организуют место для ночлега. — Почему мы не можем переночевать в Цитадели Орска, как все? — Мария, мы идем налегке, быстрым шагом, у цели будем меньше чем через час. Вот на это время вам задание: подумать и рассказать мне почему, как вам кажется, мы не участвуем в переезде Первой ступени вмести со всеми на общих основаниях. И почему право на это с большим трудом и даже скандалом я смог под свою личную ответственность получить у его превосходительства Остермана. Особа императорских кровей, замаскированная по неизвестным мне мотивам под обучающуюся на общих основаниях мещанскую дочь, после моей отповеди сверкнула голубыми глазами — ярко в темноте получилось. Было видно, что она злится — с момента нашей встречи не специально, но так получалось, что я каждый раз демонстрировал к ней пренебрежение. И каждое наше следующее личное общение ее впечатление усиливало. Продолжать беседу Мария не стала, отстала, замедлив шаг. Вскоре встретили возвращающийся грузовик, из которого грузно выпрыгнул боярин Федор. Куда только подевалась грация мангуста — на глазах у всех он превратился в неуклюжего медведя. Федор сообщил, что дежурящего в магазине приказчика разбудили, вещи разгрузили, определив на склад на хранение. Идти оставалось совсем немного, так что грузовик укатил обратно на вокзал, а мы продолжили путь пешком. На месте оказались довольно быстро, шагалось хорошо. На постой нам выделили соседний от магазина дом, где в большой зал заранее занесли дополнительные кровати, расстелили матрасы, принесли горячий самовар и закуски к легкому ужину. Спать пока никто не собирался, курсанты общались, собираясь в небольшие группы по интересам. Я же отправился на второй этаж, где мне выделили отдельную комнату вместе с выходящей на улицу террасой. Здесь я и расположился в плетеном кресле с кружкой свежезаваренного чая. Вечерний зной разогнал легкий ветерок ночной прохладцы, так что можно получать удовольствие от горячего напитка. Рядом с кружкой и блюдом со сладостями и пирожками, прямо на стол, я положил вещмешок. Портупею с двумя маузерами в последние дни я не надевал, но держал их все время на расстоянии вытянутой руки. Мне так спокойнее — не я такой, жизнь такая. Боярин Федор маячил неподалеку — я видел его в проеме двери у лестницы, где он стоял с указанием никого не пускать кроме Марии Цветаевой. Вообще, две девушки сейчас сюда прийти должны, но вторую не пустить он не сможет, так и так зайдет. Марию долго ждать не пришлось, «мещанская дочь» вскоре меня нашла. Сверкая синими глазами — магическое сияние радужки в темноте видится ярче, чем при дневном свете, девушка не глянув прошла мимо широкоплечего Федора и села на соседнее плетеное кресло. — Владимир, теперь вы потрудитесь объяснить происходящее? После такой подачи я только вздохнул — как же далека девушка от народа. Она даже не приняла во внимание, что это я собрался слушать ее рассказ. Надо не только учить, но и решать возникшую проблему — пока крышку ее накопленного в общении со мной раздражения не сорвало. Тем более что ситуация вполне подходящая — впервые после прорыва Тьмы и суеты эвакуации я в спокойном режиме, никуда не тороплюсь и спокойно пью чай. Но прежде чем хлестать заготовленными аргументами, начать решил аккуратно. Но прежде позвал Федора, который закрыл дверь в комнату и встал неподалеку — ему этот разговор тоже полезно будет услышать. — Мария, давайте мы с вами начнем с общеизвестной базы знаний, которую я вам сейчас как вармастер расскажу. Так исторически сложилось, что, когда любое крупное воинское и не только подразделение переходит из комфортного, мирного существования в боевой или авральный режим, всегда появляются проблемы. Если мы берем верхний уровень, армии, например, то с точки зрения генералитета это всегда будет выглядеть так: «Ситуация оказалась несколько сложнее, чем предполагалось, но всем вызовам оперативно и с блеском были найдены адекватные решения». С солдатской же, да и обер-офицерской точки зрения, пережитая трансформация из мирного в боевой режим будет выглядеть так: «Наконец всем стало понятно, что армия является небоеспособной массой, связанной по рукам и ногам бюрократическими путами, возглавляемая недалекими и тупыми командирами, которые из-за своего идиотизма потеряли огромное количество людей и ресурса только для того, чтобы начать понимать природу элементарных вещей». Мария попыталась что-то сказать, но была остановлена жестом. У меня шрам начинал все сильнее жечь, реагируя на долгий монолог, отчего копилось раздражение и место для дискуссий я здесь устраивать не намеревался. — И знаете, что в этих точках зрения особенно интересно? Они обе верные, потому что именно такой порядок вещей исторически сложился, это особенность человеческой цивилизации. Один и тот же процесс по-разному видится как сверху, так и снизу, потому что все платят разную цену. Об этом я и намерен поговорить, так что сейчас подумайте, как по-вашему проходит эвакуация гражданского населения Туркестана… Кому-то неудобством будет отсутствие привычной пенки на утреннем кофе, а кому-то счастьем, что пришлось ночевать на голой земле всего неделю. И рассказывая обо всем этом я хочу, чтобы вы представили, как одна и та же ситуация может быть интерпретирована с разных точек зрения разных участников. Девушка кивнула, глядя на меня заинтересованным взглядом. Она реально активная, готова бросать вызовы системе — и, если бы я ее не оттолкнул сначала, давно была бы моей фанаткой. Но не сложилось тогда, наверное, не сложится сейчас. — Переезд почти всего состава Академии происходит параллельно с эвакуацией сотен тысяч гражданских людей, и Орск — один из основных логистических центров на пути эвакуационных потоков. В такой ситуации я не хочу еще раз подтверждать свои знания об особенностях организации процессов. При этом имейте ввиду, что сам я мог покинуть Скобелев отдельным бортом и ознакомиться с происходящим постфактум, с генеральской точки зрения, когда третий поток будет уже на месте. Но так сложилось что я здесь, с вами, и планированием переезда нашего потока занимался лично я. В результате мастер Петер Норденстрём по моей просьбе договорился со знакомым купцом второй гильдии Смирновым, что тот будет круглосуточно держать в магазине приказчика, чтобы если наш поезд прибудет ночью, нас встретили и разместили. Завтра утром нам найдут машину, чтобы отвезти одно отделение в новый форт, дабы провести там рекогносцировку, и после — если условия на месте приемлемые, уже перевозить туда остальных, вместе с багажом. Как вы знаете, по бумагам наш форт достроен, но так как он официально еще не принят комиссией, я бы ожидал на месте самых разных сюрпризов, оттого и не горю желанием ломиться туда сразу всей толпой. — Почему мы не можем переночевать в гостинице? Я едва не рассмеялся, да и боярина Федора на лице ухмылка появилась. — И вот мы подходим к самому главному. Сколько курсантов в третьем потоке? — Тридцать три, вместе со мной. — Тридцать четыре вместе со мной. Не забывайте, что кроме того, что я вармастер и ваш куратор, я еще и вольнослушатель. Обладает ли кто-то из курсантов третьего потока иными титулами, кроме боярского достоинства? — Не знаю, — покачала головой Мария, бросив короткий взгляд на Федора. — Я не отношусь к титулованной ветви рода Жирар-де-Сукантон, если вы имеете ввиду Льва Федоровича, генерал майора Свиты Его Величества барона Жирар-де-Сукантона, — мгновенно отреагировал богатырь. Говорил он серьезно, хотя в глазах его так и мелькали веселые чертики. Все же «мещанство» Марии среди курсантов потока — секрет Полишинеля, все уже давно догадались, что леди явно залетная, причем с немалой высоты. — Я знаю, Мария: нет, титулами никто из курсантов потока не обладает. Есть только несколько бывших королевских особ, — я невесело усмехнулся. — Так вот, в гостиницы мы переночевать не можем, оттого что они, как и постоялые дворы, переполнены. Через Орск идет один из основных потоков эвакуации, я вам это уже говорил только что, и чтобы получить свободную комнату в гостинице, надо быть как минимум членом императорской семьи. Или вы к ней принадлежите? — не мог я не пошутить. — Я? Нет! — Мария вначале смутилась, но потом ответила несколько резковато. Она, может, оказавшись в роли «мещанской дочери» не совсем ориентировалась в окружающих реалиях, но дурой точно не была. Видела и анализировала мое к ней отношение, явно начала догадываться. — Вот видите, Мария, не принадлежите. Мы скромный третий поток, и, если бы переезжали общим порядком, в это время все еще наверняка толкались бы на вокзале, без маковой росинки во рту. В Цитадели Орска оказались бы хорошо если к утру и не факт, что до нее нас бы довезли, а туда как никак почти десяток верст с багажом на плечах. Либо же, оставив багаж на вокзале, в цитадели бы узнали, что его потеряли — этот вариант я вам гарантирую. В новый форт Первой ступени нас бы отправили только завтра к вечеру, а там мы бы узнали, что на наше прибытие сегодня никто не рассчитывал и ночевать кроме как на полу гимнастического зала нам негде. Про ужин даже не спрашивайте. Да, багаж к тому времени наверняка бы еще не нашли. И это, заметьте, я еще описываю оптимистичный и весьма приемлемый вариант событий, потому что скорее всего пол гимнастического зала был бы занят красно-синим потоком, например. — Я об этом не думала. — Вы о многом не думали, Мария. Например, вы даже не сочли нужным подумать о том, почему я так подробно вам все это объясняю, в то время как любому другому курсанту дал бы указание закрыть рот и молча выполнять мои распоряжения. Закусив губу, девушка посмотрела на меня новым взглядом, еще не понимая, какую выбрать реакцию на столь неожиданно резкую отповедь. Зато теперь она точно поняла, что я знаю, кто она такая. И удивление оттого, что я веду с ней именно так, у нее было еще сильнее. — Вы! Вы… — девушка начала привставать, глаза сияли в темноте. — Мария, прошу вас. Давайте пока без резких оценок, просто подумайте пока над всем тем, что я только что вам рассказал. Можете даже никуда не уходить. Мне нужно побеседовать еще кое с кем, а вам полезно послушать. Марианна? — обернулся я, глядя в темноту. Фигура юной принцессы-вейлы материализовалась буквально на глазах, выходя из сумрака. Девушка уже переоделась в легкую белую тунику. Просвечивающую так, что была видна растительная вязь татуировок по всему телу. Легче всего скрывать облик вообще без одежды, так что сейчас — кроме туники, на Мари не было вообще ничего, даже обуви. Ошалели от ее появления и Федор, и Мария, оба застыли с вытянутыми лицами. Неудивительно. Я сам недавно, впервые столкнувшись со способностью Марианны выглядел примерно так же. Тем более что я не просто видел, как она выходит их сумрака, а как она там прячется. После того, как через меня прошла истинная тьма, отразившись обратно в распылившегося Анненберга, я сам того не подозревая приобрел возможность видеть сокрытое в тенях. И я не уверен, рассказала бы мне Марианна о своих способностях. Но, когда она — будучи в сокрытии, увидела направленный на себя горящий живым пламенем маузер, сразу же сняла маскировку и объяснила свои способности. С того дня у нас не было возможности поговорить спокойно и откровенно, меня полностью занимал переезд. Но сейчас наконец нужный момент для беседы настал, причем я собрался быть с ней предельно откровенным. И не только с ней — я был даже доволен, что Федор с Марией здесь, и мне не придется некоторые вещи два раза повторять. Платить болью за слова — заставляет оптимизировать общение. — Мари, присаживайся. Сейчас я расскажу тебе кое-что о себе, чтобы ты понимала суть происходящего. Хорошо? Обращался я к вейле-принцессе, глядя в темные, металлически поблескивающие зеленые глаза. Пикантности ситуации добавляла схожесть имен — Мария, на которую я не смотрел, вполне могла принять сказанное и как обращенное к себе. На что я, в общем-то и рассчитывал. — Итак, еще месяц назад меня звали Вильгельм и я был кронпринцем Скандинавской унии, рассчитывая в скором времени занять полагающийся мне по праву трон. Планы мои закончились в тот вечер, когда тебя привели ко мне в кандалах как подарок, спровоцировав на экзекуцию. К счастью, причинить тебе серьезного вреда у меня не получилось — едва начав, я чуть было не умер от отравления. Для спасения мой жизни мой наставник Альберт фон Вартенберг совершил самопожертвование, выжигая из моего умирающего тела яд живым пламенем. Он умер, а я… тоже умер, ненадолго. Вернувшись к жизни, я изменился — пламя выжгло часть моей души и памяти. Я, можно сказать переродился, как феникс. Стал другим человеком. Пока понятно рассказываю? — Да. Марианна была заметно удивлена как способом построения беседы, так и присутствием Марии и Федора. Но вопросов не задавала, слушала внимательно. Как и остальные двое — удивление свое скрывавшие гораздо хуже бывшей принцессы Двенадцатого Дома. — В тот момент, когда я перерождался в живом пламени, в столице неожиданно умер король, а престол узурпировал мой дядя Харальд. Он ситуативный ставленник русских и британцев, действующих на этом европейском направлении в одинаковых интересах. Все просто — рокировкой в правящей династии они не допустили сближения Скандинавской унии с австрийцами, неприемлемо близкие контакты с которыми сначала вел мой отец, потом дед. Оба, вот совпадение, после этого так неожиданно умершие. В этот раз я обернулся и с приятной улыбкой кивнул Марии Царевой, которая теперь даже не стараясь скрывать эмоции и выглядела заметно ошарашенной. Прежде чем продолжить, мне пришлось взять паузу и снова потереть мешающий жжением шрам. По нему я сейчас и постучал указательным пальцем, поворачиваясь к Марии и Федору. — Когда наставник меня спасал, он воткнул мне кинжал в щеку, через порез запуская в тело живое пламя. Теперь у меня, в отличие от остальных владеющих, эманации силы отражаются не в глазах, а в шраме. И есть неудобство — когда я говорю, шрам реагирует жжением, так что простите, сейчас мне нужно пару минут помолчать. К концу фразы меня перестегнуло болью — от щеки до груди, так что я сморщился. Выжидали, пока у меня боль отступит, несколько минут. — Отлично, возвращаемся к рассказу. К тому моменту как я пришел в себя, у стен цитадели уже были гвардейцы Харальда с приказом привезти меня в столицу. Русские и британцы, действуя совместно, их временно остановили и каждые со своей стороны сделали мне по предложению. Понятно, что мне — на первый взгляд, выгоднее всего было бы отправиться к австрийцам, и, если бы я оставался прежним человеком, я бы так и сделал. Но австрийцев тогда в цитадели не было. Вторым приоритетом можно было бы считать предложение британцев, они предлагали мне в числе прочего сохранение титулов. Но по итогам встречи с живым пламенем я серьезно изменился — у меня не только выжгло часть души и памяти, но и взгляд на мир стал несколько… взрослее, я бы сказал. Так что выбор я сделал в пользу третьего предложения от великого князя Андрея Александровича. В результате нашего соглашения я отказался от всех прежних прав и привилегий и стал простым боярином Владимиром Морозовым. Мария, похоже, об этом не знала. На ее изумленное лицо я смотрел со скрытой насмешкой — в покер ей играть пока не стоит, это точно. А вот с Федором за один стол лучше не садиться. Он настолько владеет собой, что я даже не уверен, не было ли его удивление во время появления вейлы из сумрака наигранным. — В предложении великого князя были нюансы: если бы я отправился на обучение в Академию на общих основаниях, Организация Тринити, под эгидой которой проходит военно-магическое образование во всем мире, могла бы потребовать моего перевода в другую страну, отдав впоследствии Харальду, например. Этот вопрос был решен Андреем Александровичем с изяществом — несмотря на возраст, я стал профессором военного дела Академии Скобелева, а военно-магическое образование буду получать параллельно как вольнослушатель. Из-за профессорского контракта попробовать запросить перевода из России у Тринити теоретической возможности больше нет, хотя цена этому решению — яркая нелюбовь ко мне профессорского состава, которому мое назначение как серпом по больному месту. Ведь им эти нюансы, которые я вам сейчас рассказываю, никто не объяснял. Шрам снова горел огнем и пока я его снова тер, пытаясь прогнать боль, у Марианны, Марии и Федора появилась пауза для обдумывания услышанного. Когда шрам успокоился, я посмотрел на бывшую принцессу-вейлу. — Теперь, Мари, я бы хотел услышать, как и почему ты оказалась в Волчьей цитадели в кандалах в качестве моего подарка. — Я была принцессой-наследницей Двенадцатого Дома. Моя мать вела переговоры с Австрийской империей о теневом протекторате, с возможностью сохранения формальной независимости. Когда, как казалось, прогресс в соглашении был достигнут, мы отправились в вольный город Данциг для финальной стадии переговоров, но попали в засаду резунов. Мою мать убили, меня взяли в плен. Сейчас Двенадцатым Домом правит моя двоюродная сестра, которая ведет переговоры с протекторатом уже с Россией, при этом тайно являясь союзником Железного пакта Австрии и Италии. — Откуда ты это знаешь? — не сдержалась Мария. — Именно австрийцам моя сестра обязана восхождением на трон главы Двенадцатого Дома, они сознательно заманили нас в ловушку. В тот день, когда меня подарили Вильгельму, — легкий кивок в мою сторону, — я должна была умереть. Зная, что я обречена, две из трех моих двоюродных сестер не отказали себе в удовольствии встретиться со мной и сообщить, как они рады моей участи. И я бы умерла — не от скверны, так от рук резунов, если бы Вильгельм не спас меня. — Ясно. Благодарю за откровенность, — Мария смотрела на вейлу с каменным лицом, взяла все же себя в руки. — Спасибо, Мари, — поблагодарил и я, обращаясь в вейле. — Пожалуйста, Влад. Влад, надо же. Третий человек в этом мире, который меня так называет. При воспоминании о первых двух в груди потеплело. Встряхнувшись мысленно от воспоминаний, я перевел взгляд на Марию Цареву. — Итак, Мария, настало наше время, — обернулся я к «мещанской дочери». — Как вы могли услышать, в результате кардинальных перемен в жизни я оказался в непростой ситуации, масштабы которой… заставляют себя уважать. И в этой ситуации меня несколько напрягает тот факт, что во вверенном моему кураторству третьем потоке обучается якобы «мещанская дочь». Очень необычная девушка, защищенная такими амулетами, какие не каждая великокняжеская семья может себе позволить. Девушка, не признающая никаких авторитетов и манкирующая сословными условностями. Может быть для вас это будет открытием, но модель вашего поведения может стоить карьеры любому другому курсанту нашего потока — одно неосторожное слово и добро пожаловать в тайгу к медведям, погодным наблюдателем лет на пятнадцать. Вы же ведете себя так, словно у вас начисто отсутствует страх таких перспектив, что навевает определенные мысли не только у меня, но и у всех людей, вас окружающих. Мария попыталась что-то сказать, но увидела мою выставленную ладонь. — Сейчас я не жду вас никакого четкого ответа и комментария, но к моменту, когда мы начнутся занятия, я хотел бы, чтобы вы определились — или амулеты снять, или корону надеть. — Владимир, я не понимаю, о чем вы… — Под фразой «снять амулеты» я подразумеваю изменить модель поведения и перестать вести себя как императорская особа. Под фразой «надеть корону» — раскрыть свое истинное происхождение, чтобы окружающие не устаивали вокруг вас ритуальных плясок, делая вид что никто ничего не понимает. Да, я конечно понял, что под «я не понимаю…» Мария имела ввиду совсем другое, но после этой ее фразы появился прекрасный повод расставить все точки над «ё». Поморщившись — огнем в шраме сейчас стрельнуло очень ощутимо, я продолжил. — Чтобы вы понимали мою откровенность. Впереди у меня много работы, и кроме того отборочные соревнования Олимпийских игр. И я не хотел бы, чтобы ситуация с вами вносила дисбаланс в происходящее с моими подопечными. Если же к началу учебного процесса вы не примите решение, я буду вынужден поставить этот вопрос перед Андреем Александровичем. Нет-нет, вот именно сейчас мне не нужно от вас никаких комментариев. Обдумайте все сегодня услышанное и в следующий раз серьезно поговорим уже на новом месте. Не смею вас больше задерживать, Мария Александровна, выход с террасы вон там. Проводить? Сощурившись на пару мгновений, блеснув ультрамарином сияния и раздувая ноздри, Мария поднялась и удалилась, чеканя шаг каблуками. Боярин Федор, мимо которого она прошла, смотрел на меня подняв брови, и я взглядом показал ему следовать за Царевой. Кивнув, богатырь исчез — вновь двигаясь со стремительной грацией мангуста. — Мне кажется, ты с ней слишком резко, — осторожно произнесла Марианна, когда мы остались на террасе одни. — Может быть, — просто пожал я плечами. В иной ситуации я бы естественно не стал вести себя именно так, рискуя получить в недоброжелатели девушку из императорской семьи. Но учитывая мои особенности — уникальность владения силой, даже если Мария затаит на меня какое большое зло, это не станет серьезной проблемой. Слишком уже большие ставки на кону, на фоне которых ее личная неприязнь — фактор статистической погрешности. До момента, когда ее неприязнь сможет принести мне настоящие проблемы, там уже точно или ишак, или падишах, так что вообще поровну, насколько широко она ноздри раздувает. Рассказывать, правда, обо всем этом бывшей принцессе-вейле я не собирался. Пока. Но она и не спрашивала, молчала. Я поднялся с кресла и прошел к краю крыши, встав у невысокого парапета и глядя на уходящую вдаль улочку. Несмотря на поздний час по улицам Старого города сновали люди, проехало несколько машин. Вдали в разных сторонах по окраинам города горели магическим сиянием охранные башни, на горизонте виднелся накрывающий Цитадель Орска громадный полупрозрачный купол; еще дальше в небе зависло несколько летающих островов, похожие на океанские айсберги. То тут, то там на фоне звёздного неба видны дирижабли, периодически гудят заходящие чередой на посадку винтовые самолеты. В быту я понемногу привыкаю к особенностям нового мира, но стоит появиться минутке — вот как сейчас, смотрю и удивляюсь словно в первый раз. Марианна исчезла, похоже ушла — странно, могла бы хоть слово сказать. А нет, вернулась — просто сходила вниз, принесла нам еще по чашке чая, поставила на стол. Юная вейла подошла ближе, встала рядом. Благодарно кивнув так вероломно лишенной трона девушке, я вновь повернулся в сторону улицу. Мимо как раз проезжало такси — комфорт, с открытым тентом. В машине был только водитель… Так, стоп. Вот сейчас не очень понял: на пассажирских местах вижу два размытых антропоморфных силуэта. Точь-в-точь так же я вижу Марианну в тенях, вот только если она прячется в нормальном сумраке, то этих двоих накрывает самая настоящая темная мгла. Смотрю на них, и по коже неприятное ощущение — как будто в жаркий летний день в земляной погреб спустился, с холодным влажным воздухом и плесенью по стенам. На пару мгновений я замер, чувствуя, как по спине бежит холодок — похоже, у нас намечаются проблемы. Большие проблемы — один из силуэтов в медленно проезжающей мимо машине похоже почувствовав взгляд, повернулся в мою сторону. Глава 2 Губы у Марианны оказались неожиданно вкусными, не оторваться. Банальный прием рассеивания внимания — едва завидев движение оборачивающегося ко мне размытого силуэта, еще даже не полностью осмыслив увиденное, я уже действовал: притянул и обнял принцессу-вейлу, изображая влюбленную парочку. Благо еще мы оба не в боярских одеждах, вполне обычные люди на первый взгляд. Поцелуй неожиданно захватил — природная аура вейлы, до этого искусственно ею приглушенная, похоже активировалась непроизвольно. Накрыло нас обоих и довольно серьезно. Это не было похоже на поцелуи с Ариной — когда влечение накатывало неотвратимо, словно волной цунами. С Мари оказалось все совершенно по-другому. Я словно на берегу ласкового моря оказался, всем телом прочувствовав легкий бриз, несущий в себе тонкие цветочные ароматы, как будто ухватил рукой нежный, ласковый персик с теплотой кожи младенца… Опомнившись — невероятным усилием возвращая контроль разуму, я замер. Одна моя рука продолжала оставаться на талии Мари, вторая — скользнув в растянутый вырез туники, накрывала ладонью небольшую девичью грудь. Замерла и девушка, даже не дыша. Не убирая руку с ее груди, аккуратно чуть-чуть развернул вейлу и, все еще не размыкая губ, посмотрел вдоль улицы. Машина с пассажирами, спрятавшимися за размытием мглистой скверны, замедляла скорость. Насторожился было, но такси просто свернуло на перпендикулярную улицу. Запомнив поворот, я все же убрал ладонь. Посмотрел на Мари, потянув ее за собой, но девушка словно в оцепление впала, находясь как будто в прострации. Подхватил ее на руки и зашел в свою комнату. Здесь посадил бывшую принцессу на кровать, посмотрел в поблескивающим зеленым металликом глаза. — Прости, я не смог ничего другого придумать. Хотел обнять и поцеловать для вида, но потом сработала твоя аура, и… ну, в общем потерял контроль. Отвечать девушка не стала, просто кивнула. Она все еще находилась в ошарашенном состоянии, не в силах вымолвить ни слова. Вот как мне теперь с ней? Одно дело Арина и Варвара, уже опытные леди, а Мари ведь, по сути, недавний подросток. Пусть и лишенная трона принцесса, но в делах амурных она ж впервые, наверное. Что она теперь надумает себе, как мне теперь себя вести? — Так это… что с нами произошло? — промолвила все же вейла. Похоже, мои недавние слова она даже не восприняла. — Я хотел обнять и поцеловать тебя, чтобы два сокрытых тела не поняли, что мы их видим. Ты их видела? — Да. — Один из них поймал мой взгляд, поэтому я… сделал, что первое в голову пришло. В момент поцелуя непроизвольно сработала твоя природная аура вейлы, накрыв нас обоим влечением. — Меня не должно было… — Мари, это я тебе потом объясню. Сейчас послушай, это важно: мне категорически нельзя показывать свои возможности и умения, тем более связанные с сумраком… По мере того как я говорил, Мари приходила в себя. Прикусила губу, вернула фокус во взгляде, подобралась. — Я не могу поднять тревогу, но мне обязательно нужно посмотреть, куда поехала эта машина. — Я могу, я же вижу в сумраке. Хм, точно, не подумал даже. — Это будет долго, не хочется терять время. Ты останешься здесь, и если я не вернусь через… — Я хочу пойти с тобой. Уговаривать и объяснять времени не было. Можно было приказать, но после спонтанного поцелуя не хотел так осаживать девушку. Все же в таком возрасте там такое может быть в голове, что потом последствия можно устать разгребать. — Хорошо, ты со мной. Иди одевайся. Мари кивнула, исчезла — все же в легкомысленной прозрачной тунике и босиком даже по Орску ночью ходить не стоит. Понятно, город безопасный, привычный ко всему — толпы обучающихся владению силой бояр, самое разное население, все же центр региона. Можно даже сказать мегаполис с нравами относительной свободы и кого здесь только на улицах не встретишь, но тем не менее. Нечего такими нарядами лишнее внимание привлекать. Я уже открыл свой чемодан — тот самый, с которым еще из Волчьей цитадели бежал, достал бумагу и ручку. Быстро в пару штрихов набросал план улиц, обозначил стороны горизонта, стрелочкой направление движения машины. Снизу дописал дату, время и комментарий: «Городское такси комфорт, пассажиры как АА, 2 шт. Пошел смотреть куда поехали». Когда быстро, почти бегом спускался на первый этаж, застегивал ремни портупеи и пояса с пистолетами. Кто замечал, на меня удивленно смотрели — боярское оружие за время в пути я первый раз достал. Но удивление вызывало, конечно, сразу два ствола — и я могу его понять, хотя объясняться не готов. Большинство, впрочем, мое появление не заметило. В зале шумело гомоном разговоров, смехом, самыми разными звуками — три десятка человек в помещении, тихо не будет. «Мещанская дочь» на мое приближение смотрела с недоумением. Вроде как только что отослал прочь подумать и тут же сам пришел. Да, я бы тоже удивился. — Мария, у вас есть средства экстренной связи? — С кем? — Неважно. С кем-нибудь, главное, чтобы можно было прямо сейчас связаться с ответственным лицом. — Нет. Если Мария не врет, это плохо, потому что непредусмотрительно. Если врет — еще хуже. Но если из вредности не говорит что есть, не заставишь же ее сейчас признаться. Обернувшись, я подозвал к себе боярина Федора, быстро отвел его вместе с Марией в сторону. — Федор, трубишь отбой, назначаешь караулы и старшего. Всем держать оружие наготове. Код опасности — почти красный, пусть никто не расслабляется. Сам берешь двух-трех человек кому доверяешь и вместе с Марией прямо сейчас бежишь в храм на горе, там должен быть магический пост. Переночуете там, за Марию… — А мое мнение никого не… — Мария, так вы из императорской семьи? — Нет! — Ну тогда закройте рот и выполняйте мои указания, иначе всю следующую неделю будете сортиры драить с утра до вечера. Федор, вот письмо, считай, что оно запечатано. Если я не вернусь к утру, или в течении ночи увидишь что-то необычное, свяжись как можно скорее любыми доступными путями с Варварой Белоглазовой и передай ей содержимое записки. — Понял, — лаконично ответил богатырь, убирая лист во внутренний карман. В том, что читать записку он не будет, я не сомневался. Другое время, другие понятия. Нет, конечно Федор может посмотреть, что там написано — по приказу, например, императора. Вот только после того как Федор это сделает и доложит императору о содержимом, он отойдет в спокойное место и пулю себе в голову пустит. А это уже будет неприятность большая — зачем аристократии такой император, который отдает указания, идущие против правил чести? Так что я был уверен в сохранности содержимого записки в тайне до моего возвращения. Если вернусь, конечно. — Федор, за Марию отвечаешь головой. — Понял. Не дожидаясь больше ни вопросов, ни ответов, я схватил Марианну за руку, и мы выбежали на улицу. Она оделась, но не в мундирное платье — просто обулась в невысокие ботфорты и накинула плащ с капюшоном. Надевать боярскую одежду не стала потому, что она мешает ей в применении способностей сокрытия в тенях. Нет, была бы серая форма-экипировка, как у Белоглазовой, тогда было бы наоборот, работало усилением — боярские кафтаны тоже в специальном исполнении делаются. Но не для курсантов первой ступени, так что сейчас имеем то, что имеем. Быстрым шагом добрались до перекрестка, куда как я запомнил свернула машина. Здесь уже замедлились, изображая гуляющую парочку неспешно пошли под руку по деревянной мостовой, внимательно оглядываясь по сторонам. Своеобразная оказалась улица. «Тусовочная», как назвали бы ее в моем мире — почти как улица Рубинштейна в Питере, только архитектура отличается. Здесь дома больше одно– или двухэтажные, хотя веселья и увеселительных заведений не меньше. Прошли мимо нескольких кабачков, миновали открытую и украшенную китайскими фонариками летнюю веранду ресторана, после чего Мари сжала мне руку. Я тоже почувствовал — из проезда слева, видимого между двумя темнеющими окнами купеческими зданиями, неуловимо холодом дохнуло. Вот оно — в отдалении от дороги двухэтажный дом-особняк с высокими окнами бельэтажа, сейчас ярко сияющими. Дом светится весь, но холодком именно оттуда тянет. Так, и вывеска над крыльцом… «Клуб Грёзы». Бордель по факту. Реально бордель, вполне официальный, я слышал это название в поезде, когда был свидетелем обсуждений куда простому курсанту хотелось бы сходить, но не по средствам. Да, серьезное заведение. Охрана на входе, десяток машин на стоянке. «Нашей» нет, по пути ее мы тоже не встречали. Может уехало другой дорогой, конечно, но кажется мне, что, доставив гостей, таксист должен все же ждать на месте. — Прямо туда опасно идти, лица запомнить могут. Да и не пустят нас скорее всего в таком виде. Но надо посмотреть, что… — это я уже вслух думал, бормоча несвязно. Мы уже прошли мимо проезда между домами, сияющий в ночи огнями высоких окон клуб скрылся из вида. Мари вдруг потянула меня за собой, в темную арку. Прошли, и надо же — как в деревне оказались. В десяти метрах улица европейской архитектуры, а здесь вон курицы гуляют и белье на веревке сушится за изгородью из тонких штакетин. — Обними и держи меня, — вдруг заметно смущаясь, произнесла вейла, встав в тени. Обнял, держу. Вейла же подняла руку и вдруг на ее ладони из дымного сгустка сформировался серый мотылек. Мари дунула, сдувая его в полет и сразу же тело девушки обмякло, глаза закатились. Как у повелителя зверей, которого я однажды наблюдал. Но в отличие от повелителя зверей, Мари в таком состоянии пробыла всего несколько секунд. — Заведение закрыто на частное мероприятие, — произнесла она, приходя в себя. — Можешь облететь здание, посмотреть есть ли второй… — Нет, на такое расстояние не могу. — Ясно. Пойдем посмотрим тогда. Если заведение респектабельное, должен быть еще один вход для важных персон. Прошли мимо забора, протиснулись в проулок между двумя домами, уткнулись в тупик с колодцем. Оглянулись — нет никого, залезли в чужой двор. Первой отправилась Мари, свернув плащ под локоть — когда ее подсаживал, не удержал взгляда на задравшуюся на мгновенье тунику. Когда вейла оказалась за забором, ее тут же облаяла пара прибежавших собак — я заволновался, но собаки моментально отправились спать. Не знаю, что Мари с ними сделала, но лежат не шевелятся. Их гавканье между тем всю улицу всполошило — теперь кроме музыки с летних веранд над районом полетел массовый собачий лай. Мы уже перемахнули еще через пару заборов, по чужим дворам обходя клуб по широкому кругу. На нас еще пару раз выскакивали собаки, но Мари отправляла их спать, поблескивая глазами. Отлично, просто отлично — не знаю, как бы я с ними сладил, если бы один пошел. Когда оказались с другой стороны стало понятно, что я был прав — в здании имелся и вход с заднего двора, для важных персон. У двери стоял плечистый охранник в хорошем костюме. И машина искомая тоже здесь — среди десятка других. Хорошо модели разные, так что «нашу» я сразу узнал, а вот таксиста нет нигде. Да и вообще таксистов нет, похоже вон там они, в кабаке на соседней улице, чтобы прибывающих випов не видеть и на глаза уважаемым людям не лезть. Достав ручку, похвалив себя за предусмотрительность, я оттянул манжету рукава и записал на запястье номер такси: «07–03–13 ОРСК». Номер легкий, можно конечно и запомнить, но лучше тупой карандаш, чем самая острая память. Принцип, не раз меня выручавший. — Три человека у крыльца, два под пеленой сокрытия, — сообщила мне Мари. «Какие еще два?» — едва не кашлянул я от такой информации. Не заметил даже, как так? Не отвечая пока вейле, аккуратно выломал нижний край широкой доски забора. Отогнул, взглянул. Точно, вот еще двое под пеленой, в сторонке стоят. Нет, уже один — второй, отбросив на землю дымящийся окурок, внутрь зашел. А первый еще курил, над размытым антропоморфным силуэтом дымок поднимается. Что же там внутри происходит сейчас, если там даже перекурить нельзя? Пока думал, выломал еще одну широкую доску в заборе, расширяя проем. О шуме не заботился — в здании музыка громко играет, так что внимание не привлекаю. — Надо понять, что там происходит. Есть идеи? — Если останется один охранник, я могу его обездвижить и допросить ментально. — Зачем ментально, можно обычным способом? — У него может быть тревожный амулет, например. — Он может и не знать ничего. — Не факт, что я смогу обездвижить того, что под пеленой. Если его не убить сразу, может поднять тревогу. Так, она что, изначально предлагала убить того, кто под пеленой сокрытия? Мне почему-то показалось, что рассматривается вариант, пока он внутрь зайдет. — Или он может нас убить, — вспомнил я преображение Анненберга. — Нет, он слаб. Его скрывает только плащ, это заемная сила, не собственные способности. Он меня даже не заметит, когда я к нему пойду. — То есть ты можешь его убить, а охранника пленить? — Могу. — Может лучше подождать, пока он внутрь уйдет? — Тогда мы не сможем войти внутрь вместо него. Хм, точно, я и о таком варианте не подумал. — Точно можешь справиться с обоими? — Точно могу. — Мне нужна твоя полная уверенность, если есть шанс неудачи. Рисковать нельзя. — Я уверена. — Хорошо. Действуй. Мари скинула с себя плащ и сняла ботфорты, вновь оказавшись лишь в короткой полупрозрачной тунике. Мгновением позже она исчезла под пеленой, вышла сквозь дыру в заборе и двинулась к охраняемому крыльцу. Я провожал ее взглядом, чувствуя, как сердце колотится в горле — за себя так не боялся, как за нее. Оружие уже наготове — крышки кобур открыты, только достать. Но в руки пистолеты я пока не брал, свечением моментально выдаст. Мари между тем — ее размытая сумраком фигура, уже оказалась рядом со входом. Дальнейшее я наблюдал словно диафильм из сменяемых изображений, чередой стоп-кадров. Больше догадался, чем увидел, что охранник получил удар в горло и замер в неподвижности не в силах вздохнуть. Второй незнакомец уже проявился из сумрака — показалось, что демон. Но потом понял, что человек — просто в черном с серебром балахоне с капюшоном и в театральной, скрывающей все лицо и голову маске. Мари воткнула ему в левое ухо кинжал, острие которого торчало из правого, натягивая капюшон плаща. Призрачная фигура вейлы заискрилась эманациями сила, а плотный балахон вдруг сдуваться начал. Тело убитого усыхало, а вокруг Мари все сильнее плясали сумеречные всполохи. Недолго: принцесса-вейла уже бежала ко мне, причем «мумию» тащила за собой словно картонный рекламный манекен, держась за рукоять воткнутого в голову кинжала. Глядя на происходящее, я впал в состояние, мягко говоря, некоторого недоумения. Все же на Мари была туника легкая и короткая настолько, что я — за сегодняшний вечер, пусть и невольно, осмотрел ее со всех сторон и ракурсов, пусть и не специально. И у нее не было с собой кинжала, откуда она его достала? Отогнув обе доски, я ждал приближающуюся вейлу. Оказавшись рядом, Мари сначала забросила в проем усохшую мумию в балахоне — реально как картонный манекен теперь, там похоже даже плащ тяжелее. Запрыгнув в дырку в заборе сама, вейла обернулась к крыльцу, где так и стоял замерший на месте охранник. Мелькнул сопровождаемый серым росчерком взмах руки. Как будто человек-паук паутиной швыряется, только Мари вместо паутины использовала сотканную из концентрированного дымчатого сумрака живую лиану. Которая — именно лиана возвратным движением, пусть и по воле Мари, притянула тело к нам. Сама девушка силы к этому не прикладывала, у нее не такая физическая подготовка, чтобы охранник, такое тело здоровое, к нам прилетело как пращой пущенное. Сотканная из дымчатого сумрака лиана мгновенно развеялась, а Мари уже села сверху и обхватила руками голову охранника, надавив ему большими пальцами на глаза. Он все еще был обездвижен не в силах ни вздохнуть, ни закричать, только лицо гримасой перекошено. — Что-там-сейчас-происходит-что-там-сейчас-происходит-что-там-происходит… — безостановочно начала повторять Мари, причем голос ее становился все тише, но слышался все отчетливей, начиная ощущаться буквально физически. Он звучал словно отовсюду, с неприятным звоном ввинчиваясь прямо в мозг — как тогда, когда инфернал со мной говорил. Я, если честно, принцессу-вейлу уже слегка опасаюсь. — … что-там-сейчас происходит?! Одновременно с последними словами, прозвучавшими на грани ультразвука, Мари убрала пальцы и посмотрела в глаза допрашиваемого. Несколько секунд прошло в полном молчании, потом тело охранника резко выгнуло дугой и сразу обмякло, когда он опал замертво. Из глаз, ушей, ноздрей хлынула кровь, раздался протяжный хрип. Мари с гримасой отвращения поднялась, отходя от тела на пару шагов, заметно качаясь. Схватилась за живот, кашлянула, согнувшись. Возникло ощущение, что ее сейчас стошнит, но нет, сдержалась. Вейла все же упала бы, если бы я не подхватил, усадил спиной к забору. Выглядит не очень, действительно как будто съела что-то не то. — Я… Мари снова сглотнула тягучую слюну, справляясь с тошнотой. — Я считала образы его памяти. Сейчас в особняке самые разные люди, местный бомонд. Встреча закрытого клуба. Пьют, курят и не только, веселятся. Первый круг, хотя и в него сложно попасть, с улицы невозможно. После полуночи появляются гости инкогнито, в балахонах. Это уже узкий круг избранных. Все стремятся попасть в их число, там манит невиданная награда, не могу понять, что. Избранные изредка кого-то выбирают, принимая в свое общество. В общем зале с гостями этот охранник несколько раз был, но никогда не присутствовал на таинстве избранных, — показала Мари в сторону усохшего под балахоном. Я уже присел рядом с телом, снял с головы маску. Мумия, реально — я такие в Эрмитаже видел. Только у этого кожа светлая, не превратившаяся в желтый пергамент от времени. Стянул и балахон, удивился — ничего кроме него, ну и обуви, на избранном из узкого круга не было. — У них там какое-то тайное общество, что-то с деньгами связанное. Ну, такое тайное, сам понимаешь — о каких в газетах пишут. Другое дело, что иногда прятать легче всего на видном месте… — Масоны что ли? — поинтересовался я машинально, размышляя как опознавать убитого. — Нет, ты что, какие масоны, — даже замотала головой Мари. — Это что-то другое. Думаю, ковен колдунов, которые якшаются с тьмой. Я ее чувствую. Мари уже приходила в себя, ее больше не тошнило. Но смотрел я на вейлу новыми глазами. Еще минут двадцать назад после поцелуя я думал, какая она молодая и ранимая. Взвешивал каждое слово, чтобы не обидеть. Сейчас она спокойно убила двоих, высушив одного полностью, а второму вскипятив мозги, причем буквально. И ведь уровнем владения сумрачной, пограничной магии она не то чтобы сравнима, но по моим ощущениям недалеко ушла от Белоглазовой, а серая боярыня магистр. Но Мари еще месяц назад была адептом магии живой природы, где и когда она смогла овладеть силой на таком уровне? Ладно, не сейчас эти вопросы задавать, пока дела поважнее есть. Коротко выглянув из-за забора, я задумался. Попробовать посмотреть, что там внутри, благо один черный плащ с маской у нас есть? Или забрать мумию, и уже по ней пусть следователи пробуют выйти на участников? — Ты точно не хочешь позвать подкрепление? — спросила вейла. — Я здесь никого не знаю, можно только хуже сделать. Или не отреагируют, или отреагируют так, что только хуже сделают. А если обращаться к тем, кого я знаю, здесь все уже разойдутся. Завтра буду пытаться связаться. — Тогда пойдем отсюда, место же нашли. — Нет, сначала пойду посмотрю, что там творится, — принял я наконец решение. Внутри появилась какая-то бесшабашная веселость, никакого страха и даже опасения. Да, безрассудно и даже глупо действую, но меня гнало что-то вперед, я чувствовал важность происходящего. Можно назвать это предчувствием. — Я могу пойти с тобой… — Одна маска всего, как ты пойдешь? Да и я за тебя волнуюсь, не готов подвергать опасности. — Спасибо. — За мной следом ни в коем случае не иди. Если что-то серьезное начнется, действуй по ситуации, но лучше всего — беги. Я уже надевал балахон. В широком капюшоне в месте удара ножом была дырка, но ее не сильно заметно. Накинув на себя плащ, оказавшийся довольно тяжелым, надел и маску — словно рыцарь глядя в узкие прорези шлема, повернулся в сторону дома. — Я могу накинуть на тебя его образ. — Что? — обернувшись, поймал я Мари в узких прорезях для глаз. — Я забрала всю его жизненную энергию, — кивнула Мари на мумию. — Могу бросить на тебя слепок его образа, так что те, у кого есть амулеты истинного зрения будут видеть его отпечаток. — Для меня это опасно? Не просто так она сказала «я могу сделать», а не «давай сделаю». — Если только у тебя слабый дух, тогда ты кратковременно можешь лишиться рассудка. Или не кратковременно. — Делай. Проверим. Мари кивнула, обошла меня, сосредоточилась и взмахнула рукой. — Все? — Да. — Я ничего особо не чувствую. — Значит твой дух значительно его превосходит, — кивнула Мари на мумию. Она уже совсем пришла в себя, свежа и бодра. Надо же, так легко обнулила двух человек и кашлянула только от бурления в животе, а совсем не от переживаний по этому поводу. Я вдруг вспомнил, как рябой Бока истово доказывал великану Тоше, что свободные ведьмы — те еще мрази. И вот думается мне, откуда у Мари такая информация и умения? Интересный вопрос. Как говорится, не спрашивайте у женщины возраст, у мужчины размер заработной платы, а у аргентинца чем занимался его эмигрировавший из Германии дедушка. Кивнув и улыбнувшись ободряюще принцессе-вейле (не сразу поняв, что за маской не видит), я выбрался сквозь дырку в заборе. Шел к крыльцу спокойно — ну, бывает, отлучался, в кусты отбегал. Впрочем, у крыльца никого не было, ничего объяснять не пришлось. Судя по всему, акцию Мари никто не заметил, да и уложилось действие всего в несколько секунд. Зайдя в здание, прошел по темному коридору, поднялся по небольшой лестнице и оказавшись в большом зале с высокими потолками, окунувшись с порога в море света, красок и праздника. Вокруг сновали гости, слышался женский смех, лилось рекой шампанское — буквально вечеринка из фильма «Великий Гэтсби», просто масштаб поменьше. В одном углу тесной группой вполне обычные мужчины во вполне обычных костюмах курили под анекдоты, в другом шла бесконтрольная раздача сильнодействующих веществ, наркоконтроля на них нет. Впрочем, в этом времени пока все легально. Понятно, почему оба избранных на улице перекуривали — в закрытой маске не покуришь, не попьешь. Сделав несколько шагов вперед, я вдруг почувствовал себя Томом Крузом в фильме про тайные сборища. Только там все сначала ходили в балахонах, потом раздевались, а здесь просто безликие избранные бродят. Нет, не бродят — кроме меня, никого и не видно. Мое появление, кстати, не осталось незамеченным, один из распорядителей уже шел ко мне. «Ну и зачем я сюда пришел?» Рациональное мышление вернулось очень не вовремя, и я вдруг понял, что совершил огромную дурость. — Достопочтимый мастер, позвольте… — в поле зрения появилась дама средних лет в вечернем платье, блестя драгоценностями на бюджет небольшой страны. Еще несколько женщин похожего типажа маячили за ее спиной, обмахиваясь веерами, тоже на вид не на рынке купленными. Дама попыталась сказать что-то, но я резким жестом показал, что нет, не позволю. Правильная стратегия — склонила голову и отошла беспрекословно. Подошедший между тем ко мне распорядитель в ливрее склонился в приглашающем жесте и повел меня сквозь толпу. Так. Не скажу, что мне это понравилось, но хотя бы действие сразу начинается, пока я себя выдать не успел. Следуя за провожатым, я прошел к выходу из зала и оказался на лестнице. Сверху продолжалось веселье, играла музыка, а вот снизу уже ощутимо потянуло неприятным холодком скверны. Держась за перила, я спустился по узкой каменной лестнице, на уровень подвала. Пройдя по неширокому коридору мимо двух охранников, оказался в необычном полусферическом помещении. Словно эскимосское иглу, только построенное не из ледяных блоков, а из каменных. По стенам в держателях и на полу сотни, если не тысячи свечей, пахнет благовониями. Как в церкви, неожиданно. Прошел вперед, внимательно осматриваясь. На полу — нарисованная кровью пентаграмма. Но вроде не человеческой кровью — вон по стенам головы животных. Свиньи, козлы, собаки, лошади, бараны. Выпученные глаза, вываленные языки. Остальные безликие были уже здесь, похоже «меня» ждали пока перекуривал. С моим появлением прозвучал гонг, все сразу же начали расходиться по сторонам, двигаясь как привидения. Одиннадцать избранных, я двенадцатый. На меня посматривали — ах, вот оно что: у многих из них почти пустые белые маски, а у меня несколько черных росчерков, еще и вязь узора. Похоже, я тут если не самый главный, то недалеко от этого. Нет, не самый главный — вот еще двое, у них маски более расписные. Но все равно понятно, что здесь кружок колдунов-любителей — это не Анненберг, который если бы не моя способность отражения, нас с Варварой как котят бы аннигилировал. Потому что тот, с кого я снял балахон здесь один из главных, но при этом способностью к владению силе обладает самой мизерной. Кто-то из недоучившихся бояр? Возможно, возможно. Осознание уровня возможных противников немного поуспокоило. Но все еще не понимая, как я вообще вписался в это действие, я топтался на месте — медлил и наблюдал, как все не торопясь разошлись-расставились по кругу. Выждав остальных, занял оставшееся пустым место, встав рядом с лошадиной головой. Что-то происходило, но я не чувствовал и не слышал — похоже, не настроен на волну восприятия. — Встречайте нового инициала, тринадцатого избранного, — раздался вдруг глухой голос. Я так и не понял, кто это сказал, даже не понял женский или мужской голос. Тринадцатый избранный оказался самым настоящим атлетом, который вел за собой хрупкую девушку. Похоже, они готовились заранее — оба обнажены, тела смазаны маслом и блестят в свете свечей, на коже кровью начертаны грубые символы. Девушка заметно сосредоточена и испугана. Нет, женщина — обманчивая тонкость фигуры, ей лет сорок уже, сразу не понял. Черт, главное, чтобы не жертвоприношение. Громко заскрежетало — массивная дверь закрылась, изолируя помещение. Постояли некоторое время, пока один из избранных в это время совершал пассы руками. Нет, вроде не жертвоприношение — впереди нас ждало таинство в акте совокупления. Причем эти доморощенные колдуны сатанистов изображают: затянули хором песнопения, читая молитвы наоборот, в руках одного появилось перевернутое распятие. А вот и вино, как глумление над причастием. За разворачивающимся действием я мог не смотреть, и я особо не смотрел, неприятно. Как будто злые и тупые дети чем-то мерзким занимаются, стремясь друг друга сильнее шокировать. Пока шла глумливая пародия на церковную службу, атлета уместили в пентаграмме, а двое избранных уложили его в позе витрувианского человека да Винчи. Меня и Варвару Арина так же раскладывала, когда лечила, значит не просто так. Все же здесь не просто игры, а заигрывания с тьмой, я ее приближение уже нутром чую. Хрупкая женщина между тем оседлала атлета и демонстрировала отличные навыки верховой езды. Не сразу, но мы с ним вдруг поняли, что ошиблись — инициалом оказался совсем не атлет, а такая недавно взволнованная худощавая красотка, которая превратилась сейчас в настоящую демоницу. Другое дело, что моя ошибка не стала фатальной, в отличие от его. Визг тринадцатой избранной уже бил по ушам, многократно отражаясь от стен помещения, она металась как разъяренная фурия; хоровое пение усилилось, даже не понял когда началось, вокруг зримо закружились лоскутья темной скверы. Один из безликих оказался рядом с пентаграммой, протягивая девушке кинжал, и я глазом моргнуть не успел, как она воткнула клинок в грудь захрипевшему атлету. Все. Все кончилось, наступила тишина. Тьма пропала, я ее больше не чувствую. Однако, здравствуйте — если не чувствую, это не значит, что ее нет. На меня сейчас, глазами тринадцатой избранной, смотрела та самая тьма. Черные провалы как у Анненберга, словно два черных шлифованных камня вставили. Вот только мощь у коснувшийся тьмы девы явно невелика, мою сущность она явно не чувствует. Просто в экстазе, все еще получает наслаждение от потоков разлившейся внутри силы, по гримасе видно. Атлет под ней уже превратился в прах — ритуал, похоже, переплавил в тьму его душу и жизненную энергию. Я уже начал примерно понимать, что здесь происходит. Именно здесь, в этом помещении. Владеющие с силой рождаются, обращаясь к элементарным стихиям и развивая умение. Эти же, «избранные» — непонятно только кем, выкручиваются как могут. Силы получают мизер, но один приз мне понятен: дама-инициал заметно помолодела, сбросив пару десятков лет. Небольшой едва заметный животик пропал, грудь подтянулась, лицо посвежело, став заметно юным, а густые локоны блестящих волос как в рекламе шампуня по плечам рассыпались. Ну точно аналог продажи души дьяволу, просто не в формате «ты мне, я тебе», а обращением к опасной и запретной силе, отрекаясь от человечности. За молодость некоторые не отягощенные принципом люди и не то могут натворить. Другое дело, какие мотивы у тех, что веселится наверху, и почему это так открыто происходит? Вялотекущие мысли о подоплеке происходящего вдруг ушли, как не было. Потому что один из безликих скинул балахон, за ним сразу второй, третий — оказавшаяся третьей, четвертая, пятый, шестая, седьмой… Летели в сторону черные плащи, маски. Фигуры — самые разные люди самого разного возраста и физических кондиций, шли в центр круга, стремясь соединиться с силой, биение которой я кожей ощущал. Правда, для меня она была враждебна, а для них желанна. Границы круга пентаграммы обрели материальность — через них протискивались, как через вязкую пелену. Совершенно прозрачную, но в момент прохождения края мутнели и волновались, как вода от брошенного камня. Последний, кроме меня, избранный уже зашел в круг, и я уже видел направленные на меня взгляды. В общем-то, выбора к действию у меня оказалось немного. Отговориться «ребят, мне в туалет, сейчас приду» получится вряд ли, даже пробовать не буду. Поэтому я — скидывая балахон, уже держал в руках оба вспыхнувших огнем маузера. — Привет. Один из избранных — пожилой и дряблый мужчина с курчавыми седыми волосами на груди, попытался меня атаковать. Силен, внутри пентаграммы он даже действовал примерно на одной со мной скорости, явно душу не на внешность разменивал. Но все равно он быстро умер, его взрывающаяся черной жижей голова замерла в моменте замедлившегося времени. Три сдвоенных выстрела слились в одни. Целился я просто в центр людской кучи и шесть накопителей на десять Больцманов каждый были мгновенно израсходованы. Сверкнуло так, что я прикрыл глаза на мгновенье и приготовился к худшему. Приоткрыл глаза, осмотрелся. Почесал затылок — с маузером в руке не удобно, но я справился. — Вот это прикол, — не сдержался я от возможности прокомментировать произошедшее. Глава 3 Нарисованная кровью пентаграмма работала на вход, но не на выход. Войти в круг пентаграммы было можно, я ведь сам видел, как проходили «избранные» через плотную пелену. Выйти — невозможно до того момента как тьма, возникшая в ходе жертвоприношения, не рассеется или не распределится по всем участникам оргии. Для того такая защита, скорее всего, чтобы громкие эманации тьмы не выходили за пределы подвала и не насторожили никого из владеющих силой. Правда то, что просто так выйти из пентаграммы невозможно — это моя догадка по косвенным признакам, которые сейчас наблюдал. Если охарактеризовать их в общем, назвал бы это все: «Космическая программа. Начало». Высоко задрав голову, я сейчас смотрел наверх в проем, где было видно звездное небо и еще таял смешанный с лоскутьями тьмы огненный след, из которого фейерверком разлетелся десяток выстреливших в небо несостоявшихся назгулов. — Вот это прикол, — еще раз прошептал я, безмерно ошарашенный происходящим. Каменная полусфера подвального помещения была сложена так, что изолировала любые эманации силы. Камни были скреплены не только раствором, но и связаны магией земли. Это тоже догадка, потому что вся конструкция изолированного подвального помещения, пробивая перекрытия здания, взлетела вверх и осталась целой. И я тоже остался целым, потому что весь выплеск энергии огня и тьмы сосредоточился внутри круга пентаграммы, образовавшей словно колбу от пола до потолка, которая послужила трубой для запуска вверх столь удивительной летающей… летающего неопознанного предмета, в общем. Каменная полусфера уже исчезла из вида, и только что приземлилась где-то неподалеку, аж земля под ногами дрогнула. Рядом со мной падали обломки перекрытий, черепица из пробитой в крыше дыры, дама в вечернем платье и музыкант с тромбоном. Они с другой стороны свалились и сразу исчезли из вида — в воздухе уже стояла настолько густая пыль, что не только их, но и звездное небо сверху больше не видно. Мне очень повезло — ни царапины и ни единого кирпича рядом упавшего. Двоим охранникам, стоящим по другую сторону двери, повезло меньше. Валялись на полу коридора бездыханные, но на вид вроде почти целые. Похоже, стояли вплотную к стене, и когда каменная полусфера полетела в небо, обоих откинуло ударом. Я уже перешагнул через неподвижные тела и шел по темному коридору. Маузеры на ходу убрал в вещмешок, нечего ими светить. Пусть я сейчас не невидимка — человек в солдатской полевой форме, тем более с закрытым лицом, среди строгих костюмов и вечерних платьев внимание все же привлекает, но я хотя бы сейчас без особых примет. Если же в ориентировке на меня потом будут фигурировать два маузера, тем более в боярском исполнении, это уже станет проблемой. С такими мыслями (и звоном в ушах — только сейчас понял, что все вокруг происходит беззвучно) я добрался до лестницы, поднялся в главный зал бельэтажа. Оказался в толпе бестолково мельтешащих гостей. В окружающей меня звенящей тишине раскрывались рты, махали руки, мелькали платья. На меня вдруг навалилась целая толпа, рядом показалось что-то срочно требующее лицо с раззявленным ртом и сбитой набок бабочкой. Толкнул меня паникующий человек так сильно, что я ударился затылком в стену. Звуки после удара неожиданно начали возвращаться. Я даже слышал — как сквозь вату, что требующий увезти его отсюда господин кричал все громче, брызгая на меня слюной. В ответ я резко кивнул головой — немного неуклюже, совершенно случайно ударив лбом в нос орущему, так что он схватился за лицо и из поля зрения исчез. Я же направился было к коридору откуда пришел, но толпа вдруг ринулась к главному входу, подхватывая и унося меня с собой. Двери главного входа, похоже, до этого момента были закрыты, оттого и паника возникла с неразберихой, оттого что не выйти из здания было. Проталкиваться навстречу людскому потоку я не стал, позволил ему меня подхватить. Едва оказавшись на улице бочком-бочком вдоль стены зашел за угол здания. — Стой! Стой, кому говорю! Это уже мне, кто-то из наружной охраны. Мой внешний вид определенно вызвал подозрения, понятно, что такого гостя внутри не должно было быть. С такими мыслями я уже забежал за следующий угол здания, оказавшись у стоянки машин. Вон и забор с отогнутыми досками, только Мари не видно. Если меня догоняют, до забора добежать не успею, поэтому недолго думая запрыгнул в одну из машин, растягивая горловину вещмешка. Двое преследователей как раз уже выбежали из-за угла. Точно, охрана — я их по одежде запомнил, когда мы с Мари только здание определили. Приготовился было достать оружие, но сделать два преследующих меня господина ничего не успели — мелькнули серые росчерки и обоих унесло с глаз. Буквально — пролетев десяток метров мужчины врезались в стену здания, опав на землю без сознания. Теперь я заметил Мари — до этого она лежала на крыше сарая под пеленой, сейчас встала на одно колено. Вернее, уже спрыгнула с крыши, и сейчас хрупкая фигурка бежала в мою сторону. Плащ накинула на плечи на ходу, обувь в руке, так и запрыгнула в машину. Преследующие меня охранники остались вяло шевелиться у стены неподалеку, я же завел мотор и покатил прочь. Ехал медленно и не торопясь, чтобы не привлекать лишнего внимания. До того момента ехал не торопясь, как позади не появились фары машины, довольно быстро к нам приближающейся. Так, похоже моя персона привлекла слишком много внимания, и с места чужого преступления спокойно скрыться мне не дадут. Едва фарами мазнуло по нашей машине, как я круто, с заносом, повернул направо — не совсем вписавшись в поворот и со скрежетом сминаемой задней двери сбив тумбу с афишами. Прибавил газу, еще один резкий поворот — снова направо, с заносом по деревянной мостовой. Едва выровнял машину, как навстречу мне бросился городовой с криками, требуя остановится. Вот на что он рассчитывает? На то, что своим авторитетом меня остановит? А был бы какой плохой человек за рулем, оказался бы сейчас полицейский под колесами. Я не такой, поэтому объезжая городового снова выкрутил руль, но с управлением немного не справился. Залетел на тротуар и на скорости въехал в чей-то двор, снеся забор из легких штакетин. Одна яблоня мимо мелькнула, вторая, деревянное корыто под колесо попало, бросилась прочь с лаем собака, третья яблоня из темноты появилась — вот ее уже не объехал. С жестяным хлопком врезались в дерево, брызнули вспышкой осколков фары, сверху с густым перестуком посыпались яблоки. Схватив парочку, я уже выпрыгнул из машины. — Стоять кому говорю! — бессмертный в собственном восприятии городовой стоял на тротуаре под фонарем, доставая револьвер из кобуры. Неоригинально, где-то я такое уже слышал сегодня. Плохо, что оружие уже покинуло кобуру и целился городовой примерно в мою сторону, похоже будучи готовым подкрепить угрозы действием. Брошенное яблоко решило проблему — попал прямо в лоб, под козырек фуражки; была б антоновка, мог бы и убить — сорт зимний, яблоки в конце лета еще как камень. Но антоновкой я бы и не кинул, а тут на белый налив похоже, сорт мягкий, сочный. Пару секунд, пока покачнувшийся городовой отходил от моей подачи, нам хватило — вместе с Мари уже перепрыгнули через забор с другой стороны двора, перебежали улицу, перескочили еще через один забор. Бегом, бегом, все дальше и дальше — замелькали проулки, задние дворы, вляпались даже в грязь свинарника, но вскоре снова шагали по широким светлым улицам купеческого квартала. Мимо пролетали машины — пожарная охрана, полиция, военная комендатура, несколько раз проехали бояре из групп быстрого реагирования. На нас не обращали внимания, ну а мы теперь шли по улицам не торопясь. Мари от оставшегося у меня в руках яблока отказалась, так что точил его в одиночку. Сочное, но кисловато на мой вкус. По пути попалось несколько яблонь, что вывешивали ветви за заборы, вот с них яблоки красного цвета мне больше понравились — сладкие, хотя и не такие сочные. Чем выше поднимались на гору, ориентируясь на высокую колокольню, тем спокойнее вокруг становилось. У ворот храма вообще тишь да благодать. Встретил нас здесь Андрей Гусев — один из тех курсантов, кого Федор с собой сюда привел. Весьма способный молодой боярин, как я слышал от Маргарет, но лично с ним не общался пока. Боярин Андрей повел нас за собой, в расположенный на территории храма военно-магический пост, где нас ждала Мария и двое офицеров Боярской стражи, дежурные по городу. Федора не было, он вместе с моей запиской уже отправился к серым в госбезопасность. Все же взлетающую в небо с огненным шлейфом р-р-ракету он проигнорировать не мог, определенно классифицировал это как заявленное мною «что-то необычное», достойное срочных действий для передачи содержимого записки Варваре Белоглазовой. Офицеры Боярской стражи попробовали закидать меня вопросами, выясняя что случилось. Странные люди — почему решили, что я как-то причастен к происходящему? Мы ведь просто решили с Марианной прогуляться по ночному городу, поужинать вдвоем, но едва выбрали ресторан как услышали шум, гам и вернулись в храм. Почему Марию Цареву сюда отправил? Не знаю, съел что-то не то в поезде, наверное, так что накрыло беспричинным страхом и депрессией. Опрашивающие меня бояре понемногу зверели, я все больше утомлялся от их настойчивости. Наша беседа могла бы продолжаться еще долго, но в разговор вступила Мария Царева, сопроводив пожелание оставить меня в покое сакраментальным «Вы знаете, кто мой отец?» После этого боярские офицеры расспросы прекратили, интерес как отрезало. Мария кстати тоже ни о чем спрашивать меня не стала. Все еще думает, похоже, снимать амулеты или надевать корону. Молодец, я ее прямо зауважал. После произошедшего спать естественно не хотелось, поэтому после кружки чая и недолгих блужданий в поисках укромного места для поговорить, мы с Мари нашли путь на колокольню. Забрались наверх, посидели немного в тишине, наблюдая как по городу раскатывают военные машины — улицы блокировались, выставлялись посты, прилетело ближе несколько дирижаблей, паря над кварталами Ташкентской слободы и вокзалом. Я все думал, как начать разговор и как сформулировать вопросы, но ничего толкового в голову так и не приходило. Поэтому ничего особого придумывать не стал, зашел от простого. — Рассказывай. — Я принцесса, — пожала плечами Марианна, которая прекрасно поняла, что именно я прошу рассказывать. — Меня учили повелевать силой с самого рождения. — Какой силой? — Нет, не скверной! Сила природы и сила жизни конечно же. Я, как и Арина Цветаева, должна была стать целительницей. Только я в свои шестнадцать уже была гораздо способнее во владении силами жизни и природы, чем она будет в свои двадцать шесть. Прозвучало это может и обидно — для Арины, если бы услышала, но говорила Мари безо всякого превосходства, просто озвучивала констатацию факта. — Была бы. Надеюсь, с моей стороны это тоже не обидно прозвучало, лишь констатацией. — Была бы, — эхом повторила Марианна. Я вдруг понял, к чему она рассказала о своих способностях. Смысл был совсем не в том, что она способнее Арины, а в том, что она тоже владела силами жизни и природы. — Ты хочешь сказать, что управляешь скверной по тем же принципам, по которым училась работать с жизненной энергией? — Если в общем, то да. — В деталях? — Когда я работала с природной энергией, силу я черпала в воде, в земле, в воздухе. Сила буквально окружала меня, она была со мной везде в любой ситуации. Тот же принцип сейчас действует ночью с тенями. Я легко могу исчезнуть под пеленой, потому что темнота моя союзница. Но эта легкость работает только с заклинаниями сокрытия, для других действий мне нужна более серьезная сила, а доступной вокруг больше нет. — И для этого ты берешь энергию… чужую, — догадался я, вспомнив как усыхало тело «избранного». — Да. — Я надеюсь ты понимаешь, как это опасно? — Гораздо больше понимаю, чем ты думаешь. — Даже так? — Да. Ты полагаешь, что это опасно, а я вижу и понимаю, чем именно это опасно. — И чем? — Скверна, коснувшись меня, убила возможность связи с элементарными стихиями. Убила бы и меня, но я справилась — скверна не захватила мое тело полностью, так что я осталась в состоянии равновесия, на самом краю. То, что я делала сегодня… каждое действие — это пусть небольшой шаг, но переход на другую сторону. Оперируя с чужой силой, я ненадолго словно перехожу через границу, словно с чистой лесной опушки захожу в густой болотный туман, напитанный склизкими миазмами. Ты, наверное, не понимаешь этого… — Понимаю. Я чувствовал разницу внутри ожога между сумерками и сумраком. — Да, именно так. Ты знаешь, что бестии скверны не едят человеческую плоть? — Теперь знаю. — В момент убийства они вытягивают энергию, питаясь эманациями смерти. Все тоже самое, что сделала сегодня я. Некоторые демоны и некромонгеры делают это и вовсе без убийства, словно вампиры… Я вдруг вспомнил, как Анненберг вытягивал из Варвары душу. Уровень владения у него конечно выше, ведь Мари забрала из тела убитого «избранного» только жизненную силу, но в общем схема похожая… Мари между тем сделала паузу, словно потеряв мысль и замерла, глядя в сторону занимающегося на горизонте рассвета. — Ты не боишься? — И я боюсь… Мой вопрос раздался одновременно со словами Мари, после чего повисла пауза. Нет, она не потеряла мысль, она просто готовилась к тому, чтобы сказать нечто важное. — Я боюсь, — повторила Мари. — Очень боюсь. Каждый раз, когда я обращаюсь к чужой силе, я чувствую себя так, как будто нахожусь над бездной, из глубины которой на меня смотрит тьма, желая утянуть к себе. Я кожей чувствую ее притяжение. — Другие, те кто оперирует похожими силами — как Варвара Белоглазова, например, они тоже стоят на этой границе в опасности обращения к тьме? — Нет, они умеют ставить барьер. — Ты умеешь? — Пока нет. — То есть тебе просто нужен учитель. — «Просто учитель» в этом деле не поможет. Мне нужен настоящий мастер, их в России наперечет. Но после сегодняшнего, я надеюсь, у меня будет возможность начать обучение, — слабо улыбнулась вейла. — Ты специально себя не сдерживала? — Да. Я подумала, что через внимание к произошедшему от Варвары Белоглазовой случившееся позволит мне привлечь внимание настоящих специалистов, а не оказаться под взором некомпетентных идиотов. Ты же понимаешь, что если бы я пришла к начальнику факультета Первой ступени, или даже к Остерману, меня могли бы просто лишить дара как опасную для общества и государства ведьму? На самом деле я этого не понимал — даже не думал о таком, но кивнул. Снова вдруг вспомнил, как недавно переживал из-за того, как воспримет вейла наш с ней поцелуй. Судя по тому, что сестры пришли к ней в гости чтобы порадоваться грядущей смерти, она росла в настоящей змеиной яме и переживал я очень зря. Да и убивала она недавно с легкостью, совсем не свойственной юным… кстати, про убивала. — Слушай, а откуда ты кинжал взяла? — Этот? — в руке девушки вдруг материализовался исходящий дымчатым сумраком клинок. А ведь я его знаю — тот самый, которым я ее чуть не изуродовал. — Да, это он, — кивнула Мари. — Он теперь связан со мной, и я могу его прятать. — Как прятать? — В астральный план, по примеру избыточной массы оборотней. — Каких оборотней? — Если дриада превращается в пантеру, потом в кошку, а потом в истинный облик, как ты думаешь, откуда в ходе трансформации берутся недостающие и куда исчезают лишние килограммы, одежда? — Ты умеешь превращаться в пантеру или кошку? — Умела. Сейчас, теоретически… — Лучше не пробуй. — Я даже не собиралась. Меня от одной мысли об этом в дрожь бросает — сомневаюсь, что смогу вернуться в обычный облик, если обращусь в сумрачную тварь. — Так кинжал-то каким образом там оказывается? Ты можешь проделать это с любым предметом? — Нет. Кинжал попробовал моей крови и между нами возникла связь, после которой он стал частью меня. — Я тоже могу так с собой какой-нибудь предмет связать? Мысль о том, чтобы заиметь безграничный инвентарь, запихнув туда пару карабинов, гранаты, пулемет, еще несколько маузеров и еще что-нибудь мне очень понравилась. — Я не знаю, сможешь ли ты сделать подобное. Арина, например, точно не сможет. Как минимум потому, что только скверной можно связать вещь с собой, с элементарными стихиями опыты пока проходят без успеха. — Так я же владею огнем, я тоже не могу к себе ничего скверной привязать. Или могу? — вдруг догадался я под пристальным взглядом Марианны. — Теоретически. Огонь выжигает скверну, так что ты можешь привязать, а потом выжечь все лишнее. Нет, я не знаю, пробовал ли кто-нибудь так делать. Вот герцогиня де Монтельфи точно сможет повторить, но не думаю, что ей это нужно. Остальным, менее умелым… Для такого действия нужен талант и способности к предельной концентрации, иначе можно спрятать в астральном плане руку, например, а после ее не найти. — Герцогиня кто, прости? — Варвара Белоглазова. Мм… Ты не знал, что она герцогиня? — Не то, чтобы не знал. Не интересовался. — Ясно. — Мне кажется, твои знания и умения что в общем, что в деталях — что ни возьми, значительно превышают программу факультета первой ступени. — Да, — легко согласилась Марианна. — Я же сказала, что меня воспитывали и учили как принцессу владеть силой с малых лет, и я просто ждала повода об этом рассказать нужным людям. Наша вечерняя прогулка наверняка привлечет как минимум внимание не только Серой стражи, но и шефа Отдельного корпуса жандармов, а если боярыня Цветаева решит, что… Мари насторожилась и осеклась на полуслове, показывая мне взглядом вниз. Я достал оба маузера, но некоторое время ничего не происходило. Нет, происходило: к нам пожаловали гости. Пока они забрались наверх, оружие я уже убрал — посетили нас Мария и Федор, вернувшийся из местного отделения тайной полиции, или куда он там бегал искать выходы на боярыню Белоглазову. — Чем обязаны? — поинтересовался я. — Я видела… вот это вот все, — сделала неопределенный жест Мария, явно показывая взлетающую в небо крышу здания. — Это ведь вы сделали? — Как вы такое могли подумать! — я даже рассмеялся. — Да и действительно, как я такое могла подумать, — пожала плечами Мария, задумчиво кусая губу. — Хотела вам сказать, что я пока не приняла решение. Стою на самом его пороге, но, чтобы его перешагнуть, мне нужна ваша помощь. Неожиданно и даже интересно. — Помогу, если это будет в моих силах. — Дело в том, что я прибыла в Академию Скобелева инкогнито после заключенного пари, для выигрыша в котором обязалась показать, что для достижения успеха совсем не важно происхождение. По моему лицу Мария все хорошо прочитала и еще сильнее прикусила губу. — Вы считаете, что это не так? В истории достаточно примеров, которые… — Которые раз за разом доказывают такое понятие, как систематическая ошибка выжившего. Вы видите десятки и сотни примеров успеха, но не видите приходящиеся на них тысячи и тысячи неудач, которые остаются за кадром. Я вам уже сказал, Мария, что действия, которые для вас могут быть всего лишь очередной попыткой, для обычного человека могут стать концом карьеры или даже жизни. Обычный человек может добиться успеха, но он находится в заведомо более низкой позиции, потому как происхождение дает огромное количество бонусов, значительно расширяя возможности — спорить с этим просто глупо. Мария сверкнула глазами, собираясь что-то сказать, но я остановил ее жестом с открытой ладонью. — Вы безо всякого сомнения обладаете рядом достоинств, и наверняка могли выиграть свое пари даже в пяти случаях из пяти. Но за вас в каждом случае в числе прочего будет играть уверенность в собственной неуязвимости перед жерновами бюрократической машины, а также право на бесконечное количество попыток. Солдат, убивший товарища по неосторожности, отправляется на каторгу, генерал — убивший тысячи солдат из неспособности к военному делу, отправляется в почетную отставку, я уже в который раз пытаюсь обратить на это ваше внимание. Поэтому сколько бы вы не показывали, как человек без связей и происхождения может добиться успеха, ваши результаты не будут репрезентативными, это будет показательным случаем только для узкого круга, что знает о вашем пари. Мария опустила взгляд. Ясно, похоже всей душой хочет изменить этот мир — что-то такое я и подозревал. Другое дело, что она не только ни разу еще не получала жесткой отдачей выгнувшегося обратно только что погнутого мира, но даже приветливого удара мокрой тряпкой по лицу от него не видела. — Так что вы решили? — Я останусь вместе с вами в Академии на Третьем потоке, не афишируя, но и скрывая свою личность. Вы можете рассчитывать на авторитет моего слова и на возможности, открываемые моими привилегиями. Но взамен вы возьмете меня в свою команду для участия в олимпийском отборе. — Если я не соглашусь? — Я отправлюсь получать образование в другое учебное заведение, — пожала плечами девушка. — Не скрою, что еще вчера вечером я относилась к вам предвзято и моментами хотела стереть в порошок, но сейчас мне стыдно за недавнее ребячество. — Вы знаете, что планируемые соревнования не гарантируют безопасности? — Да, я в курсе. Владение силой вообще не гарантирует безопасности. — Здесь дело несколько в другом. Вы знаете, по каким дисциплинам будут проводиться соревнования? — Пока этого не знают даже организаторы, соревновательные дисциплины сейчас только обсуждаются и пока не утверждены. Единственное, что известно точно — обещано грандиозное зрелище с телевизионной трансляцией на весь мир. Хм, здесь уже и телевидение есть. Да, некоторые процессы мировая война не притормозила, в итоге удивительный результат к 1918 году получился. — Мария, вы должны понимать, что если не дай бог с вами что-то случится, то на всей нашей команде придется ставить крест, потому что мы вас не уберегли. Думали над этим? — Нет. После разговора с вами посмотрела на происходящее немного с другого угла и поняла, что я много о чем не думала, — добавила девушка. — Это может быть препятствием? — Со своей стороны препятствием я это не считаю. Спрашиваю лишь для того, чтобы понять — вы готовы нести ответственность за других? — Да. — Какова ваша цель? — Не поняла вопроса. — Вы планируете в дальнейшем участвовать в политических процессах? Или вы просто хотите доказать окружению, что что-то можете? Хочу понять, в какой мере могу в дальнейшем рассчитывать на возможности, открываемые ваши привилегиями. — Вы задаете вопрос в очень широких рамках, пока не могу на него ответить. — Тогда подумайте на досуге, чего именно вы хотите. Иезуиты, как вы знаете, утверждают, что для достижения цели хороши все средства. Иные люди говорят, что с грязными ногами недостойно входить в чистый храм. Если вы готовы серьезно войти в большую политику, будьте готовы к тому, что к сапогам по пути налипнет дорожная грязь, — говоря это, я смотрел в пространство, вспоминая прошлое. — Вы хорошая девушка, у вас хорошие цели. Но хорошие люди в политике — это приговор для государства. — Я не совсем понимаю, о чем вы. — Вы понимаете, просто не хотите этого пока принимать. Подумайте, нужно ли вам все это и как будете готовы, скажите мне. Если не нужно, мы с вами просто поучаствуем в отборе к играм, думаю будет весело. — Если нужно? — Тогда будет еще веселее, но не исключено что смеяться будем сквозь слезы. Кивнув, Мария замолчала. Остальные тоже молчали. Рассвет наливался яркими красками, и мы просидели наверху до того момента, пока не пришел звонарь. Спустились как раз вовремя — во двор вереницей заезжали машины госбезопасности, из которых выпрыгивали серые бояре. — Мария. Федор, — обернулся я к спутникам. — Нас с Марианной не будет, наверное, несколько часов. Может быть до вечера, не знаю. Мария, на это время оставляю вас за старшую, организуйте машину в форт и далее по плану. Федор, за Марию Александровну отвечаешь головой. Глава 4 В здании госбезопасности таблички на входе не было, так что я даже не знал, куда нас привезли. Сразу после входа мы с Марианной разошлись. Ее повели на второй этаж, меня же привели в просторный кабинет, где в высоком кресле устроился моложавый полковник в синем жандармском мундире и с поблескивающим металлическим отблеском серыми глазами. На двери таблички тоже не было, так что кто передо мной я не имел понятия. — Владимир Искандерович, доброе утро, — доброжелательно приветствовал меня полковник. — Здравствуйте. С кем имею честь? После моего вопроса собеседник с легкой полуулыбкой вздернул брови, похоже я сумел его удивить. Судя по блеску глаз он, как и Варвара, может отделять правду ото лжи, так что мой вопрос его совершенно не задел. — Полковник граф Николай Зубов, временно исполняющий дела начальника штаба Отдельного корпуса жандармов. В ответ я продемонстрировал вежливый полупоклон. — Владимир Искандерович, я получил относительно вас строжайшие инструкции, к которым приложила руку небезызвестная вам Варвара Александровна. С вами категорически запрещено проводить процедуру ментального допроса, как бы мне не хотелось пойти по этому самому простому пути. При этом ситуация сложилась, сами понимаете, из ряда вон… Требующая строгих мер и быстрой реакции. К произошедшему сегодня ночью обращено пристальное внимание министра внутренних дел, шефа Отдельного корпуса жандармов, а также главы Третьего отделения, что означает внимание и самого государя. Мне же, чтобы оправдать возложенное доверие, необходимо разобраться в сложившейся здесь ситуации, для чего требуется получить от вас наиболее полную информацию по случившемуся. Поэтому мы с вами здесь надолго, располагайтесь, чувствуйте себя как дома. Чай, кофе, легкий завтрак? — Надолго — это в каком смысле? До вечера справимся? Полковник вдруг расхохотался, покачав головой. — Вы большой оптимист, Владимир Искандерович. Впрочем, юность — прекрасная пора, все мы там были. Давайте объясню: ваша вечерняя прогулка обнаружила настоящий гнойный нарыв в самом центре южного пояса безопасности империи, столица сейчас стоит буквально на ушах. Летят погоны и ломаются судьбы, перетряхиваются ведомства, возводятся виселицы, каторги и тюрьмы готовы принимать новых гостей. Но это все последствия, моя же задача — найти причину. Город полностью закрыт на выезд, и сейчас мне нужен не только каждый, кто участвовал в посещенном вами ночью мероприятии. Мне нужны абсолютно все, кто имел хоть малое к нему отношение. И ни один из них от меня не уйдет, даже в смерти сбежать не получится — после обеда в городе будет особая экспедиция из некромантов. Так что, учитывая важность задачи, до вечера мы с вами только с общей картиной произошедшего в стенах здания хорошо если определимся. Так что может быть все-таки начнем с кофе? Глава 5 — Вы свободны, Владимир Искандерович. — Что? — От лица ведомства благодарю вас за оказанное содействие, мы с вами закончили. Сидя на диване с чашкой остывшего чая, я бессмысленным взглядом пялился в стену и не мог найти в себе сил подняться. Стоило только услышать, что все закончилось, из меня словно стержень вынули, так что сразу накатила тяжелая лень и полное безразличие. — Владимир Искандерович? Сморгнув, возвращаясь из отрешенного состояния в реальность, я посмотрел на одного из следователей, который последние сутки от меня почти не отходил. — То есть я могу идти? — Да. Ровно трое суток, не выходя, я провел в здании госбезопасности, отвечая на тысячи вопросов десятков людей и посмотрев на тысячи лиц в ходе опознаний. Статус главного свидетеля позволил мне довольно пристально наблюдать за происходящим, находясь в курсе событий. С первого дня в городе потоком шли аресты — винтили всех причастных; и даже те, кто не принимал участие в организации ковена, а своим бездействием допустил его создание, крепко прилипли. К третьему дню аресты почти закончились, выезд из города открыли, но на дорогах стояли блокпосты, проверяющих всех на касание скверны. По итогу прошедших дней город буквально весь перетряхнули, плотно накрыв сетью оперативно-розыскных мероприятий — вычисляя всех, кто участвовал в веселой вечеринке, кто им помогал и кто был с ними хоть как-то связан. В отношении задержанных и подозреваемых никто запретов на ментальные воздействия не ставил, но тем не менее я был плотно вовлечен в происходящее. С моей помощью не только восстанавливали магическую карту жертвоприношения. Приглашенный художник зарисовал зал мероприятия с разных ракурсов и каждого из тех, кого я пусть даже мельком видел в ходе визита я должен был вспомнить и опознать. Учитывая, что некоторые лица на допросах были довольно помяты после задержаний, не всегда это было просто. Но установили каждого участника, включая всех «избранных» — даже то, что они все кроме одного обратились в пепел, остаться безликими им не помогло. Не знаю, какие результаты в общем — Зубов не обо всем меня в известность ставил. Я вообще с каждым последующим днем видел его все реже, но судя по улучшающемуся настроению полковника, город может спать спокойно. Сам же он, полагаю, может рассчитывать на обращение заслуг в почести — прямо как в девизе его графского рода звучит. Зато гораздо большее количество людей за свои «заслуги» рассчитывало не на почести, а совсем наоборот. Местный шеф полиции вообще пустил себе пулю в голову. Не просто так, конечно, но виноват он был все же косвенно — хотя и покровительствовал сборищам тайного общества, участвовал он в этом не за страх или деньги, а для того чтобы сделать приятное жене. Тарологи, нумерологи, гороскопы — начиналось все невинно, с женского клуба по интересам; после того, как клуб объединил немалую часть дам местного высшего света, под его прикрытием возникло тайное общество — настолько тайное, что известное всему городу, под прикрытием которого постепенно начали делать серьезные дела. Из заявленных призов для избранных — могущество, вечная молодость и даже бессмертие. Не знаю насчет бессмертия, но вот приобретение молодости я сам видел. Причем понятно, что при вступлении никто сразу не заикался о жертвоприношениях и тьме, но ясно, что коснись только этой темы и все — коготок увяз, обратной дороги нет. Тут даже если признаешься, на каторгу сразу, если не на виселицу, так что никто и не признавался из причастных. Погорели участники на плащах-невидимках для избранных, кстати, не от большой глупости. Серые бояре, способные без усилий и заклинаний видеть под пеленой — большая редкость в стране. Так что, если бы не мы с Мари случайно оказавшиеся на пути такси комфорт класса, кто знает, сколько бы все это здесь продлилось и в какую сторону развилось. — Владимир Искандерович? Вам помочь добраться до факультета? — вновь отвлек меня следователь. — Было бы неплохо, Сергей Валерианович. Машину в факультет Первой ступени сможете организовать? — В боярскую цитадель? — Нет, в новый форт. Который у горы… динозавр вроде, если не ошибаюсь с названием. — Не гора, гряда. Скалистая гряда Бронтозавр, новый форт Академии Орска. Но там же ведьминский факультет? — Первая ступень Академии Орска туда на время должна переехать. — Не знал. Сейчас распоряжусь, машина будет ждать вас у крыльца. В форт позвонить, предупредить что вы выехали? — Да, будьте любезны, спасибо. — Проводить до выхода? — Нет-нет, сам справлюсь. Всего доброго. — До свидания. Адрес теперь знаете, заходите еще. Не очень понял, шутил он или всерьез, поэтому просто кивнул. — Да-да, всенепременно зайду, если что вдруг. Когда шел по коридору, меня немного покачивало. На крыльце встал и вздохнул воздух полной грудью — дыхание свободы. Заходили мы сюда вдвоем, уезжал я один — Мари еще вчера улетела в столицу, в Академию высшего магического мастерства. Не уверен, что она будет там проходить полную программу обучения — для начала ее должны научить ставить барьер для скверны, а дальше видно будет. Прощаясь, Мари сказала, что хотела бы поскорее вернуться и поучаствовать в отборе к играм, если ее к себе возьму. С одной стороны — странно, учитывая ее способности, который первую ступень серьезно превышают. С другой — умно, учитывая, что в столичной Академии она никого не знает, а здесь есть возможность поучаствовать в интересных делах в одной команде с великой княжной. Впрочем, загадывать не стали — может Марианну в столице вообще от силы отрежут, во избежание, если увидят опасность ее перехода на темную сторону. Еще раз глубоко вздохнув такой вкусный свежий воздух и бросив напоследок взгляд на фасад здания, в котором из меня по крупицам едва душу не вынули, я сел в ожидающую машину. По дороге отключился. Не заснул, но будто в состояние гибернации впал, слабо воспринимая действительность и глядя вокруг невидящими глазами. В себя пришел, только когда к месту подъезжали. Глядя на гряду сразу понял, почему она так называется — по гребню холма высились скальные наросты, очертаниями реально напоминающего огромного бронтозавра. Новый форт ведьминского факультета расположился сразу за приметной природной достопримечательностью. Оказался внушительным сооружением — занимая сразу два холма, с расположенным между ними полигоном. Виды вокруг — прямо Швейцария, только черно-белых коров не хватает. Встретили меня сразу за воротами, две боярыни в зеленой форме. Ведьмы, одна человек, вторая вейла — глаза зеленым сияют, лицо нечеловеческой красоты. Обе, судя по нашивкам, на четвертом году обучения. Смотрят без особой приязни — если именно для них форт строился, а тут мы такие красивые приехали, понять их чувства можно. Впрочем, на косые взгляды ведьм-орчанок я внимания почти не обратил. Мне очень хотелось в кроватку — сейчас с насмешкой вспоминал свои планы в тот поздний вечер, когда с вокзала мы шагали по городу. Не то, что я совсем не спал за последние трое суток, но вырванные час-два на кресле с полноценным сном не сравнить. Устрою себе сегодня выходной и пусть весь мир подождет. — Добрый день. Боярин Владимир Морозов, вармастер и куратор Третьего потока. Сударыни, скажите, куда мне… — Вилли! Вилли! Кричала Маргарет, активно махая мне руками с галереи второго этажа. Показала куда идти — вход в главное здание справа, так что раскланявшись с дежурящими на воротах ведьмами я двинулся через просторный двор, зашел через приоткрытые высокие двери в полумрак пустого холла. Прямо передо мной — широкая парадная лестница, на втором этаже в огромных витражных окнах герб Цитадели Орска, по стенам вьется зеленый плющ. Так, по этой лестнице, по идее, можно на открытую галерею второго этажа попасть, откуда меня Маргарет окликнула, так что я двинулся вперед. Но едва прошел половину пути, как вдруг получил плотный удар, словно на меня одна из стен прыгнула. На самом деле, ударило меня воздушным молотом. Не в первый раз все же, знакомые ощущения — и пролетев несколько метров, я в полете вошел в высокие двери в стене зала. Приземлившись не удержался на ногах и покатился, врезавшись в тяжелые скамьи. Воздушный молот оказался непрост — не был бы я адептом огненной стихии, сейчас бы сидел скрюченный и замерзший как Джек Николсон в фильме «Сияние». Воздух меня толкнул заметно морозный, вокруг даже небольшие вихри снега закружились. Огонь моего эфирного тела живо на это отреагировал, так что я почувствовал растекающееся тепло по телу. Так что, вместо того чтобы одеревенеть от холода, бодро вскочил, осмотрелся, сбрасывая с плеч вещмешок. Не то, чтобы собрался стрелять, на всякий случай — кажется мне, что это не совсем нападение. Оказался я в столовой с отделкой под старину. Массивные дубовые столы, длинные скамьи, щиты с гербами под потолком, висящие на цепях люстры. Без свечей, светильники магические, но сейчас заметно приглушенные. Двери, в которые я только что влетел, уже закрывались — от створок ко мне обернулась боярыня в ярко-синем кафтане с серебряной вышивкой. Прямо Снегурочка — очень похожа на дочку каноничного Деда Мороза: пепельные, почти белые волосы, стянутые в тугой длинный хвост, пронзительно голубые глаза, подсвеченная голубым морозным сиянием серебряная вышивка на кафтане. Передо мной адепт водной стихии, освоившая заклинания воздуха и холода — идет ко мне, а за ней снежок вихрится, как в морозный день поздней осени. Похоже, одна из тех преподавателей, что так красиво летели над кустами во время моего проезда на пегасе по парку Академии. Да, знакомый оттенок униформы. Сейчас на Снегурочку уже не похожа — судя по выражению лица затаила обиду, прямо рассерженная Снежная королева теперь. — Здравствуйте, Владимир. Возвращаю небольшой должок, уж не обессудьте, — с холодной улыбкой сказала незнакомка. Ну, как незнакомка — я когда-то слышал ее имя, когда меня знакомили с преподавательским составом Академии как вармастера. Лицо ее я помню — несмотря на то, что она тогда нормально выглядела, а не в морозных завихрениях как сейчас, но вот имя даже не запоминал тогда. Несмотря на улыбку, голос приближающейся снежной королевы холоден как лед, взгляд вообще ледяной. Не ошибся я о причинах полета, хотя и догадаться было несложно, в общем-то. Вздохнув, я закинул вещмешок с маузерами обратно на плечо, думая насколько все это может затянуться и куда привести. — Мне сказали, что вы неплохо фехтуете. Продемонстрируете? Ох ты, а вот это неожиданно, даже подумать не мог. — Прямо сейчас? — Почему бы и нет? — вздернула столь неожиданная собеседница белую бровь. Отойдя к столу неподалеку, снежная королева открыла один из лежащих там плоский кейсов и в меня полетела фехтовальная сабля — та самая, с которой меня Чингисхан гонял. Надо же, перевезли материальную базу гимнастического зала уже. — Простите, не знаю, как вас по имени, — скидывая снова вещмешок с плеча и перехватывая саблю поудобнее, произнес я. — Боярыня Анна Селиверстова, профессор факультета водной стихии, — произнесла снежная королева, после того как достала вторую тренировочную саблю, для себя. Судя по лицу, обиделась серьезно. Да, зря я ее имя тогда не запомнил. — Мое имя вам стоило бы запомнить, господин Морозов. Вряд ли мысли читает, как я сначала подумал, просто фраза ее звучит последовательно, исходя из поведения и заявляемых намерений. Да, похоже переходя к завуалированным угрозам она собирается столь нетривиальным способом сатисфакции за свой полет требовать. И, наверное, отказывать не будем, но прежде надо ей настроение испортить, чтобы не я один здесь желчью исходил. — Госпожа Селиверстова, честно скажу: я не согласен с вашей интерпретацией моей задолженности. В долг я у вас взял, если иметь ввиду невольно нанесенную обиду, находясь в ситуации форс-мажора, сидя на потерявшем всяческое управление пегасе. В тот момент я никоим образом не имел намерения причинить кому-либо обиду или вред. При этом я конечно же могу понять ваши чувства и всю глубину нанесенного оскорбления, будучи готовым принести искренние извинения. Но, при этом я совсем не готов ни понять, ни принять способ возвращения вами так называемого долга. Пока я говорил, боярыня расстегнула кафтан, под которым оказался облегающий темно-синий костюм боевого мага. Во время моей длинной отповеди смотрела она с нескрываемой насмешкой. Которая сошла, когда я невольно принялся обозревать ее фигуру — там есть что посмотреть, сзади так вообще восемь из десяти, если оценивать по шкале «Дженнифер Лопес». — Почему же не хотите понять и принять способ вернуть вам должок? — профессор заметила мой взгляд, он ей определенно не понравился. — Потому что у нас на севере подобное поведение называют, извините, «в крысу». — Что, простите? — вот сейчас уже заметно удивилась, а по мере понимания сказанного мой оценивающий взгляд на ее бедра-ягодицы и вовсе забылся, замещенный совсем другими эмоциями. — Я стал причиной неприятностей для вас, когда вы случайно оказались у меня на пути. Если бы вы показали все, на что способны в ходе дуэли, отправив меня в ответный полет, я бы это прекрасно понял. Но караулить меня на входе, чтобы ударить в спину — простите, мне кажется это недостойным поведением для преподавателя Академии Скобелева, и я думаю стоит вынести этот факт перед попечительским советом. Не знаю, есть ли у Академии попечительский совет, но прозвучало солидно. И реакция совершенно такая, на которую и рассчитывал: в зале мгновенно стало заметно холоднее. Настолько, что изо рта у меня вырвался пар, а по высоким окнам неподалеку побежала пленка изморози. Шрам у меня, кстати, совсем не болел — даже наоборот, его тепло согревало. — Я пригласила вас на беседу, — чеканя слова, произнесла профессор. — Побеседовали, дальше что? На дуэль хотите вызвать? Я просто не понимаю смысла всех этих морозных плясок. Так вызывайте на дуэль, назначим секундантов и закончим этот балаган. У меня были сложные несколько дней, и ваше перекошенное от обиды и мороза недовольное лицо наблюдать совсем не радует, я бы сейчас чем-то более полезным с удовольствием занимался. С недосыпа и раздражения после полета я в словах себя уже не сдерживал. — У нас с вами сейчас будет тренировочный поединок. Вздохнув, на мгновение прикрыв глаза, я сдержался от того, чтобы не спросить: «Да что ты, черт побери, такое несешь?!» Сделал паузу, выдохнул. — Простите, кто вы такая, чтобы закидывать меня в столовую для тренировочного поединка? — Я новый начальник Олимпийской команды Академии Скобелева, и хочу проверить ваши умения. Хочу посмотреть, достойны ли вы быть капитаном команды. — Ну так давайте проверим, мне ваша болтовня порядком надоела! На самом деле она почти молчала, это я здесь активно ораторствовал. Но специально и сознательно сказал, с умыслом. Похоже все получилось, потому что госпожа Селиверстова заметно нахмурилась и напряглась. — En guarde! — звонко произнесла профессор, давая команду «К бою». Настроение у меня и так было не очень, поэтому я себя не сдерживал, сразу выбив оружие из руки профессора. Болезненно вскрикнув — больше от неожиданности, она сначала проводила взглядом улетевшую саблю, потом посмотрела на меня с удивлением. Я только руками развел, мол ну а что вы хотели. — Достаточно посмотрели на мое умение? — Пока нет. Давайте до трех побед. — Давайте до трех, — пожал я плечами, после чего снежная королева ушла за саблей. Когда вновь оказались лицом к лицу, повторил. Выпад, хлесткий удар, болезненный вскрик — сабля улетела в ту же сторону, приземлившись почти в то же место. — Точно до трех, или сразу до пяти? — усмехнулся я. — Нет, давайте все же до трех, — уже сквозь зубы произнесла снежная королева. За тренировочной саблей в этот раз она не пошла, двинулась в другую сторону ко столу, на котором лежало еще два плоских кейса. Открыла один, достала из него весьма примечательное оружие — нечто похожее на эльфийский клинок. Скимитар я бы его назвал, но гораздо более изогнутый от привычного, прямо как с фэнтези-картинки. Судя по тому, что в широком основании клинка горел синим сиянием камень-накопитель, такая вычурная форма обусловлена максимальной проводимостью для энергии, а вовсе не дань красоте. Отойдя на несколько метров назад, профессор Селиверстова кивнула мне на другой кейс. В нем обнаружился похожий скимитар — буквально близнец по форме и исполнению, только не с синим, а с огненным накопителем в основании клинка. — Вы таким ранее пользовались? — Нет, первый раз в руках держу. Это что за накопитель? — Амбер-десять. С накопителя амбер-один во время выстрела из маузера я выдаю мощность в десять Больцманов. Если зависимость прямая и линейная — с этого могу, на всю мощность, пятьдесят прямым ударом выдать. Зверев говорил, что его активный щит держит сотню, так что по идее вреда Селиверстовой я не причиню, если что вдруг. Тем не менее, лучше бы мне быть поаккуратней. — Не бойтесь, Владимир. Бить буду сильно, но аккуратно, — вновь почти в унисон моим мыслям произнесла Селиверстова. — Etes-vous pret?* В голосе звучит заметное превосходство. Вот как она меня учить собралась, отыгрываясь за унизительный полет. Похоже, что заряженное силой оружие должно дать ей преимущество — тем более учитывая отсутствия у меня опыта работы с ним. Едва я встал в стойку, как все вокруг привычно раскрасилось в красно-оранжевые пламенеющие оттенки. Похоже на то, как бывает, когда я из маузера целюсь, но сейчас ускорение не такое сильное. Огнестрельное и холодное оружие все же по-разному восприятие разгоняют, в таком состоянии случайный зритель мои движения даже увидеть сможет, наверное. Если будет знать, куда смотреть. — Allez! — прозвучала команда к началу поединка, причем в моменте ускоренного для меня времени слово оказалось заметно растянуто. Селиверстова, даже не думая сокращать дистанцию, неожиданно выдала пируэт — крутанувшись довольно быстро в моем восприятии. Это значит, что двигается она сейчас гораздо быстрее обычного человека. Скимитар ее, оставляя за собой голубой шлейф, сделал полный круг, в завершении которого с клинка сорвалось сразу пять ледяных стрелы, быстро полетевших в мою сторону. Быстро — но не стремительно, незаметно для глаза, а в моем восприятии словно несильно брошенные снежки; от четырех стрел я уклонился, пятую отбил по касательной, меняя направление ее полета. Понял в течении следующих пары секунд сразу три вещи. Первая — стрелы были не ледяные, всего лишь вода с ледяной крошкой; явно задача была не убить, а ошеломить меня, может быть сбить с ног. Вторая — боярыню Селиверстову о моих способностях если и предупреждали, то слушала она невнимательно. Третье — контролю с заряженным силой холодным оружием мне еще учиться и учиться. Уклоняясь от пущенных водно-ледяных стрел, я оказался рядом с не ожидавшей этого Селиверстовой — она в этот момент вспышкой переместилась вперед, телепортировавшись метров на пять. Проскочила немного, так что я — тоже прянувший вперед, оказался чуть позади нее и в более выгодной позиции, сразу ударив. Удачно у меня получилось, причем клинок я довернул, чтобы плашмя звучно шлепнуть по обтянутой тугой тканью костюма ягодице снежной королевы. Ну да, злой и нехороший я человек, не удержался. Вот только не доходя до тела боярыни сантиметров тридцать, мой клинок столкнулся с ее активировавшим щитом. Возникшая защитная сфера со звоном разлетелась, взорвались камни ее амулетов, все вокруг полыхнуло огнем. Фигура Селиверстовой мгновенно оказалась в коконе ледяной глыбы, которая почти тут же лопнула на тысячи мелких осколков — скрежет льда сопроводил звон уничтоженного накопителя в моем скимитаре. Замедление времени мгновенно закончилось, и я увидел знакомый синий росчерк — профессор снова отправилась в полет, в это раз оставляя за собой шлейф водной взвеси, огня и пара. И еще в этот раз — в отличие от полета по парку Академии, она сразу низко пошла, собирая в кучу столы и скамьи, скользящие в куче ледяного крошева. Удар в стену всей этой груды был так силен, что только щепки по сторонам полетели вместе с ледяными осколками. И в центре образовавшийся кучи — такая тонкая и хрупкая сейчас фигура Селиверстовой. Черт. Похоже, я ее убил. — Вилли? Вилли, ты где? — раздались крики из холла. Дверь со скрипом открылась, в проеме входа показалась радостно-веселая Марго. Интересно, как она догадалась, что я здесь? Неужели потому, что здесь так громко гремит? — Вилли, что за шум, а драки нет? С этими словами моя ассистентка провела взглядом по линии на полу, созданной разломанной горящей мебелью, шипящей водой и тающими ледяными глыбами. Потом взгляд Марго уперся в фигуру профессора Селиверстовой. По мере того, как Маргарет обозревала детали в разгромленном зале и складывала их в общую картину, улыбка с ее лица сползала. Когда же с потолка упала люстра, расколов один из дубовых столов, девушка аж подпрыгнула. — Марго, позови лекарей. — Вилли, ты ее убил? Догадливая какая. В этот момент из дальнего конца столовой раздался негромкий стон, лежащая среди обломков и ледяной крошки профессор пошевелилась. «Ф-фух, живая» — Нет, не убил. Марго, позови, пожалуйста, лекарей. Срочно. Марго исчезла, а я уже был рядом с пострадавшей. Черт-черт-черт. Сейчас высказанная Варварой идея о переводе в другое учебное заведение мне казалась не такой уж и плохой. С другой стороны — не убил же. Но очень похоже, что сегодня-завтра у олимпийской команды Академии будет или новый начальник, или новый капитан. Как пойдет. Глава 6 Выглядела профессор Селиверстова не очень. Даже плохо выглядела, если говорить прямо. Щеки впалые, осунувшееся лицо бледное как мел, синие от холода губы обескровлены. Когда я подошел, трепещущие ресницы — с изморозью на кончиках, приподнялись. Удостоверившись что это именно я, глаза профессор прикрыла, вновь откинувшись на подушке. Несмотря на болезненный вид, с Селиверстовой все уже было в порядке. Хотя, когда целительницы ее принимали, ситуация казалась печальной — по нескольким оговоркам я понял, что повреждения профессор получила весьма серьезные. Ее эфирное тело сейчас было под завязку накачано энергией — лечение проводилось по той же схеме, какую применяли к Варваре после схватки с Анненбергом. Избыточная энергия уже начала приводить в норму физическую оболочку Селиверстовой, отчего и лед на трепещущих ресницах, и губы синюшные, и едва видимые морозные завихрения во время дыхания. Восстановление пострадавшей обещано было к завтрашнему дню, но профессор — едва придя в себя, сразу же изъявила желание меня видеть. Хорошего настроения мне это не добавило — совсем не потому, что я не хотел встречаться с Селиверстовой. Дело в том, что вестовой перехватил меня у самой двери выделенной мне комнаты, куда я шел, намереваясь поспать часов эдак восемнадцать. Сейчас, сидя у изголовья пострадавшей, раздражение я сдерживал. Пока сдерживал. — Владимир, мне сказали, что дознавателям вы объяснили случившееся неполадками с накопителем в вашем оружии. Это так? — Да. Интересно, а что мне еще нужно было сказать посторонним левым людям, объясняя случившееся. Конечно свалил все на некачественный накопитель, не признаваться же в своих способностях каждому встречному-поперечному. Так, фу-фу-фу, выдохнуть — от накатившего раздражения после всего лишь единого слова шрам огнем загорелся словно от долгой речи. — Еще вы сказали, что это именно я спасла вас от повреждений, закрыв своим щитом. — Да. Из той же оперы оправдание. Как иначе объяснить, что я совершенно невредим, а профессор вся переломана, я просто не придумал в моменте. — Я вам признательна. — Я делал это не совсем ради вас. Можно даже сказать, что совсем не ради вас, — решил я быть предельно честным. — Понимаю, — ресницы заметно затрепетали. — Дмитрий меня предупреждал о ваших… особенностях, но я не поверила. Результат, как говорится, не заставил себя ждать. Дмитрий… А, граф Зверев — я не сразу догадался, потому что профессор его имя с особенным придыханием произнесла. Похоже, там что-то личное. Селиверстова между тем сделала паузу, переводя дыхание. Глаза открылись, она поймала мой взгляд. — Я хотела бы остаться начальником команды. Обещаю, что в будущем учту свои ошибки. Любви обещать не могу, да и при случае обязательно попробую вас размазать так, как вы сделали это со мной, но не стремясь нанести тяжких телесных повреждений. Глаза снова закрылись, снова обессиленная профессор откинулась на подушку. — У меня разве есть опция выбора начальника команды? — Отказаться от моего назначения вы не можете, но в теории способны добиться моего снятия. Если начнете действовать в этом направлении, я выдержу паузу дабы не потерять лицо, после уйду сама по удобной веской причине. Но мне хотелось бы продолжить с вами работу и готова вам обещать, что раскрою все известные мне секреты мастерства. — Мне лично или команде? — Как скажете. — Мне нужно подумать, к завтрашнему дню я приму решение. — Хорошо, тогда до завтра, — глаза профессор больше не открывала. — Поправляйтесь. На выходе из кабинета меня ждала Маргарет. Внешне почти невозмутимая, но заметно, что волнуется. Пока шли разборки после производственной травмы профессора, наряд Марго сменила — мундирное платье теперь застегнуто до последней пуговицы. Когда встречала меня, помнится, картина была более привычная и радующая глаз. — Марго, все в порядке. Пойдем проводишь меня до комнаты, я тебе… — Вилли, тьебя ждьет господин Бирюков, — прервала Маргарет. — Кто? — Заместитель начальника Академии по учебно-воспитательной работе. — Зачем? — Не докладывал. — Не-не-не, на сегодня прием окончен, — я даже рукой замахал. — Нет, он не к тьебе идьет, а у сьебя в кабинете ждьет, — акцент Маргарет от волнения заметно усилился, а ее неидеальное знание русского не позволило понять мое иносказательное выражение. — Вот и пусть ждьет, — невольно воспроизвел я ее манеру речи. — Найди Марию Цареву, сходи вместе с ней к господину Бирюкову вместо меня. Скажи, что я плохо себя чувствую после инцидента, пусть передаст тебе все, что желает сказать мне лично. Скажи, что я доверяю тьебе как сьебе, — вновь я воспроизвел акцент Маргарет, взяв ее за руку и подмигнув. — Если не будет готов передать все через тебя, скажи, что я смогу быть только завтра, пусть назначает время. Все, оревуар, спешу в объятия Морфея. Не-не-не, Марго, все, я ухожу. Я устал, реально. Сейчас пока душ принимаю, у тебя есть четверть часа. Если за это время не успеешь вернуться, тогда уже завтра мне расскажешь все, что от меня хотели. Едва заметно нахмурившись, Маргарет кивнула. Я же направился к себе. Теперь на пути к кровати никто не смог бы меня остановить, кроме прорыва скверны. В выделенной комнате долго не осматривался, сразу направился в ванную. Под горячими струями воды стоял довольно долго — лениво было шевелиться и выходить. Но пришлось, когда услышал, что Марго вернулась. Условный стук, потом дверь открылась — ключи у нее были. В душе меня еще более разморило, и я уже думал только об одном — как поскорее добраться до кровати. Поэтому вышел лишь обмотавшись полотенцем, но тут же столкнулся с двумя парами глаз. — Эм. Мария, здравствуйте. Слегка покрасневшая великая княжна отвернулась, давая мне время одеться. Я не хотел, но пришлось — видимо, раз вдвоем заявились, этот, как его… господин Бирюков, вот, определенно желал меня видеть для чего-то важного. — Так что от меня хотел заместитель по учебно-воспитательной работе? — На завтра на девять утра назначен открытый семинар по теме «Эффективное использование и управление армейскими подразделениями в зоне прорывов скверны». Будет присутствовать и великий князь Андрей Александрович, как шеф-командир Корпуса Боярской стражи. Перед началом семинара он будет награждать отличившихся при обороне Скобелева преподавателей и курсантов Академии, а также солдат и офицеров. После награждения от тебя, как от вармастера, ждут доклад по теме — ты заявлен как один из лекторов. — Вот мудак, — беззлобно выругался я едва слышно. — Что, простите? — переспросила Мария. — Нет-нет, вырвалось случайно, простите. Подумал просто о вратаре сборной Дании*, а вовсе не о его превосходительстве Остермане — Иван Лукич безо всяких сомнений неглупый, чуткий, профессиональный и компетентный начальник. Мария с Маргарет смотрели недоуменно, обе ничего не поняли из моих слов. А у меня даже раздражение прошло. Остерман молодец, подсек меня как умелый рыбак карася. Похоже, ему доложили, что сон мне нужен сейчас больше, чем все иные человеческие потребности вместе взятые и он решил по больному ударить. Ну да ладно, я знал, на что шел, оставаясь в этой Академии — никто и не говорил, что будет легко. — Мм, Владимир, я вас не понимаю, — после небольшой паузы произнесла Мария. — Неважно, не обращайте внимания. Это я с недосыпа ерунду несу. Давайте к делу — отрадно, что его превосходительство Иван Лукич не забывает о военной составляющей обучения в Академии. Правда, его недавние слова несколько расходятся с делом, так что необходимо внести некоторую ясность. Маргарет, у меня к тебе просьба: сходи снова к господину Бирюкову, сообщи ему о словах его превосходительства Остермана о том, что моя деятельность как вармастера начнется только после полугода обучения, во втором семестре. Ты наверняка слышала и помнишь эти слова, потому как присутствовала на общем собрании преподавательского состава вместе со мной. На второй день в Академии, помнишь же? — Да. — Отлично. Напомни еще господину Бирюкову, что у меня до сих пор нет ни учебных планов, ни методических пособий, и я не видел ни одного письменного приказа регламентирующего мою… Прервавшись на полуслове, я сладко зевнул. Потом еще раз зевнул, прикрывая рот. После того как накопленное раздражение вдруг ушло, желание спать теперь совершенно глушило жжение в шраме и общался я комфортно, без боли. — Господин Бирюков наверняка возьмет паузу, чтобы уточнить вопрос у его превосходительства. Уверен, что мою лекцию отменят. Но есть все же небольшая вероятность того, что мое выступление подтвердят. Тогда через канцелярию сообщите его превосходительству служебной запиской от моего имени, что я так и не получил полагающиеся методические пособия и иные учебные материалы, а также учебный план занятий за его подписью. Записка должна быть в двух экземплярах, на втором поставьте штамп входящей копии. После этого, будьте любезны, оповестите курсантов Третьего потока, чтобы завтра каждый не забыл взять с собой планшет и письменные принадлежности для конспектирования моей мудрой речи. Я прервался и снова зевнул, сладко-сладко — чувствуя, что я уже все, в нескольких секундах от цели всех последних часов. Вот она кровать, вот она подушка — только пару шагов сделать. — Владимир, вы же сказали, что вашу лекцию отменят, — не поняла Мария. — Да, наверняка. Но уверен, что господин Бирюков хоть и подтвердит, что из официального списка лекторов я вычеркнут, говорить меня все равно заставят. Мне за патрульный рейд награду обещали, и когда буду получать, на трибуне во всеуслышание будет заявлено что-то вроде: «По случаю награждения просим сказать пару слов по теме семинара». Так что все равно выступать придется, соскочить не получится. Маргарет, вопросы есть? — Нет. — Повтори, пожалуйста, что тебе нужно сделать? — произнес я, одновременно зевая. Марго бойко и толково повторила порядок действий — молодец, прямо расцеловал бы в щеки, если бы не великая княжна рядом. — Отлично. Все, я спать, будить меня только в экстренных случаях. — Каких? — Начало вторжения темной скверны, например. Да, Марго, дай еще указание, чтобы меня разбудили в пять утра, заранее благодарю. Леди Мария, леди Маргарет, не смею вас больше задерживать, — я уже игнорировал все правила приличий, говоря сквозь зевоту и закрывая рот руками. — Владимир, если вам так и так придется выступать перед аудиторией — пусть это и будет называться речью по случаю награждения, вам необходимо подготовиться! — Мария уходить не хотела. — Вы не можете вот просто так взять, и лечь спать! — Могу не лечь, могу просто взять и упасть. Не волнуйтесь, Мария, если что буду импровизировать, чай не в первый раз. Нет-нет, я очень устал и у меня закончился заряд бодрости. Все, не волнуйтесь так, завтра я сделаю все красиво. Прошу, дайте мне уже отдохнуть, или я лягу спать не дожидаясь, пока вы уйдете. После того как обе леди — молодая и юная, покинули наконец комнату, я кое-как разделся и подошел к кровати. Была мысль дойти задернуть шторы — солнце прямо в окно светило, но не пошел. Далеко. Рухнул на кровать и уснул еще до того, как подушки коснулся. Приснилось мне, что в какой-то момент — поздно вечером, за окном уже темно было, пришла Маргарет. Снилось, что сквозь полуоткрытые глаза я наблюдал, как войдя, девушка неторопливо раздевается, стараясь сохранять тишину. Около минуты раздавался шелест складываемой на кресло одежды, потом Маргарет постояла некоторое время, привыкая к темноте. Привыкнув, двинулась в мою сторону — бесшумно босыми ногами по голому полу идти не получалось, я слышал легкий звук ее шагов. Маргарет встала рядом, опираясь коленом на край кровати. Одежды на ней больше не было, лишь только знакомый амулет. Крупный каплевидный бриллиант в ложбинке впечатляющей груди, внутри которого в такт ударам сердца едва заметно пульсировало живое пламя. Камень амулета мы так и не заряжали — там вагон энергии нужно, у меня просто таких денег пока нет. Мысли текли легко и свободно, я словно парил в этом необычном сне. Маргарет уже наклонилась, прислушиваясь к моему дыханию — ее локоны мягким водопадом накрыли меня, пощекотали щеку. Я не шевельнулся, управляя сном в режиме наблюдателя, а Маргарет аккуратно приподняла край тонкого одеяла и легла рядом. Кожа горячая — на улице настоящая тропическая ночь, температура выше двадцати пяти градусов. Я по-прежнему не шевелился — мне было интересно, чем и как закончится этот сон. Марго медленно повернулась на бок, прижимаясь ко мне бедром и упругой, тяжелой грудью. Полежала так немного, потом уверенно закинула на меня ногу, оказавшись сверху, крепко обхватила бедрами. Я не сопротивлялся. Это в реальности для Марго опасна моя сила — если от поцелуя она отлетает несколько метров, то что будет при более близком контакте? Но сейчас сон, так что продолжение посмотреть было интересно. И ожидания не обманывали. Маргарет уже, выпрямившись и запрокинув голову назад, аккуратно двигалась вперед-назад, покачивая грудью. Постепенно ускоряясь и расширяя амплитуду движений, она демонстрировала такую пластику, какую не каждая победительница конкурса танца живота может продемонстрировать. Вскоре в такт с каждым движением Марго начала негромко постанывать. Как-то этот сон все больше походил на реальность. Может мне снится, что будто бы я не сплю и мне кажется, что я вижу сон? Было у меня такое несколько раз, после сложно было разобраться что именно я видел. Марго уже постанывала все громче, сейчас вдруг замерев с негромким криком; глаза зажмурены, голова откинута назад, так что густые распущенные локоны по спине рассыпались. Или мне показалось, или камень амулета начал гореть чуть-чуть ярче? Некоторое время Марго провела в неподвижности, после возобновила прерванный было танец — вновь с мягких и осторожных движений, словно начиная второй раунд. Когда с ее губ вновь сорвался крик — уже громкий и неконтролируемый, она крупно задрожала и теряя контроль широко распахнула глаза. Наши взгляды встретились, и я увидел обрамляющие радужку ее глаз тонкие оранжевые ободки пламенеющего магического сияния. Глава 7 Проснулся самостоятельно. За окном тьма непроглядная, но по внутреннему ощущению время около пяти утра. Маргарет спала рядом, откинув одеяло и широко раскинув руки, огненно-рыжие волосы разметались по подушке. Амулет на груди, пульсирует живым пламенем в такт ударов сердца. Не так ярко конечно, как я запомнил его по первому дню в этом мире — перед смертью его королевского высочества, но и не так тускло, как перед началом ночного «сновидения». Да, оказывается это был не сон. Впрочем, я умный, еще ночью об этом догадался. Осторожно, чтобы не разбудить Марго, поднялся, посмотрел время — без пяти пять, оделся и отправился на пробежку. В дверях встретился с идущим меня будить дежурным, показал ему приложенным к губам пальцем соблюдать тишину, аккуратно закрыл за собой. Покинув территорию факультета, накрутил пять широких кругов у подножия двух холмов, на которых располагался новый форт. Все понравилось — виды, перепады высот, рассветное солнышко, осветившее скальную гряду в форме бронтозавтра. Голова чистая, так что получилось хорошо подумать и обдумать все вчера случившееся — в основном, конечно, думал о Маргарет. Добилась-таки своего, делает первые шаги в освоении силы. Параллельно общий посыл речи обдумал, если вдруг придется все же на семинаре выступать. У меня, как у гостя из XXI века, есть что сказать, просто покопаться надо в глубинах памяти. В мое время прозвучало бы обыденностью, но здесь возможно прямо инновационно будет. Бегал больше часа, а когда вернулся в комнате меня ожидала целая делегация. Проснувшаяся одетая Маргарет — лишь легкий румянец показывал, что ей ночью тоже самые разные сны снились, а также Мария вместе с боярином Федором и бароном Аминовым. Не давая даже слова сказать, Мария преградила мне дорогу. — Владимир, господин Бирюков действительно отменил ваше выступление как заявленного лектора. Но исходя из ваших слов и некоторых признаков я полагаю, что речь от вас может потребоваться, — зачастила девушка. — Чтобы не стало сюрпризом, вчера я занялась вопросом и немного поработала над этим. Ознакомьтесь, надеюсь это вам поможет, — великая княжна уже протягивала мне тонкую папку. Внутри семь… нет, восемь листов, заполненных убористым каллиграфическим почерком, перемежаемые схемами со стрелочками. Да уж, это какая-то девушка бульдозер; она как тот самый ребенок, в котором не двести, а полкило взрывчатки — энергии в ней столько, что увидев цель будет переть вперед не замечая препятствий. Мне бы столько энтузиазма, горы бы свернул. — Мария, я вас безмерно благодарю. Давайте позавтракаем, в процессе ознакомлюсь. На завтраке действительно полистал, почитал. Подошла Мария к вопросу основательно, похоже всю ночь сидела. Мне, правда, не нужно — зря только не спала, я совсем о другом собрался говорить. — Мария. Вы все прекрасно сделали, но давайте я не буду красть ваши мысли и труд. Как вармастер и куратор обещаю, что вы сами выступите перед курсантами, озвучивая свои наработки, проведем отдельный семинар на потоке. Сам я, пока бегал, подумал немного над содержанием речи и сейчас извините, мне нужно над ней поработать. Оставив спутников, я закрылся в комнате и действительно тезисно набросал примерный план речи, если все же придется ее произносить. На семинар отправился в приподнятом настроении, причем намеренно шел четко ко времени. Прибыл за полминуты до официального начала — зал уже был полон; собралось около трех сотен курсантов. Сотня Первой ступени нашей Академии, а также зеленый сектор ведьминского факультета. Вот там вообще ни единого мужчины, сплошь девушки — как вейлы, так и представители человеческой расы. Первые ряды зала были заняты преподавателями двух Академий, высокими армейскими чинами и городскими чиновниками, мундиры перемежались гражданскими костюмами. Среди прочих на втором ряду я заметил профессора Селиверстову — восстановившаяся, выглядит как будто и не было вчера ничего. Но больше первых рядов привлекал внимание, конечно же, расположившийся в специальной ложе президиум. Академия Орска, как центр Южного пояса обороны, была намного больше чем Академия Скобелева, и от нее в президиуме собралось немало самых разных приглашенных высоких чинов, как армейских, так и боярских. Там, среди серебра и золота эполет, я заметил и великого князя Андрея Александровича. Глядя на меня, он едва заметно кивнул — приветствуя с некоторым неодобрением. Вообще, если быть честным, на меня с некоторым неодобрением сейчас смотрели практически все в зале, даже стоящий за высокой трибуной его превосходительство генерал-аншеф Иван Лукич Остерман. Вот так, провожаемый многочисленным неодобрительными взглядами, я занял предназначенное мне место рядом с Маргарет. Посмотрел на часы — секундная стрелка как раз добежала до конца пятьдесят девятой минуты часа. — Точность — вежливость королей, — негромко произнес я, повернувшись к сидящей рядом Маргарет и постучав по циферблату часов. Судя по ожегшим меня нескольким взглядам, выходка моя соседям не понравилась. Ну так и должно было быть, все по плану. Остерман между тем начал стандартную приветственную речь, которую я слушал вполуха. Знакомые слова и обороты — в другом мире и при совершенно другом политическом строе я все это уже неоднократно слышал. Пока с высокой трибуны говорились важные вещи и награждали особо отличившихся при обороне Скобелева, я рисовал, корректируя на листе бумаги план речи — если вдруг действительно придется произносить. Именно рисовал — фигурки, стрелочки, сокращения. Всегда так делаю — если не пять листов текста, то мне проще по картинкам двигаться, чем с бумаги читать. — … за проявленные мужество и героизм, созданным индивидуальным заказом по высочайшему повелению мастерами Златоуста золотым оружием, награждается боярин Владимир Морозов! Услышав свое имя, поднялся и вышел на трибуну, где расположились великий князь Андрей Александрович и его превосходительство Остерман. Врученное мне великим князем золотое оружие прямо порадовало. Не парадное, боевое — пусть и выглядит непривычно. Изогнутый клинок такой же формы как тот, которым я фехтовал с профессором Селиверстовой; вот только в этом «эльфийском» скимитаре сразу два накопителя — один в основании клинка у гарды, второй в навершие непривычно длинной, почти как у японской катаны, изогнутой рукояти. Золота здесь было много, но оно служило функциональным проводником — лишь мельком осмотрев рукоять я сразу увидел и понял, как перехватывая ее можно отсекать или включать потоки энергии. Наверное, только для меня, профессора Селиверстовой — и, может, для великого князя, который сейчас вручал мне клинок, упоминание «созданное индивидуальным заказом» несло истинный смысл. Клинок создавался под мои возможности, с вариантом отсекать стихийную силу во время ударов — чтобы не получилось, как с Селиверстовой. Остальные присутствующие, судя по гомону, поняли все совершенно иначе, оценивая мой неизвестный подвиг. Да, постфактум я помню, что заслуги каждого награжденного конкретизировали, мои же остались скрыты за размытой формулировкой. И очень похоже, что не всем это понравилось. У многих явно сложилось впечатление, что награжден я по списку, а вовсе не за заявленные мужество и героизм. В иной ситуации, будь я прежним человеком, меня бы это не взволновало. Но сейчас новая реальность и юное тело постепенно изменяли мое сознание, так что беря в руки клинок я перехватил его так, чтобы показать и его и свою силу. Вспышка сверкнула яркая — Андрей Александрович сощурился, Остерман даже отшатнулся, а на первых рядах некоторые прикрывали глаза. Гомон сменил тональность, похоже прочувствовали, что такое оружие вручено мне не просто так. Клинок после яркой вспышки приутих, все равно будучи сейчас похожим на огненный меч, как архангелов с церковных гравюр. Убрав магический клинок в ножны, я негромко поблагодарил великого князя. Андрей Александрович кивнул, собрался было что-то сказать, но не успел. — Боярин Владимир Морозов словом и делом показал свои способности, на первый взгляд несоизмеримые с его юным возрастом, — заговорил вдруг забытый всеми Остерман. — Именно поэтому он является куратором зеленого потока и профессором военного дела Академии Скобелева, будучи рекомендованным на эту должность его высочеством Андреем Александровичем, — уважительный поклон великому князю. — Сегодня боярин Морозов не заявлен в числе лекторов, но я надеюсь, что он не откажет нам в том, чтобы сказать несколько слов по теме вот уже скоро начинающегося семинара. Пока его превосходительство говорил, глаза стоящего великого князя заметно сузились. Сильнее даже, чем когда он недавно после вспышки пламени щурился. Похоже, Мария ему о вчерашних движениях вокруг моей фигуры не доложила и такой подставы от начальника Академии его высочество не ожидал. Кивнув озадаченному Андрею Александровичу, я направился к трибуне, занимая место отошедшего Остермана. Достал свой расчерченный лист, положил перед собой. Мельком заметил приподнятые брови Остермана, который увидел содержимое план-схемы и похоже впечатлился. Сам я, обозревая ряды присутствующих, видел, как мои курсанты готовятся конспектировать. Молодец Маргарет, я уж и забыл, что вчера про этого говорил. Зал даже не думал затихать — слышался гомон, шелест; кто-то из дам шептал, скрывшись за веером, некоторые мужчины негромко переговаривались в открытую. Но большинство, особенно те, кто в высоких чинах, ждали с интересом. Может быть — в иной ситуации и иной жизни, перед такими слушателями я бы не то чтобы заробел, но слегка заволновался бы. Но в моей ситуации — мне здесь даже еще восемнадцати нет, могу нести все что угодно без сильного урона для репутации. Много от меня не ждут, чтобы опростоволосится надо сильно постараться. Пауза затягивалась, а я так и стоял, внимательно обозревая зал — играя на нервах у некоторой части незнакомой со мной местной публики, а некоторых — из нашей Академии, заставляя ожидать моего фиаско с неспособностью грамотно связать пару слов по теме. Негромкий гомон множества людей наконец-то принялся затихать. Ладно, поиграли на нервах и хватит. — Ваше превосходительство, простите… запамятовал, какая тема семинара? Зал звучно ахнул. — Эффективное использование и управление армейскими подразделениями в зоне прорывов скверны. — Благодарю вас, — кивнул я и обернулся к залу. — На службе Российской Империи я совсем недавно, так что узкоспециализированные вопросы тактического командования оставлю специалистам, готовым сегодня делиться с нами наработками, опытом и знаниями. Поговорим мы о том, что для грамотного управления армейскими подразделениями в зонах прорыва необходимы не только связка в виде теоретических знаний и военных навыков, но также и… лидерские качества. Вот на последнем факторе я хочу заострить внимание. Нужно понимать, что каждый лидер — командир, но не каждый командир — лидер. Разница между этими понятиями часто иллюзорна, но в большом количестве случаем именно эта разница и становится ценой жизни и смерти, ценой больших побед и горьких из-за упущенных возможностей поражений. Небольшая пауза, в ожидании пока все проникнутся сказанным. За это время я опустил взгляд и зачеркнул пару криво нарисованных пиктограмм на листке. Вздохнул, набирая воздуха. Надо сказать, что в делах военного управления я разбираюсь чуть больше, чем никак — даже в армии не служил. Хотя в отставку вышел в звании капитана — звезды на погоны получал за спортивные достижения, а форму надевал только для фотографий на военный билет. Но последние годы увлекался мемуарами и военной историей — все больше вероятного противника, правда. И выбрал для речи я вариант беспроигрышный — если не знаешь, что говорить по теме, просто говори о том, что хорошо знаешь. Сейчас, например, я собирался иносказательно озвучить четыре правила лидерства американской морской пехоты. Там, правда, учат пяти правилам, но пятое я забыл и вообще все немного переиначил. По известному еще со школы рецепту: если не помнишь точно по учебнику, говори своими словами. — Господа курсанты Академии Скобелева, обращаюсь к вам. Мы с вами обучаемся в военно-магической Академии, где худо-бедно из нас, всех тех, кто доберется до выпуска, сделают командиров. Но станете ли вы после выпуска лидерами? Вопрос открытый. Для начала, давайте озвучу признаки хорошего командира, которые помогают ему стать лидером. Их четыре. Прежде всего, конечно, это компетенция. Говоря шире — уровень подготовки, включающий в себя теоретические знания и практические навыки. Пауза, взгляд на своих курсантов — ожидание, пока все запишут. Щека понемногу начинала гореть огнем, это плохо. Но я сегодня долго говорить и не собирался — еще несколько картинок-символов на листе оказались перечеркнуты. — Вы должны разбираться абсолютно во всем — номенклатура вооружений, бестиарий и возможности тварей скверны, особенности своей и чужой стихийной силы, средства связи, экипировка и так далее и так далее. В зоне вашей компетенции не должно быть вопроса, на который у вас не будет ответа. Если вы демонстрируете незнание в мирной обстановке — это не страшно. Более того: умение плохо делать свое дело, но хорошо отчитываться — краеугольный камень для успешности командиров армии мирного времени. Вот эти слова не понравились генералитету в первых рядах. Насупленные лица, нахмуренные брови, неприязненные взгляды. — … Но есть проблема: допущенные в ходе боевых действий ошибки красивым отчетом не накроешь. Имейте ввиду — ваша некомпетентность всегда будет оплачена кровью. Вашей лично, или, что более вероятно, жизнями вверенных вам людей. Вновь пауза, в ожидании пока все запишут. Мария Царева, сидящая в первых рядах совсем недалеко, закончила быстрее всех и сейчас огромными глазами смотрела на меня. Во взгляде — просто гамма эмоций. Подмигнув замаскированной под мещанскую дочь великой княжне, я продолжил. — Второй признак: инициатива. Шире — уверенность в ее применении, или не применении в тех случаях, когда она определенно не нужна. Практически каждый в этом зале видел меня, наблюдал, как я зашел и занял свое место. Почему? Потому что все присутствующие были здесь уже заранее, а я появился за тридцать секунд до назначенного времени. Формально я ничего не нарушил. Но поступил ли я правильно, проявив такую инициативу? Никоим образом, за что прошу прощения у всех, кто оказался возмущен моим кажущимся неуважением. И на моем примере рассмотрим ситуацию: в полку назначен высочайший смотр, построение объявлено к девяти утра. Естественно, соблюдая ефрейторский зазор по мере спуска приказа вниз по цепочке исполнителей от командира полка до сержантов, полк на плацу будет стоять минимум за два часа до назначенного времени… Не знаю, написал ли здесь Куприн свой знаменитый «Поединок», и, если написал — сделал ли это так, как я помню*, поэтому упоминать его не стал, а пример приводил полностью обезличенный. — Представьте, что командир одной из рот приводит бойцов на место за пять минут до заявленного начала смотра, проявляя инициативу. Правильно ли это? Конечно нет, более того — подобное совершенно недопустимо. Кому непонятно почему, можете обратиться ко мне во внеурочное время за разъяснениями. Итак, подобное недопустимо. Но, при этом! Если в боевой обстановке командир займет указанную позицию сильно заранее от указанного в приказе времени, особенно сделает это в условиях грядущей сетецентричной войны, о которой нам скорее всего сегодня расскажут, он может в лице своего подразделения дать противнику хорошую мишень для отработки навыков своих артиллеристов. И к моменту получения следующего приказа вверенное ему подразделение может просто потерять боеспособность. Так что второй принцип, повторю — это инициатива и умение ее вовремя применять, умение брать ответственность за принятие решений. Снова пауза для того, чтобы потереть жгущую болью щеку. — Теперь третий признак: командир всегда должен быть примером для подчиненных. Как в поведении — для этого есть Кодекс чести русского офицера, так и — сейчас важно, во внешнем виде. Для воспитания привычки к безукоризненному внешнему виду к курсантам военных академий повсеместно применяется муштра. Это отнюдь не блажь: порядок всегда и во всем важен прежде всего потому, что малейшая расхлябанность имеет прямую связь с будущим выживанием. В армии хоть и собраны взрослые люди, тем не менее они все как дети — каждую минуту ищут способы случайно убить или себя, или окружающих. Гражданскому человеку прямая связь просматривается с трудом, но неоспоримый факт в том, что неидеально заправленная кровать, плохо начищенные сапоги или незатянутый ремень здесь и сейчас — станут причиной больших проблем в будущем. Я заметил, что чиновники недоуменно переглядываются, а вот некоторые генералы в первых рядах согласно кивают. Им определенно уже пришлось по душе то, что я говорил, недавняя настороженность и неприязнь оказалась забыта. — В военно-магических боярских академиях муштра не столь ярко выражена, поэтому не каждый из наших курсантов является образцом во внешнем виде. Но и не каждый из курсантов после выпуска будет кем-то командовать, кому-то нужно и в тайге погоду регулировать, кому-то в турбины дирижаблей ветром дуть, так что в этом плане я лично не вижу проблемы. Система обучения сама себя регулирует. Еще одна пауза, короткий взгляд на Остермана. Лицо каменное, похоже не очень доволен моей речью. А вот армейские генералы в первых рядах продолжали согласно кивать, мои слова им все больше нравились. — Теперь к четвертому признаку настоящего лидера. Это умение создать команду, поддерживать командный дух. И в первую очередь оно базируется на уважении. Почему за Суворовым солдаты готовы были идти хоть в огонь, хоть в воду, хоть во врата ада? Потому что проявленное к подчиненным уважение возвращается обратно многократно. Ваши бойцы должны быть уверены, что в любой ситуации вы всегда будете с ними честны и будете к ним справедливы, встанете за них горой, а они отплатят вам за это сторицей. Все это вместе — компетенция, инициатива, авторитет, взаимоуважение, и делает из хороших командиров настоящих лидеров. Ну а как они могут эффективно использовать и управлять армейскими подразделениями в зоне прорывов скверны, нам расскажут совсем скоро. Спасибо всем за внимание. После моего доклада выступали другие профессора военного дела — как из нашей Академии, так и приглашенные из местной Цитадели. Формат семинара подразумевал вопросы из зала — я об этом как-то забыл, и счастливо избежал этой участи, будучи вычеркнут из числа официальных лекторов. Но вопросы задавали явно согласованные заранее, мероприятие шло определенно по заявленному плану. Я сидел и внимательно слушал, что-то конспектировал, что-то просто отмечал. Было довольно интересно, услышал много нового — военная наука здесь продвинулась вперед гораздо дальше привычного мне 1918 года. Это не уровень не случившейся здесь ПМВ даже, скорее совсем близко к середине Второй мировой. Потом семинар завершили еще одной важной речью, после которой большинство курсантов дисциплинированно — ну, кроме Марии Царевой и еще нескольких групп из красно-синего потока, направились на выход. Первые ряды генералитета и высоких гражданских чинов поднялись, высокая ложа тоже заволновалась, задвигалась. Впереди маячил торжественный обед, так что никто не расходился. В ожидании команды к выдвижению в сторону еды люди общались, обменивались мнениями, собирались в группы по интересам. Вместе с Марго мы отошли в сторонку. Центр общения сформировался, конечно, вокруг великого князя — его словно невзначай обступили в несколько кругов, ловя возможность иметь честь быть представленным, а то и обсудить с ним что-то, если очень повезет. Тем не менее, и мы с Марго привлекали внимание, на нас оборачивались. Не только на меня, как на неожиданного оратора, так и на мою ассистентку, реагируя на ее внешность. Пусть Маргарет и была сегодня в «приличном» мундирном платье, но груди ее в нем было явно тесно, так что я ловил не один направленный в сторону девушки заинтересованный взгляд. Совсем скоро, пробившись через небольшую толпу, к нам подошла Мария вместе с Федором. — Владимир, это было чрезвычайно интересно! Вы просто обязаны мне многое объяснить, и я надеюсь, нет, я настаиваю на внеурочных занятиях с вами в ближайшее время! У меня просто невероятное количество вопросов! Похоже, этот бульдозер готов меня раскатать. Мария продолжала частить, высказываясь по итогам моей речи, но ее прервал раздавшийся совсем рядом с нами громкий и не очень приятный голос. — Господа, господа! Свежие новости из мира науки, послушайте! В конце говоривший едва петуха не дал, чуть на фальцет не сорвавшись. Мы вчетвером одновременно обернулись — неподалеку от нас расположилась компания курсантов красно-синего потока из семи человек. Говорил один из них — в красном кафтане. Жестикулировал он при этом словно возбужденный театрал, обсуждающий недавний неоднозначный спектакль, никак при этом не походя на курсанта боярской академии, обязанного вести себя сдержанно в любых ситуациях. — Разговаривая, избегай жестикуляции и не повышай голос, — негромко произнес я. — Кодекс чести, пункт девятнадцать, — мгновенно отреагировала Мария. Так, я пока плохо знаю эту девушку — она, похоже, вдобавок ко всему еще и ходячая энциклопедия. На наши удивленные взгляды никто из стоящей рядом компании внимания не обратил. Экспрессивный юноша полностью завладел вниманием, продолжая сопровождаемый жестикуляцией рассказ. Шесть с половиной итальянцев из пяти, как я бы его взмахи рук оценил. — Так вот, господа! Ученые уверяют, что интерес к большой женской груди не является чем-то предосудительным, все дело в том, что он обусловлен эволюционно! Полная женская грудь указывает, что обладательница таких молочных желез точно способна выкормить потомство! Соответственно, настоящий мужчина в любой ситуации всенепременно обратит внимание на даму с пышной грудью и глубоким вырезом, ведь это всего лишь зов природы, господа! Слова красного курсанта вызвали общий, пусть и сдержанный, смех. — Но есть и минус, господа, есть и минус! Еще ученые мужи говорят, что у мужчин снижается способность принимать взвешенные решения, когда они смотрят в откровенный глубокий вырез! Так что имейте ввиду, будьте внимательны и осторожны! — У третьего потока есть графиня Кливидж, слышали про такую? — спросил вдруг один из компании, самый сдержанный в поведении. Аристократ в красном кафтане — лицо благородное, выражение надменное, хотя в уголке губ притаилась улыбка. — Да-да-да, это буквально новый анекдот, господа! — реагируя на его слова едва не подпрыгнул «театрал». — Что за графиня Кливидж? — спросил кто-то из синих. — У третьего потока куратор самоустранился, а она по факту исполняет его обязанности, — степенно начал отвечать высокий красный, а низкий в это время только что не подпрыгивал в нетерпении. — Никакая это не графиня на самом деле, то ли певичка, то ли танцовщица откуда-то из захолустья. Зовут ее Маргарет Кулидж, графиней Кливидж ее называют в шутку. Подозреваю, что из-за нее у господ курсантов третьего потока будут явные проблемы с принятием решений, — затаившаяся за надменным выражением лица улыбка стала еще шире. — Да-да-да! — невысокий красный все же подпрыгнул со взмахом рук. — Так почему же, почему? Развейте уже интригу, — заинтересованно спросил кто-то из синих. — Кливидж* — это не что иное, как другое название декольте, — улыбнулся высокий красный. — Маргарет Кулидж очень любит носить наряды с глубоким вырезом, оттого ее и прозвали «графиня Кливидж». Но показать ей есть что, факт. Зрелище впечатляющее, господа, ответственно вам заявляю, определенно впечатляющее. — Сегодня графиня Кливидж в зале наверняка была, но так как мундир ее был застегнут полностью, ее никто не узнал! Это неудивительно — говорят, что никто вот уже месяц не может запомнить ее лицо! — взмахнул руками низкий красный. Эти его слова были встречены уже взрывом громкого смеха. — Я говорил вам, господа, говорил, это новый анекдот! — Там очень внушительные молочные железы, доложу я вам, — продолжил между тем высокий красный. — Говорят, правда, что графиня Кливидж не совсем умна, из-за чего к ней неясно за какие заслуги в помощь приставили барона Фредерика Аминова, но кого волнуют умственные способности при таких внешних данных. Вновь раздался взрыв смеха. Маргарет старалась сохранить невозмутимость, но не удержалась, все же крепко сжала мою руку. Мария кусала губы, не зная, как себя вести, а вот Федор совершенно невозмутим. Ну да он как обычно, эмоции только при необходимости на лицо маской надевает. — Господа, простите что отвлекаю, — обратился я сразу ко всей компании. — Я недавно выступал с высокой трибуны, может быть запомнили этот момент… — Да, что-то такое было, — равнодушно кивнул высокий красный. Он остался стоять на месте, не двинувшись, а вот остальные как-то сместились, так что он без единого движения вышел на первый план. — Я упоминал в своей речи Кодекс чести русского офицера. Позвольте совет: вам всем следовало бы его прочитать. — Вы знаете, господин… — Боярин Владимир Морозов. — Вы знаете, сколь неуместны непрошенные советы? — Конечно. Но видите ли, пусть пока вы еще не офицеры, но будь ими, сейчас позорили бы своим поведением весь офицерский корпус. Так что лучше я буду неуместен сейчас, чем вы выставите себя клоунами потом. Для вашего же блага, — прижал я руку к груди с полупоклоном. Оба красных курсанта заметно побледнели. Синие-то в большинстве и так бледные, стихия обязывает. — Господин Морозов, я считаю сказанное вами оскорблением, — спокойно произнес высокий красный. — Господа, не знаю, как вас всех по именам… Да и неважно. В первую очередь я считаю оскорбительным ваше поведение. Более того, уверенно заявляю, что оно является настоящим преступлением против правил хорошего тона. Впрочем, если вы не готовы извиниться, а считаете уместным вести себя как базарные сплетницы, то можете отправить своих секундантов к боярину Жирар-де-Сукантону, — показал я на Федора. — Право выбора оружия оставляю за собой. — Господин Морозов, я считаю себя оскорбленной стороной… — Да мне наплевать, что вы считаете. Если не согласны с моим предложением, давайте проведем суд чести, чтобы определить пострадавшую сторону. Подумайте над этим, уверен у вас хватит ума принять правильное решение, — как можно более мило улыбнулся я. После этих слов развернулся к Маргарет и уже искусавшей все губы Марии, которая судя по виду взорваться было готова — так ей хотелось что-то сказать. Я намеревался было предложить им отойти в сторону, но к нам как раз подошло сразу несколько высоких чинов во главе с великим князем. — Господин Морозов, мы здесь активно обсуждаем ваше выступление. Прекрасно, просто прекрасно, мое почтение! — вышел одни из группы вперед. Знакомое лицо, знакомый черный мундир. Боярин Виктор Долгоруков, кригскомиссар и военный комендант Скобелева, должность которого занял оставшийся в городе Зверев. А вот Долгоруков, похоже, на повышение пошел — рядом с великим князем чувствует себя спокойно и уверенно. На слова его я отреагировал вежливым полупоклоном. — Есть лишь вопрос, по которому у нас нет согласия — скажите, что вы понимаете под определением «сетецентричная война?» — продолжил Долгоруков. — Последние годы развитие технических и магических возможностей двигается вперед настолько быстро, что впереди нас ждет настоящая революция военного дела, — начал я издалека. — Вместе с невиданными ранее возможностями разведки, в том числе авиаразведки, а также благодаря новым видам связи — такими как передача мгновенных сообщений, например, теоретически уже совсем скоро может быть реализовано объединение разных родов и видов войск в единую сеть по всему театру военных действий. Поэтому война «сетецентричная». Первая армия, которая добьется подобного, получив инфокоммуникативное превосходство, станет безоговорочно царить на полях сражений. — Инфокоммуникативное превосходство? Илья Лукич, я вам по-доброму завидую, — подкручивая ус, обернулся один из больших чинов к Остерману, после обратился к великому князю: — Андрей Александрович, можете порекомендовать мне такого же профессора военного дела? Так, судя по всему это начальник Академии Орска. Центр обсуждений и всеобщего внимания теперь находился рядом с нами, но все по-прежнему были сконцентрированы на реакциях великого князя. Решив, что здесь нам беседу лучше не продолжать, я бочком-бочком отвел Маргарет и Марию от высоких чинов и вежливо раскланявшись с семеркой будущих противников, повел спутников в сторону грядущего обеда. — Владимир, — окликнула меня великая княжна. Была она задумчива, все еще кусая губы, глаза поблескивают глубоким синим сиянием, что у нее явный признак серьезного волнения. — Да? — Кодекс чести, пункт девятый: Не принимай на свой счет обидных замечаний, острот, насмешек, сказанных вслед, что часто бывает на улицах и в общественных местах. — Ну это же было не на мой счет. — Да-да, вы совершенно правы, и это мне по-своему не нравится. Нет-нет, леди Маргарет, вы не так поняли, — помотала головой Мария. — Мне не нравится, что Владимир вызвал на дуэль сразу семерых. Остальные шестеро еще ладно, но седьмой — князь Барятинский. Это очень опасный противник. — Опаснее, чем генерал Чингисхан? — Генерал Чингисхан был его учителем в течении двенадцати лет. Кроме того, князь Барятинский по своим способностям считается одним из гениев поколения. Хм, а вот это проблема. Похоже, я слишком поверил в свое бессмертие, а еще немного забыл о просьбе Варвары не выделяться. Ладно, что сделано, то сделано, будем решать проблемы по мере их поступления. Правда, проблемы уже поступили, но прежде чем их решать, неплохо бы хорошо поесть. Тем более что из обеденного зала так вкусно пахнет курочкой, а официанты уже в готовности. Глава 8 Великий князь, едва соблюдя необходимый церемониал, покинул торжественный обед одним из первых. У меня так не получилось — статусом не вышел, так что пришлось отсидеть от звонка до звонка. От горячего и до десерта, вернее. В иной другой ситуации я бы насладился происходящим — люблю поесть, но сейчас вся еда казалась пресной и безвкусной. В задумчивости я полностью огородился от окружающего мира, один за другим перебирая варианты, как теперь разбираться с ситуацией. После окончания обеда секунданты оппонентов не появлялись, зато прибыл вестовой, вызывающий всех нас к великому князю. Именно всех, — пришел он не только за мной, но и за Маргарет, а также за Марией с Федором. Препровождены мы были в административное здание, на самый его верхний начальственный этаж, в кабинет начальника факультета Первой ступени, как гласила уже повешенная на дверь отливающая золотом табличка. Впрочем, С. С. Скуратова — темного боярина, так похожего на Сириуса Снейпа, только причесанного и облагороженного мундиром, в кабинете не оказалось. Место начальника факультета, восседая за массивным столом — настоящий «стол руководителя», как его в мебельных каталогах рисуют, занимал великий князь. Андрей Александрович встречал нас не один. По левую от него руку расположилась боярыня Анна Селиверстова, в парадном ярко-синем мундире и с заплетенными в косу белоснежными волосами сейчас похожая не на Снежную королеву, а на каноничную Снегурочку. По правую руку от великого князя сидел барон Фредерик Аминов, а вот перед столом стояли совсем неожиданные товарищи — оба красных боярина, с которыми у меня в ближайшее время должна состояться дуэль. Князь Барятинский сохранял полную невозмутимость, воспринимая происходящее как должное. Зато второй — невысокий суетолог, заметно нервничал, прямо места себе не находил. Оба они расположились справа от стола, а мы вчетвером подошли слева, встав напротив них. — Господа, у меня на сегодня было немалое количество планов, которые из-за вас я вынужден отодвинуть в сторону. В словах великого князя отчетливо читалось нескрываемое раздражение. Голос он не повышал, при этом скрытая угроза чувствовалась ощутимо — невысокий суетолог аж сбледнул с лица, да и Маргарет заметно занервничала. На остальных подействовало меньше — Федору внешне традиционно безразлично, да и к делу он имел отношение опосредованное, а Мария вообще защищена родственным иммунитетом. Я же таких заходов раньше столько слышал, что привычно уже, не сильно впечатлился. Как и Барятинский, кстати, который вдруг неожиданно мне подмигнул и чуть улыбнулся, глядя с чувством превосходства. Он это так умело сделал, что захотелось ему эту кривоватую улыбку погасить как можно скорее. Прямо хорош, умеет зацепить. Великий князь же продолжил после короткой паузы: — При этом я совершенно не желаю разбираться в происходящем, тем более что не имею морального права вмешиваться в ваши дела и тем более препятствовать проведению дуэли. Не желал бы и не имел бы, если бы не два обстоятельства. Юрий, — повернулся великий князь к Барятинскому. — Вы, после недавнего блистательного своего выпуска и отпуска в Европах, по моей протекции прибыли сюда для назначения шеф-инструктором в Орский дозорный корпус. На вас и вашу карьеру у меня и у вашего почтенного родителя были большие планы, но ваше поведение заставляет меня усомниться в принятом ранее решении. Барятинский выслушал великого князя с каменным лицом, не показывая эмоций. Улыбка неприятная уже исчезла, что мне прямо понравилось. — Кроме того, Мария Царева, — повернулся к девушке великий князь. — Хотя, правильнее будет сказать великая княжна Мария Александровна, скрывающаяся под маской мещанской дочери Марии Царевой, решила принять участие в грядущем отборе к Олимпийским играм. Судя по тому, как изменились в лицах оба красных боярина, великую княжну они не узнали. А вот профессор Селиверстова и барон Аминов остались при своих выражениях, похоже в курсе уже. — Переубедить мою любимую сестру не принимать участия в этом мероприятии у меня не получилось. Это послужило главным фактором того, что я вынужден принимать решения, которые не всем из вас понравятся. Итак, начнем с… Владимир, с вас. Капитаном команды вы не будете, — взгляд великого князя уперся в меня в ожидании реакции. Я промолчал, только кивнул едва-едва, показывая, что услышал. Неплохо он так начал принимать решения — интересно, чем закончит. — Прежде чем озвучить остальное, хочу сообщить что в Карсе, в штаб-квартире Организации Тринити, намедни прошло очередное заседание комитета организаторов. По итогу принятых решений в играх от России примут участие три команды. По одной от Академий Западного, Центрального и Южного командования Корпуса Боярской стражи будут сформированы по итогам соревновательного отбора. Еще один коллектив, используя данное мне право, будет назначен явочным порядком прямо сейчас, и им — учитывая заслуги в отражении прорыва темой скверны, станет команда Академии Скобелева. Вы не будет участвовать в отборе, но перед играми мы проведем общее соревнования с остальными командами. Коллектив занявший последнее место на игры не поедет, или же отправится туда в качестве запасного. Вот это неожиданно — продолжает великий князь, не сбавляя градуса. — Начальником команды остается профессор Анна Селиверстова. Ввиду предполагаемой сложности некоторых грядущих испытаний, по итогу заседания комитета игр вводится еще одна должность — наставник команды. Требования к наставнику в части владения силой серьезные, и под эти требования отлично подходит князь Юрий, — взгляд на Барятинского. — Завтра вы прибудете в штаб Орского дозорного корпуса, откуда сразу же будете откомандированы в Академию Скобелева. Так что, господа и дамы, прошу любить и жаловать: наставник вашей команды, князь Юрий Барятинский. Все интереснее заходы, причем не могу сказать, что мне это нравится. — Владимир, для вас приятная новость: князь Юрий является гением поколения в управлении огненной стихией, он лично поможет вам с обучением владения силой. Вот уж действительно приятная новость, прямо бальзам по сердцу — причем я даже не понял, с сарказмом это говорит великий князь, или всерьез. — Итак, утвержденные на данный момент участники: капитан команды Мария Царева, бояре Владимир Морозов, Федор Жирар-де-Сукантон и Густав Чередников. Ничего себе у суетолога имя интересное. Он, кстати, все также заметно нервничал, но теперь к нему присоединилась и Мария, которую новость о капитанстве серьезно взволновала. — Мария, — повернулся великий князь к сестре. — На заседании комитета утверждено, что в команде должно быть семь участников. Остальные три кандидатуры определите сами. Каким образом вы это сделаете меня не волнует, но имейте ввиду, что персональная ответственность за вами. Это будет лично ваш проект и лично ваша ответственность. Соответственно лично ваш успех, или лично ваша неудача. Мария закусила губу, до белизны — всегда так делает, когда сильно волнуется. Отвечать не стала, просто кивнула. Похоже, своим желанием во чтобы то ни стало показать себя она поставила семью в не очень удобные условия и ей решили преподать урок. Вот только я в этой схеме воспитания оказываюсь самым, надо сказать, задвинутым в сторону, и мне это все больше не нравится. — Ваше высочество, разрешено ли нам будет провести дуэль? — поинтересовался Барятинский. Он, кстати, как и я в этой воспитательной схеме выступает в роли детали чужого конструктора, и ему это тоже определенно не нравится. — Запретить я вам не могу. Но убедительно прошу отложить выяснение отношений до окончания деятельности команды, чем бы она не завершилась, — по тону было совершенно ясно, что это не просьба, а приказ. — Я уже вечером отбываю в Петербург, и на неопределенный срок по возникшей необходимости забираю с собой барона Фредерика Аминова. Юрий, я надеюсь, что на это время вы закроете позицию Фредерика — как неофициальную, выполняя функции по охране Марии, так и займете его место помощника леди Маргарет Кулидж, ассистентки профессора Морозова. Нет-нет, Юрий, это просьба не из разряда тех, что требуют обсуждения, — холодным тоном произнес великий князь, видя изменившееся лицо Барятинского. Порывисто поднявшись из-за стола, он кивнул Селиверстовой: — Профессор, теперь они полностью в вашем распоряжении. Не прощаясь ни с кем, великий князь покинул кабинет. Выходящий вслед за ним барон Аминов у двери обернулся, коротко кивнул сразу всем, потом отдельно Маргарет, и тоже вышел. После того как закрылась дверь в помещении повисла, я бы так ее назвал, озадаченная тишина. Наверное, кроме Федора — которому, образно говоря, в данной ситуации что заготовки к станку подтаскивать, что детали от станка оттаскивать, каждый из присутствующих столкнулся с кардинальным изменением самых ближайших жизненных планов. Лично для меня вообще пока не очень понятно, что только что произошло. Ответственности меньше — плюс. Понижение в статусе в команде — минус. С другой стороны, если Мария Царева пусть не афиширует, но уже и не скрывает свою личность, капитаном я оставаться не мог. И как теперь строить отношения с будущим оппонентом, совершенно непонятно. Отвлекая от закрутившихся мыслей, заговорила Селиверстова. — Леди Маргарет. Хочу вам сообщить, что все пятеро курсантов синего потока и факультета Аква, волею случая участвующих в известном вам инциденте, при необходимости готовы принести извинения. Замечу, впрочем, что считаю правильным извинений не требовать, учитывая их пассивную роль в происходящем. Профессор — в отсутствии великого князя перестав быть приятной Снегурочкой и вновь вернув облик Снежной Королевы, пристально смотрела сейчас на Маргарет. Дождавшись ее кивка, глянула на нас с Барятинским. — Владимир. Юрий. Как начальник команды я хочу, чтобы до окончания деятельности нашего коллектива каждый из вас вел себя профессионально, относясь к своим обязанностям со всей возможной серьезностью. Я могу на вас в этом рассчитывать? Я посмотрел на Барятинского, ожидая сначала от него комментария. — Как будущий наставник я готов обещать, что ни словом ни делом не задену ни одного из товарищей по команде до окончания нашей совместной деятельности, руководствуясь в своих поступках только профессионализмом и интересами коллектива. Как он завернул интересно. Звучит конечно хорошо, но в рамках профессионального отношения к делу можно много чего придумать. — Как один из участников коллектива я готов поддержать прозвучавшее обещание, и обязуюсь впредь в поведении и действиях руководствоваться зеркальным примером будущего наставника команды. Барятинский едва заметно улыбнулся, кивком показав мне, что прекрасно все понял. Сделав несколько шагов вперед, он неожиданно протянул мне руку для рукопожатия. Я пожал, ощутив, что он мне что-то передал. Не глядя что именно и не раскрывая ладонь, я убрал переданное в карман. Камни какие-то, судя по форме и тяжести. — Отлично, господа, меня радует ваш подход к делу, — не скрывая удовлетворения, произнесла Селиверстова. — Мария, прошу вас остаться и уделить мне немного времени: нам необходимо решить с кандидатами на оставшиеся вакансии. Остальных не смею задерживать, о времени следующего собрания будет сообщено позже. Намек оказался более чем прозрачен, поэтому мы вместе двинулись к выходу. Лишь я чуть подзадержался, увидев выражение лица Марии. Кивнув ей, я подошел к двери одним из последних. — Владимир, постойте, — окликнула меня Мария. Она казалась совершенно растерянной, похоже подобного поворота совсем не ожидала. Я шепнул Маргарет, чтобы подождала меня в коридоре и взглядом испросив разрешения у профессора, закрыл дверь, оставшись в кабинете. Подошел к взволнованной Царевой, посмотрел ей в огромные сияющие синим отблеском глаза. — Мария, пока вы так и не определились, будете ли вы участвовать в политике или нет, жизнь уже дает вам первый из уроков. Я понимаю причины вашего смущения, но в большинстве случаев команда ваша будет состоять не из тех, кого вам хочется в ней видеть, а из тех, кто есть в наличии. Учитесь извлекать из компаньонов все полезные навыки, это раз. Кроме того, очень часто так называемые «хорошие парни» могут оказаться совершенно бесполезными, а не вызывающий у вас приязни человек максимально эффективным. Поэтому прошу вас рассматривать имеемые и будущие кандидатуры в первую очередь через призму профессионального отношения к делу. Кивнув профессору — которая взглядом показала мне поддержку только что сказанного, я вышел из кабинета. Барятинский, Чередников, Федор и Маргарет ожидали меня чуть поодаль, стоя на балконе галереи. Так же, как и в кабинете, расположившись друг напротив друга. Подходя, я беззастенчиво рассматривал двух будущих соратников, которые никакой приязни у меня не вызывали. — Довольно занятно осознавать, что мы впятером похожи на героев знаменитого романа, — когда я подошел, с легкой полуулыбкой произнес Барятинский. — Тем более что познакомились мы тоже не совсем в дружеской, мягко скажем, обстановке. Вот вообще не понял, о чем это он сейчас, поэтому замечание просто проигнорировал. — Господин князь Юрий, с какого дня вы готовы будете приступить к обязанностям? — холодно спросила князя Маргарет, говоря на удивление практически без акцента. — Миледи, вы позволите завтра мне завершить текущие дела, прибыв в ваше распоряжение послезавтра? — Позволю, — кивнула Маргарет. — Премного вас благодарю, — с подчеркнуто низким поклоном произнес Барятинский. Только когда он назвал Маргарет «Миледи» я вдруг понял, что именно за роман он имел ввиду. Причем не только я догадался. — Роль Портоса, полагаю, в нашей компании неоспорима, — заговорил Густав Чередников, окидывая взглядом Федора, который был выше него на две головы. Федор не отреагировал, хотя действительно подходил — пусть не по характеру, а по размерам и отношению к делу «я дерусь, потому что я дерусь», с которым он и вписался в начавшуюся авантюру. — С д’Артаньяном тоже вопрос можно считать закрытым, — посмотрел на суетливого товарища Барятинский. — Владимир, как вы насчет ипостаси Арамиса? Раз уж по возрасту я безальтернативно занимаю позицию Атоса. Если брать по возрасту — по реальному, то именно мне больше полагалась роль Атоса, но говорить я это конечно же не стал. Мне вообще до сих пор непонятен смысл этого захода Барятинского, с какой целью он начал нам так ипостаси раздавать. Маргарет, кстати, заявленной роли Миледи тоже не сильно обрадовалась. Явно увидела намек, который ей совсем не нравится — если вспомнить отношения графа и графини де Ла Фер, там все не очень хорошо закончилось. — Господа. Миледи, — вновь Барятинский продемонстрировал до крайности учтивый поклон. — Предлагаю отправиться сегодня вечером в Империал и за ужином обсудить как нам дальше быть и как вести себя в сложившейся ситуации. Ответить Барятинскому никто не успел — наше завязывающееся общение прервал ординарец заместителя начальника по учебной части господина Бирюкова, который срочно вызывал меня к себе. Откланявшись — показав Маргарет следовать за собой, а Федору пообщаться с новыми товарищами, я отправился к Бирюкову. В своем кабинете заместитель начальника по учебной части под роспись ознакомил меня с приказом о проведении в следующем месяце военно-тактических игр, в которых планово принимают участие все три потока. После радостной вести Бирюков под роспись вручил мне целую стопку учебников, методических пособий, должностную инструкцию, копии приказов — все это помогла унести Маргарет, не зря я ее с собой позвал, как чувствовал. Только когда притащили все выданное ко мне в комнату, вдруг вспомнил, что со всей этой суетой совсем забыл, что у меня в кармане лежит что-то тайно переданное Барятинским. Достал, посмотрел — и понял если не все, то очень многое. На ладони у меня сейчас лежали три темных и местами мутных до черноты жемчужины. Я их сразу узнал — это были испорченные магические накопители из защитного амулета Варвары. Те самые, которые пришли в негодность, когда Анненберг пытался ее убить, и которые при мне она сама из ожерелья убирала, считая сколько редких накопителей пропало безвозвратно. Теперь все встало на свои места — понятно, зачем Чередников, наверняка по указке Барятинского, вел себя так экспрессивно и почему сам молодой князь действовал столь провокационно, явно нарываясь на дуэль. Варвара — в последний наш прекрасный проведенный вместе вечер, обещала, что сразу после переезда Академии в Орске меня найдет ее доверенный человек, готовый мне помогать и прикрывать. И для нее почему-то было важно, чтобы со стороны никто этого не понял. Хорошо сделано, у меня ведь даже мысли не возникло о наигранности происходящего, да я и не догадался бы об истинной роли Барятинского если бы не такой прямой, прямее уже некуда, намек. — Вилли, ты мне объяснишь, что вообще происходит? — напомнила о своем присутствии Маргарет, пока я в задумчивости смотрел на темные жемчужины. — Князя Барятинского послала Варвара Белоглазова, чтобы он находился рядом со мной и ограждал от возможных неприятностей. — То есть он не враг? Друг? — Насчет друга не знаю, но то что он будет помогать, я уверен. — Но зачем все именно так? — Чтобы никто не догадался, — пожал я плечами. — Зачем так нужно Варваре, истинных причин я пока не знаю, но пусть видимость нашей неприязни остается и впредь. Внешне можешь относиться к Барятинскому демонстративно без особого почтения, но границу не переходи. Помни, что это лишь игра на публику для поддержания легенды. Маргарет настолько впечатлилась услышанным, что выдала заметно экспрессивную тираду на родном языке. — Что, прости? — Нет-нет, ничего. Я все поняла, это такой хитрый план твоей подруги Варвары Белоглазовой. Значит, мы пойдем с ними в Империал? — Сходи, если хочешь. — А ты? — Я буду занят, — кивнул я на стопку учебных материалов. — Надо понять, что вообще от меня хотят. — Карашо, — легко согласилась Маргарет. — Ах да, Вилли! Там еще с утра во дворе стоят двое солдат в мундирах Троицы, причем у них смутно знакомые лица. Говорят, что прибыли к тебе. — С утра стоят? — Да. — Почему ты раньше не сказала? — И ты бы сорвался с мероприятия и пошел их встречать? Ну да, логика железная. Выглянув с балкона во двор, я увидел мнущихся у стены великана Тоше и рябого Боку. Надо же, как один неосторожный разговор месяц назад в темнице Волчьей цитадели телепортировал этих двух солдат сюда, на Южный защитный пояс Российской Империи. В прошлый раз, кстати, они тоже долго у стены стояли в ожидании — только тогда дождик моросил. Хотя сейчас тоже не сахар — печет так, что хоть яйца жарить можно на капоте машины, если ее надолго на солнце оставить. Мое появление на балконе два путешественника встретили с заметной радостью, явно устали ждать. Разобрался с ними быстро — прежде чем засесть за ознакомление с выданным материалом, вызвал боярина Федора, наказав ему взять себе в ординарцы рябого Боку. Себе в подручные решил взять великана Тоше — он большой, много на себе носить может. Пространственный карман для хранения инвентаря мне не грозит, а пулемет иметь хочется, так что прибыли эти двое как раз кстати. Кроме того, Федору к завтрашнему утру я поручил найти пять бревен и оставить их на полигоне. — Длиной в пару саженей плюс-минус, и вот таким диаметром, — показал я небольшую окружность, примерно равную диаметру гандбольного мяча. — Зачем тебе пять бревен? — поинтересовалась присутствующая при разговоре Маргарет. — Действительно, зачем мне пять, — задумался я. — Федор, давай лучше шесть. Кивнув, не задающий лишних вопросов Федор пошел выполнять поручение, я же засел за изучение переданных материалов. Как сел, так даже на ужин не вставал — на обеде наелся, надолго хватит. Ближе к одиннадцати вечера вернулась Маргарет, доложила, что ужин в Империале прошел спокойно, говорили сразу обо всем и одновременно ни о чем, а бревна нашли еще днем и отнесли на полигон. После Маргарет посидела рядом несколько минут, глядя как я вновь зарылся в книги, потом сходила принесла мне кофе. Через час еще раз принесла. В перерывах она похоже спала, потому что перемешалась как приведение, в длинном белом халате в пол. Решил, что на сегодня хватит новых знаний, я около половины второго ночи. Едва заснул, как снова мне приснился яркий и удивительный сон с участием заглянувшей на огонек Маргарет. Ну а утром — в прекрасном настроении, пусть и поспав всего пару часов, отбегав свои пять кругов вокруг форта Первой ступени, я стоял перед строем заметно удивленных происходящим курсантов. Столь ранний подъем был им непривычен, и мало кто понимал, что вообще происходит. Собрались мы на учебном полигоне факультета между двух холмов — на футбольном поле, было здесь и такое. Короткое приветствие, после которого я распределил всех по бревнам. На потоке две трети — девушки, поэтому и наказывал Федору найти бревна тонкие, не очень тяжелые. Полминуты и все шесть групп — четыре по пять, а две по шесть человек, стояли с бревнами на плечах в готовности к действиям. Во взглядах подопечных преобладала растерянность и непонимание. Больше всех, конечно, удивлялась поставленная рулевым одного из бревен Мария. — А теперь поймайте меня, если сможете, — не скрывая веселья, сообщил я курсантам. Подготовка к военно-тактическим играм началась. Глава 9 Вот уже почти минуту мы бегали в границах футбольного поля. Взявшие бревна подопечные вели себя довольно бестолково, мешая друг другу. Две группы даже столкнулись, хорошо без травм обошлось. Мне было откровенно весело, и я даже не думал сдерживать смех, легко уходя от преследователей. Они носились за мной пока бодро, но хорошо представляю, как бревна на плечах с каждой секундой становятся все тяжелее и тяжелее. На кромке поля стояли одинаковые по росту великаны Федор и мой новый ординарец Тоше с мешком за плечами, в котором лежали оба маузера — без них я на улицу так и не выходил. Что Федор, что Тоше наблюдали за происходящим с каменными лицами. Или им в отличие от меня не весело, или хорошо себя контролируют. Прозрение к курсантам пришло, когда я уже начал терять надежду — Мария опомнилась, принялась координировать действия и все шесть команд выстроились в линию, перекрывая мне пути. Можно было еще побарахтаться, но я видел, что им тяжело, да и сам устал смеяться — так что поддался и совсем скоро без шансов был зажат в углу поля. Выдержал драматическую паузу, давая преследователям насладиться чувством победы перед тем как полностью меня заблокировать, потом сделал ручкой и — снова не сдерживая смеха, побежал в сторону виднеющейся вдали скальной гряды бронтозавра. — Давайте, догоняйте, догоняйте! — крикнул я обескураженным такой несправедливостью курсантам. Расстояние от полигона до скальной гряды около полукилометра, которые я пробежал быстро, а вот подопечные не очень. Зато после моего разрешения, побросав бревна у скалы, обратно в форт они как на крыльях полетели. Федор по моему жесту побежал первым, ведя курсантов за собой, а я задержался и скальной гряды, наслаждаясь утренней красотой. Задержалась и Мария — она пыталась отдышаться, уперев руки в колени. Запыхавшаяся, возмущенная до крайности. Проблемы с дыханием пока заставляли ее молчать, давая время сформулировать вопрос без лишних эмоций. — Мария, вы, наверное, желаете спросить, почему… — Да, желаю! — даже не дала она мне договорить. — Для того, чтобы это понять, вспомните свои действия при попытке меня поймать. Сколько времени было вами потеряно перед тем, как вы взяли происходящее в свои руки? Этот факт просто возмутителен для меня как куратора и для вас, как для столь умной девушки. Вот поэтому Федор сегодня наблюдал за происходящим, а вы бегали по полю, командуя аж целым бревном. Оставив сживающую кулачки Марию возмущенно раздумывать над моими словами, пытаясь найти достойный ответ, я легко побежал следом за остальной группой. По прибытии в форт сразу пошел по комнатам курсантов, осмотрелся. Собрались на третьем потоке люди разные, каждый в разное время инициировался во владении силой, да и разные учебные заведения заканчивали, готовясь к поступлению в Академию. Поэтому отличия хорошо заметны — у кого-то в комнатах откровенный беспорядок, не у всех даже кровати заправлены, а вот у нескольких они даже отбиты идеально ровно — о кантик порезаться можно. Одной из таких идеальных комнат, кстати, оказалась комната Марии. Выбрав ее для примера, я показал всем, что хочу завтра видеть в личных помещениях. Ответственной назначил саму Марию, явно озадаченную происходящим. Остальной день прошел спокойно, в рабочем режиме. После окончания занятий и обеда, пока Мария проводила курсы «чистота — залог здоровья, а порядок — прежде всего», я вместе с Федором съездил на Тургайский военно-конный завод. Серьезная организация, снабжающая лошадьми армейские и дозорные части Южного пояса, а еще боярские подразделения, для чего в симбиозе с заводом работала Биофабрика. Именно на ней был выведен, вернее создан, мой огненный пегас. Пока шли в большое здание конторы-управления, отметил чистые и светлые постройки конюшен, два больших манежа, коттеджный поселок для рабочих завода и приличную школу при нем. Боярская Биофабрика серьезно охранялась, пропуск оформлять долго — внутри секретов на кучу допусков, так что по итогу визита я на своего огненного скакуна даже не посмотрел. Свободное перемещение пегасов вне сумеречных зон и специальных полигонов запрещено, так что приехал я — по основной задаче, договориться о его транспортировке в наш Новый форт, в оборудованные конюшни. Но были и еще идеи: зайдя в гости к заместителю директору завода, я попросил его не отказать в небольшой просьбе. После того как он меня выслушал, договорились мы быстро и расстались весьма довольными друг другом. Следующим ранним утром, еще до рассвета, третий поток вновь стоял на футбольном поле полигона. В этот раз обошлись без бревен, зато я принес кожаный мяч. Совершенно непривычный, реально кожаный. Исторический артефакт самый настоящий, тяжелый, со шнуровкой. Не идеально круглый, но функции выполняющий: пинаешь — катится, бьешь — летит, пусть и не всегда туда, куда целился. Футбол в России был уже довольно популярным видом спорта, хотя среди боярского сословия совершенно не распространен. После разминки побегали немного, попинали мяч до того момента, как правила футбола — в местной его редакции, уяснили все. Мое сегодняшнее утреннее начинание вызвало некоторое удивление среди курсантов, но о нем забыли довольно быстро, когда после возвращения в форт я проверил порядок в комнатах. У некоторых даже с наставничеством Марии не получилось сделать как надо. Поэтому от метода по-хорошему пришлось переходить к демонстрации того, как можно учиться по-плохому. При этом заметил, что в глазах подопечных уже читается заметное расстройство моим поведением. За исключением странной для многих активности по типу гонок с бревнами и футбола, второй день тоже проходил спокойно, в рабочем режиме. По учебе нас пока не сильно нагружали — переезд, да и третий поток, у нас в отличие от красно-синих по программе осваивает еще самые элементарные вещи. Барятинский сегодня прибыл в Новый форт, уже активно знакомился с деятельностью Маргарет. С ним я пока плотно не общался, лишь парой слов перекинулся. Выглядели они с Марго во время этого общения довольные друг другом. Отрицательно довольные, конечно же — даже при мне активно, но завуалированно язвили, в общем время проводили интересно. К вечеру я снова привел курсантов на футбольное поле, где нас ждала футбольная команда военно-конного завода. Играли они в любительской лиге Оренбургской губернии, но играли гораздо лучше моих курсантов, так что хоть и не возили совсем как детей, но обыграли с весьма неприличным счетом. Для участия в игре я отобрал только парней — чтобы заводчане не смущались, а так как курсантов мужского пола на полную команду не хватило, пришлось загонять на поле Федора вместе с Тоше и рябым Бокой. Который, кстати, по итогу оказался самым лучшим игроком, заметно что умеет-может. С заместителем директора мы договорились проводить матчи раз в неделю. Заводу престиж, а мне возможность подопечных погонять и с небес на землю спустить. Так что распрощались с довольной командой победителей до следующей встречи. Вернувшись в форт, дал подопечным время привести себя в порядок, а ближе к ночи собрал всех в аудитории для лекции по итогам прошедших двух дней. Такая лекция была явно необходима, потому что на меня все активнее смотрели как на дурака, поражаясь устроенному самодурству и явно инновационным методам подготовки к военно-тактическим играм. — У вас у всех, полагаю, накопилось немалое количество вопросов по способу подготовки. Закивали согласно. Все, кстати, пришли на объявленную лекцию с планшетами, готовы конспектировать. Уже не надо каждый раз напоминать, усвоили. — Начнем с главного, для чего я вообще все это устроил. Дело в том, что у подавляющего большинства людей в мире есть общая особенность: им просто бесполезно рассказывать, как нужно делать правильно для достижения лучшего результата. Это особенность человеческой природы — плохо воспринимать информацию на слух и делать по-своему. Практически каждому необходим личный практический опыт, чтобы научиться усваивать уроки. Все курсанты дисциплинированно конспектировали мои простые, но мудрые слова. Для меня в плюс — якобы даю время на запись, а на самом деле выкраиваю себе передышку короткими паузами, чтобы шрам сильно огнем не жег. — Если бы я был самодуром, как некоторые из вас меня уже окрестили мысленно по итогам прошедших двух дней, я бы сейчас развел на час действо в стиле «угадай, что я хотел вам показать утренними мероприятиями». Но заставлять гадать не буду, расскажу сразу. Вчера в веселой пробежке с бревнами вы увидели, что есть игры, правила в которых могут поменяться в любой момент — и победителем всегда будет тот, кто эти правила устанавливает. Даже если бы из вас кто-то поинтересовался деталями — например, уточнил зону, в которой вы должны меня поймать, я бы подтвердил, что она ограничена размерами футбольного поля. Но когда вы бы зажали меня в угол, я бы объявил, что правила изменились. В общем, учтите и запомните навсегда — есть игры, в которые вы выиграть просто не можете. Для кого-то их будет очень много, для кого-то мало, — выразительно посмотрел я на Марию. — Но этот факт обязательно нужно иметь ввиду, чтобы не обнаружить себя в роли атакующего ветряные мельницы. Ручки скрипели о бумагу, все дисциплинированно записывают. Вряд ли сейчас поймут, но дорогу к понимаю я им показал, пусть думают. — Сегодня же вы играли в футбол, в игру с четко установленными правилами. Причем играли против простых людей, обычных рабочих с завода. Каждый из вас физически как минимум не уступает любому из игроков победившей команды, большинство — за счет усиления энергетическим контуром, значительно превосходит. Если устроить индивидуальные соревнования, каждый из вас прыгнет выше, пробежит быстрее и дальше, ударит сильнее и так далее. Но за счет тренировок и главное — командной сыгранности, любительская команда разделала нас сегодня под орех. Я, кстати, довольно неплохо играю в футбол — скорее всего, гораздо лучше каждого из команды соперников. Но даже если бы я играл вместе с вами, мы проиграли бы. Потому что исполнительское мастерство в большинстве случаев пасует перед командной игрой. Это тоже надо понимать, и лучше столкнуться с этим в безболезненной как сейчас ситуации. Учтите и запомните раз и навсегда — есть игры, в которых вы победить не можете, а есть игры, которые только кажутся такими. И являясь частью сыгранной команды, вам все по плечу. Впереди у нас с вами военно-тактические игры. Обычно они проводятся во втором семестре, под конец первого года обучения. В этом году, из-за переезда Академии, их решили перенести на начало первого семестра, несколько упростив формат. Не знаю, насколько, но проверка наших с вами способностей уже скоро. И поэтому с завтрашнего дня мы переходим в режим постоянных тренировок. Нет-нет, вполне обычных, необычных сюрпризов больше не будет. Впереди ежедневные утренние пробежки, марш-броски, стрельбище, дуэльный класс, вольтижировка, в общем все довольно стандартно и щадяще. Несколько курсантов усмехнулось на слове «щадяще». — И да, военно-тактические игры скорее всего мы уверенно проиграем. Не потому, что правила устанавливают другие люди, в этот раз у нас с вами есть защищающий фактор, — я еще раз выразительно посмотрел на Марию. — А потому, что соперники намного лучше нас. Вряд ли даже в футболе мы сумеем стать хорошей командой за отведенное время, не говоря уже в военном деле, поэтому готовимся к худшему. Но шанс есть, так что ни в коем случае не теряем надежду и упорно работаем, нацеливаясь на победу. Которой от нас никто не ждет и тем она будет ценнее, если случится. На этой позитивной ноте я хотел уже было заканчивать, но поднялась одинокая рука. — Скажите, а как к методам подготовки относится столь строгий контроль заправки кроватей? Спросила скромная миниатюрная девушка, обычно незаметная в общей группе. Одна из тех, у кого сегодня в комнатах случилась неприятность во время знакомства с методами обучения по-плохому. — Елизавета, — вспомнил я, как зовут обычно незаметную, но сейчас поверившую в себя девушку. — Специально для вас завтра я проведу мастер класс, и вы узнаете, что такое настоящий строгий контроль. Роль дисциплины и воспитываемой ею аккуратности несомненно важна, я об этом уже говорил, но завтрашняя демонстрация стремления к недостижимому идеалу будет единственной, если никто больше меня об этом не попросит, — я мило улыбнулся скромной девушке, еще не подозревающей, что перестилать ей завтра кровать предстоит минимум раз пятьдесят. — У кого-нибудь есть идеи, почему? Идей не было. Похоже почувствовав опасность, боялись опозориться или залететь, как бесстрашная Елизавета. — Может быть у Федора есть идеи? — неожиданно произнесла Мария. Хм, похоже я сильно недооценил ее возмущение тем, что она бегала с бревном, а Федор стоял на кромке поля. — Федор? — обернулся я к нему, надеясь, что он выдаст что-то связное, что я смогу объяснить. — Может быть потому, что стремление к недостижимому идеалу убивает инициативу? — Неплохо, Федор, очень неплохо, — покивал я, мысленно удивленный как он четко вычленил основную мою мысль. — В тумане войны, да и не только войны, у вас никогда не будет полной информации. Нерешительный командир, обученный раз за разом проверять свою кровать на предмет идеальной отбивки, часто упускает возможности. Если обучение простых бойцов в таком ключе вполне допустимо, то с офицерами подобный подход опасен. И рано или поздно вы поймете, если успеете конечно, что лучше один раз вовремя, чем два раза правильно. Это ведь несгораемая классика — пока противник рисует карты наступления, мы меняем ландшафты, причем вручную. Фильм «ДМБ» здесь никто конечно не смотрел, но менее несгораемой от этого классика не становится, конечно же. — Считаю, что для меня, как для мастера военного дела, необходимо показать вам ту самую неявную грань, чтобы в рамках полученного приказа вы научились действовать, не теряя инициативы. Потому и др… драконить вас несуществующими зазорами толщиной меньше чем человеческий волос в поисках недостижимого идеала я не собираюсь. Еще вопросы? Вопросов, нет, отлично, — даже без паузы произнес я, давая понять, что лекция закончена. Расходились курсанты весьма задумчивые. Особенно Мария, а также скромная до недавнего времени девушка, которой завтра был обещан личный мастер-класс. После этого собрания один за другим потянулись однообразные дни. Маргарет проводила немало времени с Барятинским, который несмотря на выбранный ими стиль общения помогал ей весьма грамотно и активно. При этом на людях они вели себя как кошка с собакой, превратив общение в соревнование кто кого сильнее уязвит. Профессор Селиверстова была занята просмотром кандидатов в команду, а начало наших тренировок было отложено до окончания военно-тактических игр. Третий поток в полном составе теперь бегал по утрам, каждый день мы захаживали на стрельбище и в фехтовальный зал, по вечерам занимались теорией — в форте был отличный класс военного дела с макетами, на которых отрабатывали управление подразделениями уровня взвод-команда-рота. Военно-тактические игры, кроме полевых выходов, предполагали финалом штабную игру в виде столкновения двух «условных» стрелковых бригад. В которых, правда, легко угадывались 5-я и 6-я стрелковые бригады 2-го Туркестанского армейского корпуса. Именно эти две бригады, в отличие от пехотных дивизий и других бригад военного округа состояли каждая из трех полков, а не четырех как в остальных. Кроме того, полки в них были трехбатальонного состава — реформа уменьшения подразделений для достижения лучшей управляемости войсками здесь проводилась и без Первой мировой. В ходе военно-тактических игр в обычном порядке в Академии Скобелева соревновались первый курс со вторым, второй с третьим, третий с четвертым. Соперничество подразумевало как индивидуальные, так и командные соревнования — стрельба, фехтование, испытания в виде полевых выходов. В финале же — в штабной игре, отличившиеся по итогу курсанты принимали командование вверенным подразделением уровня команда-рота. У Первой ступени три мастера военного дела командовали каждый полком, а начальник факультета бригадой; второй курс — уже разделенный на стихийные факультеты, распределялся по-иному. На втором-третьем-четвертом курсе было только по одному вармастеру, он и командовал бригадой, а начальники факультетов принимали командование полками. К такому развитию событий и готовились, не зная пока как именно будут изменены условия проведения военно-тактических игр. Переданные мне методические пособия оказались на удивление толковыми — только читай и вникай. На теоретических занятиях учился я вместе с остальными, делая вид что сам их учу. Для взводно-ротного уровня особого труда это не составляло — в методичках и учебниках все доступно расписано прямо по шагам. И если на бумаге, вообще все казалось предельно просто. Рекогносцировка на местности, планирование и формулировка задачи с учетом условий предполагаемого противника, ландшафта, погодных условий и наличие огневой поддержки. Потом оформление приказа в письменном виде — диспозиция с описанием задачи и указания по ее выполнению, учитывая доступное материально-техническое обеспечение и организацию связи, на все не менее пяти абзацев. Писали мы много и после недели занятий на первый взгляд выглядело все красиво, другое дело я прекрасно понимал — мы облажаемся. И дело даже не в том, что все просто на бумаге, а любой план летит к чёрту «после первого удара по лицу». Против нас ведь будет не искусственный интеллект компьютерной игры на средней сложности, а гораздо более подготовленные люди. Насчет своей компетенции я никаких иллюзий не питал — где я и где командование полком. Другое дело, опять же, что финальная штабная игра обычно затягивалась на несколько дней, поэтому утешало меня, что быстрого и резкого — как детский понос, позора не предвидится. На такой дистанции можно попробовать как-то вырулить, сгладить углы или получить консультацию у знающих людей, все же и не из таких передряг выбирался. Но как оказалось, я сильно ошибался: план Остермана, если он был, заключался в том, чтобы опозорился я один, причем именно быстро и резко, еще и на глазах у всех. Узнал я об этом как-то вечером, когда мы сидели в гостинице Империал, куда я все же пришел наконец вместе с остальными «мушкетерами» — Барятинским, Чередниковым и Федором. Сегодня была пятница и ресторан полнился курсантами обеих Академий. Гостиница Империал, неофициально, была выбрана местом неформальных сборов юного боярского сословия. Изначально пришли мы вчетвером, но за нашим немаленьким столом постепенно собралась большая компания. Были в ней и знакомые лица — те самые курсанты синего потока, присутствующие при нашей с Барятинским размолвке. Вели они себя прилично, косых взглядов на меня почти никто не кидал. Тем более шебутной Густав Чередников, привычно жестикулируя, травил анекдоты одни за другим. — … и вот господа, вторым выстрелом я стреляю медведю в сердце, а третьим добиваю в голову! А первым, поручик, первым?! А первым я разогнал цыганский ансамбль! — рассказывал он историю в лицах. И все было хорошо, пока не грянула неожиданная, как гром среди ясного неба, новость. — Военно-тактические игры начнутся со штабной игры, в этот раз проводимой в урезанном формате, — услышал я, как сообщил один из синих, воспользовавшись паузой в бенефисе Чередникова. — Имейте ввиду, информация не для свободного распространения. — И в чем будет урезан формат? — с интересом поинтересовался Барятинский. — Курсанты не будут принимать участие, только в качестве зрителей — оценка управления подразделениями уровня обер-офицеров в этом году исключено. Полками будут командовать вармастера и начальники факультетов, а вот бригадой второго курса — сам Остерман. Курсантов не будет потому, что на мероприятие отведен всего один день и оценка действий будет проходить только на уровне штаб-офицеров. После уже начнутся обычные соревнования и заявлено, что некоторые задачи в ходе полевых выходов будут формироваться исходя из результатов штабной игры, по ее следам, так сказать. Да, еще по слухам, — говоривший курсант многозначительно покивал, показывая, что «слухи» эти на самом деле откуда надо слухи. — Так вот по слухам, на штабной игре будет присутствовать командование округа и важные персоны из военного министерства. После этих слов началось заинтересованное обсуждение новости. В общем гомоне говорил что-то Барятинский, вставлял реплики Чередников, даже Федор комментариями отметился. Я молчал — понимал, что мне просто конец. Ну Остерман, ну молодец какой — сомнений в том, что это его план, у меня уже не оставалось. Нет, понятно, что чуда из-за возраста и анамнеза от меня не ожидают, но все равно неприятно на глазах у стольких зрителей выглядеть некомпетентным. Учитывая еще, что начальник Академии наверняка не упустит возможностей выставить меня полным дураком. Если он так серьезно подошел к делу, уверен, что кто-то из курсантов сливает ему информацию о ходе моих занятий и слабые места. Так что где и в чем я совсем плаваю, Остерман наверняка уже знает. Пока я рефлексировал по поводу предстоящего события, остальные за столом сменили тему и не менее обсуждали прекрасный пол. С ним, кстати, учитывая значительный перекос девушек в магических заведениях в большую сторону, проблем не было, поэтому и обсуждение это в курсантской среде вечное. Я настолько задумался, что не обратил внимание, что мне задают вопрос. Очнулся только, когда меня пару окликнули. — Владимир, ты же будешь участвовать в… соревновании? — повторил Барятинский вопрос, сопровождаемый сразу несколькими многозначительными взглядами остальных. — Да, я же вармастер, один из полков мой без вариантов. Или кто-то хочет вместо меня попробовать? — спросил я осторожно, почувствовав проблеск надежды. Неужто получится соскочить? — Нет-нет, мы же уже о другом… соревновании. — Это же под него ты демонстративно сразу две кобуры напоказ выставляешь? — жизнерадостно спросил Чередников. — Не о очень понимаю, о чем речь. Судя по увиденным взглядам, не понимал о чем речь не только я, было еще несколько таких же. Впрочем, путем расспросов и аккуратных на них ответов — часто иносказательных, все выяснилось. Перекос полов, когда на каждого курсанта мужского пола приходится сразу несколько благородных девиц, способствовал неформальному соревнованию внутри узкого круга избранных, проводимому традиционно во время обучения на Первой ступени. Причем имена рекордсменов и победителей передавались потом из уст в уста, становясь поводом для гордости даже после окончания учебы. В общем, провести ночь с сокурсницей стоило одно очко, одна зарубка на кобуре. Девица годом старше — два очка, соответственно третий и четвертый курс оцениваются в три и четыре очка. Отдельной строкой в зачет шли ведьмы. С первокурсницей — два очка, курс выше — четыре, соответственно для героя-первокурсника ведьма с четвертого оценивалась в восемь очков. Но если ведьма принадлежала к нечеловеческой расе, очков начислялось еще больше. За ведьму-вейлу с четвертого курса в зачет вообще шло сразу двенадцать. — Дается посмертно, — вставил Чередников, когда была озвучена вслух самая высшая оценка. Судя по тому, что практически все за столом синхронно, но без огонька усмехнулись, шутка дежурная. Забавно, мы примерно так же шутили во времена спортивной молодости — правда ведя речь про литрбол, в котором оценка производится от количества выпитой водки, а звание ЗМС, заслуженного мастера спорта, дается посмертно. Обсуждение неформального соревнования «зарубок на кобуре» между тем продолжалось, и я наконец понял, почему такой ажиотаж: в Скобелеве ведь нет ведьминского факультета. И сейчас у прибывших в Орск курсантов Первой ступени, учитывая соседство, есть шанс навсегда вписать себя в лидеры Академии, поставив рекорд, который сложно будет превзойти. И это, как оказалось, одна из ведущих тем обсуждения вне стен Нового форта — даже пережитый прорыв темной скверны отошел на второй план, уже почти забывшись. При упоминании вторжения нечисти я едва скрыл раздражение. Были бы жертвы среди курсантов, по-другому бы пели. А так — детский сад, реально. — Нет-нет, господа, я в эти игры не играю. Мне хватает забот, знаете ли, — произнес я как можно более нейтрально, стараясь не показать пренебрежение и уже выкидывая услышанное из головы. — Ясно, — кивнул Барятинский со странным выражением лица, которое мне не понравилось. Большинство за столом тоже смотрели странно. Так, это ж-ж-ж неспроста, определенно. — Господа. Объясняйтесь, в чем дело. В этот раз объяснение пустился один Барятинский, и от постепенного осознания масштаба новой проблемы у меня аж глаз задергался. Похоже, сложился сразу целый ряд факторов, превратившись в большой снежный ком, уже летящий в мою сторону — а я даже и не в курсе был. Остерман — или кто-то еще, с ним вместе или по отдельности, время в распространении слухов не терял. К тому же мое мракобесенье с бревнами и футболом даром не прошло, тем более что и недоброжелателей у меня было немало. Я ведь еще в первый день со своей речью о рожденных с золотой ложкой во рту хорошо на чужих мозолях оттоптался, да еще и в олимпийскую команду без отбора залетел. В общем, не только по нашему факультету, но и в Академии Орска начали распространяться про меня самые разные неприятные слухи. Среди них были, например, такие, что я якобы обещал всем показать класс соблазнения, показательно приехав с двумя маузерами. Сейчас же мои «два девственно-чистых ствола» стали уже предметом раздающихся за спиной насмешек. Причем вполне возможно, что скоро я нечто подобное могу и в лицо услышать — отложенная с Барятинским дуэль в народное обсуждение и вовсе пошла молвой о моей трусости. И если этот слух еще можно опровергнуть, тем более что сам Барятинский уже сообщил нескольким собеседникам, что не только меня может на дуэль вызвать, то вот историю с обещанными зарубками так просто не приглушишь. Было и еще с дюжину самых разных, менее оскорбительных слухов, но вот эти два прямо уже разошлись за пределы курсантского общества, став предметом анекдотов в салонах высшего городского света. Пока все это выслушивал, в груди медленно закипала злость. Черт, ну вот почему так? Почему везде и всегда работает принцип Парето «20/80», почему на решение серьезных проблем можно уделить всего лишь двадцать процентов времени, потому что все остальное приходится тратить на откровенную ерунду? Вместе со злостью с новой силой накатило раздражение. Выдохнув, я огляделся по сторонам. В зале собралось немало компаний, в основном чужие бояре из Орской Академии. За одним из столов сидели наши новые соседки по Новому форту. Ведьмы, не меньше десятка. Некоторые заметили мое внимание, я увидел направленные на себя зеленым сиянием взгляды. — Господа, — повинуясь импульсу, я хлопнул рукой по столу. — Предлагаю пари, на… да чего мелочиться, на тысячу рублей, — зарядил я сходу годовой оклад Маргарет. — Предмет спора? — поинтересовался Барятинский. — Прямо сейчас я уведу одну или даже несколько ведьм в номер, чтобы в течении ночи показывать им мастер-класс сами знаете в чем. За каждую ведьму, с того, кто не побоится принять пари, по тысяче. — Если принявших пари будет несколько? — заинтересованно спросил один из синих курсантов. — Тогда каждому согласившемуся от меня по тысяче, но не более трех. Так-то даже тысячи рублей у меня не было, но воспаленное от переживаний в связи с грядущим на штабной игре позором сознание моментально сгенерировало идеи как их заработать, и как попытаться быстро обратить ситуацию в свою пользу. Другое дело, что в случае неудачи я серьезно попаду, чтобы рассчитаться придется закладывать золотое оружие. Но риск — дело благородное, тем более когда меня это останавливало? Особенно в такой ситуации, когда можно решить сразу несколько проблем одним взмахом… волшебной палочки, мысленно усмехнулся я. Барятинский нахмурился, как завуалированный помощник не понимая смысла моего плана и моей мотивации. Ведьмы не просто так оценивались столь высоко, вот так просто их в номер не уведешь. Если бы у меня не было приобретенной с новым телом юношеской порывистости, кто знает, рубанул бы я так с плеча. Скорее всего нет — импульсивно действовал. Как там в поговорке: «Опыт и алкоголь всегда побеждают молодость и задор». Во мне сейчас алкоголя нет, но ситуация с опытной душой в юном теле порождает такие вот неожиданные для самого себя, авантюрные решения. — Я принимаю пари. Владимир, можете начинать действовать — произнес тот самый синий, что задавал вопрос про несколько участников. Кивнув мне, он обернулся к остальным: — Господа, если кто хочет поучаствовать, можем объединить усилия в равных долях. Дистанцировавшись от завязавшегося обсуждения, я вызвал администратора и забронировал номер-люкс, попросив поднять туда пару фруктовых корзин, шампанского и две бутылки крымского афродизиака. Потом кивнул остальным и направился ко столу с ведьмами. — Сударыни, здравствуйте. Прошу прощения, что столь бесцеремонно вторгаюсь в вашу компанию, но вопрос серьезный — речь идет о вашей профпригодности и уровне владения силой. Девять пар подсвеченных зеленым сиянием глаз уставились на меня с интересом. — Это… настолько нагло, что даже интересно, — произнесла одна из ведьм. Вейла, а скорее даже полувейла: неестественно огромные слегка раскосые глаза, визуально еще и увеличенные макияжем со стрелками, широкие скулы, заметно азиатские черты лица. Нашивка четвертого курса, а судя по заметному сиянию поднимающейся с шеи и заходящей на скулы татуировки растительной вязи, ведьма сильная. Вейлы хранили свои секреты, но судя по редким оговоркам Арины я уже знал, что чем больше площадь татуировки по телу, тем серьезнее возможности ведьмы. И тем сильнее ее дух и умение контроля — большое количество силы может свести с ума, так что просто так никто из ведьм татуировки не наносит, там каждый сантиметр выверен и оплачен опытом потерянных жизней и погубленных душ. В общем, судя по сиянию татуировки внимательно смотрящей на меня вейлы-азиатки, очень серьезная во владении девушка. После моих слов повисло несколько секунд тишины, за которые я почувствовал, как ощутимо бегут мурашки по позвоночнику и изнутри словно накатывает горячая волна. Похоже, одна или сразу несколько ведьм аккуратно активировали свою ауру, проверяя мою реакцию на контроль через обольщение. Черт, им ведь обратно возвращается большим градусом — как бы на меня прямо здесь не кинулись. Нет, не кинутся — очень аккуратно действуют, прощупывают просто. Способная вейла между тем, криво прикусив губу для создания максимально сексуального образа, смотрела на меня своими огромными и чуть раскосыми глазами с таким выражением, словно знала об этой жизни все. Она вдруг коротко постучала пальцами по столу и идущее извне ощущение влечения моментально пропало. Она явно хотела попросить объяснений, но я заговорил раньше. — Пелену сокрытия можете поставить? Спасибо, — кивнул я, когда нас накрыл полупрозрачный полог. — Видите ли, как мы переехали сюда из Скобелева в новый форт Первой ступени, так среди курсантов сейчас только и разговоров, что о ведьмах. Но вот в чем дело — я в Академии, да и вообще в России человек новый, но уже неоднократно слышал, что ведьмы в России чрезвычайно сильны. Но мне кажется это совершенной глупостью, причем настолько, что я готов утверждать, что никто из вас не сможет подчинить и даже затуманить мой разум, используя свою ауру соблазнения. Более того, вы не сможете это сделать ни вдвоем, ни втроем, если все же решитесь на столь серьезный риск. Некоторое время юные ведьмочки пребывали в настоящем шоке от моей наглости. Даже приметная азиатка-вейла выражением лица показала, что в совершеннейшем шоке от того, как я с ноги в беседу вошел. — Готов предложить пари, ставка тысяча рублей, — не стал я отдавать инициативу в беседе. — Если вы боитесь и не уверены в своих силах, могу дать фору, выпив вино-афродизиак. Это я сказал, не скрывая пренебрежительной и покровительственной интонации, делая вид что превратно истолковал молчание ведьм как испуг, еще больше поджигая их чувства и эмоции. — Кроме того, чтобы не было мыслей о том, что это хитрый план за большие деньги получить ваше, так скажем, расположение: условия разрешения спора не затащить меня в постель вплоть до физической близости, достаточно просто лишить меня контроля. Заставить потерять волю, чтобы я руководствовался одним лишь только влечением. Цена пари — в случае проигрыша от меня тысяча рублей любой согласившейся попробовать свои силы. Для вас — только лишь участие, вне зависимости от исхода. Когда я выиграю, обещаю не распространяться о вашей полной неспособности воздействовать на меня и даю слово, что это останется между нами. Так что, согласны или испугаетесь вызова? Повисла тишина. Впрочем, пауза оказалась недолгой — вейла с азиатскими чертами лица, явно главная здесь, приняла решение и кивнула двум девушкам, тут же поднявшимся из-за стола. Одна тоже вейла, с темно-зелеными волосами и явно нечеловеческими чертами лица. Вторая человек, хотя девушка необычная, приметная: скандинавский тип лица, но при этом брюнетка — черные, отливающие синевой волосы, и на контрасте бледная до белизны кожа и странные глаза с красным ободком радужки. На вампира похожа. Поднялась и вейла-азиатка. Все трое — четвертый курс, обе безмолвных ведьмы смотрят на меня со спокойным интересом. А вот главная странно смотрит, словно натуралист-лепидоптерофилист, готовящийся приколоть в коллекционный альбом очередную бабочку. Когда мы вчетвером шли через зал, все разговоры как отрубило. Стих не только гомон, но и звон приборов о посуду, стояла полная тишина — на нас сейчас смотрели абсолютно все. У лифта я галантно пропустил дам вперед, а когда двери закрывались, подмигнул смотрящим на меня курсантам с нашего стола. Оказавшись в номере, молчали — без слов взяв паузу. Ведьмы расселись за столом, присматриваясь ко мне, пару раз я чувствовал направленное и аккуратное касание ауры. Да, это не Арина, которая ввалила сходу на всю мощь, здесь девушки поопытнее. Причем в облике главной ведьмочки чувствуется властность и интерес, а вот зеленоволосая лесная фея и красноглазая вампирша заметно сдержаны; похоже, принявшая вызов вейла взяла их с собой для подстраховки. С такими мыслями я уже разлил вино — себе и неожиданно ведьмам из группы поддержки, главная же в компании вейла выбрала шампанское. Стол в номере небольшой, и смотреть сразу на всех троих мне было бы неудобно. Зато неподалеку у камина два массивных мягких кресла, в одно из которых я и присел. Отсалютовав бокалом, сделал пару небольших глотков. Чувствуя неявное, но усиливающееся давление искусственного влечения, но пока контролируя накатывающееся желание без разделения разума, я рассказал ведьмам о сути заключенного мною с курсантами пари. Похоже, для них это прозвучало довольно неожиданно — главная ведьма слушала внимательно и слегка нахмурившись. Она пока не понимала моего интереса, который я только начал разъяснять. — И вот теперь, милые дамы, я подхожу к главному. Соблазнить своей аурой вы меня никак не сможете. Да, я такой уникум, что отлично умею ей сопротивляться… Мне было невыгодно демонстрировать им свои возможности, но я несильно опасался из раскрыть — аура ведьм действует ведь и на них тоже, а их здесь трое. Так что даже если их пришибет, как Арину, на меня это прямо не укажет, можно будет отговориться, что они друг друга перекрыли. Но все равно, повода для раздумий давать не собирался, поэтому и говорил столь открыто, рассказывая о заключенном с курсантами пари. — Вино-афродизиак на меня действует, но я уже освоил контроль с помощью разделения разума, так что совершенно не лукавил, говоря, что у вас нет никаких шансов. Вы конечно можете попробовать, но у вас ничего не получится… Слушающая меня главная ведьмочка едва заметно кивнула. Похоже это она внизу в ресторане попробовала исподволь обработать меня аурой. Скорее всего ощутила обратный эффект и заинтересовавшись, решила принять вызов и поэкспериментировать. А спутниц взяла для контроля и подстраховки. Все же белокожая красноглазая ведьма на вид холодна как акула северного моря, а зеленоволосая лесная фея выглядит заметно отстраненной от этого мира, судя по рассеянному взгляду больше слушая музыку космоса, чем разговоры вокруг. — Предлагаю провести несколько часов за преферансом, а утром участникам пари я скажу, я всю ночь показывал вам мастер-класс по соблазнению, но зарубок на кобуре делать конечно же не буду. Такие условия позволят мне выиграть пари, а каждый из нас останется в выигрыше. — Наш выигрыш в чем? — Я в своем узком кругу буду говорить, что пока мы играли в преферанс, я показывал вам мастер-класс соблазнения. Вы же, говоря на широкую публику, что мы только играли в преферанс, в своем узком кругу сообщите, что смогли лишить меня воли, чем удовлетворились и после мы просто играли в преферанс. На остальные уточняющие вопросы, от кого бы они не исходили, отвечать не будем, отделываясь лишь загадочными улыбками. Как компенсацию, готов отдать вам часть от полученных трех тысяч за доставленные неудобства. — Как насчет всего выигрыша? — задумчиво спросила вейла-азиатка. — Да побойтесь бога, сударыни, — улыбнулся я, разводя руками. Ведьмочки переглянулись. Потом еще раз переглянулись. Судя по взглядам, они телепатически совещались. Странно — неужели я ошибся, и вейла с азиатскими чертами лица здесь не главная? Именно она первой взяла бокал, допивая шампанское. Остальные повторили с секундной задержкой, хотя у них было вино-афродизиак. Похоже, действовать вино начало сразу: ведьма с зелеными волосами поднялась с загадочным видом. Подойдя ближе, она неожиданно села прямо на пол, мягко прильнув к моей ноге. Вторая — красноглазая, и уже не такая уж и холодная, пока я наблюдал за лесной феей словно телепортацией оказалась рядом. Она уже присела сбоку на подлокотник кресла, склоняясь и едва ощутимо целуя мне шею; главная ведьмочка в это время расстегивала мундирное платье, только что упавшее на пол. «Если вы раздели женщину и увидели красивое белье в тон, это значит не вы решили, что у вас сегодня будет секс», — глядя на нее, снова вспомнил я поговорку. Здесь, правда, женщина разделась сама, но тем не менее. Татуировок на теле у главной ведьмочки, кстати, не меньше чем у Мари, и значительно больше чем у Арины. Несколько шагов, и она оказалась на кресле, садясь сверху и обхватывая меня бедрами. Склонившись, она горячо дохнула мне в ухо, слегка прикусив за мочку. Я слышал учащенное дыхание всех троих ведьм, ощущал касания чужих губ. Они в попытке меня соблазнить даже не использовали ауру — ни у одной глаза не светятся сиянием, погасла и вязь татуировки у главной ведьмочки. Вот это неожиданно, вот это поворот. Совершенно спокойно и безо всякого усилия я мог сейчас сказать «стоп». Отстранить их, подняться и спросить, умеют ли они вообще в преферанс играть. Если нет, просто в подкидного дурака картонки покидать, став на пару тысяч богаче. Но… не поднялся, и не сказал. Деньги — брызги, решил я, отбрасывая покатившийся по густому ковру пустой бокал из-под вина и обнимая сразу двух ведьм. Чувствуя при этом как третья — лесная фея, уже снимает с меня сапоги. Да ну его — не жили богато, нечего и начинать. Почти сразу понял, что серьезно ошибся в предполагаемой оценке темперамента девушек. В ходе жаркой ночи красноглазая ведьмочка, несмотря на холодный вид, оказалась горяча как извергающийся исландский вулкан, а «слушающая космос» лесная фея дала и мне послушать — так, что я сам чуть в этот космос не отлетел, не один и не два раза увидев то самое небо в алмазах. Около четырех утра, когда мы вчетвером — полностью вымотанные, но крайне удовлетворенные друг другом, спустились вниз, в зале было примерно столько же народа, сколько и в восемь вечера. Похоже, новость о пари распространилась, потому что встречали нас не менее многочисленные взгляды, чем провожали. Галантно поцеловав руки каждой спутнице, проводив их за единственный пустой в зале стол — остававшиеся здесь ведьмы ресторан уже покинули, я вернулся на свое место. За столом меня ожидал весь состав, никто не ушел — только бутылок побольше и тарелки с закусками другие. Мое появление встретили молча. Пока я заказывал официанту легкий завтрак — попросив свежевыжатый апельсиновый сок и яичницу с ветчиной, никто не сказал мне ни слова. Потом, широко и с наслаждением зевнув, я осмотрел присутствующих. — Я же вам сказал, господа — мне неинтересны ваши любительские забавы. Зарубки эти — ну детский сад же, ерунда полная. Я, черт меня дери, Владимир Морозов, и я играю совершенно в другой лиге. Что там с деньгами, кстати — наличные или банковской распиской? Глава 10 От орденских планок, лент и эполет просто рябило в глазах — предстоящее вполне рядовое мероприятие в общем-то, оказалось превращено в настоящее зрелище с небывалым ажиотажем. Среди прочих лицезреть показательные, проводимые специально для курсантов боярской стражи командно-штабные учения изволили командующие Оренбургским и Туркестанским военными округами, кроме того нам представили несколько генералов из столичного комитета по обороне. Полководцев и чинов уровнем вообще никто не считал, а на втором — дальнем кругу небольших трибун, собрался весь сколь-нибудь значимый чиновничий бомонд Орска. Расположившись в группе остальных участников, я чувствовал настоящий мандраж, меня ощутимо потряхивало. Одно дело речи с трибуны говорить — ума большого не нужно, мне любую тему дай, легко импровизацией задвину перед любой аудиторией. Сейчас же ситуация иная — мне нужно будет показать знания и умения. Но с этим проблемы, потому что ни знаний, ни умений у меня просто нет. Страшила не только возможность опозориться перед собравшимися высокими чинами — я эту долю уверенно с великим князем разделю, инициатором моего назначения в Академию. И это значит, что мой позор — если он будет, высокие чины на своем уровне просто уверенно не заметят, сделав вид что и не было ничего. Больше я был озабочен тем, что могу опустить свой рейтинг мастера военного дела перед своими курсантами. Сейчас меня слушают и внимают, но кто знает, в какой ад может превратиться мое кураторство, если у них на глазах покажу, что в военном деле я абсолютный ноль, пустышка? Пока я, изображая статую рефлексировал, остальные вармастера Академии расслабленно переговаривались и шутили друг с другом в ожидании предстоящего соревнования. Может быть кто-то из них, учитывая уровень присутствующих зрителей и волновался, как и я умело скрывая сей факт, вот только у них есть хотя бы элементарные знания. Всю предварительную официальную часть я пропустил-прослушал, накручивая себя и едва не прощелкал начало собственно тактической игры. Руководителем командно-штабного учения, открывающего серию мероприятий военно-тактических игр Академии Скобелева, являлся приглашенный начальник Академии Орска — тот самый, который спрашивал у великого князя нет ли у него еще таких вармастеров как я, после моей речи на награждении. Именно он сейчас излагал замысел и диспозицию. По условиям и замыслу театр боевых действий располагался на европейской равнине. Начало лета, стратегическая операция фронтового масштаба, локальное сражение «синих» и «зеленых». «Синими» — ведущими наступление с запада, командовал сам Остерман, «зелеными» — обороняющимися на востоке, начальник Первой ступени С. С. Скуратов. Услышав это, я вздохнул с облегчением — думаю, с наступлением для меня все было бы сложнее. Наивный. После пожеланий успехов друг другу, мы с коллегами вармастерами разошлись по сторонам. Остерман и три полковника со старших курсов отправились на западный край карты-макета, я же в компании с черным боярином Скуратовым и другим двумя другими полковниками-кураторами Первой ступени на восток. Вся троица от меня показательно дистанцировалась, отчего я почувствовал себя еще более неуютно. В общем, молодым везде у нас дорога, молодым везде у нас почет — как есть. Впрочем, дистанция между ними и мной оказалась не так заметна, потому что к нашей группе уже подошли вармастера Академии Орска, выполняющие роль офицеров-посредников. Большой макет карты в центре зала к этому моменту уже заиграл яркими красками, оживая. Масштаб уменьшился, открывая панорамный вид на равнину, на которой сейчас загорелись синие и зеленые топографические обозначения — оборонительные рубежи и расположение войск, от которых поползли по местности, удлиняясь и разбегаясь в стороны сначала синие стрелочки атакующих, потом более тонкие, показывающие отступление зеленых. Происходящее на макете — тоже демонстрация умений, организованная курсантами из Орска, сейчас показывающих свой уровень владения силой, годной не только на разрушение, но и на создание такой живой картинки. Демонстрация сопровождалась комментариями начальника Академии Орска, как руководителя учения. По озвучиваемой им легенде группа армий противника перешла в наступление по всему фронту, но основной удар пришелся на стыке двух «зеленых» армейских корпусов. На карте мы все сейчас наблюдали, как гвардейская дивизия противника, смяв позиции двух наших полков из соседнего корпуса, успешно прорвала оборону и двигается вперед. Как раз сейчас дивизия «синих», обозначенная уверенными движениями стрелок, стремительно продвигалась к важной переправе через реку Широкая, почти не замечая пытающиеся остановить прорыв разрозненных отрядов. На удивление, я пока понимал все происходящее. Начальник Академии Орска говорил все доступно, и трехмерная картина действий хорошо вырисовывалась у меня в восприятии — вопреки ожиданиям пока я вовсе не стоял как баран перед закрытыми воротами, не понимая где я и зачем собственно сюда пришел. Ну да все еще впереди — мелькнула неприятная мысль. «Синие» между тем стремились к большому успеху — подтягивая резервы для развития наступления. Захват переправы давал им возможность выйти на оперативный простор, что грозило катастрофой для всего фронта «зеленых». Ситуация становилась критической — во что бы то ни стало нужно было задержать наступление и выиграть время. К месту прорыва было отправлено сразу несколько подразделений, в том числе наша стрелковая бригада, эшелоны с которой пока «приближались» к месту событий за пределами карты. Первой же перед наступающим противником оказалась кавалерийская дивизия — мобильный резерв одного из армейских корпусов «зеленых», на стыке которых и рухнула оборона. Масштаб местности в этот момент увеличился, а топографические обозначения превратились в реалистичные картинки — как в компьютерной стратегии. Удивительная картина — над равниной даже облака плывут, в воздухе миниатюрные дирижабли парят, передвигаются по дорогам подразделения, над которыми горят условные обозначения синего и зеленого цвета. Благодаря подробно излагающему легенду руководителю учения я по-прежнему все отлично понимал. И все больше погружаясь в происходящее наблюдал, как кавалерийская дивизия самоубийственно пытается заткнуть дыру. Практически вживую вместе с остальными зрителями я видел — пусть и в миниатюре, как драгунский полк на рысях выходит во фланг превосходящему противнику и спешившись, связывает его боем при поддержке конно-артиллерийских батарей дивизии. В это же время на другом участке прорыва казачий и уланских полки дивизии атаковали конным строем, буквально сметая частично захваченную врасплох на марше пехоту. С появлением в военном деле пулеметов кавалерийские накаты на обученную пехоту обречены на неудачу. Так что неудивительно, что после потери эффекта неожиданности для пойманного на марше противника, кавалерийская атака захлебнулась. Эскадроны первой линии потеряли более половины состава, но конница несмотря на плотный огонь все же прошла сквозь боевые порядки наступающих, добравшись до артиллерийских дивизионов. Не знаменитая атака британской Легкой бригады*, конечно, здесь в гибели почти половины бригады все же был смысл — он отсрочил для «зеленых» катастрофу фронтового масштаба, давая время разрозненным отступающим частям перегруппироваться. И легенда замысла учений предполагала, что в неизвестный пока момент какие-то из участвующих в этих боях подразделений еще будут влиять на происходящее. Как раз в этот момент действие на большом макете остановилось. Оказалось, что самолетами противника выведены из строя два дирижабля «зеленых», заставив остальные корабли воздушной группировки отступить — так что оперативная картина потерялась, местность полностью погрузилась в туман войны. Для нашей группы реально погрузился — нас накрыла туманная полусфера, отделяя от зрителей и моментально приглушив все звуки. Большой макет с картой местности взгляду стал недоступен, остался только отдельный стол с уменьшенным вариантом, на котором отображалась общая картина на момент остановки. Масштаб еще более увеличился, скрывая большую часть сражающихся подразделений — оставляя вне зоны видимости пытающеюся остановить наступление полки кавалерийской дивизии и отступающие части. В зоне видимости теперь осталась только местность, в которой действовать будем мы. Эшелоны с нашей бригадой уже прибыли на место событий — два из них, с первым и вторым полками бригады сейчас выгружались на железнодорожной станции городка Узловая, за которым расположился путь к переправам через реку Широкую. Вместе с нами под полусферой сокрытия осталось несколько офицеров-посредников, один из которых сейчас проговорил, что по данным разведки, со стороны противника в нашу сторону выдвигается совершенно равная по составу стрелковая бригада. Вот тут-то глядя на карту я и понял, что «оборонительный сценарий» вещь довольно условная — невидимый пока противник наступал с господствующих высот, а мы остановить его должны были, не имея никаких подготовленных позиций. Сюрпризы на этом не закончились. На станции городка выгружались два полка бригады, а эшелон с моим остановился в чистом поле. Действовать мне предстояло в отрыве от основных сил безо всякой поддержки бригадной артиллерии, но и на этом приятное не закончилось. Только что как часть вводной я услышал, что полк мой оказывается резервный — как понимаю аналог кадрированных частей советской армии, когда на полный штат офицеров строевой состав рядовых бойцов часто не достигал и тридцати процентов, в военное время заполняясь из числа мобилизованных. Кроме того, раскрывая детали офицер-посредник сообщил, что подготовленных и обученных кадровых бойцов совсем недавно у меня был только один батальон, на основе двух рот которого и развернули еще два резервных, превращая подразделение в третий полк бригады. Из хороших новостей — в полку у меня было аж три пулеметные команды — в каждой по восемь станковых пулеметов и почти под сотню бойцов каждая. Ну вот и все, началось. Мои батальоны один за другим вытягивались по узкой грунтовой дороге в походный порядок — приказ командира бригады С. С. Скуратова предписывал мне занять оборону на участке местности между реками Узкая и Тонкая, за которой расположилось болото Глубокое. После чего, опираясь на деревни Владимировка и Морозовка (юмор условных названий я оценил), взять под контроль две ведущие в сторону узловой станции дороги, не допустив продвижения по ним моторизованных частей противника. Сразу после получения приказа Скуратова меня отвели к соседнему столу, накрыв отдельной полусферой пелены сокрытия. Теперь я остался совершенно один, если не считать приставленного ко мне офицера-посредника. Смутные силуэты зрителей сквозь полусферу маячили на фоне, но я старался не обращать на них внимания. Вот им отлично там — смотрят как будто покерный турнир, зная карты всех участников. Я же теперь вообще ничего не вижу, кроме небольшого освещенного участка карты и приближающегося в мою сторону большого… — П-п-пу, — выдал я негромко оценку происходящего, стараясь не думать о грустном. Наблюдая как мой полк движется вперед по карте, я радовался, что командно-штабное учение проходит на таком уровне управления войсками. Организация пешего марша — когда полковая колонна может растянуться и на десять километров, целое искусство. Если бы от меня требовалось знание деталей, вверенное мне подразделение моментально превратилось бы в толпу. А так — на уменьшенном макете карты батальоны бодро шагали в стороны выбранных мною позиций, соблюдая идеальный порядок движения. Приказ командира бригады загонял меня почти на самый край карты, слева ограниченной болотом Глубокое. Время учений шло в ускоренном режиме и там — на макете карты, постепенно близился вечер. Мои батальоны, прошагав с обеда больше двадцати километров, словно расправленная ладонь уже растягивались на местности, занимая деревни и окапываясь на назначенных уже лично мною позициях. Веселье скорее всего начнется с рассветом, и скорее всего по плану должно быстро закончиться. Противником командует сам Остерман и кажется мне, что впереди определенно не только выставочный, но и договорной матч. Скорее всего, наша бригада должна потерпеть почетное поражение из-за меня, чей полк окажется слабым звеном — я об этом подумал едва услышав, что он «резервный», развернутый совсем недавно. Лихорадочно глядя на карту, я пытался понять, что вообще делать. Очень хорошо, что макет показывал и высоты — на бумажной карте я скорее всего просто бы не сориентировался. Но с выраженным рельефом картина становится более-менее понятна, поэтому вся полковая команда разведчиков в полном составе — девять десятков бойцов, усиленные двумя взводами пулеметчиков, уходили дальше вперед, в ночь. Замысел мой состоял в том, что широкой дуге они должны обойти и выйти с тыла к гряде холмов, находящихся километрах в семи-восьми от наших позиций. Как по мне — идеальное место для расположения полевых батарей, которые с рассветом начнут равнять мои позиции с землей. И если прикидывать расстояния с другого края карты, противник скорее всего уже там, поэтому команда разведчиков и двинулась в обход по полям и лесам. Когда я озвучил время выхода разведчиков на позиции, посредник не согласился, прибавив два часа. После безуспешных попыток доказать, что расчетное время выхода к предполагаемым позициям артиллерии — приемлемое, я рискнул воспользоваться правом вызвать руководителя учения и сейчас апеллировал к нему: — В рамках подготовки к военно-тактическим играм вместе со своими курсантами каждое утро я бегаю по пять-восемь километров, периодически мы играем в футбол или в иные игры, когда они группами по шесть человек с бревнами на плечах пытаются меня поймать, например. Если, имея ограниченные возможности, я боярское сословие не обделяю вниманием в вопросах физической подготовки, то уж полковая команда разведчиков и пулеметчиков — заполненные по штату, будут у меня гораздо более подготовленными. Так что я озвучиваю время еще по верхней планке ожиданий, в реальности они дойдут быстрее. — Принимаю, — согласился со мной руководитель учений, кивнув посреднику. — Только учтите, что некоторые из событий командно-штабной игры будут повторяться на местности в полевых выходах, и возможно вам придется этот ночной рейд повторить. Прелестно — только что купил возможность своим курсантом ночью по лесу с пулеметами на плечах побегать. Начальник Академии Орска уже собрался было уходить, но я его задержал. — Кроме того, в команде разведчиков или пулеметчиков у меня обязательно будет хотя бы один настоящий артиллерист, — не стал я упускать возможности, чтобы потом поздно не стало. — Что есть настоящий артиллерист? — сразу же последовал вопрос. — Н-ну… — я не сразу нашелся, что ответить. Хотел сказать, что этот тот, кто хотя бы с прибором управления артиллерийским огнем умеет обращаться, но как назло звучное название прибора исчезло в этот момент из оперативной памяти. Время на ответ уходило стремительно, так что с языка сорвалось нечто иное: — Стрелять любит, но боится, поправки считает быстро, но неправильно, пьет много, но с отвращением и всегда залпом. — Допустим, — подкручивая ус чтобы скрыть улыбку, снова согласился со мной руководитель учения. — Цель прикрепления к группе разведки настоящего артиллериста? Буссоль этот прибор управления огнем называется, вдруг вспомнил я. Вовремя, как обычно. — Если мое предположение верно, то на этих холмах будет располагаться как минимум одна батарея противника. Укрывшись в лесах вот здесь, мои разведчики должны будут наблюдать и если… — При любой батарее всегда состоит специалист, как правило из недоучившихся бояр, способный обнаружить укрывшегося от взглядов неприятеля, — оборвал меня посредник. Ходячий тепловизор что ли? Вот это сюрприз, и что теперь делать? Как часто бывает, решение пришло спонтанно и довольно стройное. — Вы же присутствовали на церемонии вручения наград, когда я получил золотое оружие, — обратился я к начальнику Академии Орска. — А получил я его наградой потому, что в момент совершения подвига у меня был с собой незарегистрированный карабин системы Каркано М91, доработанный для владеющих силой. Оружие это взяли трофеем дозорные с банды сталкеров, а я его купил нелегально по случаю. Я это к тому, что если даже простые контрабандисты позволяют себе владеть такими вещами, то уж полковую команду я смогу обеспечить артефактами, обеспечивающими сокрытие под взглядом приставленного к артиллеристам даже опытного боярина-разведчика. — Принимаю, — снова согласился руководитель учения. — После того, как окажутся на позиции, разведчики должны выйти со мной на связь… — С наступлением темноты противник получает возможность включать искажение эфира, в результате чего отсутствует и радиосвязь, и магическое оповещение, — очень вовремя сообщил мне посредник. Интересно, почему я раньше об этом не знал? Наверное потому, что я вообще много чего не знаю — тут же ответил сам себе. — … Значит, разведчики должны либо выйти со мной на связь, либо же, при отсутствии такой возможности, обнаруженную батарею — если она там будет, захватить. Атаки с тыла противник вряд ли ожидает, охранение скорее всего будет в малом количестве. Настоящий артиллерист в составе отряда разведки нужен, чтобы обеспечить ведения огня по боевым порядкам противника. Если удержать батарею не удастся, значит необходимо вывести из строя орудия и отходить к основным силам. Да, если получится удержать позицию, приказ мой будет включать распоряжение часть орудий установить для стрельбы по аэропланам и развернуть на запад. Про самолеты как-то спонтанно сказанул — вспомнив упоминание о том, что эскадрильи противника нашу группировку воздушной разведки отогнали. Высоко здесь самолеты пока не летают, быстро тоже, так что поднятые в небо полевые пушки вполне себе могут вести эффективный зенитный огонь. В ответ на мою последнюю фразу начальник Академии Орска только поднял брови, после чего кивнул нам с посредником и удалился. Когда он выходил из-под пелены я на миг увидел зрителей, смотрящих в нашу сторону и активно обсуждающих мои столь долгие и неслышные им переговоры с руководителем учения. Остановленное на общей карте время снова пошло и мои разведчики, усиленные двумя взводами пулеметчиков — без станковых максимов, с трубами ручных льюисов на плечах, ушли вперед скорым маршем, исчезая в тумане войны. Еще несколько моих решений не обошлось без разборок с офицером-посредником, и два раза ко мне снова подходил сам руководитель учения. Очень хорошо, что я сумел его впечатлить недавней речью — в иной ситуации мои действия скорее всего были бы отменены посредником или им как невозможные. Батальоны мои заняли намеченные позиции и всю ночь окапывались, к рассвету наладив аэроразведку. Именно по ней тоже пришлось получать одобрение главного — в этот раз я уже апеллировал к тому, что как офицер молодой и амбициозный, стремлюсь сделать свой батальон лучшим, видя в нем ступеньку ведущей в столицу карьерной лестницы. Поэтому гоняю не только разведку, но и урезанный штатный состав, путем различных махинаций с полковой казной и нужными знакомствами заманив к себе в резервный полк бояр повелителей зверей. При этом аргументе начальник академии Орска посмотрел на меня с нескрываемым интересом. Да и действительно, что-то я погорячился: почти открытым текстом только что сказал, что буду использовать открывающиеся на месте командира резервного полка коррупционные возможности для усиления боевых качеств вверенного мне подразделения. Думаю, подобное начальник академии слышал в своей жизни впервые и очень удивился моей наглости. В общем, повелителей зверей мне согласовали, правда всего двух. Третьего, которого пытался постфактум «отправить» с разведчиками в рейд мне зарубили, мол у меня все же резервный полк, а не столичная гвардейская часть, так что губу пришлось закатать обратно. Но все же несколько отделений из команды связи сейчас обеспечивали мне обзор далеко вперед от занятых позиций, наблюдая за округой глазами ворон и голубей с высоты птичьего полета. В итоге выдвигающиеся в мою сторону колонны «синих» были обнаружены задолго до рассвета, и я успел организовать сразу нескольких успешных засад, что сбило темп у противника, который выходил на меня превосходящими силами. С рассветом практически по всей линии спешно оборудованных укреплений завязались бои. К моменту восхода солнца появилась связь — и я смог доложить Скуратову, что на меня идет серьезный накат. Получил приказ держаться во что бы то ни стало — ну кто бы сомневался. Теперь я с кристальной ясностью понял план договорного матча: мои резервные и слабо подготовленные батальоны уже должны были побежать, из-за чего наша бригада потерпела бы поражение. Все молодцы — сражались как львы с тиграми, только я картину испортил, ну вы понимаете, мальчишка на месте вармастера — насмешка, и так далее и тому подобное. Подтверждая догадку, по позициям моего полка начала активно работать артиллерия. Другое дело, что как начала, так и замолкла — мои разведчики, которых я сейчас не видел, захватили сразу две батареи и вышли на связь. Об этом мне сообщил сам руководитель учения, довольно подкручивая ус — похоже, он за меня болел. Ну или желал по-дружески насолить Остерману как коллеге, не знаю. В общем сейчас, в очередной раз зайдя под пелену сокрытия, он довел до моего сведения, что «настоящий артиллерист» вместе с полковой командой разведчиков стремительной атакой с тыла захватил сразу две батареи трехдюймовок — шестнадцать 76-мм полевых пушек. Волей оценочного суждения посредников к бою было приведено всего четыре оружия — на сколько хватило расчетов после организации обороны позиций, еще четыре орудия были развернуты на запад и установлены на земляных накатах, глядя в небо под большим углом. Разведчики получили приказ перенести огонь по атакующему меня противнику, в случае атаки держаться — не зря у них два взвода пулеметчиков, упакованные ручными льюисами, тем более что местность к обороне располагает. Приказ я передал довольно стандартный: пулеметным командам огонь не открывать до последнего скрывая боевые возможности, потом по мере уничтожения первой волны атакующих обороняться от наступающей пехоты ведя артиллерийский огонь на рикошетах. Про этот метод выкашивать вражескую пехоту в чистом поле даже я знал, как человек далекий от военного искусства. Все, про захвативших батареи разведчиков я забыл, сосредоточивших на своих основных силах — быстро уничтожаемых. Поддержка от нескольких захваченных орудий погоды не сделала, тем более огонь был неточным. Если мои позиции на удалении восьми километров батареи хорошо утюжили, успев уничтожить до роты — у противника была и связь, и корректировщики на местности, то вот у моего настоящего артиллериста такого уже не получалось. С расстояния три-четыре километра разрывов 76-мм снарядов не видно, тем более разрывов взрывающихся в воздухе гранат — как здесь шрапнельные снаряды называли, а курсирующие между моими позициями туда-сюда пара птиц с записками поправок — как эрзац решение, сильно не помогло. Тем не менее, когда снаряды перестали рваться на моих позициях, ситуация стала полегче. Но нерадостной, потому что в атаку на мои батальоны шли регулярные, не резервные части, еще и превосходящим количеством. Несколько рот уже лишились более половины бойцов, одна побежала и была полностью рассеяна пулеметным огнем. На плечах бегущих противник зашел в деревню Морозовка — куда у меня вместо резерва затыкать дыру отправилась вся нестроевая рота и полковые музыканты, вместе с частью младших офицеров штаба. Ко мне вновь пришел руководитель учений, ему явно была интересна моя реакция на происходящее. Я как раз через посредника докладывал Скуратову, что положение критическое и просил разрешение отступить, сообщая что через пару часов мой полк просто перестанет существовать. В ответ получил традиционный приказ держаться — и возникло желание прямо сейчас набить кому-то морду. Пусть «условно», но на краю болота сейчас погибало почти две тысячи бойцов. События здесь, перед картой-макетом местности укладывались в минуты, а по хронометражу учений время уже далеко за обед перевалило. Я буквально до крови искусал себе все губы, еще несколько раз оспаривал решения посредника, для чего вновь требовалось веское слово руководителя учения. К полудню — реальному полудню, и к пяти часам дня на карте, мой полк фактически перестал существовать. Потери — больше полутора тысяч, в живых осталось меньше четырех сотен бойцов. И то несколько обескровленных рот второго батальона спаслись только потому, что уходили по болотам — противник просто не стал их преследовать, скорым маршем уходя вперед, к переправе. Одна рота первого и почти весь третий батальон вместе с последним резервом погибли в боях за Морозовку, а я — вместе с остатками своего первого батальона и со всем штабом попал в плен в деревне Владимировка. Хорошо хоть перед этим догадался — буквально озарением, отправить специальный отряд в лес закопать знамя полка, чтобы противнику не досталось. На этом участие в командно-штабных учениях для меня закончилось, дальше мне предполагалась только роль зрителя. На месте «сбитых летчиков», в отдельном секторе трибун, я оказался первым, что настроения мне не добавило. И только отсюда смог увидеть общую картину боя. Потрепанные и измотанные боями с моим полком батальоны противника с марша вступили в бой со свежими подразделениями нашей бригады у железнодорожной станции, завязались бои за выход к переправе. И в этот момент случился перелом — когда в дело вступили обещанные неучтенные факторы. Как оказалось, когда мой полк переставал существовать, с «нашей» стороны в разных местах карты в бой вступили несколько эскадронов кавалерийской бригады. Причем волей руководителя учения среди них оказались остатки артиллерийского дивизиона. Того самого, поддерживающего атаку спешенного драгунского полка, и потерявшего свою артиллерию — обрезавшего постромки орудий и уходивших от противника верхами. Когда они вышли на позиции нашей бригады, Скуратов отдал приказ им выдвигаться в сторону моих разведчиков, захвативших батареи противника. Так что в тот момент, когда я оказался в загоне проигравших, стрельбу вели уже десять орудий из шестнадцати, с расчетами пусть из «ненастоящих» — сказано было явно для меня, но умелых артиллеристов, а мои полковые разведчики все были заняты в обороне позиций. И атака отправленного для возврата своей полевой артиллерии целого батальона «синих» захлебнулась — стрельба на рикошетах в чистом поле дело страшное. Козырь же для «синих» заключался в двух эскадрильях, которые едва появившись, были отправлены для бомбардировки захваченных батарей, ставших настоящей занозой для противника. Мне очень понравилось лицо Остермана, когда руководитель учения сообщил, что задача не выполнена из-за плотного заградительного огня. Который стал возможен благодаря командиру третьего полка Владимиру Морозову — не обошлось без театрального жеста в мою сторону, еще «вчера» при постановке задачи распорядившегося заранее развернуть часть орудий на запад и установить в позицию для стрельбы по аэропланам. Совсем скоро ко мне присоединился следующий выбывший один из двух полковников, уничтоживших мое подразделение. Подойдя ближе, он неожиданно он протянул мне руку. — Мое почтение, — как мне показалось, довольно искренне произнес он. Вскоре к нам присоединилось еще два полковника-вармастера, а чуть погодя командно-штабные учения закончились. Наши потери превосходили потери «синих», но прорыв был остановлен, а подошедшие подкрепления купировали опасность выхода группировки противника на оперативный простор. Пусть по соотношению потерь это была Пиррова победа, но именно наша Первая ступень победила в командно-штабных учениях, выполнив задачу и не допустив обрушения фронта. Я чувствовал себя выжатым как лимон — сказывалось невероятное напряжение, я ведь стоя перед картой как канатоходец себя ощущал, словно на краю пропасти. Один неверный шаг, и все — падение в пучину позора. Только сейчас напряжение понемногу отступало — даже скулы начало сводить, так сильно я до этого зубы сжимал. Кроме того, в голове не укладывались цифры потерь, пусть они и десять раз условные. Война больших батальонов — страшное дело, за два дня на небольшом участке фронта людей положили больше, чем все потери СССР за десять лет в Афганистане. Кроме того, я прекрасно понимал, что счет на табло. Игра забудется вместе с деталями, а результат останется: начальник Первой ступени С. С. Скуратов выиграл командно-штабные учения даже несмотря на то, что вармастер боярин Владимир Морозов попал в плен, положив практически весь свой полк. И уверен, что Остерман меня, как единственного по итогу учений захваченного в плен, в ближайшим будущем просто с дерьмом смешает. Если шутки про «два девственно-чистых ствола» так успешно эксплуатировались, то истории про плененного полковника уже маячат на горизонте. Вот и он как раз, легок на помине — поднялся я, увидев, что ко мне подошел начальник Академии Скобелева. — Владимир, — обратился он ко мне Остерман под взглядами остальных мастеров военного дела академии. — Ваше превосходительство, — поднялся я, чувствуя себя полностью опустошенным, и глядя на Остермана чуть ли не с ненавистью, понимая всю суть его иезуитских планов. Интересно, если я ему сейчас втащу, это будет очень большой скандал, или просто большой? — В сложившихся условиях по логике событий я не видел ни единого варианта, в котором мог проиграть. Вы же мне этот вариант отлично продемонстрировали, благодарю за науку, — невозмутимо произнес Остерман, после чего протянул мне руку для рукопожатия. Потом кивнул прощаясь и развернувшись на каблуках двинулся прочь. Это он что только что сделал, так похвалил меня что ли? Чуть погодя ко мне — не скрывая удовлетворения, подошел руководитель учения, душевно поздравив. Так, не хочу лелеять лишнюю надежду, но похоже, что я не совсем обделался в этой истории, похоже даже с прибылью вышел. Среди тех, кто подходил ко мне поздравить, была и Мария. Она буквально повисла на плече, затараторив очередью впечатлений, в которые я даже не вслушивался, от ушедшего напряжения аж в ушах звенело. Великая княжна, похоже, мое выступление искренне считала своей победой — полагаю, у нее не обошлось без пари и в этом случае. На выходе же из зала меня встретила профессор Селиверстова. Вот от нее ни почтения, ни поздравления, ни теплого взгляда — смотрит на меня находясь в облике Снежной королевы. — Владимир, пойдемте уже наконец, — да и ледяной тон ничего хорошего не предвещал. — Куда пойдем, простите? У меня сейчас мысли были только о том, чтобы побыть наедине с собой, и никакого продолжения и никуда ходить я совершенно не хотел. — Вы не забыли, что нам нужно готовится к настоящим играм? Если честно, сегодня об этом вообще как-то не думал. Профессор это заметила — неодобрительно покачав головой, она уже развернулась и деятельно пошагала вперед, явно ожидая что я последую за ней. Глава 11 На дальнем склоне одного из холмов, между которыми располагался полигон Первой ступени, в закрытой к свободному посещению зоне находился органично встроенный в ландшафт амфитеатр арены. Трибуны всего на несколько рядов и вместимость небольшая, навскидку меньше тысячи зрителей, но из-за того, что собралось нас здесь всего восемь человек, при взгляде изнутри сооружение казалось немаленьким. Прямо перед нами на утоптанной земле площадки, сцепив руки за спиной стояла профессор Анна Селиверстова. Сейчас как никогда похожа на Снежную королеву: глаза с льдистым светло-голубым отблеском, в волосах снежинки, вокруг визуально заметна морозная аура — на улице жара под тридцатку, а у нее пар изо рта вырывается. Чуть дальше за ее спиной, в самом центре овальной арены — в такой же позе со сцепленными за спиной руками, князь Юрий Барятинский. Глаза горят огненным пламенем, аура подернута размытой дымкой — словно плавящийся воздух в пустыне. Похоже, впереди демонстрация возможностей, обещающая быть впечатляющей, раз оба настолько сконцентрированы и переполнены видимой энергией. На трибунах нас собралось шестеро. Рядом со мной — с прямой спиной и взглядом гордым, расположилась Мария Царева, рядом ниже сидят остальные. Красный курсант Густав Чередников и Федор Жирар-де-Сукантон, а также двое новых членов команды — Андрей Гусев, способный курсант с моего потока и девушка в синем мундирном платье. Тихая по поведению, но яркая на вид — рыжеволосая, с усыпанными веснушками широким скуластым лицом. Делайла Оши — как и Маргарет, родом из Ирландии. Только Делайла еще в детстве прибыла в Россию вместе с родителями, без остановок в парижском кабаре как Марго. В этом мире подобное не было удивительным, из-за пелены сумрака в самом центре Европы многие ее жители разъезжались как можно дальше по разным сторонам. И у ирландцев, помимо традиционного пути миграции в Северную Америку, здесь поиски лучшей доли вели в том числе и в Россию. Присутствие Делайлы удивило меня тем, что как вармастер я видел общие рейтинги курсантов и никаких особых талантов за ней не замечал. Хотя и среди отстающих ирландская дева со жгуче-рыжими волосами не числилась. Впрочем, выбору профессора Селиверстовой я доверял — скорее всего у Делайлы есть скрытые таланты, которые наша Снежная королева в процессе отбора разглядела. Полный состав команды предполагал девять человек — начальник, наставник и семеро участников соревнований. Нас пока шестеро, одно место вакантно. И я надеюсь, что оно оставлено для Марианны, все же выдающиеся способности бывшей принцессы меня серьезно впечатлили. — Вас здесь пока шестеро, — словно угадывая мои мысли, заговорила профессор Селиверстова ледяным голосом. — Капитан команды Мария Царева, базовая стихия — Вода. Делайла Оши, объединенная стихия Вода-Воздух. Густав Чередников и Владимир Морозов, стихия Огонь. Андрей Гусев, объединенная стихия Воздух-Земля. Федор Жирар-де-Сукантон, стихия Земля. Седьмое и последнее место в команде займет Мари-Анна, принцесса Двенадцатого Дома Сумеречного Семилесья, когда вернется в Академию из Владивостока. Ее объединённая стихия — Земля-Сумрак. Сказанное почти никого — кроме Федора, равнодушным не оставило. Не так уж и много людей в этом мире могут повелевать сумраком, это показатель серьезной мощи, так что остальных впечатлило услышанное. Меня же удивило иное: «Принцесса Двенадцатого дома». Похоже, в сумеречном семилесье в политике снова произошли серьезные изменения. Или же изменился угол зрения российской власти — неожиданно заметившей убийство матери Марианны, недавней главы Двенадцатого дома. Профессор Селиверстова подождала немного, пока пройдет удивление от услышанного, после снова начала говорить. — Каждый из команды, каждый из вас, или уже обладает выдающимися способностями, или же имеет потенциал для их раскрытия. Именно поэтому все вы сейчас находитесь здесь, готовясь начать подготовку для участия в Олимпийских играх для владеющих силой. С учетом последних событий мы все с вами находились в своеобразном информационном вакууме… — голос Селиверстовой чуть изменился, в нем даже появились человеческие эмоции. Ну да и действительно события удивительные и впечатляющие — сначала Скобелев захлестнул прорыв темной скверны, а потом Орск оказался полностью закрыт на въезд и выезд из-за обнаруженного ковена темных колдунов. — … так что некоторые новости внешнего мира прошли мимо вас. Поэтому сообщаю, что во всех десяти столицах сейчас только и разговоров, что о грядущих Олимпийских играх. Инициатива, начавшаяся как проба пера, приобрела невиданный размах и уже известно, что во многих командах будут участвовать особы королевских или императорских кровей. При этих словах Селиверстовой практически все, кроме Федора, покосились на Марию. — В грядущих играх будут состязаться аколиты Первой ступени в возрасте до восемнадцати лет. Юношеские игры для способной, владеющей силой молодежи. В античности тоже было два вида Олимпийских игр — без возрастного ценза и для молодежи, так что решение Организации Тринити в некотором роде сохраняет связь времён. По замыслу организаторов в столь юном возрасте владеющие не обладают мастерством в полной мере, что не предполагает что-то экстраординарное в демонстрации возможностей и исключает возможность раскрытия секретов подготовки… Но есть нюанс. Как вы знаете, девиз Олимпийских игр: «Citius, altius, fortius». Особая прелесть классического российского образования начала двадцатого века — лекторы часто шпарили на латыни, не желая пояснять и переводить сказанное, что в процессе обучения часто делало мне больно. Но уж девиз Олимпийских игр — «Быстрее, выше, сильнее», я без перевода знал. — Девизом юношеских Олимпийских игр, официально называемых Немейскими, выбрано выражение: «Ubi concordia, ibi victoria»… Concord — согласие на английском, так что и здесь я справился с переводом: «Где согласие, там победа». — … по замыслу организаторов это означает, что в первую очередь победа будет достигаться не за счет индивидуальных способностей, а за счет командного взаимодействия. При этом главным достижением декларируется не успех, а участие, но это все шелуха. В реальности уровень отобранных участников будет значительно превышать средний уровень Первой ступени. Уже ясно, что в Немейской долине соберутся крайне сильные владеющие и накал соревнований обещает быть соответствующим. Большинство соревновательных дисциплин пока не утверждены. Не потому, что нет к этому воли, а потому что этим фактом сохраняется интрига — как я вам уже говорила, грядущие игры вызвали в мире небывалый ажиотаж. Но уже точно известны некоторые общие правила и условия. Самое главное, что у каждого участника будет свой защитный амулет, для всех они стандартны и предоставляются организаторами. На каждое соревнование участник обязан выходить, имея в защитном амулете по три камня-накопителя — один идущий в зачет при уничтожении, два других страховочные. После того, как энергия первого накопителя истощена, участник соревнование заканчивает или выбывает, это требование безопасности. Каждый потерянный камень-накопитель идет в зачет как одно очко участнику и команде. Профессор сделала несколько шагов к краю арены и взяла лежащий на широком ограждении скимитар — клинок которого сразу же засиял сдержанным синим отблеском. Похожее оружие — в ножнах, было и за спиной у Барятинского, только князь пока оставался неподвижным, не думая пока его обнажать. Селиверстова отошла от края арены и от нас подальше. Заговорила снова она, заметно повысив голос — хотя и так слышали мы ее хорошо, акустика в амфитеатре выше всяких похвал. — Четвертый камень-накопитель у каждого участника — в клинке. Если в дуэльном поединке участники не сумели уничтожить первый контур защитной ауры, истощив заряд идущего в зачет камня-накопителя противника и полностью использовали ресурс своего оружия, объявляется ничья. Кроме отдельных дисциплин, будет два официальных общих зачета. В первом — в соревновании флагов, выиграет страна, команды которой наберут больше золотых медалей. Во втором, общекомандном — победителем станет коллектив, получивший в ходе игр меньше всего очков за потерянные камни-накопители. Селиверстова сделала паузу, давая немного времени понять озвученный принцип подсчета. Похожий есть парусном спорте, где победитель гонки за первое место получает одно очко, а далее по возрастанию — если участников сто, то последнее место стоит сто очков. И выигрывает по итогу тот, кто в ходе нескольких гоночных дней в большом количество гонок наберет меньше всего очков. Не очень привычная для большинства остальных видов спорта методика, но имеет смысл. — Известно точно, что соревнования будут включать как индивидуальные, так и командные дисциплины. В большинстве из них, как самый зрелищный, совершенно точно будет включен дуэльный состязательный элемент. Итак, подытожим: каждый из участников выходит на поединок или командное состязание, имея ресурс защитной ауры, питаемой тремя камнями-накопителями. Два из них — страховочные, а один — первый в цепи уничтожения, будучи потерянным идет в зачет. Свою собственную силу участник имеет право использовать как на создание защитных конструктов, так и на проведение атак, добавляя ее к мощности оружия. Цель дуэльного поединка — нагрузить защитную ауру противника до истощения ресурса первого камня-накопителя. Именно этому, как и способам противодействия, я буду вас усиленно учить в ближайшие месяцы, — с этими словами профессор обернулась и сдержанно кивнула Барятинскому. Он ответил таким же кивком, но с места не двинулся и оружие из-за спины не достал. Селиверстова, не обращая на него больше внимания, вновь обернулась к нам. — В ходе магической дуэли есть два типа разрешенного воздействия на противника. Кроме, естественно, прямой атаки, это умение работать пустой рукой, — чуть приподняла левую руку Селиверстова. — Прежде чем начну демонстрацию, поясню: моя базовая стихия унитарна. Это Вода, с углубленной специализацией на школе льда. При этом, достигнув потолка возможностей в базовой стихии, я смогла освоить и первые ранги фундамента дуалистичной базы Воздух-Вода, что позволяет мне создавать большое количество связок простых элементов. После этих слов последовал резкий взмах левой руки — словно бросок ножа от бедра и в нашу сторону по земле стремительно побежала вода невысокой волной, докатившись до самых трибун. Второе возвратное движение левой «пустой» руки и вода с морозным скрежетом мгновенно превратилась в лед. — Связка двух простых элементов первого ранга: создание воды, обращение воды в лед. Простейшее действие, серьезно затрудняющее перемещение, — прокомментировала профессор. И тут же, повернувшись налево, пустила перед собой еще одну волну воды, вот только в этот раз в нее мгновением позже ударила молния, так что на земле все заискрилось словно после падения высоковольтного провода. — Связка двух простых элементов: создание воды и молния. Этого достаточно, чтобы без долгой подготовки затруднить продвижение противника, наносить ему беспокоящий урон или даже сорвать его концентрацию. Только что вы увидели связки простых элементов первого ранга, теперь переходим к более сложному, — повернулась Селиверстова направо, к чистому участку площадки. В этот раз после взмаха руки перед ней расширяющимся объемным конусом возникла водяная взвесь метра три высотой. Еще одно движение и созданный влажный туман с треском пронзили электрические заряды, в воздухе сразу запахло грозой. — Два простых элемента из пустой руки — только теперь молния бьет в границах мокрого тумана, а это уже элемент второго ранга. Сильного урона подобная завеса также не наносит, но позволяет полностью и со всех сторон загрузить защитное поле противника, затруднить его обзор или сбить прицел. Наша Снежная королева вдруг резко обернулась назад и уже следующая туманная завеса водной взвеси, едва появившись, превратилась в перемежаемый голубыми искрами плотный снежный вихрь, накрывший Барятинского так, что он полностью исчез из вида. На секунду, не больше — огненным полукругом через искрящуюся бело-голубую взвесь проступил взмах меча, и Барятинский легко вышел из вихревых потоков. Причем он не ногами перемещался, а словно росчерком прыгнул из одной точки в другую. И снова замер в совершенной неподвижности — только в отличие от предыдущей позы в этот раз у него меч не за спиной, а в опущенной руке. — Морозная гроза. Простой в классификации конструкт, но считающийся сложным в исполнении потому, что состоит сразу из трех последовательно выполняемых простых элементов. Время сотворения превышает секунду, а это значит, что при попытке его создать противник уже может попробовать сбить вам концентрацию, заставив зря потерять энергию. А потеря энергии в поединке — это одна из главных целей. Но, так как Морозная гроза состоит из трех простых элементов, энергии на ее создание тратится минимум. Поэтому шанс, что противник попытается сбить вашу концентрацию — минимальны. Теперь переходим к еще более сложному. Кроме возможностей помешать противнику и сбить его концентрацию, пустой рукой мы можем попытаться взять его под контроль. Простые элементы лишь создают помехи, а вот сложные, к которым мы переходим, могут перевернуть ситуацию в вашу пользу. Едва закончив говорить, профессор взмахнула левой рукой, из которой в сторону Барятинского полетел сотканный из воды и осколков льда кнут, обвивший красного князя в четыре витка с ног до головы. Он не шелохнулся и не сопротивлялся — даже не моргнул, оставаясь недвижимым все в той же позе. Ледяной хлыст не прилегал к нему полностью, не доходя до ткани мундира считанные сантиметры — поверхность защитной ауры в местах, где ее касалась водно-ледяная плеть, горела оранжевым и заметно парила. Дав нам несколько секунд рассмотреть результат своих действий, профессор дернула кнут к себе, притягивая Барятинского — так что он пролетел разделяющее их расстояния, оказавшись рядом с Селиверстовой. Она, картинно медленно продемонстрировав пируэт, заходя ему за спину и показав удар мечом в спину, вдруг исчезла — телепортировавшись в пространстве, оказавшись на том месте, где только что стоял красный князь. Ледяной хлыст Селиверстова выпустила и он, растеряв сцепляющую его энергию опал на землю водой и ледышками. — Ледяной кнут. Сложный элемент, третий ранг. Кнутом можно просто бить, можно с его помощью реализовать опутывающий удар и притянуть к себе противника, либо же… Не договорив, Селиверстова взмахом левой руки создала еще один кнут, обвивший Барятинского. На несколько долгих секунд она замерла, а сам красный князь в этот момент показательно медленно изменил позу, словно упираясь и противясь грядущему притяжению. И едва он это сделал, как Селиверстова — в ореоле льдисто-водяной взвеси, сама переместилась к нему. Притянулась, словно человек-паук на своей липучке, роль которой выполнял свитый из воды и льда хлыст. Барятинский снова остался стоять без движения, а Селиверстова — проскочив мимо него, опять показательно медленном пируэте обозначила удар ему в спину. Вновь отпущенный кнут снова опал на землю очередной порцией воды и осколками ледяной цепи. Барятинский между тем выпрямился, совершенно невозмутимо держа на отлете свой скимитар с горящим огнем клинком. Селиверстова повернулась к нему спиной и двинулась в нашу сторону. Шла она, обходя лужи — вся ближайшая к нам часть арены уже залита водой и завалена подтаивающими ледышками разных размеров. — Вы только что видели создание пустой рукой связок простых элементов первого-второго ранга, а также сложный элемент третьего ранга. Сложные элементы с четвертого ранга считаются крайне энергозатратными, оперировать ими в моменте сложно, это требует серьезной концентрации и уровня контроля. Селиверстова еще не закончила говорить, а ее левая рука уже начала быстрое, но аккуратное движение — кончики пальцев засияли густой энергией, создавая висящий в воздухе большой, сантиметров в тридцать ледяной кристалл, по граням которого искрился голубым сиянием энергетический контур. — Ледяной Кристалл Ефремова, сложный элемент четвертого ранга, энергетическая вместимость от девяти до девяносто девяти Больцманов. Может использоваться как стационарный накопитель энергии — влив в него свою, вы можете поделиться ею с товарищем, а можете… Не договорив, профессор резко обернулась, взмахнув ярко засиявшим клинком, ударившим прямо в кристалл. Громко — до звона, по ушам стеганул гром, сопровождаемый морозным треском. Возникшая после удара визуально заметная волна, словно звуковая, вместе с мириадами мелких льдинок устремилась в сторону Барятинского. Князь, вот прямо моё почтение, даже не шевельнулся, хотя вырвавшаяся направленная энергия кристалла ударила прямо в него. Защитная аура, повторяющая очертания фигуры, вся загорелась оранжевым пламенем, по ней тут же заструились потоки воды от тающей ледяной взвеси. — Для взаимодействия со сложными элементами вы можете комбинировать действия пустой и вооруженной руки, — сквозь тонкий звон в ушах донеслись до меня слова Селиверстовой. — Направленный взрыв кристалла, если попадете конечно, наносит серьезный урон. Кроме того, он создает помеху противнику, гарантированно прерывая его концентрацию. Имейте ввиду, что создание Кристалла Ефремова стоит немалого количества энергии, как и создание всех сложных элементов четвертого ранга, так что использовать их стоит с умом. Селиверстова уже создала второй кристалл, который вновь разбила — от грохота нам снова по ушам ударило. Барятинский в этот момент широко взмахнул клинком, ограждая себя огненной полусферой, принявший на себя удар. В этот раз атака Селиверстовой не затронула защитную ауру, не истощая ресурс идущего в зачет соревнований камня-накопителя. — В случае создания энергоемкой волны противник вынужден будет выбирать — или принять удар, снижая ресурс накопителя защитной ауры, либо же тратить ресурс накопителя клинка для отражения атаки. Если вы, конечно, сможете по противнику попасть. В условиях поединка это непросто, и мало кто рискует таким запасом энергии, если только не… — Селиверстова прервалась на полуслове, и обвела рукой вокруг себя, показывая на заливающие арену лужи и обломки льда. — Огонь — это стихия разрушения. Вода, пусть и обладает сокрушительной силой, в первую очередь — это созидание. Для того, чтобы что-то с ее помощью разрушать, дуэлисту нужно сначала создать для этого условия. Прежде чем вкладывать в удары большую силу и начинать бить сложными элементами, нужно подготовить площадку. А вот когда нужные условия будут созданы, вы уже можете попробовать отобрать у противника возможность уклониться. После этих слов последовало почти незаметное движение рукой и вокруг Барятинского вода и лед вдруг соединились, со скрежетом ударив выросшим из земли прямо под его ногами ледяным сталагмитом. Князь — защищенный вспыхнувшим оранжевым контуром, взлетел на несколько метров вверх, зависнув в воздухе на мгновенье, после чего довольно изящно приземлился на ноги. — Сложный элемент Сталагмит, третий ранг. Хорошо попала, во время дуэли подобное редкость, — прокомментировала Селиверстова. — Обычно для того, чтобы успешно повторить подобное в условиях противодействия противника, для начала его следует истощить, замедлив, или временно обездвижить. Едва профессор замолчала, как вокруг Барятинского смерчем закружилась перемежаемая разрядами голубых молний льдисто-водяная взвесь, обращающаяся в сжимающиеся цепи, сжимая князя словно в оковы. И как только он оказался скован, снизу опять ударил сталагмит, запуская князя в полет вверх в облаке ледяных осколков и шлейфа пламенеющей защитной сферы. Несмотря на мощный удар, Барятинский снова — в этот раз сделав обратное сальто, приземлился довольно изящно. — Не все из вас полностью понимают мощь и уровень мастерства, которые вы сейчас наблюдаете. Под прикрытием простого конструкта Морозная гроза — напомню, три связанных простых элемента, я параллельно создала Ледяные оковы — сложный элемент четвертого ранга, после чего сразу же ударила Сталагмитом, — прокомментировала Селиверстова. — Несмотря на большое количество созданных только что элементов, я потратила на них совсем немного энергии. Мария, вы знаете, почему? — Потому что вода и лед у вас уже были, — моментально ответила великая княжна. — Все верно, — показала Селиверстова на заваленную льдом и залитую водой площадку. — Умение комбинировать разные элементы в самом начале поединка, чтобы создать достаточное количество материала, для вас очень важно, — посмотрела Селиверстова на Марию и Делайлу, обращаясь непосредственно к ним, после заговорила уже для всех. — Если у вас есть преимущество в поединке, можно попробовать связать себя с противником. Внестихийная нить, элемент пятого ранга, не дающий ему возможности пропасть из поля вашего восприятия и зрения. Кроме того, нить помогает оценить размер оставшегося ресурса, а самое главное — украсть энергию. Но это очень опасный прием, он может обернуться и против вас. После этих слов мы увидели, как Селиверстова снова ударила ледяным кнутом в Барятинского — только в этот раз внутри него была заметна голубая нить потока чистой энергии. Князь тут же ответил — не дожидаясь опутывающего удара, взмахом объятого огнем клинка разрубил ледяной хлыст вместе с нитью, огненным росчерком переместившись вперед. Селиверстова за мгновение до этого уже переместилась на десяток метров в сторону и взмахнула двумя руками. С ледяным скрежетом перед ней выросла стена шипов — шириной около метра и высотой метра в три. Мгновением позже лед разлетелся в стороны, пробитый огненным болидом, но профессор уже телепортировалась в сторону, отправив в князя десятки тонких ледяных лезвий, сразу после еще раз создав перед собой ледяную стену шипов. Брошенные ею голубые стрелы сгорели в широкой ленте пламени, а чуть погодя огненный вал рванул вперед, испаряя воду и плавя лед. Селиверстова в этот раз не успела уйти короткой телепортацией и ее довольно жестко откинуло назад ударившими в нее сразу пятеркой огненных шаров. Она покатилась по земле в бушующем пламени, в котором был хорошо заметен горящий ярко-голубым светом контур ее фигуры, возникший при активации защитной ауры. Барятинский продолжить атаку не сумел — в момент, когда Селиверстова уже летела прочь, за спиной князя, на месте разрушенных шипов воздушный вихрь собрал ледяного, скрепленного мокрым снегом элементаля. Выглядел он довольно несуразно, но ростом был выше двух метров и с ледяным скрежетом ударил несоразмерно большими руками. Тут же рассыпался, но цели достиг — Барятинский, сверкая пламенеющим контуром фигуры, покатится по земле. И тут же получил сразу тремя ледяными копьями от оказавшейся в другом конце арены Селиверстовой. Наблюдая за столь резко ускорившимся поединком, я мысленно почесал затылок — осознавая, что мне не просто повезло, а вот очень крупно повезло. Потому что Селиверстова, решив преподать мне урок, действовала словно опытный боксер против наглого мальчишки. Опасаясь, как бы не искалечить, решила дать мне леща на минимуме сил и возможностей, но сильно недооценила мои возможности и очень удивилась, когда «груша ударила в ответ». Если бы бушующая сейчас на арене Снежная королева отнеслась ко мне более серьезно, она реально разделала бы меня легко и непринужденно. Так же легко и непринужденно, как стояла сейчас уже в центре арены — ничуть не запыхавшаяся, опустив погасший меч. Барятинский подходил к ней, огибая крупные лужи и ледяные глыбы, тоже убрав в ножны свое потухшее оружие — как-то быстро все закончилось. А, вот в чем дело: до финала поединок доводить они не стали, потому что оба израсходовали камни-накопители в скимитарах. — Конечно же все, что вы увидели сегодня, не будет применено против вас в комплексе. Подобный уровень умения и контроля — единичен, это редкость даже среди лучших выпускников Академий, не говоря уже об аколитах Первой ступени. Но будьте уверены, что какие-то из этих элементов вы испытаете против себя, потому что против вас будут выдающиеся противники, и что-то из продемонстрированного освоить они к началу игр наверняка успеют. И научить вас отдельным сложным элементам, как и научить им противостоять — моя задача на ближайшие месяцы, а князь Юрий любезно согласился оказать нам в этом содействие. После этих слов Барятинский коротко поклонился. — Мария. Делайла, — продолжила Селиверстова. — Вас я буду готовить как дуэлистов, владеющих стихией воды. Это стихия созидания, она всегда лучше поддавалась женщинам. Огонь — стихия разрушения, она лучше дается мужчинам. Князь Юрий будет заниматься с Владимиром и Густавом. Андрей и Федор, ваш фундамент — Воздух и Земля. В дуэльных баталиях обе стихии как база сейчас не востребованы, это стихии поддержки и обороны, но в командных соревнованиях без них победу не одержать. Вы вдвоем, осваивая фундаментальные знания, будете заниматься с начальником Первой ступени по отдельной программе. Но к этому, к персональным занятиям, вам всем нужно еще прийти. Первая общая для вас всех задача — научиться создавать личный стихийный маяк, он же «маячок» в просторечии. Это самое первое базовое упражнение по контролю стихии, — с этими словами Селиверстова щелкнула пальцами, сжав кулак так, что большой палец оказался наверху, а на его кончике закрутился небольшой, сантиметров пять в высоту, водяной смерч. Секундой позже Барятинский повторил ее движение, но на кончике его пальца горел смерч огненный, чуть больше огонька зажигалки. По сравнению с только что продемонстрированным буйством стихий выглядело, конечно, слабенько. Но любой путь в тысячу лиг начинается с первого шага, так что мы приступили к работе над собой. Стихийный маячок я научился делать уже к вечеру, третьим из команды (Мария и Делайла как оказалось уже умели), на следующий день сдав норматив. И тут же получил задание конспектировать все лекции, держа левой рукой активный стихийный маяк. На третий день — на лекции профессора Селиверстовой, я испытал непередаваемые ощущения, когда неожиданно получил в лицо водой с ледяной крошкой. Словно из ведра окатило. Естественно, концентрацию потерял, маячок погас. Обтекая и наполняясь злостью, сидел и слушал холодные слова Селиверстовой, вещающей о важности постоянной концентрации, которую необходимо сохранять несмотря на любые внешние раздражители. Сначала показалось, что так Селиверстова начала отыгрываться, как обещала, за позор проваленной попытки преподать мне урок, но это только показалось. Мария в темпах освоения элементов первого ранга меня значительно опережала, и сталкивалась с неожиданным ледяным душем гораздо чаще, я просто оказался в этом деле первым. С этого момента тренировки контроля — без отрыва от учебного процесса, часто превращались в экзекуцию. Бывало, что той же риторикой или античной историей мы занимались на арене под потоками льющейся воды или хлещущей в лицо снежной пурги. Во время лекций в аудиториях так вообще с постоянной периодичностью в лицо разная холодная мокросрань летела. Я прямо свои туристические и деловые поездки в Питер вспомнил — там с октября по апрель, как не приеду, на улице всегда нечто похожее меня погодой гостеприимно встречало. Через неделю усиленных занятий с активными стихийными маячками под ледяным дождем, то и дело сменяемым обжигающе-горячем ветром с песком и пылевыми смерчами, не теряя концентрации успешно стояла уже вся команда. Через две недели из Владивостока вернулась Марианна, официально ставшая вновь Мари-Анной. Принцесса-вейла влилась в процесс обучения не со стихийных маяков, а сразу с создания элементов четвертого ранга, сходу продемонстрировав энергетический Кристалл Ефремова. Сразу пять их видов, вернее — формируя их не из своей, а из нашей энергии. Уровень способностей принцессы-вейлы — в возможности оперировать не только своей, но и чужой украденной энергией, просто поражал. Анненберг во время памятной схватки тянул из Варвары душу; сама Мари во время стычки с ковеном тянула из тел темных жизненную энергию. Во время ее вояжа во Владивосток с ней поработали, и сейчас Мари, без опасности для себя и других, могла легко и непринужденно взять часть чужой энергии и поделиться ей с другим членом команды, вне зависимости от его базовой стихии. Подобные способности вызвали просто шок у остальных в команде, даже у Селиверстовой. Нет, Федор конечно сохранил невозмутимый вид, но это уже дело привычное. После прибытия Мари к тренировкам добавилась стрельба и верховая езда — теперь и утром — до рассвета, и вечером — после заката, мы вылетали из форта Первой ступени на девяти пегасах, оставляя за собой ледяные, огненные и пылевые шлейфы следов. Занятия на факультете и тренировка контроля выматывали меня так, что едва приходя в комнату я падал сразу лицом в подушку. Иногда мне «снилась» Маргарет, но все реже и реже — нагрузка была такой, что я постепенно превращался в зомби. В краткие моменты отдыха организм просто отключался, словно в гибернацию впадая. День шел за днем, пролетала неделя за неделей и как-то незаметно подкрался декабрь. На первые числа января нам обещали аттестационные испытания и экзамены, к которым мы активно готовились. Но не дождались — тридцать первого декабря в четыре утра я проснулся оттого, что рядом с кроватью стояла Селиверстова, мягко трогая меня за плечо. — Владимир, просыпайтесь. Потерев лицо, я от удивления резко привстал на кровати. Маргарет — она спала рядом, положив голову мне на плечо, проснулась. Машинально закрывшись одеялом, вместе со мной она удивлением смотрела на Селиверстову. — Собирайтесь. Мы уезжаем на тренировочный сбор, — кивнула нам обоим профессор. Странный способ, конечно — можно было и вестового послать, да и просто в дверь постучать. Но не прокомментировав, я соскочил с кровати и принялся быстро одеваться. — Леди Маргарет, вы тоже одевайтесь. Жду обоих у запасных ворот через четверть часа, не задерживайтесь. В коридоре вас ждет сопровождающий, он проведет вас к машине. Собирайтесь по самому минимуму, но при этом имейте в виду дальнюю дорогу. — И куда мы? — спросил я, понимая, что новый год мы будем встречать где-то в чистом поле километрах в ста отсюда. Похоже, аукаются мне командно-штабные учения и сделанные во время них заявки, что мои полковые разведчики могут… — В Рокингем, — сбивая мысль, ответила Селиверстова. Название странное. Определенно нерусское — даже не могу представить, где это. Хотя, вполне возможно, что это деревенька совсем рядом, в России каких-только населенных пунктов не найдешь — Париж, Нью-Йорк, Берлин, Фершампенуаз, это только что сходу вспомню. — Далеко этот Рокингем? — Если по прямой, одиннадцать. Но нам придется огибать сумрак, так что выходит все шестнадцать. Похоже верно догадался, что эта деревня со странным и непривычным названием совсем рядом. Хотя что-то задело меня в интонации слов профессора, какая-то неправильность. — Шестнадцать километров? — машинально переспросил я. — Шестнадцать тысяч километров, Владимир, — сделала Селиверстова ударение на слове «тысяч». — Поторапливайтесь, самолет уже ждет. Глава 12 Куда именно вела нас дорога протяженностью в шестнадцать тысяч километров, известно пока так и не было. Профессор Селиверстова с князем Барятинским — явно знающие, куда и зачем мы направляемся, сохраняли полнейшую невозмутимость. — Профессор, прошу простить мое неуемное любопытство, — обратилась к Селиверстовой Маргарет после того, как самолет набрал высоту. Ее слова вызвали некоторое оживление — все же начальство молчит о конечной цели нашего пути, а остальные не спрашивают, соблюдая неписанные правила поведения. Маргарет не боярыня, ей эти правила неважны, так что сейчас есть вариант, что… — Вы можете прояснить, в каком качестве я с вами отправляюсь в столь дальнее путешествие? Заметно было, как коллектив дружно вздохнул — все рассчитывали услышать совсем иной вопрос. — Вскоре после прибытия в пункт назначения вам будет предложена должность пресс-секретаря команды, — ледяным тоном ответила Селиверстова, после чего сразу отвернулась в широкое окно иллюминатора. После этого все разговоры стихли даже не начавшись, больше вопросов никто не задавал, а летели мы по-прежнему в неизвестность. Нет, понятно, что в какую-то деревню под названием Рокингем, но где она — загадка, а смартфона с поисковиком в кармане у меня уже давным-давно нет. Ясно только, что направляемся на восток — навстречу восходящему солнцу, едва подсвечивающему сейчас алеющий край горизонта. Даже если есть прекрасное умение спать в самолете, прямой перелет на шесть-восемь тысяч километров может быть утомительным. Нам же нужно преодолеть вдвое больше, тем более на технике начала двадцатого века. Самолеты здесь больше чем на тысячу километров не летают, так что циклы взлет-посадка перемежались один за другим. Еще и скорость наша сравнима со скорым поездом «Москва-Петербург» — лишь чуть быстрее, у нашего воздушного автобуса километров двести пятьдесят в час крейсерская. Многие из команды заметно нервничали. Замечаю, как при взлетах и посадках сжимают подлокотники кресел до белых пальцев. Могу понять, все же не привычный мне пассажирский лайнер — который на эшелоне на высоте десяти километров встал и летит себе спокойно. У самолетов этого времени потолок ниже, звукоизоляция салона гораздо хуже и шум винтовых двигателей обеспечивают отличный эффект присутствия в небе, с ощущением скорости. После третьей посадки перешли в другой самолет — похожий, но с иными номером и эмблемой воздушного флота на киле. Пейзажи вокруг только никак не менялись — заснеженные широкие просторы, расчищенные взлетно-посадочные полосы и самолетные арочные ангары военных баз. Лишь члены экипажей вносили ясность в наших перемещениях по карте — из Орска в Тюмень, потом Омск, Томск, Красноярск, Иркутск, Чита. Далее оказались в Благовещенске, где во время набора высоты как-то незаметно встретили Новый год раньше ожидаемого — мы ведь летели на восток, так что он нам навстречу катился. Событие промелькнуло совсем незаметно. Общая усталость сказывалась — уже двадцать часов в дороге. Рано утром первого января приземлились на флотской военной базе на побережье у города Императорская гавань. Что интересно, я тут был — только в другом мире, и там гавань называлась Советской. Здесь нас ждал самолет в окраске морской авиации, на полозьях и с дополнительным подвесными баками. Униформа у пилотов тоже отличалась — кожаные бомберы, утепленные шерстью, белые шарфы, унты, плотные штаны. Нам выдали похожие комплекты и после того как утеплились, взлетели без задержек. Сначала полетели на север, потом — после недолгого полета над водной гладью, развернулись и снова на юг. Странные маневры, вряд ли экипаж карты или полетное задание перепутал, очень похоже следы путаем. После странной петли над водой летели мы очень долго, пока наконец под крылом не показалась изрезанная линией гор заснеженная земля. Когда снижались для посадки неожиданно я узнал место — Сахалин, южная его часть. Нет, понятно, что включив логику и пространственную ориентацию это понять можно, но я конкретное место узнал — слишком уж приметные очертания снизу под крылом промелькнули. Озеро Тунайча, остров Птичий, я его летом на сап-доске огибал — мне даже видео с дрона делали, почему так хорошо очертания островка и запомнились. Сейчас он, правда, весь в снегу, а садились мы на расчищенную прямо на льду взлетную полосу. Здесь пересели в совсем небольшой военно-транспортный самолет, в котором сидеть пришлось в тесноте на скамейках, расположенных вдоль фюзеляжа. Для нас десятерых еле-еле места хватало. И вот здесь недавнее утепление в летные полушубки-бомберы и унты оказалось очень прямо вот в тему — жарко даже на земле не было. Оглушающе громко взревев моторами — слышимость как в вертолете, наш новый самолет резко и резво пошел на взлет. Полетели мы дальше на восток, в сторону Курильских островов. Неужто на них очередная пересадка, и дальше через океан в Северную Америку? Как раз туда еще тысяч десять километров, да и название пункта назначения — Рокингем, явно намекает. Да, ни один самолет здесь без посадки такое расстояние не перелетит, но на Курилах может с соблюдением тайны на дирижабль пересядем, они тут наравне с трансокеанскими лайнерами между материками снуют. Причем Тихий океан, по причине переезда центра мира в этот регион, здесь гораздо активнее освоен судоходством чем Атлантический. И кстати, тут Титаник с айсбергом не встретился, до сих пор людей перевозит — только по маршруту из филиппинской Манилы в японскую Осаку, где обосновалась британская торговая (читать колониальная) компания. Специально узнавал судьбу парохода, интересно было. Летели мы долго, потрясывало прилично — предыдущий «летающий автобус» по сравнению с этим самолетом прямо эталон комфорта. На островах Курильской гряды садиться не стали — мелькнули под крылом очертания горных пиков, и вскоре земля осталась позади. Очень странное событие. Куда мы на этом самолете, у которого предельная дальность не больше тысячи, теперь летим? Судя по тому, как заволновались остальные, у многих возникли похожие мысли, но Селиверстова и Барятинский сохраняли спокойное молчание. После четверти часа полета в неизвестность двигатели загудели громче — самолет начал набирать высоту, потом лег на крыло в пологом развороте. Шум двигателей неожиданно поутих — как это бывает перед посадкой, когда двигатели перестают бодро тянуть самолет вперед. Не только я, но и большинство остальных привстали, разворачиваясь и глядя в иллюминаторы. Да, по ощущениям на посадку идем, но вопрос — куда? Вокруг только море облаков, под которыми снизу водная гладь — направление полета мы не меняли и вряд ли по пути появилась всплывшая Атлантида. Никакой загадочный остров не обнаружился, зато под крылом вдруг появились очертания огромного, похожего на плоскую рыбу белого дирижабля. Сразу же ушла даже минимальная болтанка — наш самолет оказался словно подхвачен невидимой рукой, мягко опускаясь на желтую посадочную полосу. Касания во время приземления я даже не почувствовал — вроде еще летим, а вот уже заезжаем в небольшой ангар, спрятанный в обтекаемом спинном «горбу» столь необычного дирижабля. Я отвернулся от иллюминатора, серьезно озадаченный. Нет, понятно — стихийные силы, магия, но… так просто не бывает. Да, здесь, в этом мире, дирижабли активно летают между континентами — не в первую очередь из-за переезда центра мира в Тихоокеанский регион. Но есть же логика технического прогресса — а то, что я сейчас увидел в иллюминатор, это буквальная ожившая картинка «стратосферный аэростат будущего». Нет, это реально аномалия: тот же велосипед изобретен еще в девятнадцатом веке и выглядел поначалу достаточно несуразно. В начале века двадцатого велосипеды уже выглядели более-менее привычно для взгляда современного мне человека, но в том то и дело, что «более-менее». На улицах того же Лондона тридцатых годов просто невозможно появление титанового гравийника со смягченной геометрией, топовым обвесом от «Shimano» и на покрышках «Соntinеntаl», только если его никто через портал не закинет. Это ведь продукт деятельности целой индустрии, причем продукт процесса не только технического, но и культурного. При этих мыслях мне вдруг вспомнились и опередившие время армейские берцы — на вид вылитый «Коркоран», и те же арочные ангары, в моем мире появившиеся только во второй половине двадцатого века, да и множество других непривычных времени деталей, на которые я такого пристального внимания раньше не обращал. Получается, я в этом мире не один неместный? Причем вряд ли здесь ход истории и технологического прогресса менял такой же обычный залетный гость. Одному человеку прогрессорство на столь высоком уровне просто не под силу, здесь же явно видны системная работа и подход. И я даже откуда он исходит: Организация Тринити, с такой знакомой эмблемой в виде привычного мне знака биологической опасности. Надо бы познакомиться с этой организацией поближе. Двигатели между тем замолкли и в салоне воцарилась почти полная тишина, нарушенная вышедшим из кабины летчиков щеголеватым капитаном. Он бодро доложил, что мы прибыли на дирижабль «Князь Владимир», на этом полномочия капитана все и он прощается с нами с надеждой на то, что полет был приятным. Когда покидали самолет, я задержался на своем месте и оглядывал остальных. Большинство выглядят так, как будто встают из кресла стоматолога — с облегчением, что все наконец закончилось. И ни у кого не видно схожего с моим смятения от того, что мы вот так буднично просто взяли и приземлились на «спину» огромной летающей махине. Прямо на выходе из самолета, у откинутого двери-трапа, нас встречало несколько офицеров в небесно-голубых мундирах русского воздухоплавательного флота, за ними стояло с десяток матросов с длинными металлическими ящиками. После дежурных приветствий встречающий нас старший помощник капитана сообщил, что военно-пассажирский дирижабль «Князь Владимир» классифицируется как «императорская воздушная яхта» и летает не только руководствуясь законами физики, но и вопреки им, чему помогает сила стихий в накопителей. Кроме того, нам было сообщено, что у дирижабля есть собственный энергетический контур, нарушение которого может привести к серьезным последствиям, вплоть до катастрофических. И под это дело — по результату столь длинной речи, у нас у всех сейчас будут отбирать всё личное оружие. Да, вообще всё, поместив его в те самые привлекшие мое внимание металлические ящики — таковы правила. Похоже, информация о личном оружии каждого была передана заранее, потому что для меня предполагалось сразу три ящика. Один для пары маузеров с боекомплектом патронов и накопителей, второй для изогнутого меч, третий для карабина Каркано. Кастомная модель М91 — такая же, с которым я с Анненбергом воевал. Время в Орске я не терял, заказал по случаю на черном рынке, так же с шестью накопителями. Неприятная для всех заминка случилась, когда я отказался отдавать все свое оружие на хранение. Старший помощник багровел от злости, Селиверстова морозилась в холодной ярости, остальные пребывали в шоке от моей наглости. Мне было плевать, не хотите оставлять личное оружие — возвращайте туда, откуда привезли, самолет еще не улетел. Мне пригрозили арестом и изъятием, на что я только пожал плечами и сообщил, что тогда никакой Олимпиады не будет, а с великим князем Андреем Александровичем по итогу разбирайтесь сами. И не было никого на этом летающем корабле, кто бы смог меня переубедить. В том числе и прибывший с командного мостика капитан дирижабля, гарантировавший мне безопасность жизнью и честью, после чего я едва сдержал нервный смешок. Да, понимаю, ситуация некрасивая и неприятная, но никто из этих людей лицом к лицу с темной тварью не стоял безоружным — а в такой ситуации чья-то жизнь и честь валюта так себе, заряженный маузер ценится дороже. Не-не-не, без оружия я в этом мире я даже в уборную не захожу больше, не дождетесь. Сошлись на том, что пара моих маузеров в ящик все же отправится — потому что правила работают даже для членов императорской фамилии. Но ящик этот останется в руках у одного из членов экипажа, который все время в пути пробудет рядом со мной, не отходя ни на шаг. Я поначалу без энтузиазма принял такой вариант компромисса, но, когда увидел этого «члена экипажа», согласился. Им оказался мичман Егоров — серьезный насупленный дядька под два метра ростом с пудовыми кулаками, сломанным носом, пышными бакенбардами и красным обветренным лицом настоящего морского волка. Судя по виду, на воздушную яхту он попал с морского императорского флота, отходив по воде не один десяток лет. Мичман, получивший указание никуда от меня не отходить, воспринял свои новые обязанности совершенно спокойно и взяв оружейный ящик преткновения, встал за моим плечом. На поясе кобура конечно лучше была бы, но пусть хоть так. Один из металлических ящиков, кстати, предназначался и для Марго — под ее сияющий живым огнем королевский амулет. Защитный амулет сняли и с Марии — вот только оставили ей сережки с двумя напитанными силой капельками аметистов. Все же несмотря на железные и «одинаковые» для всех правила, некоторые определенно равнее, особенно члены императорской фамилии на императорской же яхте. После закончившейся скандалом встречи нас развели по предназначенным для экипажа каютам — каждому выделили отдельную, все в одном общем коридоре обособленного отсека. Каюты были двухместные, но при этом совсем небольшие, по-спартански обставленные. Две откидных койки — верхняя и нижняя, откидной же столик, умывальник, высокая тумбочка и закуток для душа, где бросалась в глаза крупная надпись: «ВНИМАНІЕ! Расходъ воды строго нормированъ». Меня, Федора, Чередникова, Гусева и Барятинского заселили во внутренние, глухие каюты по правой стороне коридора. Мария, Марго, Мари-Анна, Делайла и профессор Селиверстова получили каюты с левой стороны, с широкими иллюминаторами — я это заметил, когда Марго в свою заходила. После того как оставили вещи, нам провели короткую экскурсию по дирижаблю, после чего Селиверстова дала пару часов отдыха, назначив встречу в офицерской кают-компании на верхней палубе. Вернувшись к себе — вместе со звучно сопящим за спиной мичманом, посмотрел нормы потребления воды. Утренние и вечерние — а так как время уже близилось к вечеру, норма оказалась побольше и свои две с половиной минуты под лейкой со слабым напором я использовал с большим удовольствием. Все же больше суток из мундира не вылезал. Усталость сняло как не было, сидеть на месте не хотелось, а до назначенного времени еще больше полутора часов. Поэтому не засиживаясь в каюте, я вышел в коридор и свернув по указателям, вышел на самую нижнюю — пассажирскую палубу. Судя по всему, снаружи она каплевидно-обтекаемой формы, причем стены и полы местами прозрачные для обеспечения панорамного вида. Летели мы на большой высоте, снизу прямо под ногами раскрашенный белыми барашками волнующийся океан, от взгляда аж дух захватывало. Но и на самой прогулочной палубе виды удивляли. Скамейки, кофейни, указатель к большому атриуму, накрытые накрахмаленными скатертями столы ресторана, зеленая аллея по центру с белыми статуями и фонтанчиками. Роскошь и комфорт как есть. Военно-пассажирская «воздушная яхта» двигалась без пассажиров, тихо и пусто везде. Похоже, как и недавняя петля над морем — наше присутствие здесь результат плана по запутыванию следов, ведущих пока не очень ясно куда. Моей прогулке не препятствовали, несущие вахту нижние чины экипажа дирижабля внимания на меня обращали, мичман Егоров молчаливо топал позади с опломбированным ящиком. Дирижабль был размеров немалых, так что прогулка по нижней палубе заняла достаточно времени, я еще кофе успел попить в кафе-ресторане — в самом носу, с полностью прозрачным полом. Название «Седьмое небо» прямо характеризовало, видеть проплывающие прямо под тобой облака необычно и удивительно. Загулялся и засиделся настолько, что к назначенному времени едва не опоздал — пришел секунда в секунду, оставив мичмана Егорова ждать в коридоре. Едва зашел, как нарвался на ледяной взгляд Селиверстовой. Остальная команда, включая Маргарет, уже собралась за столом. На нем лежала карта и по ее очертаниям я сразу же узнал греческий полуостров Пелопонесс. — Штаб-квартира, олимпийская деревня и оргкомитет базируется в Аргосе, — без предисловий, на которые я похоже опоздал, Селиверстова показала точку на северо-востоке полуострова. — Церемония открытия будет здесь, — профессор постучала пальцем по тонкому Коринфскому перешейку, а сразу после положила поверх большой карты отдельный белый лист с его очертаниями. — Основные соревнования состоятся в Немейской долине, это примерно тридцать километров от побережья, — палец профессора остановился у надписи «Nemea». — Но сюда еще нужно будет добраться и не все смогут это сделать. Да-да, именно так: прибытие команд будет официальным открытием Игр и первым же соревновательным испытанием. Оно будет проходить в виде парусной гонки, вот здесь, в коринфской бухте. Стартовая линия в её створе, протяженностью около семи километров. Она выделена двумя маяками — один из них, на мысу Герей, — постучал ноготь Селиверстовой по оконечности острого мыса, — находится на вершине скального утеса рядом с восстановленным храмом Геры. Именно отсюда высокие гости будут наблюдать за испытанием. Второй маяк сейчас возводится, он будет располагаться на побережье напротив, в устье реки Асопос, названной в честь речного бога Асопа. Я невольно отметил, как при упоминании богини Геры и неизвестного мне ранее речного божка по остальным слушателям прошла небольшая словно бы волна. Как будто Селиверстова в открытую подняла какую-то крайне запретную тему. Непричастными остались только я, Маргарет и Федор. Очень странная реакция остальных меня озадачила, надо будет потом подумать об этом на досуге и расспросить кого-нибудь аккуратно. — Цель гонки-открытия Игр преодолеть дистанцию, составляющую около пятнадцати километров. От створа бухты вам необходимо будет добраться до ворот Коринфского канала, — палец Селиверстовой провел от створа бухты до Коринфа, до начала идеально прямой тонкой линии канала, разрезающей перешеек. — Участвуют яхты класса десять метров, стандартный экипаж — до восьми человек. Возможно участие с наставником — за него начисляют два штрафных балла. Мы с вами рассчитываем на победу, так что скорее всего в гонке принимать участие будете без князя, тем более что к дающим преимущество стихиям воды и воздуха он отношения не имеет. — Почему скорее всего? — поинтересовалась Мария на правах капитана. — Потому что гонка будет проходить в крайне неблагоприятных условиях, искусственно создаваемых мастерами воды и воздуха. Официально заявленная высота волн — до десяти метров, а мастера воздуха обещают порывы штормового ветра до двадцати пяти метров в секунду. Это конечно не выживание, но вам предстоит крайне серьезное испытание выносливости и умения, отсутствие еще одного человека в экипаже может быть критичным. Кроме того, не исключена возможность, что в ходе искусственно созданного шторма будет пущена одна или несколько огромных волн, сравнимых с океанскими странниками, высотой гораздо выше десяти метров. И вот поэтому мы с вами сейчас направляемся… — с этими словами Селиверстова убрала белый лист с картой коринфского перешейка, под которым обнаружился еще одна карта-схема с явно материковым побережьем. Названия здесь тоже англоязычные, среди которых я увидел «Perth». Перт — Австралия, получается? Ну вот и ответ, куда нас ведет путь на расстояние в шестнадцать тысяч километров. — Западная Австралия, город Перт, — подтверждая мою догадку, произнесла Селиверстова. — В его южных предместьях расположен поселок Рокингем, все его немногочисленные жители сейчас полностью отселены. Местность интересна нам тем, что в Перте, на относительно небольшом участке австралийского побережья, типичный средиземноморский климат. Так как это южное полушарие, здесь в привычную для нас календарную зиму погодные условия схожи с теми, что будут в Немейской долине в июне, во время проведения игр. Кроме того, вот этот вытянутый вдоль побережья остров Гарден создает очертания, практически повторяющую формой и размером коринфскую бухту. Ну и самое для нас главное, что именно в этой бухте, используя энергию накопителей, совсем скоро начнут тренировки мастера воды и воздуха, ответственные за создание шторма для испытания открытия игр. Два дня в неделю во время их тренировок — бухта наша. Мария нахмурилась и до белизны закусила губу, явно собираясь сформулировать вопрос — коих, судя по виду, у нее возникло немало. Но Селиверстова не дала возможности, жестом показывая, что еще не закончила. — В июне на старт парусной гонки в коринфской бухте от России выйдут четыре команды. Последняя из них пришедшая к финишу, или первая выбывшая из гонки, в дальнейших соревнованиях участвовать не будет. Первое соревнование игр, по сути, и будет является в том числе внутрироссийским отбором. — Много еще команд будет тренироваться в Рокингеме? — задала вопрос Мария. — Кроме нас, еще три. Британская, французская и итальянская. — Из тех, кто так же не участвует в основных отборах своих стран? — Да. — Почему британцы оказались столь щедрыми на предложения о тренировках? — спросил я машинально. Селиверстова вдруг глянула на Марию — коротко, но сделав это довольно демонстративно, явно для меня. Потом профессор посмотрела мне в глаза с таким недоумением, что я сразу понял ошибку. Вопрос о командах со словами: «…кто так же не участвует в основных отборах», следовало услышать как: «…такие же команды с представителями правящих фамилий?» Привык жить в демократическом государстве с избираемой властью, а здесь даже конкурирующие монархии — все сплошь родственники, не чужие друг другу люди. Понятно, что родственные связи на уровне внучек-кузенов-племянников не помешали британской королевской семье в это же самое время, только в другом мире, не препятствовать (как минимум не препятствовать) уничтожению русской императорской фамилии, но на Олимпийских играх все ж не мировое господство на кону. Так что ставки, пусть и высокие, совсем не исключают взаимопомощи. Выдержав паузу, чтобы мне совсем стыдно стало за свой необдуманный комментарий, Селиверстова дополнила. — Создавать штормовые условия будут мастера воды из Великобритании. Мастера воздуха — из Франции. Яхты для всех участников сейчас строятся по одному стандарту в Италии. — А что делаем мы? В смысле российские представители? — Пегасы для игр будут предоставлены Орской Биофабрикой. — А как остальными странами-участниками? — Вариант Рокингема как тренировочного полигона рассматривался только для стран первой пятерки. Остальные будут тренироваться на своих полигонах, информация о вступительном испытании-открытии игр им доведена. «Первая пятерка». Организация Тринити — будучи аналогом привычного мне ООН, включала в себя большинство государств планеты, но реальной силой и правом голоса в Совете Безопасности обладали только десять. Великобритания, Франция, Российская империя, Австрийская империя, Италия, Скандинавская уния, Османская империя, САСШ, Япония, Империя Цин. Первой пятеркой считались Англия, Франция, Россия, Италия и Австрия — как наиболее влиятельные в совете. — Австрийцам Рокингем предлагали? — не мог не поинтересоваться я, невольно вспоминая искаженное тьмой лицо Анненберга. — Да, конечно. Но у них не будет команд, которые попадают на игры напрямую без отбора, так что они вежливо отказались. Насколько я знаю, они просто попросили отправить в Европу несколько мастеров воды и воздуха для консультаций. — Ясно. С одной стороны, я нормальных живых представителей Австрийской империи пока не видел, но уже к ним с предубеждением. Так что, если в Рокингеме их не будет, хорошо. С другой стороны — мне не очень понравилось такое их дистанцирование — особенно в преддверии надвигающегося глобального конфликта. Но в своем положении я все равно не могу ничего сделать, так что мое «не нравится» к большому сожалению никакого значения пока не имеет. — Ориентировочно наш путь до места назначения составит пятьдесят пять часов, — продолжила Селиверстова. — Всем вам за это время задача выспаться и восстановить свое ментальное здоровье. Посещение столовой, ресторана и прогулочной палубы не регламентировано, но к началу тренировок каждый из вас должен укладываться в свой гоночный вес, его значение каждый из вас получит вечером в карточке личного дела. Все свободны, кроме Владимира и Маргарет. Остальная команда покинула кают-компанию быстро и без возражений. Даже великая княжна, хотя она удивилась той бесцеремонности, с которой ее удалили. Хотя вместе с ней на выход отправился Барятинский, сейчас загрузит наверняка информацией, чтобы не сильно переживала. Селиверстова же, скрестив пальцы и положив руки на стол, внимательно смотрела на меня. Похоже, сейчас будет сказано что-то важное, очень уж у нее взгляд выразительный. Глава 13 — Владимир. Вокруг вас, как и вокруг всего факультета Первой ступени, последнее время пусть ненавязчиво, но уже весьма заметно начало концентрироваться лишнее и… беспокоящее специальные службы внимание. По плану наши тренировки в Рокингеме должны были начаться с апреля, но курирующие ваши… особые способности люди сочли, что вас как можно скорее необходимо переместить из поля чужого зрения. Селиверстова делала такие многозначительные паузы, что я понял, что речь сейчас идет об интересе узкого круга владеющих силой людей, к которым относятся только знающие о моей уникальности. — Именно поэтому мы убыли из Орска таким неожиданным манером, и именно поэтому наш путь несколько запутан. — Но так или иначе цель назначения станет известна, — не очень понял я смысла «неожиданного» убытия. — Несомненно. Но, во-первых, по активизации интереса в связи с вашим столь резким исчезновением будет возможность вычислить тех, кто пытается за вами наблюдать. Во-вторых, Рокингем — это три с половиной деревянных барака, две церкви, один пивной кабак и стая собак-динго посреди австралийского ничего, там будет гораздо проще обеспечить вашу безопасность. Отсутствие же источников силы, кроме ограниченного количества накопителей у мастеров воды и воздуха, позволит отсечь ненужную опасность по типу направленного на вас большого прорыва. Хорошо знакомым вам людям совсем не хочется в Орске видеть ту же картину, что в и Скобелеве, а дома-цитадели в момент атаки темной скверны рядом с вами может не оказаться. Маргарет после этих слов не скрыла удивления. Да я тоже, если честно, оказался озадачен подобной откровенностью Селиверстовой в ее присутствии. — Безлюдная местность не послужит поводом для того, чтобы попытаться воздействовать на меня не магией, а более традиционными средствами? — К Рокингему вместе с нами сейчас движется отряд кораблей Тихоокеанского флота. Официально для обеспечения безопасности великой княжны, так что об этой стороне вопроса не переживайте. Тем более что на основе самопожертвования вашего наставника все страны большой пятерки, это достоверно известно, уже провели схожие эксперименты по созданию схемы владения идентичной вашей, получившей название «один к одному». — И каковы результаты? — Огненная стихия — смертность как минимум у девяносто пяти процентов испытуемых. Земля и воздух — около тридцати. Вода — менее десяти. Но совпадающее размером с физическим эфирное тело — пока что, в изученных пределах возможностей, дает преимущество только при владении стихией огня. Поэтому сейчас ведется серьезная дискуссия о необходимости продолжения лабораторных испытаний, кроме того предпринимаются попытки совершенствовать процесс. На фоне этого не могу не отметить, что вам просто сказочно повезло выжить. «Его королевское высочество» и не выжил, но я об этом умолчал конечно же. — Так что, Владимир, интерес к вашей персоне больше не связан с вашей способностью контроля максимума доступного резерва, это уже всеобщее достояние. Для узкого круга всеобщее, но тем не менее. Вполне возможно, что интерес к вам связан со способностью отражения прямого действия, которая возникла у вас из-за отсутствия эманации силы во взгляде, из-за исключения глаз из схемы энергетического контура… Но и эта информация теперь не является большим секретом, поступили сведения что пассивное отражение заклинаний тренируют французские естествоиспытатели, а это значит, что сведения скоро станут достоянием всей большой пятерки, если не уже. Главный же мотив вашего срочного перемещения состоит в том, что ваше… — Селиверстова даже несмотря на ледяную ауру слегка замялась, глядя на нас с Маргарет. — Состоит в том, что ваше с леди Маргарет близкое общение, ваша… ваши ночные любовные встречи привели к тому, что обычный человек получил возможность владеть силой. Да, это не осталось незамеченным, и именно поэтому вас обоих решили срочно удалить подальше от сумеречных зон и подальше от чужих глаз. И хочу вам сказать, что случившееся вызвало… некий шок у находящихся в курсе событий людей, причиной которого кроме прочего стало ваше молчание по поводу происходящего экстраординарного процесса. Да, вот сейчас после такой тактично-длинной тирады Селиверстовой я прямо почувствовал отзвук этого шока. Была у меня мысль, конечно, попробовать сообщить Варваре, что Маргарет становится владеющей силой в ходе наших занятий любовью, но сразу я этого не сделал, а потом… В общем, это если не залет, то как минимум очень большой косяк с моей стороны, и что самое обидное я это прекрасно понимаю. Вот со всех сторон я вроде умный, а в этом случае словно затмение какое-то нашло. — Эксперименты по… подобному повторению эффекта от близкого общения ведутся? — не мог не спросить я. — Пока безуспешно, — торопливо кивнула и тут же покачала головой Селиверстова. — Еще, Владимир. И леди Маргарет. Хотела бы категорически предостеречь вас от продолжения… экспериментов на борту во время пути. Без вашего амулета, Маргарет, предположительно работающего демпфером, сдерживая разницу ваших потенциалов, теоретически возможен выброс стихии, что на дирижабле крайне опасно. Поэтому даже не думайте, тем более что по предположению специалистов опасными могут быть даже простые поцелуи. Надо же, вот он научный подход — посчитали, предположили. Я же этот возможный «выброс стихии» не раз напрямую наблюдал реализованным на практике, но говорить об этом опять же конечно не буду. Хотя — на практике ведь его мог наблюдать не только я, а подобная осведомленность результат не теоретических изысканий «специалистов», а информация, полученная в ходе банального наблюдения за нами. — Мы воздержимся, — довольно сухо произнес я. — Надеюсь на вашу сознательность, — кивнула Селиверстова. Несмотря на ледяной тон и холодное выражение лица, она явно тяготилась обсуждением деликатной темы, так что попрощалась с нами с облегчением. Вместе с Маргарет мы вышли из кают-компании и направились (уже втроем, вместе с мичманом Егоровым) на ужин. По пути я практически ничего не замечал вокруг, находясь в глубоком раздумье. Все как-то сразу навалилось — от озарения про прогрессорство в этом мире, до мыслей о том, что моя особого рода уникальность — впервые проявившаяся с загоревшейся у Арины татуировке на спине, сейчас секрет Полишинеля. А вдруг есть еще не озвученный повод, отчего меня отправили сюда в глухой угол, где будут представители высоких семей других больших держав? Я к тому, что если меня ненавязчиво, как такого уникального, попросят поучаствовать в разного рода экспериментах? Усилием воли отогнал эти мысли, заставив обратить внимание что на ужин подали, и вообще осмотреться по сторонам. За соседними столиками обнаружились разделившиеся на небольшие группы товарищи по команде. Мария, Делайла и Мари-Анна за одним столом, Барятинский и Федор за другим, а вот за третьим — в дальнем конце зала, я увидел довольно неожиданное зрелище. Оба наших гуся — Андрей Гусев и Густав Чередников, прямо сейчас пушили крылья перед тремя юными красотками в форме боярского экипажа. Именно они — ну может не конкретно эти три сударыни, а вообще весь владеющий экипаж, побеждает законы физики и обеспечивают наш комфортабельный полет, дальность которого ограничена только емкостью стационарных накопителей на борту. Когда я задержался взглядом на столике с Гусевым и Густавом отметил, что парни заметно веселы, а одна из юных боярынь в меня прямо глазками стрельнула. Давно я похожих взглядов не видел, еще с прошлой жизни — когда от барной стойки в клубах красивые девушки мне профессионально улыбались. Странно только увидеть такой же интерес здесь, тем более столь неприкрытый. Похоже, здесь нравы общества продвинулись гораздо дальше от той модели, что я себе предполагал в самых смелых вариантах. Тоже прогрессоры работают? Мысль — возникшая от неприкрыто завлекающей улыбки юной красотки, перескочив на прогрессоров, от общественной морали быстро ушла. Из-за груза других размышлений не придал этому незначительному событию большого значения, будучи озадаченным после услышанного от Селиверстовой. Быстро перекусив, проводил Маргарет до ее каюты и отправился к себе. Ночь, как и следующий день полета провел в спокойном режиме энергосбережения. Вся команда — после жесткого графика в Орске отсыпалась, приходила в себя и отдыхала. Сам я почти не вылезал из каюты — мичман Егоров достал пару книг по парусному делу и помогал мне в теории, озвучивая практические наставления. Я правильно предположил, что в экипаж воздушной яхты Егоров был переведен с морского императорского флота. По парусному делу он вообще оказался настоящим кладезем знаний — в составе экипажей разных яхт мичман был победителем и призером регат Тихоокеанского флота. Я глубоко погрузился в изучении относительно нового для себя дела, остальная команда до вечера как-то без меня развлекалась. Даже Маргарет в гости не заходила — разговор с Селиверстовой ее смутил гораздо больше, чем меня. Да, неприятно узнать, что твою ночную жизнь пристально рассматривают. Даже, возможно, и в режиме реального времени а-ля натурель. Ближе к одиннадцати вечера по корабельному времени — в каком часовом поясе мы сейчас не знаю, раздался стук в дверь. Открыв, увидел на пороге обоих пернатых — Гусева и Густава. — Влад! Нам нужна твоя помощь, — заявил красный гусь, взмахнув руками с привычной экспрессией. — Какая помощь? — после короткой паузы спросил я. Не очень понимаю пока, но что-то мне в них обоих не нравится. — У нас в каюте сейчас три о-очень милые дамы и все они, наслышанные про гостиницу «Империал», жаждут услышать из первых уст историю о том, как… Слова потерялись где-то на фоне — я сейчас смотрел в узкий как булавочная головка зрачок Густава Чередникова. Обычный зрачок, обычный глаз без отблеска пламени, как будто из тела красного курсанта полностью выкачали энергию. Благодаря общению с Мари-Анной я знал, что такое бывает, когда человек находится под ментальным контролем — причем сила в эфирном теле может оставаться, только ее надо отделить от физического, скрыть. Действие, похожее на разделение разума, только извне — доступная сила не дает взять под контроль сознание. — Это те красотки-сударыни, с которыми я вас в ресторане видел? — Да! — в один голос произнесли Гусев и Густав. — Ого! Конечно, парни, такую возможность грех упускать, — в предвкушении улыбнулся я, делая шаг вперед и приобнимая обоих, широко разводя руки. Вот только мои ладони легли им не на плечи, а на затылки, и я уже с силой свел руки вместе. Когда две головы с глухим стуком ударились друг об друга, чуть поодаль раздался хорошо слышный булькающий вскрик. Мари-Анна говорила, что если держишь человека на привязке ментального контроля и он теряет сознание, сразу возникает ощущение потери равновесия, своеобразный эффект пропущенной ступеньки, когда нога в пустоту проваливается. Не каждый даже опытный менталист может с таким безболезненно справиться, есть вариант откатом получить весьма болезненно, вплоть до серьезной травмы. Что сейчас, похоже, в закрытой каюте одного парней, где меня ждут три «очень милые дамы» сейчас и случилось. Вопрос только — там сейчас все три юных веселых боярыни, которых я видел за столом с гусями, или меньше? — Оружие доставай! — крикнул я Егорову, а сам рванул вперед. Авантюрное решение, но смысл имеет. Расчет на то, что пока две контролирующих разум парней сударыни приходят в себя после отката оборвавшегося контроля, у меня есть шанс захватить врасплох третью — все же я теперь и без оружия кое-что могу. Если же промедлить, две красотки могут прийти в себя, а против всей троицы будет совсем непросто. План был хорош, но третья красотка успела сориентироваться. Да и я ошибся — залетел сначала в каюту Густава, оказавшейся пустой. Как только выскочил обратно в коридор и взялся за ручку каюты Гусева, замер на мгновение — услышав странные чавкающие звуки, как будто в большой мясорубке целую свиную тушу перемалывают. Мгновение это дорого мне стоило — с обратной стороны в дверь ударило воздушным молотом. Черно-золотая табличка с номером «8Г» прыгнула мне в лицо и вместе с сорванной с петель дверью, спиной вперед, я зашел в каюту напротив. Здесь, в коротенькой ночной рубашке, Мария готовилась ко сну. Она замерла с открытым ртом — мое эффектное и неожиданное появление ее заметно удивило. Еще больше ее удивило, когда перемахнув через коридор, из каюты напротив на меня прыгнуло хищное существо, похожее на симбиоз Сары Керриган и твари из фильма «Чужой». Вот что означали чавкающие хрустящие звуки — одна из флиртовавших с нашими гусями красоток обратилась в демона. Я таких только на картинке видел — это существо из третьей, Африканской плети, в Европе такие не водятся. Прыгнув сверху, монструозная тварь явно намеревалась располосовать меня длинными как кинжалы когтями, но не успела. Лежа на спине, я оттолкнулся от пола и ударил ее обеими ногами, откидывая прочь, одновременно прыжком на ноги поднявшись. Обратно в коридор выкинуть шипящего монстра не получилось, чуть-чуть не попал. Ударившись в стену рядом с дверью, тварь извернулась, в этот момент Мария попыталась ее атаковать. Кисти великой княжны загорелись голубым огнем, но стремительная демонесса успела раньше — тварь извернулась и иззубренным хвостом, как хлыстом, ударила княжну по рукам. Раздался тонкий звон лопнувших камней накопителей в сережках, все вокруг заполнило голубое сияние выплеска силы. Заверещавшая как большая свинья демонесса вылетела в коридор вместе с частью дверного косяка, Марию откинуло на стену. Удар хвоста и сила выплеска энергии были столь сильны, что девушка пробила сразу несколько переборок, миновав каюту Делайлы, вместе со следующей тонкой стеной оказавшись в каюте принцессы-вейлы. Я успел увидеть недоуменный взгляд Мари-Анны, а потом все три полуодетых девушки рухнули на пол, смешались в кучу девичьи крики, длинные голые ноги и распущенные волосы. Я уже выскочил в коридор. В выбитой двери каюты «8Г» увидел, как одна из красоток стоит на четвереньках, из ушей кровь течет — откатом оборванной связи стегануло ее очень прилично, до сих пор в себя прийти не может. Вторая на ногах, ее меньше приложило, но кровь из носа обильно течет, всю грудь небесно-голубого мундира заляпала. Видимо это она воздушным молотом меня вместе с дверью вынесла, пока третья трансформировалась. Демоническая тварь сейчас — в коридоре неподалеку, не переставая оглашать все рычащим визгом рвала вокруг себя воздух и переборки когтями, взрывом ее ослепило. Чуть дальше по коридору я увидел выскочившего из моей каюты мичмана Егорова — в одной руке он держал за ствол маузер, во второй железный ящик. — Бросай ствол сюда! — заорал я мичману, дополнив просьбу повелительным императивом. Мичман, недолго думая, размахнулся во всю широту своих рук и швырнул маузер как будто индеец томагавком. На удивление, пистолет я каким-то чудом поймал — и едва перехватил, как оружие засияло привычным пламенеющим отсветом, а время привычно замедлилось. Опоздал я буквально на краткий миг — как раз в этот момент в меня ударил очередной воздушный молот и я, медленно-медленно в восприятии, вновь залетел в каюту Марии, пытаясь в полете навести оружие на атаковавшую меня «очень милую даму» с окровавленным лицом. Как-то я упустил из вида момент, что каюта Марии — куда я сейчас снова влетел спиной вперед, более комфортная чем моя, с широким окошком иллюминатора. И сейчас я вместе с ним покинул дирижабль, медленно-медленно в восприятии реальности прокручиваясь в сальто назад. В то момент, когда летел вниз головой и лихорадочно думал, сразу убьюсь после удара об воду, или есть надежда не потерять сознание, мои ноги как будто в петлю лассо попали. Рывок заставил меня вновь сделать кувырок, но уже вперед — и полете в обратную сторону я увидел, что часть обшивки корпуса дирижабля выбило не только в каюте Марии, но и в соседней. Сейчас там стояли Делайла, воздушным кнутом тянущая меня обратно, и страхующая ее Мари-Анна. Девушки от испуга явно перестарались, потому что вернули меня обратно в дирижабль с такой силой, что я пролетел через каюту Делайлы, вылетел в коридор и влетел прямо в открытый проем двери, из которой только что выскочила встревоженная профессор Селиверстова, в накинутом на голое тело красном (почему красном?) кафтане. Вместе с профессором я залетел в каюту, где неожиданно обнаружился торопливо одевающийся князь Барятинский. Вот почему кафтан красный — дело раскрыто. Следом за нами с профессором, царапая и разрывая когтями пол, попыталась забежать очухавшаяся демонесса. Одна сторона ее морды превратилась в месиво, исходящее синим сиянием и черной тягучей жидкостью, а вот вторая в порядке — и отливающий багрянцем глаз смотрит прямо на меня. Селиверстова лежала подо мной, но как назло упала она прямо на мою руку с маузером. Выстрелить я не успевал — раззявленная пасть с длинными черными зубами как-то вдруг оказалась совсем рядом. Мелькнул огненный шар и тварь из проема двери выкинуло. Это Барятинский, надо отдать ему должное, совсем не растерялся. Более того, он уже телепортировался вперед и заскочив на темную тварь — не обращая внимания, что она глубоко рвет его торс и плечи когтями, уже вбивал ее голову пламенеющие кулаки. — Нахой! — громом вдруг раздался предупреждающий крик мичмана Егорова. Барятинский машинально отшатнулся назад, а мичман — встопорщив бакенбарды и размахнувшись так, что китель треснул в подмышках, обрушил сверху на голову демонической твари металлический сейф. Хрустнул вытянутый череп, чавкнули по сторонам черные ошметки и обезглавленная тварь забилась в посмертной агонии, исходя темным дымчатым смрадом и разъедающими кожу брызгами. Вырвавшись из невольных объятий Селиверстовой, я прыжком выскочил в коридор. И сразу выругался, когда увидел поодаль такую недавно красивую девушку в небесно-голубом мундире и разбитым носом, со ставшим очень некрасивым лицом — всю нижнюю часть которого уже занимала ощеренная острыми зубами раззявленная пасть. В отличие от полностью трансформировавшейся демонической твари, эта красотка обернулась лишь частично и сохранила возможность повелевать силой. Я ожидал удара воздушным молотом и попытался прицелиться, поднимая оружие. Вот только эта красотка, как и убитая демонесса, двигалась с невероятной быстротой. И с умом — воздушный молот не помешал бы мне ее пристрелить, так что она перехватила мою руку воздушной петлей. Дернула к себе с такой силой, что что-то хрустнуло и я заорал от боли — плечо вывихнуто как минимум. Прилетел я ровно в объятия ставшей такой некрасивой зубастой девушки, которая сразу же попыталась перегрызть мне горло — но я извернулся, и у нее получилось лишь вцепиться мне в плечо. Я уже приставил ей к телу куда-то сбоку-снизу ствол маузера и от накатившего панического страха сейчас раз за разом жал на спусковой крючок. У каждого из состава боярского экипажа есть специальные кристаллы-накопители, которые обеспечивают интеграцию команды в энергетический контур дирижабля. И сейчас, в огненном взрыве после моих попаданий, кристалл-накопитель бывшей красотки взорвался. Объем высвобожденной энергии оказался так велик, что нас с изменённой девушкой раскинуло по сторонам. Она — вырвав зубами кусок кителя и оставляя за собой шлейф (моих) кровяных капель полетела дальше по коридору, а вот я снова вылетел наружу через каюту Марии. Восприятие времени ускорилось — маузер из руки куда-то исчез, вокруг дым, пламя, ореол кровавых брызг из раны в плече и свистящий воздух в ушах. В этот раз все происходило гораздо быстрее. И я даже сильно испугаться полету вниз не успел, как опять меня перехватило воздушная петля лассо. Снова Делайла дернула меня обратно слишком сильно — у нее явно при волнении проблемы с контролем силы заклинаний. Но как раз в момент ее рывка весь энергетический контур дирижабля по левому борту вспыхнул ярким светом — в котором темнели элементы выбывающих секций. Похоже, аварийные системы не сработали как должно, потому что буквально на моих глазах одна за одной вспухли вспышками и сразу погасли пять секций энергетического контура, а после потухло свечение обоих двигателей. Изначально я летел обратно в дыру в обшивке, но не попал — при моем приближении дирижабль словно в воздушную яму упал, буквально рухнув вниз левой стороной. Поэтому я прилетел не в каюту, а на крышу верхней палубы. Пролетел над ней далеко, до резкого рывка — теперь и в ноге что-то хрустнуло. Воздушная петля меня не отпускала, и в попытке сориентироваться в пространстве я вдруг понял, что Делайла с Мари-Анной из-за резкого крена дирижабля — почти в девяносто градусов, сами вывалились из каюты. Теперь они держались за меня, болтаясь где-то внизу на фоне моря и рваных облаков, а я пытался упереться каблуками в поверхность. Медленно, но все быстрее ускоряясь и съезжая к краю верхней палубы. Дирижабль вдруг бодро пошел вверх, постепенно выпрямляясь, Мари и Делайла исчезли из поля зрения — как на тарзанке улетев в сторону борта. Я же, по-прежнему скользя по инерции вперед, смотрел только на приближающееся леерное ограждение перед собой. Надеясь, что оно выдержит. Проверить не удалось — двигатели вновь ярко засияли силой, с опозданием заработали аварийные источники питания. Дирижабль окончательно вернулся в горизонтальную плоскость так резко, что меня подкинуло словно трамплином, и я вновь оказался за бортом в свободном падении. Неожиданно в прорехе облаков прямо под собой увидел три дымящих белых корабля — два трехтрубных военных и один в сравнении небольшой, с двумя невысокими трубами. Белые корпуса, желтые трубы с черной окантовкой наверху, золотой блеск двуглавых орлов на носу — все признаки российского императорского флота. Похоже, тот самый отряд кораблей, должный обеспечивать нашу безопасность — мелькнула в череде панической суеты мысль. Еще подумал, что падать мне долго, еще успею хорошо их рассмотреть — если повезет, даже названия прочитаю. Впрочем, летел вниз я совсем недолго — сначала падение остановилось, а потом меня аккуратно — на воздушной подушке с завихрениями воздуха, подняли на крышу сударыни-боярыни, несущие вахту. После встречи с тремя «очень милыми дамами» в такой же небесно-голубой форме эти боярыни вызвали во мне определенную опаску, но никто обращаться в демоническую тварь не торопился, более того, мне сразу начали помощь оказывать. Я отказался, попросил только стимулятора и быстро направился к нашим каютам. Заметил краем глаза, как за мной бегут непонимающие что происходит бояре и вахтенные офицеры. Едва сбежал по трапу и оказался в нашем отсеке, как услышал стоны Делайлы, которой пыталась помочь Мари-Анна. Это хорошо, что они смогли вернуться — я волновался. У девушки с огненно-рыжими волосами явно перелом, причем не закрытый. Чуть поодаль, прикрывая окровавленными руками разорванную на груди ночнушку, ждала помощи Мария с исчерченными дорожками слез лицом и закушенной губой, что-то кричал в закрепленный на стене телефон Барятинский, морозно звенела сила Селиверстовой — профессор, так и не удосужившись пока застегнуть накинутый на себя явно впопыхах кафтан Барятинского, помогала раненым, замораживая конечности. Сам Барятинский только что отпустил трубку и мягко сполз по стене. Выглядел князь не очень хорошо. Вернее, очень нехорошо, но мне подмигнул и кивнул, показывая взглядом что жить будет. Чуть поодаль ругался сквозь зубы мичман Егоров, которому прилично досталось — обе замороженные Селиверстовой руки как черной кислотой облили, он их на отлете держит, на лице заметны выжженные скверной отметины. Небольшим островком спокойствия в происходящем выглядел Федор — совершенно невредимый, полностью одетый и абсолютно невозмутимый он сейчас вязал руки третьей «милой» красотке, которая так и не пришла полностью в себя после стеганувшего ее отката потери контроля. Совсем рядом, практически у меня под ногами, раздался протяжный недоуменный стон. Надо же, очнулся первый из гусей. Поднявшись на ноги, Густав Чередников — обозревая картину разрушений и глядя на проплывающие совсем рядом облака, видимые в дырах обшивки, болезненно морщась коснулся растущей на лбу шишки. — Господа, а что случилось? — поинтересовался он в состоянии крайнего недоумения. Глава 14 Сразу после нападения восстанавливали пострадавших в лазарете, после перевели в комфортабельные пассажирские каюты под строгим наблюдением и контролем. Когда «Князь Владимир» прибыл на место назначения, мы оказались буквально взаперти — до окончания расследования выход дальше прогулочной палубы был запрещен. Для тех, кто мог ходить — на ноги встали еще не все, восстановление пострадавших членов команды продолжалось вот уже пять суток. Меня привели в порядок одним из последних, за четыре дня, сейчас продолжалось лечение только Барятинского и Марии. Красного князя демонесса серьезно исполосовала когтями — благо, с его стихией огня невозможно заражение скверной, но он уже почти вернулся к норме. А вот у Марии, кроме физических ран и попавшей в кровь инфекции темной скверны, был серьезно поврежден энергетический каркас. Великая княжна не просто с постели пока не вставала, в себя пришла только вчера — сразу после нападения ее погрузили в глубокий сон. И сегодня, получив разрешение навестить, я впервые ее увидел. В коридоре у двери меня встретили две боярыни с ультрамариновым сиянием в глазах — в экипаже таких раньше не видел, явно прибыли экстренно с большой земли для охраны. Как я понял по услышанным во время лечения недомолвкам, темная скверна не может взять под контроль никого из владеющих стихиями огня и воды, а также ведьмовской магии. Две вейлы, кстати, встречали меня в гостиной номера, где я сейчас осматривался. У нас у всех каюты теперь были гораздо более комфортабельными чем те спартанские пеналы для экипажа, где команду разместили в самом начале пути, но Марии и вовсе достался великокняжеский люкс. И здесь в полную силу виден блеск того самого стиля роскоши и комфорта, соответствующий парадной обстановке внутреннего убранства дирижабля, поразившего меня еще на прогулочной палубе в первый день здесь. Миновав просторную гостиную, по жесту одной из вейл я повернул направо, заходя в спальную, немалую часть которой занимала просторная кровать под балдахином. Великая княжна лежала на спине, голова приподнята в изголовье на высоких подушках, руки поверх тонкого и аккуратно подвернутого одеяла. Выглядит неважно — щеки впали, лицо бледное, отчего еще более выделяются темные синяки под глазами, хотя смотрит живо. Заметно, что кризис миновал и готова идти на поправку. Присев на край кровати, невольно обратил внимание на лежащие поверх одеяла руки Марии. На тонких запястьях широкие браслеты со вставленными камнями силы — крупные сапфиры в овальной огранке, через один сияющие зеленым и голубым неоном в такт ударам сердца. Сила жизни и сила воды для стабилизации энергетического каркаса — несмотря на то, что после столкновения с демонами Мария выглядела вполне нормально, по тяжести повреждений досталось ей гораздо сильнее, чем всем остальным вместе взятым. Сила восстанавливающих амулетов, кстати, чувствовалась ощутимо — эти артефакты стоят поболее всего дирижабля, если не брать в расчет его магическую начинку. Подняв взгляд увидел, что Мария смотрит на меня блестящими глазами. Губа прикушена до белизны и чуть подрагивает — видно, готова заплакать. Похоже, только сейчас начинает осознавать, что находилась на краю гибели или потери силы, поэтому я невольно накрыл ее ладонь успокаивающим жестом. Девушка от этого едва заметно вздрогнула, и я даже заволновался, что нарушил некий протокол. Руку убрал, но Мария взглядом попросила вернуть как было. — Я ужасно испугалась, — произнесла она негромко. — Это нормально. Все испугались, — слегка сжал я ее ладонь. «Фух, Петька, пронесло. Ага, меня тоже!» — всплыл в памяти старый анекдот, так что пришлось сдержать улыбку. Мария между тем прикрыла глаза и неожиданно покраснела — бледные щеки залил яркий румянец. Странная реакция — вряд ли она тоже этот анекдот вспомнила. Пока великая княжна гасила эмоции, я осмотрелся в каюте. Серьезно все — вон ванная изящная безо всяких ширм, прямо у панорамного окна во всю стену. Да, в такой определенно приятно лежать в мыльной пене, когда дирижабль среди облаков по небу плывет. Сейчас, правда, небо далеко наверху, а дирижабль завис над самой поверхностью воды. Если не знать, что мы на воздушном корабле, то картинка словно из каюты океанского лайнера. Вдали видна береговая линия, на фоне которой выделяются стоящие на рейде корабли сопровождающего нас отряда Тихоокеанского флота. Всего четыре — судно обеспечения под гражданским флагом чуть поодаль, а ближе к нам три военных корабля. Белые борта, желтые трубы с черный верхом — расцветка повторяет цвета имперского флага. Ближайший к нам, небольшой в сравнении с остальными корабль внимания не привлекал, а вот два выглядящих одинаковыми крейсера напоминали мне что-то очень сильно. Видел эти корабли второй раз, но впервые это было во время полета в облаках, так что рассмотрел тогда не очень хорошо. Сейчас же как зацепился взглядом, оторваться не могу. Ощущение подобное тому, как видишь лицо знакомое, а узнать человека не можешь никак. Обернулся к Марии и увидел, что она уже смотрит в широкое окно вместе со мной. Румянец, кстати, у нее со щек так и не ушел. — Ты знаешь, что это за корабли? — Слева судно обеспечения «Камчадал» из Филиппинской флотилии, ближе к нам императорская яхта «Левана», мы на ней будем жить во время тренировок, а чуть поодаль крейсера «Паллада» и «Диана», — негромко произнесла Мария. Точно, понял я теперь, что мне очертания этих двух кораблей напоминают! Крейсер «Аврора», стоящий у набережной в Петербурге — они ведь все из однотипной серии, названной в честь римских богинь. Вот на этой мысли я чуть споткнулся — вспомнилось, как вся команда странно волновалась при упоминании Геры и речного божка во время ознакомительного собрания. Но проследить дальше эту мысль не сумел, Мария уже заговорила, отвлекая. — По официальной версии будет заявлено, что целью нападения была я. — Я этого пока не знаю. — Я знаю. Интересно, откуда. Хотел спросить, но искусавшая все губы Мария опередила, снова заговорила. — По факту же охотились за тобой. — Да, — не стал я отрицать очевидное. — Почему? — Не знаю. Поблескивающие ясным голубым сиянием глаза заметно расширились. Похоже, Мария не поняла сразу — то ли я действительно не знаю, то ли в столь грубой форме решил показать, что это не ее дело. Да, как раз во взгляде мелькнул отблеск накатывающей обиды. — Я действительно не знаю, — еще раз успокаивающе сжал я ее руку. — Да, мне об этом известно чуть больше чем тебе, и я могу тебе все рассказать. Но все равно это будет фрагментарная картина без точного ответа, почему именно я был целью темных демонов. — Расскажи, — попросила Мария с какой-то странной интонацией. Да и вообще что-то странное с ней происходит, она совершенно по-иному от привычного себя ведет, как будто совсем другой человек. Тут я задумался — нет, не так. Выглядит ситуация не так, как будто она изменилась, а как будто она меня стала воспринимать по-другому, словно совсем другого человека. Спрашивать о причинах пока не стал, начал рассказывать. После того, как мы чуть не погибли, не видел причин от нее ничего скрывать и рассказал практически все, что мне известно. Кроме того факта, конечно, что его королевское высочество умер в потоке огня, оставив свое тело мне. В остальном ничего не утаивал. Говорил подробно и про бегство из Волчьей цитадели, и про предшествующему этому «неожиданную» смерть короля и политические интриги; рассказал про формулу «один к одному», позволяющую мне использовать силу по максимуму без боязни перешагнуть порог личного предела возможностей, и про пассивное умение отражения чужих заклинаний из-за выключенных из энергетической схемы глаз. Не умолчал и о более деликатных моментах, таких как способность быть источником силы для противоположного пола даже вне сумеречной зоны. Имен не называл, но Мария похоже прекрасно поняла, что речь о Маргарет и Арине. Когда говорил об этом девушка покраснела еще сильнее, до белизны прикусывая губу, но взгляд не отводила. Глаза она опустила только тогда, когда я закончил — рассказав напоследок содержимое недавнего разговора с Селиверстовой, и судя по виду глубоко задумалась. Что-то она знает про меня — из того, чего не знаю пока я, из-за этого странность в поведении. У нее ведь не было раньше такого смущения в моем присутствии, даже намека. Сейчас же Мария выглядит практически как гимназистка, случайно попавшая в компанию пьяных слесарей и вынужденная слушать некуртуазную беседу. Такое вот у меня впечатление от ее стеснения. И похоже, это связано с тем, что она в курсе официальной версии про нападение — вопрос, кто ей об этом сказал, снова встал в полный рост. И только я собирался об этом спросить, начиная расставлять все точки над «ё», как Мария заговорила. — Ты сам как думаешь, кто именно за тобой охотится? — Скорее не кто, а что. Я предполагаю, что это сама скверна. Вернее, тьма — если рассматривать ее как единый организм, как следующую ступень развития после мглы. — Тьма? — взметнулись брови Марии, но как-то не слишком высоко и не очень натурально. Похоже, она уже слышала схожую версию. — Прорыв темной скверны из Ферганского ожога начался сразу после того, как Анненберг — будучи истинным воплощением тьмы, об меня убился. И этот прорыв, насколько у меня есть информация, выглядел действием коллективно-бессознательным, будучи направленным непосредственно на меня с игнорированием абсолютно всего остального. Слушай, если уж у нас пошел такой откровенный разговор, у меня к тебе вопрос. — Ко мне как к кому? — неожиданно поинтересовалась Мария. — Как к представительнице самой что ни на есть элиты. — Поняла, — кивнула Мария, как мне показалось, слегка расстроенно, но в то же время с облегчением. — Задавай свой вопрос. — Ты уже знаешь, что я частично потерял память. Некоторые базовые вещи остались, а часть просто исчезла, словно не было. Так вот, в попытке восстановить старые знания сразу же после переезда в Россию я начал штудировать самые разные книги. И по мере того, как я знакомился с историей мира, у меня появились некоторые сомнения. — В достоверности истории? Судя по интонации, очень похоже, что я на верном пути. — Да. На мой взгляд некоторые вещи просто не вписываются в логику техномагического развития. Понимаешь, когда после простейшего воздушного шара, запускаемого по маршруту вверх-вниз, на вервях сразу начинают строиться стратосферные дирижабли, это практически то же самое, как если бы за умением активировать стихийный маячок от нас потребовали создать из живой лошади пегаса, минуя весь пласт получения необходимых для этого знаний и умений. Мне кажется, что многие технологические решения выглядят словно не из этого мира. Как будто информация получена не путем естественного исследования, а… — Так оно и есть, — прервала меня Мария. Вот это поворот. Нет, я конечно ожидал нечто подобное, но просто не думал получить настолько конкретный ответ. — Ты можешь мне рассказать подробнее? — Нет, — покачала головой Мария, отводя взгляд. — Подробнее не могу, у меня у самой по этому вопросу только общие знания. Но на борту сейчас есть человек, который может это сделать. Вот он и ответ на вопрос, откуда она знает о грядущей официальной версии. И еще это ответ, почему так изменилось поведение Марии рядом со мной — похоже, этот самый человек что-то ей про меня рассказал. Что-то такое, что она теперь постоянно вздрагивает и краснеет. — И кто этот человек? — Не могу сказать, он здесь инкогнито. — Где мне его найти? — В такой же каюте как у меня, только по правому борту. — Хорошо. Я еще зайду к тебе. — Заходи, — Мария отвела глаза, закусив губу. — Поправляйся, — произнес я, и неожиданно для самого себя поцеловав ей руку. Мария при этом вновь залилась краской чуть ли не до кончиков ушей. Но не шарахнулась, и то хорошо. Ладно, пора теперь узнать, что же ей про меня рассказали. Вернее, кто рассказал — я уже догадываюсь, кто эта самая тайная личность. Покинув каюту Марии, прошел по широким коридорам, бесшумно ступая по мягкой ковровой дорожке и вышел ко второму великокняжескому люксу на этой палубе. У двери здесь стояло двое матросов в форме экипажа, но лица незнакомые и настолько протокольные, что понятно — серые мундиры госбезопасности на обоих смотрелись бы гораздо естественней. На меня стражи покоя неизвестного гостя не отреагировали ни словом ни взглядом, но едва я приблизился к двери, как она отворилась. Я уже предполагал, кого увижу, поэтому совсем не удивился, когда в проеме открытой двери встречала меня Варвара Белоглазова, глядя металлически поблескивающим взглядом. Вот она как раз в полагающемся по службе темно-сером форменном мундирном платье госбезопасности. Постояв немного, выключив эмоции и ментально огородившись, спрятавшаяся за маской простой боярыни юная герцогиня сделала шаг в сторону, приглашая меня заходить. Мда, похоже идея умолчать об опытах близкого общения с Маргарет было не лучшим решением. Хотя мы с герцогиней расстались безо всяких обязательств, тем более после проведенных втроем двух ночей, тем не менее. И что из этого моего решения последует, мне прямо сейчас предстоит узнать. Едва я перешагнул через порог, как Варвара довольно резко и порывисто закрыла дверь, повернулась ко мне на каблуках. Я хотел поздороваться, сказать хоть что-то, но вместо этого как-то вдруг оказалось, что мы уже стоим обнявшись, жадно целуясь. Не размыкая губ, Варвара чуть отстранилась, торопливо расстегивая пуговицы платья, а когда оно упало вниз, девушка запрыгнула на меня, крепко обхватив ногами. Великокняжеский люкс был аналогичен тому, где я только что был, только с зеркальной планировкой — спальная комната здесь слева, а не справа, и остатков адекватного соображения мне еще хватило, чтобы это понять. Потом — после того, как я донес Варвару до кровати, и мы упали на перину, обоих накрыло безумной всепоглощающей страстью. Варвара действовала на меня абсолютно сногсшибающе, и я видел, что у нее абсолютно такая же реакция на меня. Вспыхнувшее влечение оказалось гораздо сильнее того, что мы испытывали во время пикника даже под воздействием аффродизиака. Время словно остановилось в одной точке. Мы никак не могли насытиться, раз за разом доводя друг друга буквально до беспамятства. Потом, выныривая из томной неги, почти без перерыва вновь погружались в настоящее безумие, словно отключаясь от этого мира. Время словно остановилось, но при этом ночь пролетела как один миг. Более-менее успокоились мы только под утро, лежа на смятых простынях широкой кровати. В панорамное окно заглядывали лучи восходящего солнца, раскрашивая каюту в алые тона. Варвара лежала на спине закрыв глаза, а я смотрел как трепещут ее ресницы, как изгибаются в легкой улыбке припухшие от поцелуев губы. Она почувствовала мой взгляд и порывисто вздохнула, помотав головой. — Я больше не могу, — обессиленно прошептала герцогиня, не открывая глаз. — Это какое-то безумие… Я же никак не мог понять причину, почему у нас обоих настолько сорвало крышу. Варвара как раз потянулась, вытянув руки над головой и чуть приподняв спину и бедра, опираясь на лопатки. Когда она так выгнулась, ее небольшая грудь приняла столь манящую форму, что я не мог не накрыть ее ладонью. Варвара негромко застонала, пытаясь отстраниться, но сделала это очень странным образом — вроде бы попыталась откатиться подальше, но как-то вдруг оказалась на мне. Я обхватил ее лицо ладонями, потянув к себе для поцелуя, а она извернулась и ощутимо прикусила мне большой палец, распахнув поблескивающие глаза. — Ничего, что я здесь вообще-то по делу? — с придыханием спросила девушка. Впрочем, вопреки логике сказанного она уже целовала мне шею и грудь, постепенно спускаясь все ниже. Когда раздался пронзительный звук оповещения, мы оба вздрогнули и замерли. Варвара, зажмурившись и помотав головой, словно избавляясь от наваждения, слезла с меня и перекатилась по кровати. Повернувшись спиной и лежа на боку потянулась к лежащему на тумбочке магическому планшету. После нажатия на значок вызова раздался бесцветный дежурный голос ее советника: — Варвара Александровна, напоминаю, что на восемь утра у вас назначено… — Отмените. В связи с новыми открывшимися обстоятельствами я занята производством неотложных следственных действий, так что перенесите все запланированные дела на завтра. — Э… Будет исполнено, — обладатель бесцветного голоса лишь на краткий миг потерял самообладание. Варвара снова потянулась к тумбочке, со звонким щелчком положив планшет на место. У нее, как оказалось, неожиданно открылись «новые обстоятельства», а у меня прямо сейчас открылся невероятно манящий и соблазнительный вид на фигуру девушки. Она лежала так, что очертания ее талии и бедер не оставили бы равнодушным даже каменного сфинкса, поэтому я тоже был вынужден перейти к неотложным действиям. Второе возвращение в реальность произошло, когда поднявшееся солнце уже весело светило в окно яркими лучами. И было более продуктивным — мы даже смогли подняться с кровати, разойдясь по разным душевым. Кроме ванной у панорамного окна — в которой мы ночью тоже побывали, в люксе их было две, так что ждать не пришлось. Варвара ушла надолго, так что когда закончила, ее уже ждал завтрак из яичницы, овсяной каши и кофе. Вышла из душа боярыня Белоглазова, она же герцогиня де Монтельфи весьма по-домашнему — в небрежно запахнутом халате, с намотанным на волосы полотенцем. Присела за стол, отхлебнула кофе и зажмурившись, откинулась на спинку стула, держа кружку в руках. — Ты меня любишь? — не открывая глаз, спросила Варвара. Помолчал некоторое время, обдумывая вопрос. — Да. Не соврал никоим образом. Другое дело, что у меня состояние «влюбленности во всех девчонок нашего двора», как в одной хорошей песне поется. И Варвара, судя по медленному кивку — глаз она по-прежнему не открывала, это понимает. Но это и не нужно, у нас по-прежнему сохраняется эмоциональная связь, возникшая еще на поляне во время памятного пикника у ручья, мы прекрасно друг друга чувствуем. Помолчали некоторое время — не дождавшись продолжения, я взял свою кружку с чаем. — Если ты меня не сделаешь своей первой женой, я стану самым настоящим воплощением фурии, — с наслаждением вдохнув аромат кофе, буднично сообщила Варвара. Она так и сидела с закрытыми глазами, не открыв их даже тогда, когда у меня чай носом пошел. Кашлянув, я поставил чашку на блюдце, вытер подбородок салфеткой. Варвара наконец открыла глаза и отставив кофе, внимательно на меня смотрела. — Вчера у тебя появились вопросы, ответов на которые в полном объеме у Марии нет. — Ты нас слушала что ли? — Нет, ты что! Это было бы неэтично. Просто пока ты сюда шел, она мне сообщила. — Ясно. У тебя, значит, ответы на мои вопросы найдутся. — Да. Ты прав, в общепринятой версии истории действительно есть много умалчиваемых моментов. Например о том, что организация Тринити создана выходцами из другого мира. Это строжайшая тайна для всего народонаселения планеты, за исключением избранных членов королевских фамилий десяти государств. К которым, кстати, ты тоже относишься. И либо эта информация у тебя оказалась в числе потерянных знаний, либо тебе ее пока не доводили. — Поподробнее можешь? — Конечно. С чего начать? — Желательно с самого начала. — Ты знаком с теорией множественности миров? — Да. — С концепцией фазового пространства Больцмана? — Нет. — Это хорошо, потому что я тоже не особо, — улыбнулась вдруг Варвара. — Про эффект бабочки слышал? Про эффект бабочки я слышал. В том числе в привязке к рассказу Рэя Брэдбери о том, как гибель бабочки в прошлом может значительно изменить будущее. Вот только это определение из середины двадцатого века, и теперь я уже абсолютно уверен, что пришельцы здесь были не только из других миров, но и времен. — Ясно. И откуда прибыли эти… бабочки? — Нет-нет, в этом контексте речь сейчас не о гостях из другого мира. Я говорю о самом принципе, об асимптотической логике течения времени с произвольным множеством точек бифуркаций, создающих неограниченное количество миров — словно бесконечно разливающаяся река в половодье. Хотя, с появлением и активизацией в нашем мире тьмы совсем недавно появилась волнующая версия, что количество разделяющихся миров все же ограничено, а непосредственно тьма — тот самый конец вселенной, к краю которого опасно приблизилась конкретно наша реальность. — Сложновато. Получается, что один мир — реальность планеты Земля, в какой-то точке своего развития размножается на множество параллельных миров, словно ветви растущего дерева, — постучал я по точке на столе, после поведя от нее руки вперед, постепенно разводя их в стороны. — Но возможности расширения конечны, и те из вариантов реальностей, что слишком удаляются от стержневой парадигмы, просто исчезают во тьме, словно звезды в черной дыре космоса? — Именно так звучит новая, дополненная версия. И еще есть мнение, что спасение для нашего мира состоит в развороте истории. В том, чтобы вернуться в инвариантную точку, находящуюся в центре русла развития некоторых миров. — Повернуть историю вспять? — Скорее сменить парадигму развития цивилизации. Отказаться от силы. — Есть сторонники такого подхода? — Немного, но есть. — Это же будет концом истории. — Вот поэтому их и немного. Это если говорить по общей картине множественных миров, теперь давай непосредственно к нам, к нашему миру и пути. Итак, 1855 год. К началу осени пал Севастополь, к концу ноября русской армией была взята крепость Карс в восточной Турции. После этого боевые действия по всем фронтам приостановились — война стоила все дороже для каждой из сторон, и дело уверенно двигалось к мирным переговорам. В иных реальностях это закончилось Парижским или аналоговым мирным соглашением. У нас же в этот момент, откидывая далеко в сторону от основной парадигмы нашу ветку развития, в окрестностях крепости Карс происходит разрыв в ткани мироздания, откуда по трем сторонам расходятся плети скверны, прокатившиеся на тысячи километров. Вместе со скверной в наш мир приходит сила, становясь частью стихий — сила теперь есть и в жизни и смерти, в воде, огне, земле и воздухе. Это все есть в общедоступных материалах, вот только нигде не говорится, что в самом эпицентре точки прорыва обнаружилась троица пришельцев из другого мира. Причем оказались они здесь не из одной многочисленных веток нашей реальности, не из нашей модели мира. Они прибыли сюда с туманного Альбиона, планеты принадлежащей даже не нашей галактике. — Подожди-подожди, ты говоришь: троица чужаков. Организация «Тринити» поэтому так названа? — Да. Взглядом и жестом я попросил небольшой перерыв. Мне нужно было осмыслить сказанное.То, что Варвара говорила звучало логично, но пока не укладывалось в голове — словно я пришел на деловую встречу, где мне сходу начали рассказывать о похищениях людей инопланетянами. Даже несмотря на то, что я сам здесь гость, все равно информация не усваивалась сразу, пришлось некоторое время переосмысливать представление о мире. Мирах, вернее. — Продолжай. — В нашем мире оказались люди не Земной, но родственной нам Александрийской цивилизации. Трое: Александр Саргон и две его жены — Кайсара и Юлия. Вместе с хаосом скверны в наш мир пришла упорядоченная сила, и они трое стали первыми ее носителями. Саргон — огонь, Кайсара — вода, а Юлия оказалась нимфой, впоследствии таких как она начали называть ведьмами. Прибыли они сюда, скорее бежали с Альбиона после конфликта с внеземным разумом. — То есть это не они — внеземной разум? — Нет. Все они, пусть и в разной степени, земляне, изначально дети нашего мира. Александрийская цивилизация была создана потомками Марка Антония и Клеопатры, перемещенных на Альбион волей совершенно иного, чуждого человечеству разума. — Марк Антоний? Клеопатра? Те самые? — Да, те самые. Альбион — это планета, оккупированная внеземным разумом и накрытая куполом, под которым не работает большинство известных нам сложных технологий. На Альбионе существовали связанные друг с другом туманные аномалии, куда волей чужого разума перемещались люди с Земли из разных времен и эпох. Из самых разных — в течении десятков тысячелетий в тумане появлялись как наши далекие предки гоминиды, по развитию своему недалеко ушедшие от обычных обезьян, так и обитатели двадцать первого века. Первыми разумными, сумевшими выжить и закрепиться на Альбионе, стали Марк Антоний и Клеопатра вместе с остатками своих легионов, разбитых Октавианом Августом. Он — в стержневой парадигме развития нашей реальности, построил на Земле Римскую Империю, Антоний же с Клеопатрой продолжили строить Республику, только уже в другой галактике. Время на Альбионе идет иначе, чем на Земле — пока у нас прошло две тысячи лет, там минуло восемь. За это время построившие Александрийскую цивилизацию римляне смогли преодолеть границу купола и подняться сначала в небо, закрепившись воздушных городах, а после подняться дальше в космос. Они колонизировали и заселили все планеты доставшейся им звездной системы, повоевали между собой, создали Ассамблею из Республики, Империи и Торгового союза, а также освоили владение силой, хотя и в ограниченном варианте. — Как именно ограниченном? — На Альбионе не было ни скверны, ни силы в привычном нам понимании. Из владеющих — только менталисты и нимфы, умениями отдаленно схожие с моими возможностями, и возможностями, например, Арины. Но с появлением в одном из монолитов пришельцев из двадцать первого века, вместе с привнесенными ими технологиями контроля антиматерии, стихийную силу смогли аккумулировать в особых артефактах. Все связанные с ней технологии у Александрийской цивилизации такие же, как на этом дирижабле, способном летать вне сумеречной зоны. Но не это главное. Как я уже сказала, там — пока у нас прошло две тысячи лет, минуло восемь. Оказавшиеся в одной звездной системе люди и внеземной разум — из-за принципиальных различий, были сильно ограничены в возможностях воздействия друг на друга… — Так что это за внеземной разум? — Сложно в двух словах. По сути — огромный, планетарного размера паразит, использующий людей как инструмент. Считай, эволюционировавший за миллиарды лет разум по типу улья. Хотя говорить «улей» в этом контексте будет неправильным, это как… — Как гриб-паразит? — Д-да, — кивнула Варвара. — У тебя проблески воспоминаний? Ага, проблески. Сериал смотрел где грибы-паразиты, захватывающих ранее только муравьев, превращая их в зомби, эволюционировали и захватили всю нашу планету. Хватило, правда, только на пару серий, но для понимания сути идеи даже вступления хватило. — Да, что-то вроде. Проблески воспоминаний. — В общем, на Альбионе столкнулись две разумные, чуждые друг другу цивилизации, исключающие возможность мирного сосуществования в высшей точке своего развития. Методы воздействия друг на друга при этом у людей и паразита были ограничены, но на исходе восьмого тысячелетия ситуация все же подошла к эндшпилю: над человечеством нависла опасность изменения, перехода на другой уровень существования. — Подобно тем бледным упырям, которых я видел в Ферганском ожоге? — вдруг догадался я. — Да. Единый разум, иная ступень развития и восприятия, стирающая все грани человечности — именно это было целью паразита, для которого люди были ресурсом, инструментом. Над всей Александрийской цивилизацией нависла опасность изменения и порабощения, или же… возвышения и эволюции — разные люди называли перспективы по-разному. Были и те, кто стремился стать частью общего разума. Их противники, по крайней мере на Альбионе, успели первыми: уничтожив поддерживающий существование чужого разума планетарный купол, Саргон вместе с Кайсарой и Юлией уходили со своей планеты в совершенно другой мир вместе с группой своих людей. Они уходили по прямому и изведанному пути, вот только втроем попали сюда. Все трое изменились при этом, получив возможность напрямую использовать силу. И похоже, здесь и сейчас начинается новый раунд противостояния, потому что внеземной разум пришел сюда вместе с ними. Тоже изменившись — раньше он был только мглой, а сейчас стал тьмой. Сказанное Варварой вполне укладывалось в формирующуюся у меня в представлении картину, что атакует меня сама тьма, причем — в человеческом понимании, не вполне разумно. Чего только стоит тупой и бесхитростный прорыв темной скверны в Скобелеве. На языке у меня вертелся вопрос, почему именно я стал приоритетной целью и Варвара это почувствовала, но жестом попросила подождать, продолжая объяснения. — Троица пришельцев своими знаниями и умениями помогли остановить распространение скверны. Во владении силы они были новичками, но по мере того, как их умения росли, рос и уровень потенциала силы — в какой-то момент выводя всех троих на невероятный уровень. Было две попытки уничтожить троицу — вместе и по отдельности. Закончилось это очень печально для тех, кто решился это сделать, некоторые старые династии даже перестали существовать. Похоже, я — как представитель молодой правящей фамилии, даже знаю, какие именно династии перестали существовать: в исчезновении северных королевств, с объединением их в Скандинавскую унию, в учебниках истории было заметное количество недосказанности. Теперь я понимаю, почему. — Да, — кивнула Варвара. — Некоторые страны оказались полностью в сумрачной зоне, где часто рождались дети с потенциалом силы, что привело к быстрому развитию и увеличения числа владеющих. И это способствовало тому, что пока большие державы были заняты переездом столиц в Тихоокеанский регион, очень многие поверили в себя, поверили в возможность забрать себе мировое господство. Но, несмотря на некоторые недоразумения, троица пришельцев всегда была настроена на сотрудничество в рамках человеческой цивилизации, зная кто выступает противником. Именно поэтому их сила стала основой Организации Тринити, став достоянием всех королевских и многих аристократических семей. То, что дворянские рода лучше учат своих отпрысков — лишь часть правды, которая состоит в том, что в королевских фамилиях и родах аристо просто есть сила старшей крови, подаренная троицей. — А понятие «первая жена» произошло оттого, что… — Да. По мере ползучего распространения скверны планета стояла на пороге глобальной катастрофы, в результате чего в общепринятый институт семьи были введены исключения, касающиеся только дворянских родов. Когда от количества владеющих силой зависела судьба нашей цивилизации… В общем, ты понимаешь, что если один мужчина и одна женщина за девять месяцев могут дать миру только одного владеющего, а вот девять женщин и один мужчина — уже девять, подобную возможность невозможно было игнорировать. Эта практика в полной мере коснулась поколения моих родителей, а вот в наше время, для нашего поколения она уже почти сошла на нет. — Но? — слова про «первую жену» я не забывал. — Но за редким исключением для гениальных носителей силы, под которые ты, после своего преображения, попадаешь. Похоже, я понял почему так изменилось поведение Марии, которая в моем присутствии то и дело места себе не находила от смущения. — Мария тоже попадает? — Да, Мария тоже попадает. — И ты ей об этом вчера сказала. — Да. — То есть… Мария рассматривается как одна из моих жен? — Да. — С какого момента? — Всегда, с того самого момента как ты пересек границу России. Просто сейчас этот вариант стал одним из приоритетных. Еще тебе важно знать, что Александр Саргон представитель нашей, земной цивилизации. Он попал на Альбион через туманный монолит из начала двадцать первого века. Кайсара — глава старшего рода Римской Республики, прямой потомок Птоломеев. Юлия — представитель старшей фамилии Марсианской, или иначе называемой Русской империи. Она из рода ведущего свою историю от союза Клеопатры и Цезаря. — Какой-какой империи? — Я упоминала, что Антоний и Клеопатра были первыми, но в аномалиях монолитов оказывались представители самых разных времен и эпох. И да, речь конечно же не о нашем Марсе, а об одноименной планете звездной системы Гелиоса и Селены, дома Александрийской цивилизации. Долгая история, но в общем ты прав в своей догадке: раса вейл, биофермы, передовые научные и технологичные решения — это все последствия вмешательства в историю, последствия внедрения троицей известных им технологий. — Туда, откуда они пришли, дорога есть? — Насколько известно, нет. Технология портальных перемещений между мирами была утеряна вместе с бегством троицы с Альбиона. — Если по прямой прилетят? — Кто? — Представители Александрийской цивилизации. — Система Гелиоса не в нашей галактике. Если и прилетят — через пространство и время, то не в эту югу. — Не в эту что? — Не в нашу эпоху. — Ясно. Рассказ Варвары наконец-то внес для меня полную ясность в происходящее — через призму взора на прошлое и настоящее. Новые и чуждые этому времени концептуальные решения, а главное — кажущиеся слишком фривольными для начала века нравы, особенно среди высшего света, теперь не казались мне искажением реальности. Тем более, что двое из трех пришельцев — дети римской цивилизационной модели, а в нашей истории не было ничего из такого, чего не происходило бы в Древнем Риме. Так что здесь даже все более чем скромно пока — боюсь представить, что могло стать нормой в римской модели общества, просуществовавшей восемь тысяч лет без гибельного краха античности. Я вдруг почувствовал неожиданное удовлетворение и спокойствие, закрыв для себя столь важные и подспудно беспокоящие меня вопросы несоответствия. Вопросов, конечно, появилось больше, чем ответов — по той же системе чужих миров буквально голова пухла, если задуматься. Но задумываться я не стал, это мне уже было неинтересно, потому что теперь на первый план вышли более насущные проблемы. — Скажи, мы по-прежнему по плану будем участвовать в играх? — Да. Вот это неожиданно. Я почему-то уверенно предполагал, что услышу сейчас иной ответ. — Почему? — В Немейскую долину съедутся представители всех правящих императорских и королевских фамилий из Совета безопасности Тринити. Если в целом, это последний шанс предотвратить большую войну. — Вот оно что, — кивнул я, глядя на юную герцогиню с вопросом во взгляде. Мол, ты же понимаешь, как это опасно. — Это… очень сложная тема, — допила кофе Варвара, со звоном поставив кружку на блюдце. А ведь она волнуется, причем очень сильно — щеки алеют так же, как у Марии вчера. Интересно, она-то почему волнуется? Откуда взялось такое смущение, учитывая события этой, да и прошлых ночей? Ведь даже утром после того, как мы впервые проснулись в одной постели втроем с Ариной, Варвара не смущалась подобным образом. — Что еще я должен знать? — Ты знаешь состав сопровождающего вас отряда кораблей? — издалека начала Варвара. — Диана, Паллада и императорская яхта… забыл, как она? — Левана. — Так-так-так, подожди, — я вдруг начал догадываться, словно паззл складывался. — Левана — это тоже какое-то римское божество? — Дева-покровительница детей. Этой яхтой пользовался великий князь Андрей, сейчас она переходит в распоряжении Марии. — Среди владеющей силой аристократии существует культ римских богов? — Не только римских. — Это какая-то мода, или нечто большее? — Это мода, которая за последние несколько лет переросла в нечто большее. Ты слышал теорию о том, что мысли материальны? — Краем если только, — не сдержал я скептицизма в интонации. — Это несостоятельная в общем теория, если говорить обо всем обществе. Но если мы ведем речь о владеющих силой? За более чем полвека ведьмы стали закрытой группой, внутри которой они фанатично преданы своей Владычице Юлии. Кроме того, отдельные Дома поклоняются девам Люции, Селене и Сильване. И с каждым годом, по мере того как ведьм в мире становилось все больше, постепенно все серьезнее становилась сила правящих родов и верховных жриц. Я вдруг вспомнил Мари-Анну, которая даже не достигнув совершеннолетия с легкостью показывала просто невероятные возможности. — Совсем недавно стало понятно, что вера рядовых ведьм не проходит бесследно, она аккумулируется в объекте поклонении словно стихийная сила в камнях-накопителях. Оказалось, что культ Владычицы дает могущество Юлии, а вера в нее возвращается рядовым ведьмам обратно дополнительной силой. В обстановке строжайшей секретности подобная практика в последние два года была опробована на некоторых школах магии. Эксперименты прямо показали, что вера прибавляет силы владеющим, повышая потолок возможностей всех участников культа божества. — Ты уже выбрала себе богиню покровительницу? — Нет. — Почему? — Потому что я сама хочу стать богиней. — Амбициозная задача, — осторожно произнес я, не зная даже как реагировать на сказанное. — Рядом с тобой эта задача не кажется невыполнимой, — добавила Варвара, после чего у меня вновь чай носом пошел. Зато теперь стало понятно, что именно ее могло смущать так, как смущали Марию мысли о наших с ней перспективах. — Пояснишь? — Конечно. В ходе изучения вопроса стало понятно, что нельзя просто так взять и создать эфемерного бога. Нужна его осязаемая форма, земная реинкарнация. Говоря проще — точка опоры для аккумуляции и возврата силы. Именно так растет могущество Юлии и трех ее дочерей — Люции, Селены и Сильваны, именно так возвысились в своем могуществе Саргон и Кайсара. Владеющие силой верили в них, коллективно и бессознательно наделяя могуществом в самом начале новой истории. — То есть как понимаю, вакантные места еще остались? — Троица, а также девы леса, солнца и луны — это личности, ориентир для первых владеющих силой. Сейчас же, когда количество владеющих увеличилось, у нас в достатке известных всем богов римского, греческого и любых других, в том числе славянского пантеона, среди которого пока точно занято лишь место двух божеств первого круга. — Ух ты. И кто же это? — Первый — Зевс… — Царь-батюшка?! — поразился я, вспомнив недавно виденную статую государя-императора в облике верховного божества. — Именно. — Второй? — Аид. — Подожди-подожди… Австрийский эрцгерцог? — догадался я. — Именно, — кивнула Варвара. Ясно теперь, откуда у тьмы ноги растут. — И как же австрийский эрцгерцог вступил на эту темную дорожку? — Особенности исторического развития. Александр Саргон — человек русской культуры. Кайсара и Юлия — римской, поэтому как ты понимаешь вся троица к племенам германской нации откровенно предвзята. Именно поэтому в ходе создания Организации Тринити, во время переселения Европы, было не допущено объединение германской нации вокруг Пруссии, ставшей по итогу частью Австро-Венгрии. Но и троица, и королевские фамилии остальных больших держав недооценили австрийцев, сначала сделавших своей опорой железные легионы, недополучив возможностей для развития через старшую кровь, а после обратившихся к скверне как к инструменту. В ходе чего они столкнулись с тьмой и начали использовать ее силу. — Подожди, — поднял я руку, вспоминая черные глаза Анненберга. — Если австрийцы контролируют тьму, а тьма охотится на меня, и со всем этим знанием мы тем не менее едем в вотчину Австрийской империи на Олимпиаду? — Нет совсем так. Эрцгерцог — не воплощение тьмы, он владеющий ее силой. В нынешней роли повелителя темного царства он как начальник тюрьмы, а не преступник. Как славянский Чернобог, ограждающий и охраняющий людей от тьмы, но сам ни тьмой, ни злом при этом не являющийся. — А все эти нападения на меня, в том числе недавнее… — Это есть процесс, который австрийцы сейчас пытаются взять под контроль. И это осознанная опасность, которую мы будем держать в уме, отправляясь в Немейскую долину. Вопрос, стоит ли туда отправляться, как понимаю даже не стоял — ведь на кону не озвученная пока возможность стать богом и для меня. — Где я буду соревноваться для того, чтобы… — Где ты будешь не соревноваться, а сражаться, чтобы получить возможность стать богом. Мастер войны, на глазах всего мира в прямом эфире сметающий абсолютно все на своем пути стеной живого огня, чем не… — Марс? Варвара замолчала, стянула полотенце с рассыпавшихся по плечам мокрых волос. Аккуратно повесила его на спинку стула и обойдя стол, села ко мне на колени. — Марс. Или Вулкан. Но лучше Арес — роль Весты или Афины нравится мне больше, чем Минервы. Впрочем, сохранение мифологического конструкта привычной модели пантеона в вопросе становления божественной сущности сильной роли не играет, поэтому у нас немалое количество вариантов… Хотя Афродита из меня получатся вряд ли. — Ты так в этом уверена? — машинально заглянул я в ворот распахнувшегося халата. — Я уверена только в том, что если ты от меня откажешься, я потеряю разум и стану или Фурией, или какой-нибудь Беллоной. Но это совсем не тот вариант возвышения, на который я рассчитываю. Сказав это, Варвара отвернулась. Снова между нами выросла стена — она перекрыла нашу эмоциональную связь из-за боязни узнать правду. Взяв девушку за подбородок, я мягко повернул ее лицо к себе и аккуратно поцеловал в губы. — Куда я без тебя в этом большом и незнакомом мире? Слушай, как понимаю у тебя же нет больше важных дел в ближайшие сутки? — Ты же слышал, я все отменила. — Может проверим теорию насчет твоих возможностей возвышения как Афродиты, например? — Влад, это серьезный разговор. — Так это и не шутка. Глава 15 Под утро сквозь приятную негу полудремы почувствовал, как Варвара меня поцеловала и ушла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Из-за продолжения самых разных следственных и иных действий мы еще находились в режиме добровольного заточения, так что я совершенно нагло продолжил спать. Ближе к обеду проснулся, выбрался перекусил, остаток дня провел на диване с книгой. Вечером, незадолго до ужина, в дверь раздался негромкий стук. За порогом обнаружилась Маргарет, закутанная в серый плащ с низким капюшоном. Неожиданно — после нападения демонов я ее видел несколько раз, но или мельком, или находясь в компании, наедине мы с ней уже давным-давно не оставались. Открыл дверь пошире, жестом пригласил заходить. Марго прошла по комнате, выверенным жестом повела плечами, сбрасывая плащ. Села на краешек дивана, сложив руки на коленях. Однако –на Марго оказалось алое атласное платье с высокими боковыми разрезами, открытыми плечами и глубоким декольте. Тот самый агрессивно-сексуальный наряд, в котором она однажды пришла меня соблазнять с бутылкой аффродизиака, сразу после того как мы приехали в Скобелев. В ложбинке груди, как и тогда, огромный бриллиант, вот только сейчас он пульсирует в такт ударов сердца, заряженный огненной стихийной силой. И еще в отличие от прошлого раза Марго сейчас трезва, собрана и задумчива. Расставив ноги чуть в стороны, при этом сдвинув колени и оперевшись на них локтями, Маргарет некоторое время молча смотрела в пол, кусая губы. — Влади, скажи… — подняла она наконец взгляд. — Я ведь просто хочу обычного женского счастья. Неужели это так много? — Как минимум немало. Некоторым всей жизни не хватает, — не стал я деликатничать с ответом. Взрослая девочка уже, жизнь с разных сторон видела, не вижу смысла скруглять углы. Маргарет, правда, на мои слова внимания даже не обратила, говоря больше сама с собой. — Я всего лишь хочу мужчину, чтобы он всегда был рядом, чтобы любил меня и воспитывал наших детей. — Что мешает? На вопрос Маргарет не ответила, сидела молча. — Марго, у тебя есть камень, который русское правительство выкупит у тебя за сумму, которой тебе хватит отправиться в любую часть света, где ты обеспечишь и себя, и мужа, и своих будущих детей на пару поколений вперед. — А сила? — подняла на меня поблескивающие слезами глаза Маргарет. — Невозможно залезть на елку, не ободрав руки. В твоей ситуации нужно выбирать что-то одно — или сила и власть, или достаток и стремление к, как ты говоришь, обычному женскому счастьем. — Нет! Нет! Нет, — шмыгнула носом Маргарет, справляясь с эмоциональной вспышкой. — Влади, ты не прав! Есть же вариант, который может мне подарить и силу, и семейное счастье! Есть же? Скажи… Хм, а я думал, что наши отношения — совсем не про любовь. Ну, видимо, не туда смотрел, очень редко поднимая взгляд от верхних девяносто пяти. — Марго, я тебе уже говорил, что мой брак — решение политическое. И если я сбегу с тобой куда-нибудь на Соломоновы острова, чтобы провести там всю оставшуюся жизнь в горе и в радости, жизнь эта будет очень недолгой. Ты же сама понимаешь, ты же умная девушка. — Да. Умная, — кивнула Маргарет, вытирая со щеки так и катящиеся слезы. — А если я тебе скажу, что есть вариант, при котором мы с тобой сможем уехать далеко-далеко, забрав себе столько силы, что никто нас никогда не достанет? Бретелька с плеча упала, атласная ткань держалась на груди каким-то чудом. — Тогда я тебе скажу что ты ошибаешься, или что тебя кто-то обманул. Маргарет резко поднялась, подошла к окну. Постояла немного, не оборачиваясь, посмотрела на водную гладь. Обернулась. — Я п-пойду? Бретелька, кстати, на место так и не вернулась. Стоит мне лишь намекнуть взглядом, как платье мягко скользнет на пол. Видел я уже, как она это делает. — Иди. — Карашо. Когда девушка двинулась к выходу я уже понял, что сейчас последует. Потому что и плащ на диване остался, и сорванная с шеи цепочка на пол упала. Маргарет не смогла справиться с амбициями и решила не довольствоваться малым, а попробовать забраться на самую вершину — поставив на кон абсолютно все. Так что, когда у самой двери она обернулась, зажав в руке полыхнувший огнем бриллиант, я совсем не удивился. — Прости, — прошептала Маргарет со слезами, а потом слезы испарились, а глаза стали двумя заполненными живым пламенем провалами. Все ведь хорошо у нее было. Поднялась с самого низа, стала любовницей сначала будущего короля, потом настоящего; но подгоняемая амбициями, на мне споткнулась — ну, не на мне, а на «его бывшем королевском высочестве», еще до того, как я его в теле сменил. И если бы не смена власти в стране, Маргарет ожидали серьезные проблемы. Вряд ли у нее получилось бы безболезненно пропетлять, интрижка с наследником при живом короле-любовнике наверняка вышла бы ей боком. Ничему тогда ее ситуация не научила. Вот и сейчас она в желании подняться как можно выше вновь наткнулась на меня. Да, Марго прекрасно знала, что чистый огонь мне не может навредить, значит придумала что-то особенное. Вот только она не знала о том, что мои глаза работают как отражение, так что едва я только почувствовал жар, как сама Маргарет вспыхнула ярким пламенем. Девушка мгновенно превратилась в похожий на статую серый силуэт, через краткий миг посыпавшийся вниз легким прахом. Отдельным ярким пятном в воздухе остался висеть бриллиант — откатом его полностью уничтожило, и он превратился в постепенно затухающий огонек. Странная ситуация — вспышка и все, я один в комнате остался, только пепел рядом опадает. Сердце продолжало биться, я продолжал стоять на ногах, но что-то было не так. Слишком сильным был удар, слишком много энергии в меня влетело. Похоже, что я еще не до конца понимаю, что происходит, как человек в болевом шоке не сразу понимает всю тяжесть полученных повреждений. Постепенно начал ощущать, что сознание словно утратило контакт с телом и вдруг почувствовал неприятную тянущую тяжесть пустоты внутри. Я вдруг оказался словно в центре огромного и необъятного ничего, в нескончаемой сфере пустоты. Чувство прошло, когда пришел откат вместе с волной жара — мгновенно потеряв сознание, я осел на пол. По ощущениям, глаза открыл почти сразу, от удара головой. Полежал немного, рассматривая рисунок напольного покрытия. Красно-оранжевая пелена перед взором понемногу спадала, буйство энергии стихало. Надо было вставать, начинать паниковать, еще что-то делать, не знаю. Оценивать повреждения, например. Я же продолжал лежать и отстранённо думал о том, что Маргарет так стремилась к деньгам и власти, что решила сменить сторону. Причем сам я упустил ее амбициозность из вида, она ведь сама же — в первые дни нашего знакомства рассказывала, как маскировала ум и амбиции в попытках забраться все выше и выше. До какого-то времени мы с ней находились на одном пути, но как только я вырвался далеко вперед, улетев на самый олимп, она решила пойти другой дорогой. И я даже знаю, откуда у нее контакты и возможности — с Анненбергом же она встречалась еще в Скобелеве. Наверняка не только мне, но и ей персонально сделали предложение, от которого невозможно отказаться. Мда, спрятанное прямо перед глазами не заметил. Хотя, учитывая, что перед глазами у меня постоянно было ее декольте, неудивительно, что не заметил — холодно подумал я. Другое дело, что я не заметил — это понятно. Но этого не могла не заметить госбезопасность, явно ведь за Марго следили и вели ее, особенно после того, как она начала из обычного человека превращаться во владеющую силой. Не могли ее не вести, не могли за ней не следить. Или могли? Слишком много вопросов, и все не очень приятные. Полежал еще немного, думая ни о чем и одновременно обо всем, попробовал пошевелиться. Тело задеревенело, словно сутки без движения — но нет, всего лишь пару минут, посмотрел я на часы. С кряхтением поднялся, кое-как доковылял до душа. Внутри по-прежнему словно парящая тяжесть, странное состояние. Ничего не понимаю. Раздеваться было долго и муторно, поэтому включил воду и долго стоял прямо в одежде под холодными струями, пока не закончился дневной лимит. Стало немного полегче — хотя непонятно отчего полегче. Жара не было, но в груди вместе с ударами сердца пульсировало неутолимое пламя, а пульс в ушах гремел словно колокол в тихое морозное утро. Раздевшись, сбросив прямо на пол тяжелую мокрую одежду, добрел до кровати и рухнул на покрывало, глядя в потолок. Это ж насколько сильным был удар, что меня даже с отражением так сильно приложило? Приподнялся на подушках, ради эксперимента создал стихийный маячок — с большого пальца пламя чуть ли не на полметра вверх скакнуло. Ума нет, считай калека — почему-то без эмоций подумал я вдогонку совершенному действию. Мог бы на палубу хотя бы выйти, на свежем воздухе проверить — чувствую же, что пламенем меня просто распирает. Повезло, что каюту не спалил. Лежа на спине, глядя в потолок и анализируя случившееся — используя все полученные за время учебы знания, начинал понемногу понимать произошедшее. Маргарет никак не могла причинить мне вред стихией огня; не могла она использовать и оружие, потому что я бы заподозрил что-то и пресек. Поэтому, скорее всего, ей дали формулу заклинания, чтобы энергия оказалась направлена не на мое физическое тело, а на эфирное, на мой энергетический каркас. Он у меня небольшой, и столь бурный выплеск должен был его или переломать, или вовсе уничтожить. Да, удар из-за особенности моих глаз, не включенных в энергетический каркас, отразился. Вот только размер накопителя камня Маргарет был огромен и силы выплеснулось невероятное количество, как во время жертвоприношения наставника Вартенбергом. И очень похоже, что мое эфирное тело мое под таким напором от силы удара увеличилось, и похоже именно поэтому у меня такое плавающее в тяжелой пустоте состояние. Вопрос теперь, насколько увеличилось. Так, ладно, надо на ужин идти, наверное. Или без ужина сегодня? Да, без ужина. Нет у меня аппетита, внутри все еще призрачный огонь бушует — призрачный потому, что я его чувствую, но при этом не ощущаю. Как если сунуть руку в огонь, не ощущая жара. На полу, на том месте где вспыхнула Маргарет, осталась кучка пепла. Убрать бы нужно — обвязавшись полотенцем, я походил по комнате, осмотрелся в поисках щетки. В ушах шумит, в глазах черные точки, еще и открывая шкаф три раза мимо ручки промахивался. Искомого нигде не нашел и обойдя оставшийся от Маргарет пепел выглянул в коридор. Очень удачно оказалось, что неподалеку торопливо идет горничная со своей тележкой. — Здравствуйте. У вас есть сметка? Горничная отвела взгляд, не глядя на меня в полотенце, потом кивнула и куда-то убежала. — Зачем тебе сметка? Мария, надо же — неслышно подошла. Хотя у меня сейчас такое состояние, стадо мамонтов мимо будет красться, не замечу. — Убрать нужно кое-что. Горничная уже прибежала — отводя взгляд, протягивая мне совок и небольшую щетку. Поблагодарив, зашел в комнату. Увидел, что Мария стоит на пороге, похоже ко мне в гости шла. Приглашающим жестом показал проходить, а сам опустился на одно колено на пол. Мария обошла меня и села в кресло, наблюдая как я аккуратно собрал весь пепел, оставшийся от Маргарет. Закончив, жестом показал Марии, что мне нужна минута, вышел на балкон. Подумал немного, вернулся в комнату — ну не дело пепел с совка стряхивать. Достал из бара пузатый коньячный бокал, ссыпал пепел в него, после этого снова вышел на балкон. Перевернул, посмотрел, как Маргарет улетела навсегда, подхваченная и развеянная ветром. Вернулся в комнату, присел напротив Марии. Великая княжна в обычной повседневной одежде и потушенными глазами похожа на прилежную школьницу. Особенно сейчас, когда сидит, аккуратно сложив руки на коленях. — Ты по делу, или просто проведать? — По делу. И просто проведать, — пожала она плечами, не поднимая взгляд. — Может ты оденешься? Ах да, я же полураздетый сижу в одном полотенце. Но меня сейчас как-то распирает, так что в одежде сейчас просто не выдержу. У меня словно паническая атака без паники, и недостаток кислорода при его избытке. Вообще не понимаю, что происходит — вроде меня колбасит как извергающийся вулкан, при этом я совершенно спокоен как замерзшее озеро Байкал. — Слушай, не могу. Я чуть-чуть играл с энергетическими потоками и… Я замялся, даже не зная, как объяснить случившееся. — И? — И проиграл, — пожал я плечами. — Кстати, ты умеешь диагностировать эфирное тело? — Факультативно и без предельно точных значений. — Да предельно точные и не нужны. Можешь глянуть, у меня все в порядке? Кивнув, Мария подошла и села на одно колено рядом со мной. Смущенно отводя взгляд взяла за запястье, словно пульс щупая. Прикрыв глаза — так, что затрепетали ресницы, некоторое время слушала. Кивнула один раз, потом второй, потом вдруг равновесие потеряла, едва не упав. Я подхватил ее, а Мария отдернула руку и вскочила на ноги. Покачнувшись, посмотрела на меня ошалевшим взглядом. — Это невероятно! — Невероятно что? — Нет, я, наверное, ошиблась. Нет-нет-нет, это невозможно. Где-то когда-то я это уже слышал, причем не один раз. — Невозможно что? — У тебя отклик идет такой мощи, что я даже не знаю, это… это просто невозможно, я видимо где-то ошиблась. — Объясни, пожалуйста, что именно невозможно. — У тебя эфирное тело не превышало физическое. Сейчас… ты ведь не мог за пару месяцев увеличить его в тридцать-сорок раз! Не мог же, правда? — Как тебе сказать… — Это путь длиной в десятилетия, так просто не бывает! — Ну вот так получилось, видимо переборщил немного. Слушай, у меня в ушах шумит и крутит так, как будто я катаюсь на карусели перепив крепкого чая и объевшись жирной пищей — только без тяжести в животе. Это как-то можно… — Когда твой вестибулярный аппарат привыкнет к новым параметрам, это пройдет. — Спасибо, успокоила. — Можно я еще раз проверю? — Нужно. Вновь закрытые глаза, синхронизация с ритмом и снова потеря равновесия. В этот раз Мария говорить ничего не стала, просто отошла и упала в кресло, запустив руки в волосы. Посидели в молчании несколько минут. — Так ты по какому делу? Мария, забыв про удивление, снова мило покраснела и потупилась. — Я говорила с Варварой… Девушка осеклась, набирая воздуха и на что-то явно решаясь. Поторапливать я не стал, молча ждал. — Я говорила с Варварой. Она сказала, что у меня сейчас последний шанс вернуться в нормальную обычную жизнь. — Правильно сказала, — пожал я плечами. — Сказала, что, если я сейчас продолжу двигаться по выбранному пути, обратной дороги не будет. Говорит, что мне нужно будет стать совсем другим человеком, отринув привычную мораль. — Тоже верно говорит. — А я не верю. — Ты могла бы отпилить хорошему человеку ногу? — Я работала медсестрой в госпитале и понимаю, о чем ты говоришь. Да, чтобы диагностировать очаг проблемы или вылечить, доктор специально делает человеку больно. Но какое это имеет отношение к… — Прямое. Ты ведь не со мной и не с Варварой сейчас споришь, а с реальностью. Читай Макиавелли, он уже все давным-давно написал. Если взять суть, то рецепт процветания и государственного благополучия всего один: старое доброе ультранасилие. Все остальное от лукавого. — Я уверена, что всегда можно найти другой путь. — Ага, и не один. Только все они ведут прямиком в ад. Где-то попадется добрый правитель, который как Николай или Наполеон к протестующим на площади пушки не выкатит, и… — И что? — И все. Не разгонишь недовольных залпом картечи, утопив протест в крови, здравствуй революция. Причем Николай — этот беспощадный тиран, всего несколько человек повесил, чем заложил под государство бомбу замедленного действия, еще и развел легион иностранных агентов по типу Герцена, прости Господи. Или посмотри на Францию — едва стали сверхдержавой и столкнулись с болезнью роста, сломались на первом серьезном внутреннем кризисе. Стоило Людовику проявить слабину, как здравствуй резня, интервенты и понимание постфактум «как хорошо мы плохо жили». Гильотину, кстати, кто придумал? Правильно, гуманисты. Раньше я с Марией прямого обсуждения таких тем избегал, а сейчас такое странное состояние, что говорил прямо и открыто, вообще без тормозов. Мне сейчас было душно от мира, и мир ко мне симпатий тоже не испытывал — все по классике, так что юные грезы девушки я не щадил, от души наваливал. — Считается, что политика — грязное дело. Неправильно считается, не та таблица измерений используется, надо пересчитать. Варвара правильно сказала, что тебе, если ты останешься на этом пути, нужно будет отринуть привычную мораль, да и вообще все понятия нормальности пересмотреть. — Например? — Вот, например, смотри: жизнь — это движение. А если у соседей больше нечего взять без большой войны и все острова давным-давно открыты, то без вызовов есть опасность застоя забронзовевшей элиты, готовую разложиться на плесень и на липовый мед. Как этого избежать? Вопрос с подвохом. Пока Мария думала я вдруг понял, что шрам на щеке больше не болит. Неожиданно. Поднялся, дошел до зеркала. На месте, светится живым пламенем. Но не болит. — И как этого избежать? — Да самыми разными путями, среди которых нет ни одного хорошего, доброго, вечного. Никогда на важную государственную должность, если ты себе не враг, не должен попадать самый достойный. Вчера-сегодня он самый лучший генерал с поддержкой в войсках или любимый народом министр, а завтра уже решает, что правитель из него будет лучше, чем ты. Привет переворот, революция, война, разруха. Вот почему при дефиците безоговорочно лояльных кадров — а он всегда есть, сажают даже на ключевые места не достойных, а бесталанных родственников или полезных идиотов. И по итогу их деятельности тебе раз за разом с полным пониманием придется награждать непричастных и наказывать невиновных, например. Зато, другая сторона медали — всегда есть кого сместить, чтобы дать морковку власти новому человеку, создать то самое движение, не дающее элите забронзоветь. И главное в этой системе не дать слабину: троюродная сестричка, мы же с ней в детстве в уточек играли, как я ее — и в тюрьму? Или министр — он же меня на лошади учил кататься, как я вот так его — и на виселицу с конфискацией? Раз простила, два пожурила вместо того чтобы голову отрубить, и вот уже десяток безнаказанных идиотов начинают бесконтрольно самовоспроизводится, потому что берегов не чувствуют. Немного терпения, немного помощи извне и опять здрасте-приехали — война, разруха, голод, тлен. Кому-то одного Кромвеля хватило, чтобы понять логику событий, а кому-то трех революций недостаточно, давай четвертую заноси и еще пятую в подарок по акции получите. — Это ты про какую страну? — Далекую, потом расскажу как-нибудь, — усмехнулся я. — Давай к нашим баранам на должностях вернемся. Понятно, что всех лояльных тебе лично как правителю на месте не посадишь, тебе для этого просто людей не хватит, даже если учитывать родственников и полезных идиотов. Постоянно вокруг тебя будут неудобные, или постепенно ставшие неудобными личности, которых надо как-то снять или притормозить, чтобы совсем в себя не поверили. Прямо этого делать нельзя, если ты не бог-император, поэтому специально обученные люди тебе помогают — от компромата до физического устранения. И после ты сама лично стоишь у гроба, пускаешь слезу и рассказываешь, какой человек был хороший, лошадок любил. Понятно, что покойник сам неожиданно умер, понятно, что от тебя прямого приказа или иногда даже намека не было. Но ты сама будешь прекрасно знать, что это лично твое кладбище, которое будет понемногу, или не понемногу, будет увеличиваться. Но что стоит десяток или сотня жизней перед благополучием миллионов? Ведь иначе — переворот, война, тлен, разруха, что там еще по списку. Но это ладно, с элитой понятно, дела житейские — разделяй и властвуй. Давай теперь к простому народу — какой бы хорошей не была жизнь, вечно найдутся недовольные и вечно найдутся темы, чтобы раскачать толпу. И чем больше прав и свобод ты даешь, тем жестче придется их потом ограничивать, если государство подойдет к опасной черте, за которой маячат бунты, развал и революция. Успешная нация — это сплав народа и элит, понимающих свой путь развития. Качественно создать такую государственную конструкцию невозможно, потому что тебе будут мешать абсолютно все вокруг. Не только извне, но и изнутри — или сознательно, в попытке урвать себе больше влияния и власти, или бесплатно, просто борясь за все хорошее против всего плохого. Поэтому там, где вылезают острые углы, тебе как правителю нужно будет их постукивать молотком, часто с кровавыми брызгами. А это еще одна опасность — когда в руке молоток, все проблемы видятся гвоздями, здесь можно перегнуть палку. А еще есть сменяемость власти — ты правишь долго, прямой наследник уже взрослый и обрастает своей группой поддержки. Которая, если дорвется до власти, будет смещать твоих рассаженных везде верных людей, это опять потрясения, могущие разрушить вообще все. Поэтому сажать на трон чаще выгодно не сына, а внука, а сына отодвинуть, во избежание разных опасных для страны эксцессов. — Таких как апоплексический удар табакеркой? — сразу догадалась Мария. Вообще-то про «сына-внука» я говорил образно, на опыте противоборства разных партийных группировок, но Мария сходу провела параллель между Екатериной Великой, Александром и убийством императора Павла. — Именно. Но это все внутренняя политика, давай про внешнюю — чтобы твое государство процветало, у тебя не должно быть друзей, только союзники. Желательно не равные, а подчиненные. Соседи — если ты большая империя, должны за тебя воевать и в твоих интересах погибать, а ты, если обеспокоена благополучием своего государства, а не чужого, будешь на это спокойно смотреть. Желать здоровья погибшим, глубоко скорбеть по предыдущей династии, помогать занять трон новой — уже потом, когда разберешься с ослабленным о соседей врагом, который изначально рассчитывал на твое прямое вступление в войну. На языке государственного благополучия это называется прагматичная политика, в привычном понятии морали — одно лишь сплошное большое предательство. Руководствуясь интересами своей страны, одной рукой ты будешь кормить милых белочек с ладони, а второй подписывать указы, из-за которых запылают чужие города и гибнут десятки или сотни тысяч, а то и миллионы чужих людей ради того, чтобы хорошо жили твои. Только лишь став — в понимании опять же обычной морали, самым настоящим злодеем, ты сможешь построить государство, где девяносто девять процентов твоих подданных будут жить процветающе, а бесконечная война будет идти где-то там, на другом конце света — часто специально созданная, чтобы твоя армия не простаивала, не превращалась в небоеспособный бюрократический пузырь, а являлась реальной силой, обеспечивая дипломатический вес государства. И пока на планете остается хотя бы два претендента на мировое могущество, рецепт благополучия твоего государства никак не поменяется. В дверь вдруг раздался негромкий аккуратный стук. — Сиди, я сейчас, — поднялась Мария. — Влад, спрашивают, сметку можно забрать? — А, да, конечно. Вон там стоит. Отдав горничной сметку с совком, Мария вернулась на свое место. — То есть ты говоришь, что жертвовать чужими — это естественно для политики? — Да. — А если жертвовать близкими? — Правитель ответственен за миллионы своих подданных или граждан. И жертвовать близкими, на мой взгляд, должен до отсечки «Зачем мне такая страна, в которой не будет этого человека?» То есть, жертвовать всеми, кроме самых близких людей. Опять же, с нюансами — ты сама про табакерку вспомнила. И выбирать между властью и, условно, любовью и человечностью, придется постоянно. — Насколько ты близок с Маргарет? Вот оно что, а я как-то не догадался. — Говори сразу, что случилось, не люблю загадки. — Варвара подозревает, что именно Маргарет каким-то образом заразила тьмой боярынь из экипажа. — Почему ты мне это говоришь? — Наказание, если будет получено подтверждение — смертная казнь. Варвара вместе с князем Барятинский уже арестовали Маргарет и сейчас ее допрашивают. А я пришла сказать тебе об этом и узнать, как ты… — Я в этом сомневаюсь. — В чем? — В том, что Маргарет сейчас допрашивают. — Почему? — Да потому что нет уже ни Маргарет, ни Варвары, ни Барятинского. — Что? Не отвечая я смотрел в пространство и чувствовал себя очень странно. Внутри по-прежнему пустота — огонь словно выжег эмоции и чувства, так что я воспринял страшное известие совершенно спокойно. Это, надо сказать, пугало. Но без страха — скорее озадачивало пониманием, в какого биоробота я превратился. Надежда оставалась лишь на то, что человеческие эмоции вернутся, как только вестибулярный аппарат придет в норму после синхронизации физического и эфирного тела. Глава 16 Следственные действия затянулись еще на неделю. Все это время я жил и мыслил, не испытывая ни чувств, ни эмоций. Вел себя как обычный человек просто потому, что так правильно себя вести. Потом нас наконец выпустили из-под надзора и начались тренировки. В отсутствии князя Барятинского капитаном-инструктором на первое время нам поставили мичмана Егорова. В первый день, критически осмотрев и опросив свою новую команду, он повел нас на пирс, знакомиться с яхтой. Половина опыт хождения под парусом имели, половина море первый раз видели. Ну и я примерно посередине — самый умный и красивый, как в том самом анекдоте про обезьяну. После того, как ближе к обеду капитан-инструктор закончил с теорией и расставил экипаж по местам, распределив роли, вышли на открытую воду. Едва засвистел ветер в ушах, как я ощутил себя настоящим морским волком. Вот только капитан-инструктор, топорща бакенбарды, смотрел предельно критически и выглядел так, как будто съел лимон. Не знаю, что ему не нравится — на мой взгляд выглядит все вообще прекрасно. Выглядело все прекрасно до первого поворота — там даже я понял, что экипаж наш не совсем слаженный и пока не готов покорять олимпийские вершины. Но после второго был третий поворот, четвертый, пятый, десятый и пятидесятый — в общем, дело пошло. Когда — ближе к вечеру, возвращались в порт, снизу раздался легкий, но все же заметно ощутимый удар. Мичман Егоров, нахмурившись бакенбардами, прислушался. — Чувствуете, как лодка по-другому поехала? Я, если честно, разницы вообще не ощущал, как и другие предельно сухопутные члены команды. — Мы поймали пучок водорослей на киль, сейчас будем учиться его снимать, — сообщил Егоров. Вот теорию я знал хорошо и сейчас понял, о чем речь. У нас под водой, на нижнем конце киля, прикреплена обтекаемая и заполненная свинцом болванка полтонны весом — бульб. Когда при сильном ветре или волнении яхта заваливается на борт сильным креном, он работает как противовес, возвращая лодку обратно, не давая лечь на воду или перевернуться. Сейчас же этот обтекаемый полутонный снаряд не давал соскользнуть с киля пойманному пучку водорослей. На скорость яхты в серьезных соревнованиях влияет даже свисающая с борта в воду веревка, поэтому водоросли нужно снимать. Для того, чтобы это сделать, нужно пройти немного задним ходом, чему капитан-инструктор решил научить нас прямо сейчас. В теории все просто — рулевому нужно поставить яхту носом ровно против ветра и зафиксировать руль прямо, а шкотовым двинуть гик большого паруса вперед, ставя его перпендикулярно линии корпуса. Если все это сделать слаженно и одновременно, яхта поймает ветер обратной стороной паруса и поедет задом и назад. Звучало просто, вот только со слаженностью и одновременным действием у нас выявились серьезные проблемы. Примерно такие же испытывает впервые севший за руль новичок-водитель, когда ему нужно научиться трогаться на ручной коробке передач. Казалось бы, ничего сложного — включить передачу и плавно отпуская педаль сцепления, одновременно так же плавно нажать на газ. Когда научишься переключать передачи — становится невероятно сложно заглохнуть, даже не всегда специально получается это сделать, машина все равно едет, как ни бросай педаль. Но вот для начала этому нужно научиться… После получаса попыток мне уже казалось, что проще кому-нибудь нырнуть, в попытке счистить с киля этот пучок водорослей. К таким мыслям пришла и Мария — правда, решение она нашла совсем в другой стороне. Передав мне штурвал, она встала на самой корме, расставив руки в стороны. Вода вокруг яхты забурлила, и на бурлящей большой волне мы прокатились назад на пару десятков метров. — Неплохо, ваша светлость, — прокомментировал Егоров, с заметным трудом сохраняя спокойствие, Мария его явно впечатлила. — Только лодка-то наша сейчас вместе с волной перемещалась, а смысл в другом. Водоросли с киля должен встречный поток воды снять. — Merde! — услышал я, как под нос себе выругалась уже предельно злая великая княжна. Она, все же, была капитаном и разыгрывающуюся сейчас комедию бессилия воспринимала своей личной неудачей. По команде Марии управлять ветром попробовали мастера воздуха Гусев и Делайла. Задумка была хороша, исполнение подкачало — им просто не хватило сил. Не все в команде гении, как Мария — даже в условиях недостатка энергии способная чудеса показывать. Но на помощь пришла Мари-Анна, выполняя своё основное предназначение. Мария активировала свою силу, принцесса вейла перенаправила ее мастерам воздуха, ветер надул поставленный и удерживаемый как надо парус. Лодка наконец-таки поехала задом, к облегчению и радости всей команды. Хотя на мой взгляд, все же было проще Федора фалом обвязать и бросить в воду, чтоб нырнул и водоросли счистил. Незадолго до темноты — предельно усталые, но довольные собой, мы пришвартовались в порту опустевшего городка. Жители отселены на время тренировок олимпийских команд, не на всех улицах даже фонари горят. Завтра бухта не наша, можно продолжать тренировки в открытом море, но по плану рано утром предстоял еще ознакомительный выезд на равнину для тренировок на пегасах, поэтому ночевали мы в городе, а не на императорской яхте. Встретившая нас у пирса Селиверстова — с группой сопровождения на двух машинах, отвезла команду в отель. Ужин предстоял на открытой террасе — за освещением которой непроглядная южная ночь, ни огонька вокруг. Кроме заметного переливающегося ярким синим отблеском высокого обелиска вдали. Стационарный накопитель, заряженный силой воды и воздуха, первый раз такой вижу. — Он без охраны? — спросил я Марию, сидевшую со мной за одним столиком. — А зачем ему? Украдут? — Ну не знаю. Вандалы повредят, кенгуру напрыгнет или собака-динго пометить попробует… — Там непроницаемая защитная сфера. Удар в пару сотен Больцманов держит, не каждый магистр за день пробьет, какие вандалы, — только отмахнулась Мария. — А ты можешь с ним синхронизироваться? — появилась у меня вдруг идея. — Зачем? А, замерить силу твоего выстрела? — сразу догадалась Мария. — Да. — Нет, одна не могу. Господин профессор! — обернулась Мария к сидящей за соседним столом Селиверстовой. — Господин профессор, поможете нам с небольшим экспериментом? — Суть? — коротко поинтересовалась Селиверстова. Исчезновение Барятинского ее заметно подкосило. Как и я, она больше не улыбалась, вот только причины выжженных эмоций у нас совершенно разные. Мария, в ответ на взгляд серо-голубых глаз Селиверстовой показала на меня. — В последнее время я провел несколько экспериментов и очень похоже, что мое эфирное тело увеличилось. Поэтому хотел бы замерить выдачу энергии с выстрелом по нижней отсечке. Мария говорит, что вы можете помочь ей синхронизировать потоки с защитной сферой обелиска, чтобы примерно понять мощность моего выстрела. — Зачем обелиск? Я поставлю щит, стреляй в меня. Скажу совершенно точно, а не примерно. В Скобелеве я именно так и делал. Стреляя в Зверева на минимуме, я выдавал одним выстрелом один Больцман. На максимуме — больше десятка. Зверев тогда не опасался за себя, потому что щит у него легко держит полусотню. У Селиверстовой наверняка не меньше, если не больше, как у адепта льда, противоположной огню стихии. Вот только Мария, когда пыталась сделать замер, говорила об увеличении в тридцать-сорок раз. Маловероятно, конечно, мне кажется она ошиблась — не может быть такого огромного скачка значений. Хотя даже если это так, зазор есть, но все равно рисковать профессором я не хочу. Но и раскрывать все карты не хочу тоже. — Профессор, там сложносочиненный эксперимент. Долго объяснять, но именно обелиск важен. Поможете? — Хорошо, пойдемте. Селиверстова согласилась невероятно легко и быстро. Случись подобный разговор еще десять дней назад, не успокоилась бы, не вынув из нас информацию по самым мелким деталям, а сейчас с ее апатией ей было абсолютно все равно что там у меня за сложносочиненный эксперимент. Оставив остальную команду ужинать, сказав, что придем через пятнадцать минут, втроем вышли из отеля. Под призрачным светом полной луны, в полной тишине, дошли до сияющего голубым обелиска. Сейчас, в темноте, была едва заметна сотканная из шестиугольников накрывающая его полусфера. Мария с профессором встали от нее по сторонам и некоторое время настраивались на отзвуки эманации силы. — Готово, стреляй! — крикнула Мария. — Куда стрелять? — Прямо в обелиск, на уровне глаз. Кивнув, я достал маузер из кобуры. Оружие в руке сияло заметно ярче, чем обычно в таких случаях — эфирное тело мое действительно увеличилось. Поставил барьер — отсекая потоки энергии, чтобы выстрел пошел по самому минимуму. Выстрел на открытом пространстве раздался как-то скромненько. Но ударив в защитное поле, заряженная энергией пуля вспыхнула ярким пламенем, на краткий миг ярко высвечивая сотканную из гексагонов сияющую синим полусферу, а потом я полетел спиной вперед. Летел долго, потом приземлился и еще долго ехал по земле. Остановился лежа на спине и глядя на темнеющее вечернее небо. Вокруг протяжный гулкий звон… А, нет, это у меня в ушах гудит. Поморгал, поднялся, осмотрелся. На месте обелиска — огромная яма глубиной метров в десять. Неровная, грушевидной формы — продолжаясь рвом, уходя вдаль на полусотню метров. От обелиска, кстати, ни камушка не осталось. Мария неподалеку справа, стоит на коленях и трясет головой. Селиверстова, немного шатаясь, подходит ближе, обхватив голову и запустив руки в спутанные волосы. На ноги встала, но пока в себя не пришла — смотрит в пространство широко открытыми глазами. Я пошел к Марии, помог подняться. Жмурится, с трудом фокусирует взгляд, но вроде приходит в себя. Оперлась на руку, вместе пошли навстречу Селиверстовой. — Господин Морозов, — чуть растягивая гласные, с трудом и звенящим от злости голосом проговорила профессор. — Вы меня крайне разочаровали! Собираясь использовать новое сильное оружие, врать мне о том, что будете использовать стандартное по нижней планке… — Нет. — Что нет? — Я вам не врал. Селиверстова зажмурилась, как пытающийся осмыслить что-то важное глубоко пьяный человек. — Я вам не врал, господин профессор. Нижняя планка барьера, выстрел пулей, сопряженной с накопителем янтарь-один. — И на выходе больше трех сотен Больцманов? — Сам удивлен, профессор. На самом деле да, удивлен, но не очень сильно. Три сотни — примерно столько же каратов было в бриллианте Маргарет, силу которого она полностью выплеснула в меня с расчётом на полную аннигиляцию. В иной ситуации и мое отражение могло не сработать, вот только я ведь еще до этого сроднился с камнем. Именно с его помощью наставник Альберт фон Вартенберг сделал из меня владеющего силой в ходе жертвоприношения; сроднился — если можно так сказать, я и с Маргарет, долгими вечерами «заряжая» камень. Так что вместо того, чтобы меня уничтожить, камень перестал существовать, а результат получился совершенно неожиданный. Эксперимент, более невозможный к повторению — учитывая смерть души прежнего обладателя тела. И эксперимент, в конечном результате которого, если взять более крупный накопитель, например, я одним движением руки смогу сносить целые города. Это просто что-то невероятное, это надо было обдумать. И не только мне — Мария и Селиверстова находились в полнейшей прострации, глядя на огромную, оставшуюся от обелиска воронку. Вскоре послышался шум моторов — со стороны города к нам несется больше десятка машин. — Давайте подумаем, что им скажем, — произнесла Мария. — Пришли к обелиску для дополнительной лекции о стационарных накопителях, но едва подошли, как он взорвался, — сходу предложил я. — Сам взорвался? — уточнила Мария. — Ну да, а как иначе? — Действительно, — кивнула княжна. — Наверное, брак какой-то. — В стационарных накопителях не бывает брака, — покачала головой Селиверстова. — Все когда-нибудь бывает в первый раз, — пожала плечами Мария, бросив на меня почему-то смущенный взгляд. Вечер и остаток ночи провели в созданном оперативном штабе Организации Тринити — собралась целая комиссия мастеров воды и воздуха, дабы понять причину взрыва обелиска. Все конечно поняли, что это мы каким-то образом обелиск уничтожили, но сделали вид, что поверили, будто он сам взорвался. После долгих опросов и написания объяснительных, уже под утро мы отправились в отель, где наконец поужинали легким завтраком. Во время которого — лениво ковыряясь вилкой в яичнице с жестким как резина беконом — чувствуя раздражение от его неподатливости, я вдруг понял, что ко мне понемногу возвращаются живые эмоции. Осознание было настолько неожиданным, что я замер. Потом встал из-за стола, не реагируя на вопрос Марии, дошел до своей комнаты, и обхватив голову руками сел в дальнем углу. Именно сейчас я начал не только понимать, но и чувствовать, что именно потерял. Несколько часов просидел без движения, потом сумел найти в себе силы и добрался до кровати. Завалившись на спину, лежал глядя в потолок и незаметно заснул. Спал почти сутки. Когда на следующее утро проснулся и чистил зубы, глядя в свое отражение понял, что эмоциональный шок, вызванный вспышкой заряда энергии обелиска, прошел. Прошлое снова вижу обычными картинками, практически не вызывающими чувств и эмоций. И в этот момент, остатками человечности осознавая свои перспективы, я почувствовал самый настоящий страх. Глава 17 После уничтожения обелиска новый привезли через две недели. За это время мы стали слаженным экипажем и экстремальные погодные условия, искусственно созданные мастерами воды и воздуха, выдерживали. Не всегда хорошо, но и не плохо. День шел за днем, неделя за неделей, тренировки превратились в нескончаемую рутину, буквально день сурка — изредка менялось лишь место ночевки. Иногда оставались в отеле Рокингема, когда планировались тренировочные заезды на пегасах, чаще ночевали на императорской яхте. В один из таких вечеров, когда мы ночевали на судне, раздался негромкий стук в дверь моей каюты. На пороге обнаружилась Мария — униформу она уже сменила на простое легкое платье и выглядела сейчас совершенно обычной девушкой. — Впустишь? — Конечно, проходи. Прошла внутрь, не скрывая интереса осмотрелась. Подошла ко столу, посмотрела книги — стопка учебников, иллюстрированных энциклопедий и путеводителей, ничего особенного. Отошла от стола, села на подлокотник кресла, словно в готовности быстро встать и уйти. — Я много думала о нашем разговоре. Уточнять я не стал, и так понятно, что за разговор. Хотя и прошло уже больше месяца, но речь явно о беседе сразу после того, как пепел Маргарет по ветру развеялся. — Мне кажется, я поняла кое-что. Ты говорил про сменяемость власти, что очень неудобно менять всю верхушку элиты и на трон часто лучше посадить того, кто может взять бразды правления старой командой. Не сына, а внука, условно. И знаешь, мне вот сейчас уверенно кажется, что отец именно меня готовил на трон в обход остальных. В свете всего тобой сказанного теперь понимаю, что я — компромиссная фигура, которая устраивает всех, потому что могу продолжать прежнюю политику без лишней тряски на самом верху. Как ты думаешь? — Звучит разумно. — Но также я понимаю, что от этого плана готовы отказаться, потому что я… слишком добрая и наивная для этой роли, если вычленить суть. Могу все испортить. — Факт. — Ты мог бы мне помочь? — Научить не быть слишком доброй? Или занять трон вместе с тобой, чтобы быть жестким и жестоким, когда необходимо, давая тебе в это время возможность отвернуться? — Да. Интересно, чему именно «да». Ладно, по опущенному в пол взгляду и так все понятно. На самом деле, я давно полагал, что подобный — не точно такой, но похожий разговор состоится и обдумывал, что могу сказать в ответ. — Есть проблема. С того момента, как ощутил в себе серьезные изменения, после того как в огне живого пламени сгорела часть моей души, я чувствую, что стал менее… живым, что ли. Знаешь, у некоторых людей отсутствует чувство страха, а у меня словно барьер стоит на другие чувства — любовь, эмпатию. Когда меня недавно попыталась сжечь Маргарет, чувства у меня исчезли вообще почти полностью. Только из-за этого я понял, насколько они у меня были приглушены в общем до этого момента. Понимаешь, будь я прежним восторженным юношей, я бы давным-давно безоглядно влюбился в тебя, Варвару, Арину или Маргарет, во всех вместе или по отдельности, натворил бы самых разных дел. Молодость и гормоны всегда побеждают логику, жители Трои не дадут соврать, а у меня совершенно все по-другому. Я словно приобрел способность смотреть на все холодно и отстраненно, действую все больше не руководствуясь эмоциями и чувствами, а делаю что-то лишь потому, что это на мой взгляд правильно. Огонь внутри постепенно, но неуклонно выжигает во мне всю человечность. Я уже давно не Данила Багров, мне совсем немного до Декстера Моргана… — Что? — Прости, увлекся, ты их не знаешь. Я просто предполагаю, что совсем скоро превращусь в совершенно бездушное существо, хорошо чувствую, что постепенно иду к этому. Если вычленять суть, я думаю, что мое предназначение в этом мире — сгореть вместо с тьмой, иначе для чего мне дана такая сила? И успеть это сделать надо пока у меня еще есть остатки человечности. Поэтому я бы и хотел тебе помочь всей душой, но у нас слишком разные пути. Пока еще оставаясь человеком, я искренне не хочу, чтобы ты пострадала. Посидев немного, Мария молча встала и вышла. Я завалился на кровать, думая обо всем сказанном. Ну вот и хорошо, одну проблему решили… Сон не шел, около часа я так и лежал, глядя в потолок. Вдруг негромкий стук в дверь раздался снова. На пороге опять Мария — похоже, никуда она не уходила, так и стояла в коридоре. Уверенно и безо всякого смущения прошла, села на кровать, откинулась чуть назад, опираясь на широко расставленные руки. — Я не намерена никому тебя отдавать. Ты сам сказал, что правитель может выбирать, но этот выбор будет между властью и любовью. А мне из чего выбирать — у меня и власть, и любовь на одной стороне медали. — Если так, то не поспоришь. — Так ты согласен? — Со сказанным тобой сложно спорить. — Мы… попробуем? — Да, попробуем. Посидели некоторое время, помолчали. — Влад… — Да? — Когда я была в пансионе во Франции, девочки ночами только и говорили, что о сексе. Он действительно так важен, или это субъективно-эмоциональная переоценка? — Каждому свое. — То есть проверку можно провести только эмпирическим методом. — Именно так. — Если что, я именно на это тебе и намекаю всем своим видом вот уже несколько минут. Несмотря на внешнюю уверенность слов и действий, яркий румянец выдавал смущение девушки. — Я прекрасно все понял. Но есть нюанс — даже учитывая свободу нравов боярского сословия, еще я прекрасно понимаю, что за такие эксперименты государь-император мне голову отрубит и на кол посадит. Как я тогда мир буду спасать? — Но ты же уже согласился на мне жениться? — Хм. Аргумент. На следующее утро, кстати, я чувствовал себя вполне обычным человеком, со вполне обычными эмоциями. И это не было чувство «влюбленности во всех девчонок нашего двора», о котором я говорил Варваре, это было конкретное чувство зарождающейся привязанности к Марии. Обелиск, взрывом которого меня ошарашило, вернув ненадолго в привычное человеческое состояния, был накопителем стихийной энергии воды. Как и Мария — выжигающие чувства и эмоции пожар в душе у меня словно притушило. Другое дело, что к обеду уже все прошло. Но постепенно, эмпирическим методом стало понятно, что Мария приглушает сжигающий меня огонь. Я продолжал качаться на качелях от полного безразличия, до эмоций Маугли весной, когда ему хотелось плакать и смеяться. Подобное состояние — нормальное для обычного влюбленного человека, до этого у меня было только тогда, когда на меня воздействовала убийственная доза магии нифм, еще и приправленная афродизиаком. День шел за днем и сосредоточившись на тренировках, я старался не думать о том, что в ближайшем будущем мне нужно будет делать сложный выбор. Ради которого, полагаю, меня и вытащило сюда из совсем другого пространства времени. Глава 18 Тридцать четыре команды, тридцать четыре яхты качаются на высоких волнах. Вроде совсем недавно мы только летели в Австралию, а уже сейчас вновь на другой стороне света, прибыли на игры в Европу. Самые разные флаги трепещут на ветру — Великобритания, Франция, Российская империя, Австрийская империя, Италия, Скандинавская уния, Османская империя, САСШ, Япония, Империя Цин. Невероятные ощущения. Это не первая моя парусная гонка, я ведь в прошлой жизни был мастером парусного спорта. Но тогда, находясь в экипаже яхты просто для количества, я воспринимал происходящее больше как прикол, то и дело по команде просто переходя с борта на борт. Ветер во время тех единственных до этого момента моих соревнований был слабым, заставляя команды яхт учитывать каждую мелочь, чтобы выигрывать за счет техники и тактики. Сейчас же задувало так, что действовать еще до начала гонки приходилось на пределе сил. Мы даже до старта дошли с большими проблемами, а кто-то и вовсе не добрался — две яхты выбыло из гонки до ее начала. Ветер дул со стороны Коринфа и через всю бухту нагнал высоких волн, то и дело срывая пену с белых барашков. Паруса хлопают звуками выстрелов, гик — подвижная держащая снизу большой парус балка, перпендикулярно скрепленная с мачтой, при перемене курса летает над головой стремительно. Попадись ему на пути, не успев пригнуться, выкинет далеко за борт. По сути, гонка уже началась — вместе с обратным отсчетом стартовой процедуры, во время которой яхты занимают более выгодные позиции, готовясь в назначенный момент пересечь линию старта. С одной стороны она обозначена величественным храмом Геры на высоком скальном уступе — позолоченная фигура богини сейчас сверкает в лучах изредка проглядывающего через тяжелые тучи солнца. С другой стороны судейский корабль. Новейший эсминец греческого военно-морского флота, на носу и корме стационарные стихийные накопителей. На флагштоке — прямой белый крест на лазурном фоне, штандарт греческого короля, присутствующего на борту. Сильное волнение, заставляющее весь мир качаться вокруг нашей яхты словно на качелях, эсминец просто не замечает. — Минута до старта! — пронзительно закричала Мария, реагируя на вывешенный на судейском корабле флаг. Поодаль почти сразу раздался громкий хлопок, и одна из яхт повернулась к волне боком, накрытая парусом со сломанной мачты; сорванный стаксель — носовой парус, затрепетал над самой водой словно вымпел. Флаг выбывшей яхты не видно, но судя по форме экипажа — китайцы. Яхта начала дрейф на волнах, кто-то выпал за борт, видны яркие спасательные жилеты. Тридцать три яхты. Это не парусная гонка, а уже какое-то выживание. Я привык начинать соревнование с выстрелом стартового пистолета. Во время прежнего опыта парусных гонок старт сопровождал гулкий звуковой сигнал. В этот раз он тоже был — корабельный ревун прозвучал с эсминца, но его почти не услышали. Потому что в этот момент с неба, одновременно с протяжным громом ударила ветвистая, на весь небосвод, молния. Внушительно получилось, я даже свист ветра слышать перестал, так грохнуло. Незадолго до старта мы уже набрали ход, и в момент сигнала как раз пересекали стартовую линию. Для яхты это важно, она как машина быстро с места разгоняться не умеет, любая остановка или задержка могут быть критичными. Ветер со стороны Коринфа дул нам прямо навстречу, а прямо навстречу ветру яхты ходить не умеют. Только под острым углом — левым или правым галсом, двигаясь вперед зигзагом, поэтому флот сразу после старта разделился. Основная группа яхт пошла направо, мы же по плану уходили налево, в сторону высокого скалистого берега — Мария надеялась, что волны здесь будут меньше из-за естественного изгиба береговой линии. Вместе с нами налево двинулось восемь яхт. Среди них я заметил два желтых с красно-синим крестом флага Скандинавской унии. Несколько минут и стало ясно, что они здесь совсем не за победой. Пришла проблема, откуда не ждали — привлекая внимания Марии, я показал ей на лодки. Она только головой помотала со злой гримасой, тоже поняла происходящее. Мешать нам собрались не только мои бывшие будущие — в бытность наследником престола, подданные. Совсем рядом с нами сейчас три яхты, и кроме скандинавов еще одна с черным крестом на белом фоне. Флаг Пруссии, команда которой выступает от Австрийской империи. Присутствии этой лодки стало понятно, когда на ней я увидел знакомое лицо. Нет, этого человека лично никогда не видел, но зато видел его брата, риттмайстера австрийского фрайкора Божидара Шлогара, убитого мною в Волчьей цитадели в самом начале своего пути. Похоже, наставник прусской команды. На другой яхте, одной из двух от Скандинавской унии, тоже знакомая фигура –капитан королевских каролинеров Дуэйн Киркпатрик. Да и остальные лица видел на фотографиях — родственнички. Машут руками, показывая, как приятно поражены столь неожиданной встречей и как рады меня видеть. Все три яхты действовали слаженно, отжимая нас от уходящей вперед группы и не давая повернуть — заставляя идти прежним курсом, постепенно вместе с нами приближаясь к скалистому берегу. А поворачивать нам уже давно пора, ситуация становилась все более опасной. Еще и ветер усилился до совсем неприличных значений. Мария замешкалась и момент — когда теряя позицию, можно было развернуться, уходя пусть в другую сторону, но избегая возможного столкновения со скалами, оказался утерян. Еще пара минут и мы потеряли управление, теперь нас просто несло на скалы. Волны уже такие высокие, что нас на них болтает между землей и небом. Три грамотно отжавшие нас к берегу яхты одна за другой повернули направо, уходя от скалистого берега, а вот у нас уже не получилось. Для маневра яхте нужна скорость, а мы ее потеряли. Сложность ситуации в том, что никак нам ее теперь набрать — ветер настолько сильный, что стоит лишь поймать его парусами, как яхта под его напором не разгоняется, а просто заваливается набок. Тяжелый бульб на киле не давал нам полностью опрокинуться, и вот так — как Ванька-встанька, постоянно то почти ложась мачтой на воду, то выпрямляясь, под непрекращающееся хлопанье парусов нас все быстрее несло на скалы. Более опытный экипаж наверняка бы справился с проблемой, но нас к такому жизнь не готовила. Федор уже, оставив всю свою невозмутимость, кричал что нужно ловить ветер задней шкаториной грота, но все как-то растерялись. Три отжавшие нас на скалистый берег яхты, кстати, снова повернули — проходя мимо в отдалении, двигаясь в обратную сторону к старту. Сквозь брызги я увидел, как Гусев и Делайла машут руками, привлекая внимания Марии и показывая на соперников. Ну да, лучше поздно, чем никогда: наконец-то то стало понятно, что именно с этих трех яхт, вполне уверенно держащихся на волнах, создают для нас дополнительные порывы усилившегося ветра, несущие нас на такой уже совсем близкий скалистый берег, где пенятся бушующие волны. Силой во время испытания пользоваться было строжайше запрещено, но похоже ради того, чтобы вбить нашу яхту в камни, сразу три экипажа решили нарушить запреты. Три лодки — чтобы уж наверняка, похоже; и еще сразу три яхты думаю для того, чтобы размыть использование силы, чтобы оно не было так очевидно и не было засечено мастерами воздуха. Впрочем, желание сделать все наверняка сыграло с противниками злую шутку — ушли бы дальше к финишу сразу, оставив нас наедине со стихией, может мы и сами бы справились с задачей убиться о скалы. Сейчас же в дело вступила сила, причем по лицу Марии я видел, что она очень зла. Дальше все как-то происходило практически без моего участия. Я — как адепт огня, на воде выступаю в роли статиста. И батарейки — пробравшаяся по борту мокрая Мари-Анна, с прилипшими к лицу распущенными волосами, только что взяла меня за руку, перераспределяя энергию. Мария уже отдала руль Федору и сейчас стояла на борту, легко удерживая равновесие, воздев вверх руки. Хотя нет, Мария уже не стоит, а словно бы парит в воздухе, удерживая не только равновесие, но и вообще нашу яхту. Вокруг закружился смерч, сотканный из мельчайшей водяной взвеси — создавая защитную сферу, которая мягко и плавно переместила нас на пару сотен метров от скалистого берега. Я видел, что экипажи других яхт пытаются воспрепятствовать, воздействуя на нас уже неприкрыто, но это они зря — просто не осознавали еще, с кем связались. И только когда все три яхты подняла огромная волна, соперники что-то поняли. Словно гигантская рука, созданная Марией волна подхватила сразу все три яхты, поднимая их на высоту десятка метров и с размаху бросая на скалы. Кто к нам с тем, тот оттого и того –в процессе ознакомительной политинформации я уже научил Марию этой поговорке. Она, воистину сейчас владычица морская, так и стояла на корме. Глаза горят ярким ультрамарином, рука уже показывает вперед, кричит что надо догонять. Слов я не слышал, ветром уносит, но по мимике понятно. Вот с «догонять» были проблемы, потому что испытания на этом только начинались — со стороны Коринфа в нашу сторону шла огромная, высотой с пятиэтажный дом, волна. Некоторые ушедшие вперед яхты уже забирались на нее, одна из них только что перевернулась, показав киль, вторая просто полетела вниз, рухнув с заворачивающегося гребня. Я смотрел на происходящее и не верил глазам — творилось что-то невообразимое. Без чуда здесь просто не выживешь, и это поняли уже все экипажи, начиная использовать свои способности. Мы сейчас были на уверенной последней позиции и наблюдали, как справляются остальные. Мария как раз к этому моменту легко, словно циркачка, перебежала по качающейся палубе с кормы на нос, посмотрела на других и сделала выводы. Отчего нам на волну забираться даже не пришлось — Мария напряглась и буквально раздвинула водную массу, словно Моисей Красное море перед бегущими из Египта евреями. Когда расступившаяся перед нами стена воды ушла дальше, в дело вступили Гусев и Делайла, управляя ветром. Оставшиеся на ходу яхты соревнования с нами не выдержали — мы словно наконечник стрелы пролетели вперед мимо них по ветру, даже поставив третий, выросший перед яхтой огромным пузырем дополнительный парус. Да, мастера силы на берегу создавали встречный ветер, но Делайла и Гусев создали нам наш собственный, так что летели вперед мы в небольшом кармане попутного. Финишный створ был в небольшой гавани перед входом в Коринфский канал, на полукруглых волноломах которой стояли две огромные статуи морских богов. Под их скрещенными трезубцами мы уверенно прошли первыми, далеко оторвавшись от остальных. Уже когда причаливали, на финиш начали приходить остальные команды. Десять лодок, остальные просто не добрались. Вместе с нами на спокойной воде бухты оказался еще один российский экипаж, а также по два британских, французских, австрийских и по одному американскому, итальянскому и турецкому. Сразу после финиша нас встретила профессор Селиверстова и без задержек повела сквозь толпы фотографов и видеооператоров к автобусу команды. В сопровождении полицейского и военного эскорта безо всяких пресс-конференций, разборов и тем более награждений мы покинули гавань и поехали вдоль побережья. Направлялись в отель, в небольшой городок Зевгалатион, расположенный на берегу Коринфской бухты недалеко от того места, откуда мы недавно стартовали. Ехали в молчании, еще не до конца понимая, что только что произошло. Разместились мы в отеле, который по периметру охраняла морская пехота русской средиземноморской флотилии. После этого Селиверстова, как начальник команды, уехала на заседание оргкомитета игр. Вернулась только поздно вечером, собрав нас в общем зале гостиницы. — Соревнования завтра продолжатся, к участию допущены все команды — даже те, кто не дошел до финиша. Запрет на использования силы полностью снят, в остальном все по плану. Прекрасно. Давно хотел увидеть Олимпийские игры с разрешенным допингом, но не думал, что мечта сбудется так, что увижу их изнутри. — И это все? — поинтересовалась Мария. — Слов было сказано сегодня много, но если передавать смысл — то да, это все. — А как же последствия, наказание виновных, разбор случившегося, я не знаю… — Виновные уже наказаны. — Много погибших? — Все три экипажа. Мария, похоже на то, что вы их просто уничтожили. Ни одного тела так и не нашли, только обломки. — Мы только отвечали, — взволнованно произнесла Мария. Задор у нее уже прошел, сейчас она выглядела растерянной юной девушкой. — Это понятно. Вот только этот аргумент вряд ли будет учитываться вашими соперниками, желающими отомстить. — Такие будут? — Скорее всего да. — И что нам делать? — То же самое, что сделали сегодня. — Это тоже является частью плана? — Произошедшее сегодня определенно удивило и шокировало всех. Тем не менее, хотя об этом никто из ответственных лиц принимающих решения, в том числе ваш отец, не говорит вслух, похоже все идет именно по плану. Глава 19 На второй день игр на соревнования вышла двадцать одна команда. Кроме трех выбывших после удара о скалы — никого, кстати, так и не нашли пока, были еще те, кто снялся сам. Некоторые сборные протестом, в полном составе — японская и скандинавская, единственная оставшаяся команда. Несколько коллективов просто решили не принимать участие в борьбе, понимая свой недостаточный уровень возможностей. Сейчас, в окружении толпы зрителей и репортеров я готовился ко второму соревновательному испытанию, индивидуальному. Оно предполагало гонку на пегасах — от побережья Коринфской бухты по руслу пересохшей реки вглубь полуострова. От каждой команды в гонке по одному участнику, а остальные коллективы уже были в Немее, готовились встречать нас на специально построенном к играм стадионе. Вспышки фотоаппаратов продолжали сверкать, из сдерживаемой толпы репортеров раздавались крики вопросов. Ни одного репортажа я пока не смотрел, газет не читал, но Селиверстова говорила, что происходящее сейчас транслируется на весь мир, с ненавязчивым нарративом восхождения молодых богов к своему олимпу. И надо сказать, антураж и атмосфера вполне соответствовали. Мы на своих пегасах — двадцать один участник, выстроились на пляже, стремя в стремя. Прямо перед нами устье высохшей реки, шириной едва восемь-десять метров, постепенно сужающееся и уходящее вдаль между одноэтажных домов. Глубина берегов чуть больше двух метров, поверху за ограждением стоят многочисленные галдящие зрители. Потом река постепенно поднимается в горы, и по ее пересохшему летом руслу нам предстоит преодолеть двадцать километров до Немеи. Кроме меня, огненных пегасов еще несколько, остальные участники выбрали себе животных, измененных силой ветра и земли. Ни одного владеющего водной стихией здесь нет, да и не удивительно — лошади все же по земле ходят, не по воде. Вчера был бенефис владеющих водной стихией, сегодня есть возможность показать себя другим. Финальный отсчет уже начался, громко раздался выстрел стартового пистолета. Двадцать пегасов ударили копытами в землю и плотной группой поскакали вперед, втягиваясь в неширокое русло. Взлетали под копытами языки пламени, летели камни и земля, вихрились небольшие смерчи, с криками боли покатился по каменистому устью выпавший из седла первый выбывший участник. А нет, не выбывший — прихрамывая, звучно ругающийся рыжий ирландец из американской команды догнал пегаса, вскочил в седло и устремился догонять остальных. Я наблюдал за происходящим, не трогаясь с места. Многочисленные зрители, фотографы и организаторы, собравшиеся на пляже, даже не до конца проводив взглядом основную группу участников, теперь смотрели в основном на меня. — Заело что-то, — озадаченно произнес я, подергав поводья. Ладно, шутки в сторону: — Прошу прощения, у меня вопрос, — в полный голос обратился я к главному судье соревнований, представительному мужчине в костюме и шляпе. Как ему не жарко только, я сейчас в своем гораздо более легком костюме потом обливаюсь. — Слушаю фас, — с легким акцентом ответил судья. — Скажите, а можно мне присудить победу без прохождения дистанции? Просто я настолько хорош, что боюсь за здоровье и ущемленное достоинство других участников. — Вы хотите, чтобы я назначать фас победителем без участия в соревновании? — уточнил судья. — Да. — К сожалению, правилами это не предусмотрено. Какой дипломатичный ответ. — Ясно, спасибо. Тоше, будь добр… — обернулся я к толпе. Сразу же ко мне подбежал великан-ординарец, держа небольшое блюдце с чашкой кофе. — Не могу, знаете те ли, без кофе проснуться, — доверительно сообщил я собравшимся, после чего неторопливо осушил кружку маленькими глотками, отдал ее великану и аккуратно тронул пегаса вперед. Первые несколько километров проскакал в спокойном темпе, никуда не торопясь и любуясь окрестными красотами. Огороженное красно-синими флажками устье реки понемногу поднималось над уровнем моря, местность вокруг красивая и умиротворяющая. Несколько раз встречал лежащих на земле — за границей дистанции, пегасов, загнанных наездниками, один раз видел скопление военных машин с красными крестами. Похоже кто-то серьезно пострадал на пути к победе. Ближе к середине дистанции постепенно начал ускоряться, постепенно вливая в синхронизацию с конем все больше силы. Скорость становилась выше и выше, но восприятие ее наоборот, замедлялось. Если для наблюдателей я мчался сейчас стремительным огненным болидом, оставляя за собой пламенеющий след выжженной земли, то сам смотрел на происходящее словно в чуть замедленной съемке. Несколько отстающих гонщиков отлетело по сторонам, когда я их обогнал, после догнал основную группу. — Здравствуйте… Девять пегасов невольно потеснились, теряя скорость и не сразу поняв, что вообще происходит. Идущие впереди два лидирующих британских гонщика зачем-то попытались загородить мне дорогу, поставив барьер в виде земляного вала. Пришлось немного напрячься, еще больше разгоняясь. — Ну-ка подвинулись, — попросил я, огненным взрывом проламывая поставленный барьер. Когда догнал лидеров, летел уже так быстро, что один всадник потерял управление и на скорости врезался в небольшой беленький домик, разнося его в щепки, а второй вылетел с седла так высоко и далеко, как будто его великан бросил. Похоже, это ему отзеркалило использованное заклятие — наверное, по его плану лететь сейчас вот так ввысь и вдаль на фоне гор должен был я сейчас. Ну, не удалось. Ближе к финишу я постепенно сбавил скорость и на стадион в Немее выехал неторопливой рысью, в полном одиночестве. Пегаса, правда, еще распирало энергией — копыта объяты пламенем, из глаз и ноздрей змеятся по воздуху лоскутья огненного шлейфа. Но в общем и целом я уже совсем не тот адский всадник, который оставил в предгорьях огненную дорогу, чадящий дым от которой даже отсюда виден. До финиша, кроме меня, чуть позже добралось еще восемь участников. Кстати, не всех я — часть гонщиков выбыла еще до того, как я кофе допил, в общем-то. Но все равно, основное внимание было направлено на меня, фотографы и корреспонденты кричали что-то с трибун, к которым я пока не подходил. На стадионе, кроме многочисленных зрителей и журналистов, в высокой ложе собрались делегации стран большой десятки — за минусом покинувших игры Японии и Скандинавской Унии. Вот только ни одного правителя, как вчера у храма Геры, только дипломаты и чиновники. Тем не менее, воздух вокруг просто звенел от сияния защитных аур. Сейчас, практически без перерыва, в программе игр значилось третье испытание — дуэли капитанов. Когда я сдал коня, вышел на овальную арену, на которой двадцать одна команда выстроилась по краям на равноудалении друг от друга. Не везде собралось по восемь участников, где-то было и семеро, в одной команде пятеро. Кто-то в упадке сил после вчерашней морской прогулки, кто-то не добрался сюда после гонки на пегасах. Соревнование капитанов подразумевало поединки по круговой системе. Первой, как лидер общего зачета, на очерченную площадку арены вышла Мария. Против нее выступал капитан итальянской команды, идущей в общем зачете последней. Это был похожий на юного Сильвестра Сталлоне немаленький юноша ростом около двух метров, на фоне которого Мария выглядела настоящей Дюймовочкой. Поединки, в теории, не предполагали никакой опасности — по правилам бой велся всего лишь до первого попадания, разрушающего защитную ауру от амулета. Но все равно смотреть на Марию было довольно волнительно, она казалась беззащитной перед противником. Некоторое время было потрачено на приветственные слова и речи от организаторов. Я при этом, глядя на противника Марии, постепенно начинал испытывать плохое предчувствие. Она, в общем-то, дуэлист не пальцем деланная. В поединке с Селиверстовой выигрывает четыре из пяти, и в честном бою я против итальянца бы не поставил, но… Кто знает, что у него на уме, поэтому подумав немного, я достал один из маузеров и вынул из него накопители и патроны. Использовать его в состоянии «как есть» опасно, могу здесь половину присутствующих в пепел превратить. А если будет опасность для Марии, могу маузер хотя бы как томагавк кинуть, выигрывая мгновения или сбивая удар. Напрягся, кстати, не только я, но и остальная команда. Напряжение словно в воздухе витает, добром это точно не кончится. Черт его знает, чем и как вообще думают организаторы и собравшиеся в высокой ложе делегации, но вот реально дураку ясно, что начинается какая-то нездоровая канитель. Она, впрочем, еще вчера началась, так что похоже, что все действительно идет по плану. Вот только адекватность этого плана вызывает у меня все больше и больше сомнений. Речи между тем закончились, и поединок уже начинался. Итальянец был адептом огня, и после удара гонга стремительно разорвал дистанцию росчерком огненного шлейфа. Мои предположения подтвердились — на честный и правильный бой он не настраивался. Не используя стихийную силу сверх необходимого, противник легко парировал клинок Марии и вдруг просто пнул ее ногой. Да, от удара энергетического оружия защитные амулеты защищают. От банального удара ногой — нет. Все трибуны вскочили на ноги в едином порыве, заволновалась высокая ложа. Мария отлетела довольно далеко, прокатившись по песку и поднимаясь на ноги совсем неподалеку от нас. Итальянец приближался к ней, не очень приятно улыбаясь — было понятно, что он намерен повторить позорящий нашего капитана прием, даже замахнуться успел в разбеге. У него ничего не получилось — неожиданно для всех лучился вариант «одна нога здесь, другая там». Да, накопители из маузера я заранее вынул, чтобы не произошло смертоубийства, но пистолет в боярском исполнении все равно впитал часть моей силы, так что решившего показательно опозорить Марию итальянца просто в клочья разорвало, никакие амулеты и аура не помогли. Мы вместе с Федором уже были рядом с Марией, помогая ей подняться, Мари-Анна поставила вокруг нас защитную сферу, остальная команда выстроилась в круг, готовясь если что отражать возможные атаки. Несколько мгновений над ареной стояла тишина, потом все вокруг загомонило тысячами голосов, в высокой ложе уже завязалось несколько стычек. Рядом с нами я видел закрывшуюся полусферическими щитами вторую российскую команду, подходящих к нам ближе заметно удивленных происходящим французов. Среди них несколько знакомых и родственников Марии, они за нас точно впишутся, так что на них я едва кинул взгляд, больше не смотрел. На трибунах между тем гремели приглушенные защитными аурами выстрелы, толкалась охрана высоких гостей. Напротив нас строились в клин две австрийских команды, подходила лишившаяся капитана итальянская, уже сияло оружие. Оттуда мне что-то кричали, но с языками пока не очень, хотя смысл криков интуитивно понятен. — Кто дуэль? Со мной давай дуэль?! — вспомнил я классику, жестом показывая, что совершенно не против любому показать пару приемов, доказывая крайне малую вероятность файр-резиста всех их защитных аур. Австрийцы, кстати, попробовали — в нас полетело сразу четыре огненных шара, среди которых затесалось две ледяных стрелы. Грамотно, но без шансов, выставленный Мари-Анной щит даже не слишком засветился контуром, отражая атаку. Я не стал стрелять в ответ. Понимал, что не только сразу три команды превратятся в пепел, но и скорее всего целый сектор трибун сразу за ними, а там больше двух тысяч человек. Ситуация явно патовая и похоже сейчас последние более-менее мирные секунды, вот-вот начнется самая настоящая бойня. — Можно я? — спросила Мари-Анна, чувствуя мое замешательство. Решение пришло откуда не ждали — каждую команду вдруг накрыло светящейся зеленым энергетической сферой. Настолько мощной по ощущению, что аж в ушах звенит — даже я, чувствую, не смог бы ее пробить. Трибуны и арену уже наводнили бегущие солдаты Тринити, вставая шеренгами между командами и жестами показывая, что будут сейчас разводить всех по разным сторонам. Третье соревнование закончилось, даже не успев начаться. Нашу команду первой вывели из амфитеатра и повели в олимпийскую деревню, заведя на предполагавшуюся нам просторную виллу. Почти сразу пришла Селиверстова — заметно озадаченная произошедшим, хотя и не сильно волнующаяся. Неожиданно, но с ее слов все по-прежнему шло по плану, хотя у организаторов был расчет, что дуэльное соревнование все же удастся провести. Проведав, Селиверстова вновь отправилась на заседание оргкомитета, оставив нас ожидать решения и ее возвращения. Ночь мы конечно же не спали, дежуря в ожидании. Обсуждая случившееся пришли к выводу, что не совсем ясен замысел устроителей, но зато совершенно ясно, что игры по факту закончились, даже не успев начаться, а возможное мирное соглашение больших держав определенно оказалось похоронено. Причем выглядело все так, как будто в этой истории именно мы плохие, хотя явно не мы это начали. Все же именно нас сначала стремились уничтожить — сначала загоняя на скалы на воде, а сегодня смешать с грязью репутацию. Все же с каким отрывом первое место не занимай, если капитана команды валяют в пыли ногами, осадочек остается. Утром — ближе к пяти утра, за нами пришли. В сопровождении отряда солдат Тринити нас провели до огромного, тысяч на сорок зрителей, главного амфитеатра. Копия несохранившегося до наших дней Театра Помпея в древнем Риме, это я знал уже. Пройдя мимо сцены, поднялись вдоль пустых трибун и миновав высокую ложу вошли в пристройку позади амфитеатра, где располагался большой зал совещаний. В Древнем Риме это зал в Театре Помпея предназначался для выездных заседаний Сената, здесь же публика собралась внушительнее: за круглым столом расположились президенты, короли, императоры, а также верховное руководство Тринити — те самые владыки Александр Саргон, Юлия и Кайсара, о которых я столько слышал. Юлия была вейлой, Кайсара напоминала Варвару — смотрела на мир такими же блестящими серебром глазами. А вот Александр Саргон был вполне обычным усталым человеком средних лет, хотя и располагался он в единственном кресле, отличном от остальных — напоминавшем массивный трон. Круглый стол, за которым сидели правители, был накрыт картой — Африка и Евразия, с обозначенными государственными границами и отмеченной сумеречной зоной трех плетей скверны. Кроме собравшихся за круглым столом повелителей мира, в зале присутствовало около полусотни участников игр. Нашу команду, похоже, привели последней, потому что едва мы вошли, высокие двери за нашими спинами закрылись. Собрание, на котором — очень похоже, сейчас будут решаться судьба мира, началось. Правда, в оценке предстоящей темы я ошибся — все оказалось намного серьезнее. Глава 20 — Всем здравствуйте. Голос у главы Организации Тринити тоже вполне обычный, заметно усталый. — Если кто-то меня не знает, я — Александр Саргон, глава Организации Тринити. И прежде чем перейти к важным темам, из-за которых мы все сегодня здесь собрались, сначала давайте расскажу вам о текущих событиях. Как вы знаете, в Австрийской империи недавно произошел государственный переворот. Правящая династия была вынуждена бежать из страны, а реальная власть сейчас находится в руках рейхпрезидента… Вообще-то в новостях это подавалось иначе. Заголовки говорили о преобразовании империи в расширенное конфедеративное Австро-Германское содружество — отчего и флаг Пруссии на одной из яхт, а на деле вот оно как, оказывается. Я покосился на австрийского эрцгерцога, но он — весь полностью в черном, невозмутимо сидел за круглым столом, задумчиво рассматривая ногти правой руки. Саргон, кстати, говорил на русском и сейчас сделал паузу, давая возможность перевести свои слова. Сначала заговорила сидящая от него по правую руку Кайсара, на французском, потом сказанное на английском продублировала Юлия. Да, штатных переводчиков здесь нет, слишком все серьезно. После второго перевода Саргон продолжил, удивляя «текущими» событиями, которые он не считал по-настоящему важными темами: — Сегодня, в половину четвертого утра, железные легионы рейха при поддержке австрийского фрайкора, каролинеров Скандинавской Унии и орд скверны пересекли государственную границу Российской Империи по всему краю Европейской плети. Одновременно с этим экспедиционный корпус Германского содружества высадился в Северной Африке, захватив Александрию, Бенгази и Триполи, приводя в своё подчинение африканские войска Организации Тринити, которые традиционно укомплектовывались выходцами из Австрийской империи. Пока Кайсара с Юлией переводили его слова, Саргон привстал и черным маркером широкими штрихами обозначил продвижение железных легионов и скверны. — Париж будет взят не позднее завтрашнего дня, в самое ближайшее время будет форсирован Ла-Манш — западная группировка войск германского содружества сейчас, не встречая никакого сопротивления, двигается через Антверпен на Дюнкерк. Лондон вряд ли продержится более двух-трех дней, так что к концу недели вся Старая Европа станет частью великого рейха германской нации, о создании которого будет вот-вот объявлено. Столь серьезный успех наших врагов, назову вещи своими именами, стал возможен потому, что владеющие из армейской элиты ландвера и рейхсвера пошли на сделку со скверной. Получив не только нечеловеческие возможности, но и транспортно-логистические, как например возможность свободно перемещать войска в пределах мглы сумрачных зон. Чуть изменив манеру штриховки, Саргон обозначил на карте области, которые будут захвачены противником в ближайшее время и ориентировочные рубежи, на которых наступление будет приостановлено. Отдельно обвел Гибралтар, как предполагаемый последний оплот в Западной Европе. Потом, закрыв колпачок маркера, снова сел на свое место, откинувшись на спинку. — Ну а теперь о важном. Что вы знаете о муравьях? Тишину, повисшую в зале после вопроса, можно было бы назвать гробовой. Потом она повисла еще раз — после перевода вопроса на французский, и еще раз, после перевода на английский. Вот только не все удивились — каждый из тех, кто сидел за круглым столом определенно понимал, к чему это было сказано, в оцепенение впали в основном рассевшиеся по рядам юные олимпийцы. — Да, вопрос странный, но это важно — для того, чтобы понимать суть врага. Давайте расскажу вам в общих чертах. Нашей цивилизации, если считать с античности, по разным оценкам от четырех до шести тысяч лет. Если же брать человека разумного как вид, с того момента, когда, образно, одна обезьяна взяла палку-копалку и стала первым фермером, а вторая взяла палку побольше и объяснила всем новые правила став первым феодалом, вот глядя в прошлое на этот момент, мы можем насчитать шестьдесят-семьдесят тысяч лет. Это очень много, попробуйте только вообразить тот временной отрезок, который отделяет нас от предков. Но если брать еще дальше, если говорить о человекоподобных существах, гоминидах, от которых нам в ДНК в наследство остались зашитые инстинкты, можно вообще взглянуть в наше прошлое на пару миллионов лет назад. Несколько миллионов лет — вдумайтесь только в это значение времени. Это очень много. Теперь вернемся к нашим соседям по планете — муравьям. Возраст их популяции около ста миллионов лет. И все эти сто миллионов лет у них есть свое животноводство и сельское хозяйство, идут войны за ресурсы, практикуется рабовладение, в обществе есть касты — воины, рабочие, бездельники, нимфы, матки, есть даже отщепенцы-наркоманы. Просто напомню, что человек разумный к этому всему пришел всего лишь несколько тысяч лет назад. Да, каждый отдельно взятый муравей не обладает интеллектом, это в сути своей запрограммированный на определенный набор действий биоробот. Но если брать муравейник в целом, мы уже можем говорить о коллективном разуме. Как и каждая клетка в нашем мозгу не обладает собственным интеллектом, но если взять мозг в целом… Снова пауза на перевод, после которой тема вновь сменилась. — У нас на Земле есть существующий за счет муравьев гриб-паразит. Он заражает отдельные особи, образуя внутри тела муравья контролирующую клеточную сеть, которая оплетает все внутренние органы, но при этом не проникая в центральную нервную систему. Разум такого муравья становится пассажиром в своем собственном теле, безмолвно наблюдая как паразит занимается своими делами. Такие вот паразитические грибы превращали муравьев в зомби еще пятьдесят миллионов лет назад. За пятьдесят миллионов лет до того, как возникла наша цивилизация, то есть о-очень задолго до того, как в Египте появились пирамиды, и даже задолго до того, как одна обезьяна, взяв в руки палку стала первым фермером, а другая первым феодалом. Я, кстати, уже начал понимать, к чему ведет Александр Саргон — догадывался об этом, наблюдая за природой скверны и тьмы. — Многие из вас знают, что мы с Юлией и Кайсарой пришли сюда с Альбиона. Эта планета до недавнего времени была накрыта гексагональным куполом, основой которого были туманные монолиты мглы. Аномалии, вытягивающие к себе людей из разных миров и времен, именно группа таких людей основала Александрийскую цивилизацию, опережающая местную Земную в развитии, будучи старше на шесть тысяч лет. Изначально учеными считалось, что купол Альбиона — это творение неизвестных древних, от которых правда никто никак не мог найти никаких следов. Сейчас же стало совершенно понятно, что купол — создание паразита, для которого мы как раз те самые муравьи. Этот купол создан иным, чуждым нам разумом, который в сути своей враждебен человеку, рассматривая нас как объекты для продолжения жизнедеятельности. Животноводческая ферма, если очень грубо. Логика и разум паразита бесконечно далеки от нашего, его возраст может исчисляться не миллионами, не сотнями миллионов, а миллиардами лет. И все, что я говорил про муравьев и возраст человека как вида — это все для того, чтобы вы поняли, с чем именно мы столкнулись, что именно нам противостоит. Как многие из вас знают, мы с Кайсарой и Юлией уничтожили накрывший Альбион купол и бежали с планеты. Во главе со своими людьми мы направлялись в совершенно другое место, по открытому портальному каналу сквозь пространство и время. Мы знали, где должны оказаться, знали, куда шли, но попали сюда. Не сами — скорее всего случайно прошли по следу паразита, пришедшего в этот мир сумрачной скверной, и готового накрыть новым куполом уже эту планету, создавая новый муравейник, или человеческий улей, если хотите. Попав сюда, мы уже знали, кто нам противостоит, и мы создали Организацию Тринити, объединяя человечество перед лицом угрозы… — Не до конца объединяя, — вдруг раздался голос с другой стороны зала. Саргон медленно повернулся в сторону выкрика, посмотрел внимательно. — У вас еще будет возможность задавать вопросы. Да, мы не до конца объединили человечество и этому есть причина. Более того, я вам сейчас скажу неприятную вещь — начавшаяся сегодня война прямо инспирирована нами. Австрийский эрцгерцог наконец прекратил рассматривать свои ногти. Отбив по столешнице незатейливый ритм и подняв взгляд, он осмотрел нас всех бесцветными льдистыми глазами. Похоже, что именно он главный творец происходящего — ведь все эти марширующие сейчас по захваченным землям железные легионы и австрийские фрайкоры резунов-граничаров можно было задушить в зародыше, но их успешно и уверенно пестовали долгие годы. Эрцгерцог вновь принялся рассматривать свои идеальные ногти, а Саргон продолжил. — Давайте сейчас чуть-чуть истории без участия паразита. Мы пришли сюда из другого мира и знаем историю других, схожих с этой реальностей. В большинстве миров к началу двадцатого века в мире как правило есть около десяти держав, которые — при определенном варианте развития истории, вместе или по отдельности могут превратиться в союз или сверхдержаву, глобально контролирующую планету. Без прихода паразита вас всех впереди ждала бы большая война, а потом еще одна, в ближайшее столетие сокращая количество претендентов на мировое господство с десяти до двух-трех. Дальше… с нюансами, но совершенно ясно, что так или иначе к варианту планетарного правительства большинство миров придет. Сто лет на это потребуется еще или тысяча, неважно — в масштабе общей истории человека разумного такой срок совсем небольшой. В этом мире же такой момент близок как никогда, потому что в игру вступает паразит, могущий объединять подчиненных людей в человеческий улей. И нам всем надо честно признать, что человечеству в нынешнем варианте развития паразит никак не победить — я сейчас имею ввиду не только эту планету, а в общем. В нынешнем своем состоянии мы, люди разных цивилизаций, обречены. Надо понимать, что привычными способами и малой кровью паразит нам никак не победить, если только не создать собственный коллективный разум. Оставаясь частью человечества отделиться от него, поднимаясь в своем развитии на ступень выше. Именно поэтому здесь, в этом мире, вместе с частью правителей большую войну мы решили начать сами, в нужное время и на своих условиях. Опасная была задумка, не совсем все пошло по плану… Так, похоже — судя по взгляду Саргона на нашу команду, если бы не влетевшие в скалы три яхты, игры скорее всего добрались бы до логического завершения, а война началась бы позже. — Тем не менее, в целом в нас все получилось. Скверна стала тьмой, а тьму уже можно выжигать светом или огнем. Поэтому здесь, на этой планете, у человечества появился шанс полностью избавиться от паразита. В ближайшие дни мир содрогнется от опасности расширяющейся по всей планете сумрачной мглы, и когда станет ясно, что планета на пороге катастрофы, придем мы — в роли спасителей, возведенных в восприятии массового создания до ранга божеств. — Мы будем ждать, пока остальные прочувствуют угрозу? — на английском спросил кто-то из британской команды. — Нет, специально ждать мы не будем. Первые трансляции с открытия игр уже показали всему миру вас как молодых богов, и совсем скоро вы подтвердите свой новый статус, выжигая тьму и шагающие по земле измененные чужой волей легионы проклятых. Но что будет дальше? Перед тем как начинать выжигать тьму, нам необходимо выработать нерушимую систему, распределить роли не только в грядущей войне, но и после нее. Без согласия, без плана что делать дальше смысл войны теряется — если мы не договоримся здесь и сейчас, то уничтожив тьму, можем уничтожить и всю нашу планету в попытке разделить плоды победы. Поэтому пауза будет связана с тем, что нам нужно заключить соглашение — Ковенант, по которому мы будем действовать дальше. И всегда. Саргон замолчал, в зале послышались перешептывания. — Но если мы уничтожим сумрак, из этого мира уйдет и сила, — произнес я. — Exactly, — кивнул Саргон. — Именно так. Очистить планету от темной скверы — как видится сейчас, это даже не половина дела, для всех для нас это всего лишь первый шаг. Паразит тянет свои щупальца во множество миров и не мы, так наши потомки рискуют с ним встретиться вновь, когда он вернется. Помните, что в обозримом масштабе истории для него пять-десять тысяч лет лишь краткий миг. Паразит может существовать миллиарды лет, а мы же — человечество, только-только начинаем свой путь. В этом мире мы сумели, ценой сотен тысяч жизней, превратить сумрак паразита в тьму, чтобы получить возможность здесь его уничтожить. Но платить такую цену в каждом мире… Не каждая цель оправдывает затраченные на нее средства. Таких человеческих ульев, как накрытый куполом Альбион, и таких планет, как эта, зараженных скверной, огромное количество и везде на них действует паразит, для которого люди — просто необходимый для жизни ресурс. Сегодня, здесь и сейчас, я предлагаю вам отправиться в крестовый поход по вселенной. Сумрак принес на эту планету силу, и мы можем этой силой воспользоваться. Здесь и сейчас я предлагаю каждому из вас ступить на путь, который закончится тем, что вы перестанете быть человеком в прямом смысле слова, а станете богами. Этот путь не будет быстрым — сотни, а может быть тысячи или даже миллионы лет, этот путь проведет нас через время и пространство, времена и эпохи. Это, по сути, вечная жизнь, которая начнется сразу после победы в войне здесь, в этом мире. Обретая все больше силы, возможно мы останемся в прежней форме, просто перейдя в другое измерение как боги на Олимпе, возможно станем частью гиперсети, общим разумом — я не знаю, сам впервые на этом пути. И я даю вам на размышление час — ничтожно малое время перед лицом вечности, но у нас этого времени сейчас не так много, каждый шаг железных легионов стоит жизней. Принимая решение — готовы ли вы стать богами, или желаете остаться обычным человеком здесь, в этом мире, помните — вариант изменить свой выбор не будет. Время на раздумье пошло, и сейчас я готов ответить на все ваши вопросы. Один за другим зазвучали голоса на разных языках, но я их не слушал. Почувствовал, как Мария взяла меня за руку и крепко сжала, заставляя посмотреть на нее. — Давай останемся? Я вздохнул, размышляя как бы ей деликатно напомнить обо всем том, о чем говорил недавно — о постепенно выжигаемой душе, об исчезновении приглушенный эмоций. И о своем предназначении, как его понимаю. Вот только Мария мыслила шире: — Влад, я уже обо всем подумала. Мари-Анна обладает уникальной силой перераспределения энергии, а моя сила не даст пламени полностью тебя сжечь. Арина — мы вызовем ее из Владивостока, вдохнет в тебя энергию жизни, и ты снова научишься улыбаться. — Думаешь, без нас справятся? — кивнул я на круглый стол. — Стихия Саргона — огонь. Если за основу возвышения берут греко-римский пантеон, он при всем желании не сможет претендовать на роль Юпитера или Зевса, только Марс. Кем тогда будешь ты? Вулкан? Смешно, с твоей силой роль второго плана не для тебя. А глаза Кайсары видишь? Она умеет повелевать сумраком, и Мари-Анна для нее открытая соперница, так что на созданном ими Олимпе у нас мест в первых рядах не будет. Ты готов быть вечно вторым? Тысячи или миллионы лет? — Если тьму получится уничтожить, мы потеряем силу. — Это же только теория. Кто знает, как оно на практике будет? К тому же после того как новые боги этого Ковенанта уйдут в странствие по времени и пространству бороться с паразитом в своей нескончаемой войне, должен же кто-то будет остаться здесь, чтобы управлять этой планетой? Ты же слышал, что сказал Саргон — рано или поздно каждый мир придет к модели глобального правительства. Я вполне подхожу на эту роль по праву рождения, а ты будешь следить за тем, чтобы я проецировала в этот мир не слишком много доброты. — Ты думаешь, что остальные претенденты на планетарное господство спокойно уступят нам место? — Вряд ли, — вдруг заговорила сидящая с другой стороны от меня Мари-Анна. — Но пока будет происходить божественное возвышение Ковенанта, сила здесь еще будет. И всех, кто будет против, ты просто превратишь в пепел. — Можно даже сделать это заранее, — неожиданно добавила Мария. — Чего стоит один-два десяток жизней перед перспективой благосостояния всего мира? Ты будешь спасителем, который не покинул этот мир — такую заявку сложно будет перебить. — Буквально Бог-Император, — покачал я головой. Ни Мария, ни Мари-Анна, ни остальные из внимательно слушающей разговор остальной команды не знали, кто такой Бог-Император и похоже, что приняли сказанное всерьез. — Да, буквально Бог-Император, — кивнула Мария. — Плохо что ли? Я вдруг почувствовал на себе взгляд и повернувшись увидел, как Саргон приставил указательный палец к виску, постучав пару раз — словно показывая этим жестом, что мне стоит подумать над её предложением. Авторское послесловие Уважаемые читатели, всех приветствую. В первую очередь хочу всех поблагодарить за внимание к моему творчеству, комментарии, лайки, награды — все это очень сильно мотивирует. Без вас и вашей обратной связи мои книги были бы совершенно иными, если бы вообще были. Всем большое и искреннее спасибо. Предисловие краткое, потому что книга и дилогия закончена, история — нет. Прямого подолжения не будет, но по аналогии с дилогией «Парадокс жнеца» герои, скорее всего, еще встретятся на страницах других книг новой серии. Вот этой: Поэтому, надеюсь, не прощаемся.