С того дня у нас не было возможности поговорить спокойно и откровенно, меня полностью занимал переезд. Но сейчас наконец нужный момент для беседы настал, причем я собрался быть с ней предельно откровенным. И не только с ней — я был даже доволен, что Федор с Марией здесь, и мне не придется некоторые вещи два раза повторять. Платить болью за слова — заставляет оптимизировать общение.

— Мари, присаживайся. Сейчас я расскажу тебе кое-что о себе, чтобы ты понимала суть происходящего. Хорошо?

Обращался я к вейле-принцессе, глядя в темные, металлически поблескивающие зеленые глаза. Пикантности ситуации добавляла схожесть имен — Мария, на которую я не смотрел, вполне могла принять сказанное и как обращенное к себе. На что я, в общем-то и рассчитывал.

— Итак, еще месяц назад меня звали Вильгельм и я был кронпринцем Скандинавской унии, рассчитывая в скором времени занять полагающийся мне по праву трон. Планы мои закончились в тот вечер, когда тебя привели ко мне в кандалах как подарок, спровоцировав на экзекуцию. К счастью, причинить тебе серьезного вреда у меня не получилось — едва начав, я чуть было не умер от отравления. Для спасения мой жизни мой наставник Альберт фон Вартенберг совершил самопожертвование, выжигая из моего умирающего тела яд живым пламенем. Он умер, а я… тоже умер, ненадолго. Вернувшись к жизни, я изменился — пламя выжгло часть моей души и памяти. Я, можно сказать переродился, как феникс. Стал другим человеком. Пока понятно рассказываю?

— Да.

Марианна была заметно удивлена как способом построения беседы, так и присутствием Марии и Федора. Но вопросов не задавала, слушала внимательно. Как и остальные двое — удивление свое скрывавшие гораздо хуже бывшей принцессы Двенадцатого Дома.

— В тот момент, когда я перерождался в живом пламени, в столице неожиданно умер король, а престол узурпировал мой дядя Харальд. Он ситуативный ставленник русских и британцев, действующих на этом европейском направлении в одинаковых интересах. Все просто — рокировкой в правящей династии они не допустили сближения Скандинавской унии с австрийцами, неприемлемо близкие контакты с которыми сначала вел мой отец, потом дед. Оба, вот совпадение, после этого так неожиданно умершие.

В этот раз я обернулся и с приятной улыбкой кивнул Марии Царевой, которая теперь даже не стараясь скрывать эмоции и выглядела заметно ошарашенной. Прежде чем продолжить, мне пришлось взять паузу и снова потереть мешающий жжением шрам. По нему я сейчас и постучал указательным пальцем, поворачиваясь к Марии и Федору.

— Когда наставник меня спасал, он воткнул мне кинжал в щеку, через порез запуская в тело живое пламя. Теперь у меня, в отличие от остальных владеющих, эманации силы отражаются не в глазах, а в шраме. И есть неудобство — когда я говорю, шрам реагирует жжением, так что простите, сейчас мне нужно пару минут помолчать.

К концу фразы меня перестегнуло болью — от щеки до груди, так что я сморщился. Выжидали, пока у меня боль отступит, несколько минут.

— Отлично, возвращаемся к рассказу. К тому моменту как я пришел в себя, у стен цитадели уже были гвардейцы Харальда с приказом привезти меня в столицу. Русские и британцы, действуя совместно, их временно остановили и каждые со своей стороны сделали мне по предложению. Понятно, что мне — на первый взгляд, выгоднее всего было бы отправиться к австрийцам, и, если бы я оставался прежним человеком, я бы так и сделал. Но австрийцев тогда в цитадели не было. Вторым приоритетом можно было бы считать предложение британцев, они предлагали мне в числе прочего сохранение титулов. Но по итогам встречи с живым пламенем я серьезно изменился — у меня не только выжгло часть души и памяти, но и взгляд на мир стал несколько… взрослее, я бы сказал. Так что выбор я сделал в пользу третьего предложения от великого князя Андрея Александровича. В результате нашего соглашения я отказался от всех прежних прав и привилегий и стал простым боярином Владимиром Морозовым.

Мария, похоже, об этом не знала. На ее изумленное лицо я смотрел со скрытой насмешкой — в покер ей играть пока не стоит, это точно. А вот с Федором за один стол лучше не садиться. Он настолько владеет собой, что я даже не уверен, не было ли его удивление во время появления вейлы из сумрака наигранным.

— В предложении великого князя были нюансы: если бы я отправился на обучение в Академию на общих основаниях, Организация Тринити, под эгидой которой проходит военно-магическое образование во всем мире, могла бы потребовать моего перевода в другую страну, отдав впоследствии Харальду, например. Этот вопрос был решен Андреем Александровичем с изяществом — несмотря на возраст, я стал профессором военного дела Академии Скобелева, а военно-магическое образование буду получать параллельно как вольнослушатель. Из-за профессорского контракта попробовать запросить перевода из России у Тринити теоретической возможности больше нет, хотя цена этому решению — яркая нелюбовь ко мне профессорского состава, которому мое назначение как серпом по больному месту. Ведь им эти нюансы, которые я вам сейчас рассказываю, никто не объяснял.

Шрам снова горел огнем и пока я его снова тер, пытаясь прогнать боль, у Марианны, Марии и Федора появилась пауза для обдумывания услышанного. Когда шрам успокоился, я посмотрел на бывшую принцессу-вейлу.

— Теперь, Мари, я бы хотел услышать, как и почему ты оказалась в Волчьей цитадели в кандалах в качестве моего подарка.

— Я была принцессой-наследницей Двенадцатого Дома. Моя мать вела переговоры с Австрийской империей о теневом протекторате, с возможностью сохранения формальной независимости. Когда, как казалось, прогресс в соглашении был достигнут, мы отправились в вольный город Данциг для финальной стадии переговоров, но попали в засаду резунов. Мою мать убили, меня взяли в плен. Сейчас Двенадцатым Домом правит моя двоюродная сестра, которая ведет переговоры с протекторатом уже с Россией, при этом тайно являясь союзником Железного пакта Австрии и Италии.

— Откуда ты это знаешь? — не сдержалась Мария.

— Именно австрийцам моя сестра обязана восхождением на трон главы Двенадцатого Дома, они сознательно заманили нас в ловушку. В тот день, когда меня подарили Вильгельму, — легкий кивок в мою сторону, — я должна была умереть. Зная, что я обречена, две из трех моих двоюродных сестер не отказали себе в удовольствии встретиться со мной и сообщить, как они рады моей участи. И я бы умерла — не от скверны, так от рук резунов, если бы Вильгельм не спас меня.