Честный ответ обезоружил ее. Она вернула курок в прежнее положение и убежала, чтобы разреветься, запершись в комнате. Лорейн не привыкла к проявлениям доброты и заботы от окружающих, тем более от совершенно чужого человека. Даже родственники относились к ней хуже. Выходит, дворецкий был не таким уж и плохим малым. Лорейн признала, что ей не стоит больше спускать на него всех собак. Хотя временами все еще хотелось.

Как сейчас. Чувство благодарности быстро сменилось в ней раздражением.

– Понятно, – хмуро кивнула Лорейн, – но больше, пожалуйста, никогда так не делайте, ясно? Я способна сама добраться до дома, не нужно приезжать за мной, ни сюда, ни тем более в школу. Нас не должны видеть вместе!

– Кажется, я чего-то не знаю о наших отношениях, мисс, – усмехнулся он. – Отчего они нуждаются в такой строгой конфиденциальности?

Лорейн пожалела, что тогда приставила пистолет к своему подбородку, а не выстрелила в этого пересмешника. Она и без его колкостей залилась краской, представляя, с какой страстью одноклассники ринутся судачить у нее за спиной.

Пусть не только мне будет неловко, – решила она.

– Кристофер, сколько вам лет? – ядовито осведомилась Лорейн.

– Какое это имеет значение?

Дворецкий был не менее, а то и куда более скрытной персоной, чем ее ручной монстр. За год условно-дружеского общения, обмена остротами и любезностями, Лорейн не узнала практически ничего о его жизни вне особняка. Откуда он родом, есть ли у него семья, друзья или иные близкие люди, где он учился, чем увлекается или интересуется. Кристофер всегда мягко переводил тему, стоило ей завести об этом речь. В результате она сформировала две версии: мрачную и печальную. Или он какой-то маньяк, скрывающий темное прошлое, или просто очень одинокий человек, у которого нет ничего, кроме работы. Последнее казалось донельзя странным, ведь Лорейн не замечала в нем малейшего изъяна, вынуждавшего искать уединения в глуши.

– Не важно, – сдалась Лорейн, – в любом случае вы старше меня. Мне шестнадцать, а в таком возрасте неприемлемо разъезжать в машине со взрослым мужчиной на ночь глядя. Что подумают люди? Вдруг они решат, что я занимаюсь проституцией или еще невесть чем?

Ее эскапада вызвала у Кристофера лишь сдержанный смешок.

– У ваших дяди и тети раньше был личный водитель, – напомнил он, – который каждый день отвозил близнецов в школу, а после забирал обратно. Выходит, Майлз и покойный Тайлер тоже страдали от подобных подозрений? Это многое бы объяснило.

– Господи, – простонала Лорейн и спрятала лицо в ладонях. Она могла продолжить спорить, используя аргумент, что братья, на минуточку, мужчины, а значит, для них допустимо многое, за что будет осуждена женщина, но не стала. Ей пришлось признать поражение – Кристофер ловко загнал ее в тупик. Это было унизительно.

Она сама придумала все эти возможные подозрения, потому что они ей по-своему нравились. Ей хотелось наделить простую поездку до дома в компании работника дяди каким-то скрытым смыслом. И Лорейн винила во всем свою школьную подругу, Холли, натуру романтичную и в чем-то наивную. Холли уже вовсю интересовалась противоположным полом и не оставляла надежд заразить этим и Лорейн, чтобы обрести в ней достойного собеседника. Пока Лорейн лишь пропускала ее болтовню мимо ушей. Но ее проницательный ум не мог проигнорировать новые критерии оценки окружающих, пусть и столь примитивные. Из-за Холли Лорейн была вынуждена отметить, что их дворецкий молод, хорош собой, имея холодную, аристократическую красоту. Были у него и другие достоинства, вероятно, пришедшиеся бы по вкусу Холли. Она уже пыталась набиться к ним в гости, заслышав, что в особняке работает мужчина примерно тридцати лет, а значит, еще не дед, но уже далеко не прыщавый подросток, как все их сверстники.

– Так что, мисс? – поторопил Кристофер. – Домой? Или поискать гостиницу? Вы уже определились с почасовыми расценками?

– Дядя уволит вас, если узнает о дурацких шуточках, – буркнула Лорейн, старательно пряча улыбку.

– Сомневаюсь, что вы поставите его в известность, – беззаботно откликнулся он.

Лорейн помотала головой. Нет, дяде Клиффорду точно не нужно знать. Эта мысль доставляла ей мстительное удовольствие.

Ей вдруг стало хорошо – в тесном темном салоне автомобиля, под стук дождя, наедине с этим человеком, далеко от дяди, утопающего в скорби и алкоголе, далеко от монстров и запутанных записей отца.

– Он приказал мне приехать за вами, – сказал Кристофер и добавил с искренним сожалением в голосе, – а по пути раздобыть ему что-нибудь выпить. Кажется, он опустошил все запасы.

Лорейн покосилась на зеркало заднего вида, где отражались только устремленные к ней темные глаза мужчины. Взгляд был нечитаемым. А ей до смерти хотелось разобрать в нем хоть какое-то выражение. Понять, что о ней думает этот человек. Как он к ней относится? Сочувствует печальной жизни бедной сиротки, о которой совершенно некому позаботиться? Сердится на вздорную девчонку с плохими манерами? Или… Варианты быстро иссякли.

Не выдумывай лишнего, – приказала себе Лорейн. Забившись в самый угол сидения, куда не падал свет, она прижала колени к груди и обняла их руками, чтобы согреться. Вряд ли Кристофер по-настоящему считает ее даже своим другом, поддерживая беседы только в рамках исполнения своих обязанностей. Забота о ней – тоже всего лишь часть его долга.

А скоро им нечем будет платить. Хороший год заканчивался. С конца весны на горизонте замаячила новая беда: средства семьи неумолимо иссякали. Дорогостоящее лечение тети Присциллы нанесло сокрушительный урон и без того шаткому положению Редгрейвов. Летом Майлз начал оплачивать съемную квартиру из собственного жалования. Дядя Клиффорд уволил почти всю прислугу, кроме Кристофера и престарелой горничной. Лорейн не раз видела, как дядя собирает по дому безделушки жены, а после увозит их на продажу. Он сказал Лорейн тоном, нетерпящим возражений, что осенью она тоже пойдет работать.