Но обстоятельства требуют идти вперед, несмотря ни на какие трудности, ведь если обнаружат, что мы сбежали, они тут же бросятся в погоню.

Мы идем сложным маршрутом.

Васим уводит нас в сторону, подальше от тропы, которая, как он объясняет, может быть под наблюдением моджахедов.

Путь через долину Андараб оказывается гораздо сложнее, чем мы себе это представляли.

Кроме того, парней подкосила история с предательством и пленом. И раненный лейтенант Панов, состояние которого с каждым часом ухудшается, тоже влияет не лучшим образом. Я уж не говорю о том, в каком состоянии меня после допросов швыряли обратно на глазах ребят…

Я держусь.

И чувствую себя с каждым часом все лучше. Не могу объяснить ребятам, что происходит со мной. Почему я так легко справляюсь с побоями…

Ведь они видели, как притаскивали в сарай мое почти бездыханное тело и бросали на землю.

Но как бы не удивлялись парни, я уже практически в форме.

Сейчас это очень важно, потому что поднимает их боевой дух.

Я вижу это — бодро даю команды, чтобы они чётко выполняли инструкции.

Конечно, на парнях сказывается недостаток еды и воды. Но уверенность в том, что мы выберемся из этого ада по любому, придает им сил идти вперед.

Дорога непростая. Собственно, она везде здесь такая. Но сейчас наш проводник соблюдает особую осторожность. И ведет нас теми тропами, куда не сунется противник.

Мы идем вперед через очень узкие тропинки, поросшие колючими кустами, спускаемся в каменистые овраги, где каждая неровность под ногами — это прямая угроза поскользнуться и подвернуть лодыжку, а то и вовсе сломать ногу.

Продвигаемся медленно, стараясь держать шаг, но из-за носилок с Пашей Панковым приходится останавливаться каждые пятнадцать минут, чтобы сменить несущих.

Небо над долиной низкое и серое, горы нависают мрачными исполинами, и ветер гонит пыль в глаза. В какой-то момент дочь Васима останавливается, прижав руку к животу, и сдавленно стонет.

Васим оборачивается к ней, затем к нам, в его глазах читается паника.

— Это схватки! — выпаливает он. — Она рожает! Я говорил ей, чтобы она оставалась дома, но она боялась за ребёнка! Говорила, что после её мужа… — Васим не заканчивает, но и так все понятно.

Муж дочери был против моджахедов, и, если бы они узнали, что родился его ребёнок, то…

Скольжу сосредоточенным взглядом по лицам спецназовцев.

— Кто может принять роды?

Все молчат, опустив головы.

Тишина повисает в воздухе, лишь слышно тяжёлое дыхание и шум ветра.

Колесников Саша делает шаг вперед.

Его лицо, грязное от пыли, сосредоточенно, смотрит прямо в глаза.

— Я, товарищ командир. У нас на ферме корова рожала — помогал. Не совсем то же самое, конечно, но попробую, — говорит он.

— Хорошо, Саша, давай действуй, — даю команду.

Мы укрываемся за валунами, чтобы хоть немного защититься от ветра. Парни растягивают брезент, чтобы создать импровизированный шатёр, под которым Саша принимает роды.

Дочь Васима глухо кричит, сжимая руки тех, кто держит её. С одной стороны — отец, с другой — рядовой Вася Васин.

Саша, обливаясь потом, старательно выполняет свою работу.

— Давай, девочка, ещё чуть-чуть! — подбадривает он.

И хотя дочь Васима не понимает русского языка, она слышит тон его посыла, доверяется ему. Да и чисто женский — материнский инстинкт помогает ей рожать.

— Как зовут тебя? — спрашивает Сашка.

— Тахмина, — отвечает за нее отец.

— Ну, Тахмина, давай еще чуть-чуть!

Через полчаса слышим первый крик ребёнка. Это мальчик. Васим падает на колени, подняв глаза к небу, что-то горячо бормочет на своём языке.

— Валид! — гордо говорит он. — Наш Валид.

Мальчику дали имя.

За время родов ребята быстро соорудили ещё одни носилки из брезента, по краям палки для переноски, смотали веревками.

Теперь на одних — несли Пашу Панкова, который уже еле держался, а на других — дочь Васима с младенцем.

Каждый шаг дается тяжело. Камни под ногами скользят, плечи ноют от натуги, а ветер пробирается под одежду, будто нарочно мешая идти.

Один из парней, Никитин, поскользнулся и чуть не уронил носилки, но удержался, выругавшись сквозь зубы.

— Осторожнее там! — крикнул кто-то из замыкающих.

Идем молча, лишь иногда переговариваясь короткими фразами. Кажется, что горы замкнулись вокруг нас, отрезая путь назад. У каждого в голове одна мысль — дойти.

Сломаешься — подведёшь не только себя, но и тех, кто рядом.