Колба с зельем красовалась на стойке. Целехонькая.

– Никогда не работали с такой чистотой, – произнес Джеймс. – С порошками, которые создали лучшие зельевары мира.

– С такими чистыми да, не приходилось, – не стала скрывать я. Исцеляющие чары завершили работу, и боль в теле ускользнула за ними легким хлопком мыльного пузыря. – У вас отличные запасы.

Джеймс усмехнулся. Зеленый дым над его пострадавшей рукой сделался гуще.

– Как вы попали под Дым Ракимара? – поинтересовалась я.

– Примерно так же, как и вы сейчас. Распечатал упаковку второпях. Только вы не проверили чистоту зелий, а я поставщика. Вроде бы все правильно, но одна буква толще другой.

Я понимающе кивнула. Зельевары частенько так устраняют конкурентов: подсылают им зелья якобы из привычного оптового склада, но упаковка не такая, как у официалов. Не заметил – получай.

– Почему вы не любите сов? – спросила я. – Вы очень возмутились, что я сова.

– Почему я должен любить? – ответил Джеймс вопросом на вопрос. – Ладно. Посмотрим ваше зелье.

Он надел перчатку на здоровую руку, взял колбу – зеленая волна качнулась, от нее оторвалась крошечная капля и выплыла на свободу.

Тотчас же воцарилась глухая тишина. Смолкли голоса и грохот экипажей по мостовой, что доносились снаружи, сычи заголосили совершенно беззвучно.

– Получилось! – заорала я во всю глотку и не услышала своего голоса.

Получилось. Я была лучшей на курсе в изготовлении зелий такого класса опасности.

Джеймс хлопнул по капле, отправляя ее обратно к зелью, и тишина разорвалась: снаружи залился трелями полицейский свисток, и я увидела в окно, как по тротуару со всех ног улепетывает какой-то оборванец. Жирный полицейский мчался за ним с удивительным проворством.

– Отлично, разлейте это по пузырькам и приклейте этикетки, – распорядился Джеймс. – Выставим на продажу.

– Я принята на работу? – осторожно уточнила я. Джеймс смерил меня неприятным колючим взглядом и ответил:

– Очень жаль, конечно, что вы женщина.

Я растерянно смотрела на него, не зная, что сказать. Пусть хотя бы заплатит, если собирается продавать зелье, которое я сварила.

Мне нужна была работа. Патент зельевара, который не просто когда-то чему-то учился, но теперь способен трудиться по специальности.

Мне нужны были деньги. Когда родители выбрасывали меня из дома, то в сумочке было всего две кроны – и они подошли к концу, и я схватилась за объявление в газете, как за веревку, брошенную утопающему.

– Почему? Что со мной не так?

– Мой помощник должен жить в этом доме, – с прежней неохотой ответил Джеймс. – Бывает, что заказы на зелья поступают среди ночи. Плюс еще подготовка к конкурсу, я засиживаюсь за работой допоздна. А вы девушка, и я не хочу вас компрометировать.

Вот оно что. Я улыбнулась.

– Смотрите, – сказала я и, расстегнув манжету, подняла рукав платья и показала метку.

Один из сычей, круживших над нами, даже поперхнулся писком. Джеймс удивленно уставился на мою руку – подхватил со стойки очки, надел, принялся внимательно изучать.

– Проклятие, – произнес он. – Давно не видел такого сильного и чистого.

– Верно. Когда родители увидели его, то выгнали меня из дома. Так что вы ничем не скомпрометируете меня, я и так по уши в проблемах.

Джеймс понимающе кивнул. Посмотрел на меня уже без презрения, с сочувствием.

– Поэтому вы и влетели сюда через окно. Обитаете на скверной окраине, и у вас нет лишней монетки на экипаж.

Я ничего не ответила. И так все ясно.

– Что ж! – Джеймс улыбнулся, и стало ясно, что он не привык расточать светские улыбки. Получилась неприятная гримаса. – На втором этаже свободная комната, эти проныры уже все там подготовили. Служанка приходит утром и вечером, еду я заказываю из “Святого Иосифа и дракона”. Можете подниматься и обустраиваться, но скажите для начала: сколько вам осталось? Полгода жизни или меньше?

***

Несколько мгновений я молчала, пытаясь справиться с волнением.

С момента падения проклятия я старалась просто жить. Искать способ исцеления, но не вдаваться в истерику. У меня получалось, но сейчас вот накатило: я почувствовала себя жалкой и слабой.

– Пять месяцев. Если я не найду способ избавиться от проклятия, то навсегда останусь совой. И это “навсегда” на год, не больше.

Джеймс понимающе кивнул.

Смертные проклятия работали именно так. Загоняли человека в его Теневой облик, а потом разрушали.