— Верни мне Мишу…

Господи! Я — дура, но эта фраза вырвалась непроизвольно и звучала глупо, по — идиотски. Еще недавно я выбирала между двумя мужчинами. Берсерк и Марс были рядом, а сейчас…

— К сожалению, это не в моей власти, Ника, — царевич оставался спокойным, но я видела, как на его скулах заиграли желваки, а костяшки пальцев побелели, — но я сделаю все, чтобы максимально облегчить твою жизнь.

— Извини, Андрей. Я была не права. Не сдержалась.

Я встала из — за стола и посмотрела в окно. Нужно взять себя в руки. В конце концов, это воля Миши, а не прихоть Серковского, юрист ясно дал это понять. Барс незаметно оказался за спиной. Высокий, сильный. Его тепло я чувствовала на расстоянии, даже если он меня не касался, а еще помнила о тех фото из Китая и стремлении к свободе…

— Мне нужно работать.

— Конечно, Ника. Я не собираюсь тебя надолго задерживать. Не хочешь поужинать сегодня? Я приглашаю.

В голосе Андрея явственно звучала надежда, тревога скрывалась за мягкими нотками, но мне нужно было во всем разобраться: распоряжение Миши выбило из колеи.

— Сегодня я занята. До свидания, Андрей.

Дорога от переговорной до двери офиса — несколько секунд.

— Понятно. До свидания, Ника.

Я почти ушла, дверь в опен — спейс почти закрылась, когда мне в спину прилетели слова: — Я отдал бы свою жизнь, чтобы ты и Мишка жили долго и счастливо, но это не в моей власти, Ника.

На подгибающихся ногах я подошла к своему столу, упала в кресло и сделала глубокий выдох. Нужно было обдумать произошедшее и еще… мне была нужна информация. Я достала телефон, выбрала абонента из списка избранных.

— Привет. Мы можем встретиться сегодня вечером?

=53=

— Да, конечно. Приезжай. Ждем тебя.

Счастье — это когда тебя понимают и ждут. Ровно в восемнадцать часов я захлопнула ноутбук и довольно потянулась, разминая затекшие плечи: сегодня мы хорошо потрудились, а проект дома в пригороде Калининграда изрядно продвинулся вперед благодаря энтузиазму Машули.

Кстати, кресло! Я снова про него забыла и вспомнила, когда «пить боржоми» было уже поздно. Чтобы склероз не спрятал умную мысль в пыльном углу чердака памяти, сложила на своем рабочем столе крест — накрест две шариковых ручки. Завтра увижу — вспомню, а если нет, то тогда мне нужнее таблетки для мозга, а не массаж спины.

— Ника! — едва открылась входная дверь, как я оказалась в объятиях Лизы Арбатовой. — Ну наконец — то! Входи. Ужинать будешь?

В просторной двухуровневой квартире подруги было на удивление тихо: не работал телевизор, молчала умная колонка, которая постоянно транслировала старые детские песенки. А самое главное — не было видно непоседы Софии, моей ненаглядной девчонки.

— Если только с тобой за компанию, — откликнулась, недоуменно осматриваясь по сторонам. Лиза — сумасшедшая мамочка, которая не доверяла дочку няням, предпочитала возиться с ней сама с утра до ночи. — А почему у тебя так тихо? Где Софи?

— Гуляет. Они скоро вернутся, а я пока отдыхаю. За день так устаю от песен и мультиков, что тишина становится на вес золота.

— Лиза, я возвращаю, — положила биографию Плисецкой на журнальный столик в гостиной. — Спасибо. Очень интересно написано.

Пришлось сделать крюк, заскочить домой за книгой, поэтому визит к Серковской — Арбатовой немного съехал с графика. Кстати, после замужества подруга взяла двойную фамилию: Император Георг явил такую волю, а дочь не смогла отказать.

— Рада, что понравилось. Я сама люблю ее перечитывать.

Пока Лиза расставляла на столе тарелки, я разложила приборы и села в уголок, наблюдая за подругой. Бывшая прима — балерина после родов и кормления грудью оставалась все такой же тоненькой и изящной, как веточка ивы. Ведьма она, что ли?

Сногсшибательные запахи напомнили о том, что за сегодняшний день я ни разу нормально не поела: утром умудрилась проспать, поэтому обошлась чашкой кофе, а в обед мы с Машей Зайцевой разделили пару бутербродов на двоих, просматривая ее наработки по Калининградскому объекту.

— Голодная… — констатировала внимательная Лиза, раскладывая по тарелкам ризотто с белыми грибами. — Кушай давай, а то кожа да кости остались, смотреть больно.

Не то, чтобы кожа да кости, но после смерти Миши я похудела на семь килограммов и до сих пор не вернулась к привычному весу. Подцепив кончиком вилки ароматный рис, я зажмурилась от удовольствия: и вкус, и запах были идеальными!

— Что случилось, Лиз? Говори. Я ведь вижу, что тебя что — то мучает, — не в силах смотреть на то, как подруга рвет в клочки третью по счету салфетку, я отложила приборы в сторону. — Ну же…

— Это касается Андрея…

Твою ж колотушку! Я тихо выдохнула, боясь спугнуть откровение Елизаветы. Все складывалось одно к одному: сначала его визит в мой офис и разговор с юристом, и вот еще…

— А что случилось с твоим братом?

— Он очень изменился, Ника, — решившись, она выбросила в мусор ошметки салфеток и обхватила себя за плечи. — С того дня, как ты вышла замуж, я перестала узнавать своего брата.