— Вы думаете, что журналисты не способны сопереживать? Вы думаете, мы — как вы?

— Оставить слезки… — прекратил я ненужный спор. — И вообще, Зина, надо предупреждать, что в городе летают твои личные голуби. Тулуш — сибиряк, а там вся живность в пищу идет.

— Фу! Как это мерзко!

— Почему? Что именно? — спросил я и завел машину. Тронулись.

— Есть бедных зверушек.

— Ну ты же ешь говядину? А ее Зорькой звали. Или свинину, а хрюшку, возможно, Борькой кличут.

— У них есть имена? — неподдельно удивилась журналистка.

— Конечно… Ты что, никогда не была в деревне?

— Ну так… наездами… — она опустила растерянный взгляд.

— Ясно. Мороженое будешь? Нервные потрясения нужно сладким заедать.

— Буду, — кивнула Зина, и я остановил возле киоска.

Взял себе и ей по эскимо. Ели на ходу. Когда подкатили к редакции, то я увидел интересную картину.

Тулуш сидел на скамейке и держал в руках веревочку. Та тянулась к перевернутому и приподнятому одним краем над землей тазику, который подпирала палка. Под тазиком — крупа, а веревочка привязана к палке. Если дернуть за нее, палка выскочит и таз накроет дичь, то есть — птаху, что прилетит на приманку.

— Что это он делает? — нахмурилась Зина, вылезая из «копейки».

— На муравьев охотится, — с серьезным видом проговорил я.

— На муравьев? — удивилась девушка, хорошо ещё, что она пока не поняла, что ловушка устроена на друзей Сережи. — Он их тоже ест?

— Нет, что ты… Просто обсасывает, у них попки кислые.

— Ну точно дикарь, — выдохнула журналистка и вспорхнула на крыльцо редакции.

А я подошел к Тулушу и сказал:

— Отставить охоту. Твоя задача — наладить оперативные позиции с местным населением, а не конфликтовать с ними, поедая их питомцев.

— Получка не дают, птичка вкусный, — улыбался Тулуш.

— И где ты их умудрился зажарить?

— Там кусты, ветки, — махнул рукой Тулуш на густо заросший палисадник. — Хочешь птичка?

— Нет. Вот тебе двадцать пять рублей до получки, купишь себе нормальной еды, а птиц не трогать. Это приказ. Понял?

— Спасибо, Саныча! А где у вас нормальная еда продается? Куй-куй хочу сделать.

Я даже не стал спрашивать, что за куй-куй, потому что скоро и у меня обед, не хотелось портить себе аппетит. Оставил Тулуша на скамейке, изъяв у него оборудование — тазик и веревку. Положил все в багажник и велел следить в оба.

— Ящерица не проскочит, — заверил он. — Я тут одного подозрительного задержал. Большой мужчинка, рыжий, усатый. Сразу видно, что хитрый и нечестный. Уронил его, связал его же ремнем. А он кричал. Громко ругался. Чукчей обзывался. Нехороший человек. А еще пиджак носит.

Насколько я знаю, Сафрон не рыжий. Но все равно насторожился.

— И где задержанный? — спросил я. — Надеюсь, ты его не съел?

— Мы людей не есть, только уши резать.

— Ты ему ничего не отрезал?

— Нет… — замотал головой Тулуш. — Выскочил редактор. Велел отпустить рыжий человек. Сказал, что знает его, и что он в редакцию по делам шел. Сказал, что это председателя исполкома.

— Чего?! Ты Эрика Робертовича на землю уложил и связал? — ахнул я.

— Да, да, — закивал Тулуш. — Эрика, Эрика. Так его имя. Сказал, что тебе будет звонить, жаловаться. Плохой человек. Надо было уши резать, как мои предки.

Я больше не стал спорить, зато был спокоен — ведь действительно ни одна мышь ушастая не проскочит. Редактор надежно охраняется.

Я вошел внутрь и направился в кабинет главного редактора.

— Александр Александрович! — воскликнул тот, поторопился встать и пожать руку. — Вы за своим сотрудником? Заберете его?

— А что, уже надоел?

— Ну, как вам сказать?.. — Артищев понизил голос и проговорил тихо. — С одной стороны, он нас от напасти избавил. От Сережи и этой стаи несносных голубей. Они же все крыльцо и подоконники загадили. Еще и соседи жалуются, что все цветы им в палисадниках поклевали. Зина прикормила дармоедов, а Тулуш Балданович их того… Ощипал, простите…

— Так он, получается, молодец?

— В этом плане — да, только вы Зине не говорите, что я его хвалил за голубей. А вот есть еще казусы… Он везде за мной ходит. Я так не привык, я чувствую себя пленником. Ну или маленьким мальчиком под присмотром. Понимаете?

— Ничего, ради безопасности и потерпеть немножко можно.

Тут уж я не готов был ни на какие переговоры и компромиссы.

— Немножко? Да, но он и на обед со мной ходит. И не просто ходит… Вот. Послушайте, я обедаю в столовой, а он сидит рядом и ничего не покупает, смотрит мне в тарелку голодными глазами, а у меня кусок в горло не лезет. Говорит, все деньги отослал родне. Не на что обед купить. Ну, я и угостил его по незнанию. Сказал, бери, что хочешь, я заплачу. Он съел три тарелки борща и два вторых. Выпил четыре компота. И так уже два раза… Зарплаты у нас небольшие, сами понимаете, что я не могу кормить всю милицию.