— Много вопросов задаешь, Сережа, — прищурился Жорич. — Я на нары не пойду. Запомни… Если что, и тебя…

Силантий многозначительно провел пальцем по лезвию топорика.

— Да ты что? Сбрендил? Я же — могила! — вытаращился на топор Семенов. — Мы вместе повязаны в этом деле… Куда ты, туда и я…

— Если в тюрягу, — хмыкнул Жорич. — То нам не по пути. Усек?

Он зло плюнул на пол и тихо, еле слышно добавил:

— Думаешь, я людей не убивал?

— Так то война была, все убивали… — попытался разрядить разговор Семенов. — Ты, кстати, много немцев сам на тот свет отправил?

— Много, — кивнул Жорич и добавил чуть слышно, так чтобы Семенов его не расслышал. — Но не немцев…

А напарник услышал, хотя и сделал вид, что пропустил мимо ушей. Семенов поежился и, уловив холодный, пробирающий до костей взгляд Силантия, не рискнул больше ничего спрашивать. Он очень боялся этого странного кладовщика. Чувствовалась в нем скрытая звериная сила матерого хищника. Иногда Семенов даже хотел завязать со всем этим. Но знал, что Силантий его просто так не отпустит.

— Молодой человек, вы куда? — остановила меня секретарша в приемной директора мясокомбината.

— Туда, — ткнул я на дверь с табличкой «директор».

— Вы вообще кто? Вы записывались? — зачастила она, видя мою напористость. — Вас вызывали? Стойте!

Такое ощущение, что я ломлюсь как минимум к министру СССР или члену Политбюро. Что за дама там работает директором? Царица Савская, не иначе. И секретарша — чистый цербер. Коренастая и крепкая, как Тулуш. Обычно директора любят сажать к себе в приемную кукольных девушек, которыми гордиться можно и хвастаться, но в данном случае и без разных разговоров можно понять — руководитель сама женщина.

— Как ваша фамилия? — секретарша умело предпринимала попытки отсечь меня от двери своей начальницы, но я оказался проворнее.

— Я из ПТУ, женщина, насчет работы. Да я быстро. Мне надо. Я только спросить.

Ловко обрулив тетю, я распахнул дверь. Потом вторую, и проник-таки в кабинет. Хотелось, чтобы секретарша тоже не знала, что я из милиции, как-никак на завтра собирался запланировать мероприятие по мясу, а для этого мне нужно было переговорить с директрисой, узнать кое-чего…

— Виталина Сергеевна! — кричала сзади секретарша. — Извините, я не виновата! Он сам вломился!

Виталина Сергеевна? Опа… В мозгу щелкнуло. Почему имя мне очень знакомо? Оторвавшись от «хвоста», я перевел взгляд на обладательницу просторного кабинета, утопавшего в зелени комнатных растений. Даже портрет Брежнева немного перекрывал старый замшелый фикус.

Я узнал директрису. Сразу. Как, впрочем, и она меня.

— Все в порядке, Алла, — дала отмашку Виталина Сергеевна. — Товарищ записан.

— Но… — недоуменно встала на пороге церберша.

— Я сама его записывала, идите, работайте. И подготовьте мне, наконец, акты списания.

— Так комиссия еще не вся собралась и…

Директриса так зыркнула на подчиненную, что та без слов все поняла. Выскочила пробкой из кабинета и прикрыла за собой обе двери.

Директор мясокомбината прошла ко мне навстречу. Худая, как доска. Нос, очки и все тот же строгий жакет — вот что я запомнил при первой нашей встрече. Ну и осанка, конечно, — несгибаемая, как березовое полено. Взгляд серых глаз, от которых веяло вечной прохладой, смотрел на все сверху вниз, с легким пренебрежением.

— Здравствуйте, Александр Александрович, — кивнула мне товарищ Загоруйко. — Неожиданно… Как там мой Валентин? Надеюсь, ничего не натворил, о чем мне бы пришлось беспокоиться?

— Валентин — молодец… Я как руководитель уголовного розыска выражаю вам устную благодарность за воспитание достойного сына, хорошего сотрудника, практически ни одно расследование не обходится без его кропотливого участия. Его вклад в раскрытие преступлений очень ценен, — с готовностью кивнул я.

Речь длинная, но это мы пока только поздоровались.

— Это все слова, — скривила бровь змейкой женщина, — Вы же не за этим сюда пришли.

— Не за этим… Ну и что? А вам разве не приятно услышать об успехах вашего сына?

— Господи, мой сын и милиция! Какие там могут быть успехи, я вас умоляю!

— Когда-нибудь я напомню вам эти слова, когда вы будете гордиться сыном, и вам будет за них стыдно… — пожурил я её, впрочем, не слишком серьёзно.

Переубедить прямо сейчас я её всё равно не смогу, но жизнь рано или поздно докажет её неправоту, в этом я действительно не сомневался.