Найло тряс головой, пока непрошеное воспоминание не выпало на каменный пол банка Хальо. А потом шагнул вперёд, чувствуя, как сами собой разворачиваются плечи, поднимается подбородок, позвоночник выстраивается в элегантно-властную струнку, по-новому усаживаясь на подобравшиеся мышцы груди и живота, горло размягчается, готовясь выпустить новый голос, сниженный до обволакивающего тёплого баритона…

Он прикрыл глаза и позволил своему телу принять накрепко вбитое в него, отработанное годами положение, приличествующее единственному наследнику средней ветви банковского дома Найло. Позволил себе обрести тело, голос и манеру держаться, идеальные для этой ситуации, для этого места. Самые правильные и удобные при взаимодействии с любыми другими представителями любого другого банковского дома. Даже с наёмными клерками. Особенно с клерками.

Йеруш скорее откусил бы себе голову, чем позволил, чтобы эту его ипостась увидел золотой дракон.

До полудня Илидор и Мшицка исходили изрядную часть западного Ануна, где находились лавки мастеровых и давили на плечи густо натыканные дома с маленькими окошками. Потом исходили близцентральную южную четверть, занятую харчевнями, двухэтажными домами с коваными перилами, клумбами с отцветшими астильдами, вербениками и древообразными розами. В тутошних харчевнях тихо и неумолчно пели дудки, висели запахи наваристого бульона, кисловатого пива, изрядно перчёного мяса, собирались рудокопы, кузнецы и торгаши средней руки.

Илидор, оставив подуставшую Мшицку в одной из харчевен клевать носом над тарелкой похлёбки, сделал крюк в северную близцентральную четверть города — к лавке ювелира и в гильдию водовозов. Близцентральная четверть находилась на пригорке, улицы тут были вымощены плохо обтёсанными камнями, на которых Илидор то и дело оступался и дважды едва не подвернул ногу, а дома тут вздымались на три этажа, и дракону всё время казалось, что сейчас все эти черепички крыш, балконы и башенки свалятся-сложатся прямо ему на плечи, — от этого неистово хотелось взлететь, так что крылья плаща приходилось прижимать локтями.

В результате побегушек по Ануну дракон распродал все сделанные по пути карты руд и подземных водных источников. Попутно обнаружил, что хотя ремесленники с подозрением встречали незнакомца, желавшего продать им «какие-то почеркушки», и читать карты умели далеко не все они, однако жажда наживы в этих людях говорила достаточно громко, чтобы её можно было подогреть почти беззвучным напевом и тем самым изрядно убавить подозрительность. Потому удалось получить за все карты именно столько денег, сколько Илидор считал справедливым, и выуженный из йерушевого рюкзака кожаный мешочек изрядно потяжелел от монет.

Возвращаясь в харчевню за Мшицкой, напевшийся дракон слегка пошатывался от упадка сил и некоторое время почти всерьёз раздумывал о своих перспективах в торговом деле. А потом, заглотив большую миску наваристого супа и краюху ржаного хлеба, заметил, что солнце уже прошло треть пути от зенита до запада.

Значит, цирковое представление вот-вот начнётся и нужно поторопиться.

По пути от банка к ратуше Йеруш услыхал несколькоголосое пение — очень знакомое, и вздрогнул всем телом. На какой-то из соседних улиц находился Храм Солнца, и сейчас жрец и жрица вдохновенным дуэтом славили своего отца.

Найло покрепче прижал к груди под курткой свеженабитый кошель и кожаный тубус с чертежами, ускорил шаг и замотал головой, чтобы пение поскорее отцепилось от его ушей, но не смог вытрясти его полностью. Не то отзвуки, не то воспоминания о словах и мелодии храмового гимна застряли в левом ухе и донимали Йеруша ещё долго — пока он искал нужный вход в ратушу и нужный кабинет, пока шагал туда-сюда по темноватому коридору в очереди к писарю-справлятелю.

Народа тут было порядком. Сидела на лавке недовольная чем-то старуха в сопровождении сына и невестки, желала справиться о порядке дележа наследства. Бесконечно пререкались в углу представители двух ремесленных гильдий, громко спорили, кто из них прав в претензиях на какое-то место разработки, уверяли друг друга, что «писарь-то щас карты подымет и вам скажет!». Жалась к стене небольшая семья голодранцев, не нашедшая в городе когда-то живших здесь дядьёв.

Дважды к писарю пытались вне очереди прорваться новопришедшие. В первый раз хитроглазая тётка, по виду рыночная торговка, подкатилась к двери, умиротворяюще журча «Я на мгновеньице, уточнить одну малость», но ремесленники тут же посулили в одно мгновеньице малость оторвать лицо любому, кто не встанет в очередь. Во второй раз с видом высокомерным и отстранённым к двери направился эльф, закованный в тесный замшевый костюм. На его пути возник Йеруш с фирменной найловской улыбкой и бархатно-баритонным «Дезориентированы? Могу я указать вам край очереди?».

Всё бубнило на разные голоса, вскрикивало, всхлипывало, зевало, шевелилось, приходило, уходило, сновало по коридору, пахло душистой водой, металлом, застарелым потом, кошками, пирожками с капустой, немытыми телами, опалёнными волосами.

Йерушу казалось, он провёл в ожидании не менее месяца, когда наконец пришёл его черёд войти в дверь и задать писарю-справлятелю очень простой вопрос: где в этом замечательном, мать его кочерга, городе, найти почтенного мага сживления Фурлона Гамера, да продлятся его дни бесконечно и да преумножатся знания?