В глазах напротив мелькнул испуг. В уголках глаз блеснули слёзы…

Чёрт!

— Ты пойми, — поспешил я добавить, — ты хорошая, но ты… ты слишком маленькая, — наконец-то выдавил из себя я.

— Что?.. Я что? — слёзы мгновенно высохли, их сменило удивление. Она даже руку подняла, так, как показывают рост, — К-короткая?

— Нет, что ты! — я аж руки вскинул. — Мне очень нравится твой рост! Ты… ты… ты прям такая, как мне нравится! — не придумалось ничего лучше. — Просто ты… — да как сказать-то?! — Ты очень молоденькая! — наконец-то «родил» я.

— Это как? — вот теперь Тиара была ошарашена. — Ты… — она наклонила голову набок, посмотрела на меня безумными глазами, — Ты любишь старух?

Да твою же медь!

— Э, не! — я вскинул указательный палец, покачал им отрицательно. — Давай тут, не придумывай! Просто… — я вздохнул и, наконец, придумал: — Была бы ты хотя бы на пару лет старше…

— Старше? — тряхнула головой всё ещё ничего не понимающая Тиара. — Зачем? Ты поверь, — она, будто уговаривая меня, проговорила, — я уже вошла в возраст. У меня уже и кровь была.

Блин! Ты что, себя как лошадь породистую для разведения предлагаешь?

Как же с вами тяжело, бабы!

— Прости, но я не могу… Ты ещё слишком юна…

В шаге от меня с шумом вынырнул Семис, задышал так, как я его учил — часто и неглубоко. Через несколько секунд метрах в семи-восьми дальше вынырнул и Каналоа — ныряли они с одной точки, это я настоял, чтоб могли друг друга поддержать.

— Скат, я снова смог! — радости пацана не было предела.

За спиной зашумела вода.

Я обернулся — Тиара решительно шла к берегу, поднимая целый бурун воды!

— Тиара! — крикнул я отчаянно.

Но девушка обернулась лишь тогда, когда вышла на песок. Но смотрела она не на меня.

— Семис! — зло выкрикнула она. — Пошли домой!

— Но… — открыл было рот парень.

— Пошли! — она даже ногой топнула! — Я… Я замёрзла и хочу есть!

— Но… Тиара! У меня же только-только начало получаться.

— Пошли! Или я всё маме расскажу!

Видимо последний аргумент был весомым, ибо Семис тут же погрустнел, посмотрел на меня глазами печального пуделя:

— Ладно, Скат, я тогда пойду?

— Конечно, Сем… — я и сам был, мягко говоря «не в своей тарелке».

К берегу Семис доплыл чуть ли не вплотную. По крайней мере, когда он сел в прибое снимать ласту, глубины там было вряд ли выше колена. Кстати, отметил я непроизвольно, дельфин у него начинал получаться. Ещё слишком сильно ногу в колене сгибал и маловато дорабатывал гребок вниз, но — вполне.

Костыли у парня лежали на песке, Тиара гордо подняв голову прошагала мимо… даже не подумав подать их брату.

Семис чуть ли не ползком выбрался на песок, извернувшись поднялся на единственную ногу и допрыгал до костылей. Помахал мне оттуда, положил ласту на песок, поднял костыли и запрыгал вслед уже пропавшей среди деревьев сестре.

Блин, Скат, ну что такое? Тут на тебя уже две подруги вешаются, чуть ли не в койку сами лезут — одна недавно себя так и предлагала, а ты недоволен! Когда у тебя в жизни такое было? Да никогда! Никогда я не был прям мачо-мачо, знойной мечтой одинокой красотки. Никогда из-за меня женщины не сходились на когтях и шпильках. Сам я, да, женщин любил… В смысле — люблю. Ну так, это же женщины! Кто ж их не… хм, не любит? Кто не провожает взглядом привлекательную женскую… фигурку? Кто не рисует себе в фантазиях… всякое? Разве что больные или девственники, ещё не познавшие… как там, в старой песенке, слышанной ещё в курсантские годы? «Он или дурак или не знает, что такое женщина в кровати».

Но, блин! Если б на меня вешались Айха с Руйхой! Да хоть одна Руйха… Не, от дочки отца войны я б тоже не отказался. Тогда — другое дело! Ибо, они-то вполне… хм, взрослые. По местным меркам. А так? Страшненькая и малолетка. Что ж за жизнь такая? Как говорится — или свистка не достанется или акула глухая попадётся.

— Скат…

Каналоа шагал рядом.

— Скат, скажи…

По всему, помощничек мой тоже был, так сказать — обескуражен.

— Почему ты… Почему ты отказал? Тиаре… Я ведь всё слышал…

— Блин, Каналоа… — я вздохнул. — Ну, хоть ты-то пойми. Она же ещё мелкая! Ма-ло-лет-ка, — проговорил я по слогам. — Нельзя.

— Почему? — пожал плечами бывший воин. — Она же сама сказала, что в возраст вошла. Значит, — опять плечи пошли вверх, — можно.

— Нельзя, — вздохнул я.

— Да почему? Я, кстати, слышал, что её уже замуж хотят отдать. А она — дочь старейшины… — со значением в голосе проговорил Каналоа.

— Каналоа, брат, да как ты не поймёшь! Я. Не. Могу. Точка. Табу!