Один из центральных вопросов книги следующий: чем объяснить то, что такие разные предприятия, как кредитные сельскохозяйственные товарищества, общества потребителей и промысловые артели, существовавшие в дореволюционной России и в ранний советский период, несмотря на их очевидные различия, относятся к одной категории «кооператив»? Что они собой представляли? Какие общественно-политические условия сделали возможным их развитие? И через какие метаморфозы, объясняющие одновременно и их различия между собой, и их сходство, прошли кооперативы с 1860 по 1930 год? Данная книга предлагает по-новому взглянуть на российское кооперативное движение, взятое во всем его разнообразии, начиная с 1860-х годов, когда в контексте общеевропейского увлечения ассоциациями на российской почве стали появляться первые формы товарищеского объединения нового типа, через развитие кооперативного движения, достигшего высшей точки накануне Первой мировой войны и расколовшегося во время Гражданской войны (1918–1922), вплоть до полной трансформации кооперативов в ходе коллективизации и сталинского «Великого перелома» 1930 года, изменивших саму суть организаций, называемых кооперативами.

C формальной точки зрения кооператив – это форма объединения людей и капитала, предприятие с общей долевой собственностью, совладельцы которого либо работают в нем, либо пользуются его услугами. Все важные решения пайщики принимают в ходе общего собрания членов, на котором голосование проходит по принципу один человек – один голос, так что голос владельца большего количества паев весит столько же, сколько и голос пайщика с меньшей долей. Общее собрание выбирает из своих рядов от трех до пяти человек в правление, ответственное за ежедневное функционирование кооператива: осуществление закупок, ведение документации, наем рабочей силы и т. п. Для открытия кооператива, в зависимости от его типа, достаточно от пяти до двадцати пяти учредителей. Первоначальный капитал формируется либо за счет взносов пайщиков, либо благодаря внешним источникам (кредит или субсидии). Кооперативы создаются в отраслях, не требующих значительных капиталовложений (сельское хозяйство, розничная торговля и ремесла), и открывают таким образом людям скромного достатка экономические преимущества увеличения масштаба деятельности. Одно из важных отличий кооперативов от обычных акционерных обществ заключается в том, что их деятельность сопровождается распространением дискурса, подчеркивающего нравственные или политические преимущества кооперативов над частными предприятиями той же отрасли. Этот дискурс служит созданию общей идентичности у людей, связанных, прямо или косвенно, с товариществами, называемыми кооперативами, несмотря на различия их социального статуса, занятости или их политических симпатий.

Данное выше рабочее определение содержит в себе две группы критериев: формальные и реляционные. Кооперативом в этой книге называются объединения, обладающие правами юридического лица, то есть официально зарегистрированные и регулируемые уставами. Существует три основных типа объединений, соответствующих разным отраслям деятельности: объединение потребителей в сфере розничной торговли, объединение сельскохозяйственных производителей и объединение самозанятых рабочих в сфере услуг или ремесленного производства. В разных политических контекстах каждому из этих типов объединений соответствует особая юридическая форма, определяемая уставом, регулирующим их деятельность. В Российской империи эти три объединения носили следующие юридические названия: «общество потребителей» (лавка для розничной торговли), «ссудо-сберегательное товарищество» (с 1865 года) и позже появившееся (с 1896 года) «сельскохозяйственное кредитное товарищество» (сельский банк) и «артель» (ремесленная мастерская или объединение рабочих для совместного подряда, например в строительстве). В годы Гражданской войны и в первые годы НЭПа, с 1919 по 1922 год, существовали только «общества потребителей» и «промысловые артели», а с 1924 года снова был восстановлен устав «сельскохозяйственных кредитных товариществ». Именно эти формы объединения современники событий обозначали как формы кооперативного движения.

Другие виды объединений, которые не были оформлены уставом (как артели обычного права), не являются предприятиями, а только формой совместного проживания (как коммуны), а также формы взаимопомощи (как кассы взаимного страхования) не входят в рамки моего исследования, потому что не считались частью кооперативного движения современниками изучаемых событий. Что же касается «жилищной кооперации», термина, появившегося только в советский период, то она тоже исключена из исследования. Во-первых, потому что современники не включали ее в состав кооперации. Во-вторых, количество товариществ для совместного строительства жилья в царский период было настолько незначительным, что они не были заметны в общей массе других форм объединений. Наконец, существовавшие в годы НЭПа общества совместной аренды жилья были формой административного контроля над жильцами, а не экономически выгодными предприятиями. Таким образом, важным критерием отбора была преемственность формы объединения и факт (само)идентификации ее и ее членов с кооперативным движением. Так в книге я отличаю формы объединения, называемые «кооперативами», от других форм объединения труда или капитала.

Первая линия раздела проходит между кооперативами и артелями обычного права, понимаемыми здесь как традиционные формы солидарности работников, существовавшие в России до 1917 года. Слово «артель» является лишь одним из многих названий, обозначающих объединения людей скромного достатка, создававшихся для удовлетворения экономических потребностей и структурированных по отраслям деятельности (существовали артели для выполнения сельскохозяйственных работ, для ремесленного производства, для строительных работ и т.д.). Артели позволяли объединять капитал и совершать сделки на оптовом рынке, что делали не только рыбаки или лоточные торговцы, но даже солдаты и заключенные 5 . Деятельность таких артелей регулировалась обычным правом, а не формальным позитивным правом 6 . Вследствие этого неформальные артели, скрепленные устным или письменным договором, не обладали полными правами юридического лица и поэтому не могли брать кредиты у государственных организаций, а их деятельность в значительной степени ускользала от внимания городских элит. Помимо данного формального критерия, артели обычного права исключены из исследования также потому, что их создание не сопровождалось политическим дискурсом, характерным для объединений, претендовавших на принадлежность к кооперативному движению.

Следует сделать краткое отступление, поясняющее также принципиальное различие общественно-экономических условий, в которых появились артели обычного права, с одной стороны, и кооперативы, с другой. Следуя предложенной французскими исследователями Пьером Франсуа и Клэр Лемерсье периодизации в их «Исторической социологии капитализма», можно выделить три основных эпохи: эпоху торговли (1680–1880), эпоху заводов (1880–1980) и, наконец, эпоху финансов (1980 – по сей день) 7 . Артели обычного права были характерной формой сетевой организации производства эпохи торговли, называемой в литературе также рассеянной мануфактурой 8 . Множество мелких производителей или исполнителей отдельных этапов производства, рассеянных географически по сельской местности, и конечный заказчик в лице негоцианта, были связаны опосредовано через перекупщиков. Фигура капиталиста в эпоху торговли воплощена в негоцианте, крупном купце, занятом оптовой торговлей товарами на дальние расстояния (в том числе и торговлей людьми), владевшем достаточным капиталом, чтобы играть роль банкира и ссужать крупные кредиты другим торговцам (а также правителям), и способном выступить в роли фабриканта, управляющего целой отраслью производства 9 . В отличие от артелей обычного права, бывших характерной формой организации коллективного труда в эпоху торговли, промысловые артели, называемые здесь кооперативами, появляются в ответ на концентрацию производства на больших механизированных заводах и пролетаризацию сельского населения. Фигура капиталиста, против которой был направлен кооперативный дискурс, тоже иная. В эпоху заводов – это владелец промышленного предприятия, которому непосредственно подчиняются рабочие. Производительные кооперативы ставили своей задачей организовать сеть мелких производителей таким образом, чтобы они могли концентрировать капитал и выдержать конкуренцию крупных предприятий и избежать пролетаризации.

Вторую границу я провожу между кооперативами и коммунами совместного проживания. Действительно, на своей начальной стадии кооперативное движение имело многие точки соприкосновения с коммунитарным движением: оба были вдохновлены идеями Шарля Фурье и Роберта Оуэна, выступавших за объединение рабочих в ответ на социальные преобразования, вызванные механизацией и развитием крупной промышленности в Англии и Франции в первой половине XIX века. В разных общественных и политических кругах, в том числе в царской России, эти идеи были приняты и переработаны по-разному, дав начало двум различным движениям политической мысли 10 . Политический дискурс коммунитарного движения настаивает на отрицательном влиянии частной собственности и поэтому предлагает в качестве решения создание сообществ для совместного проживания, члены которого вместе проводят досуг, вместе работают и делят совместное имущество. В отличие от кооперативов, большинство коммун не является юридическим лицом и не обязательно ведет коммерческую или производственную деятельность. В российской истории наиболее известными примерами таких сообществ были толстовские общины 1880–1890 годов, а также сельскохозяйственные и городские коммуны революционного периода 11 .

Широкое определение кооперативов, не отграничивающее их от коммун, показало свою эпистемологическую слабость. Так, в работе 2009 года «Российская кооперация: что это было?» Елена Козлова и Вадим Телицын определяют кооперацию как «форму коллективного хозяйствования» 12 и причисляют к этой категории такие различные организации, как кассы взаимопомощи офицеров в царской армии, сельскохозяйственные кредитные союзы, городские потребительские кооперативы, а также кибуцы в Израиле. Широта географических и хронологических рамок порождает у читателя больше вопросов, чем ответов. Например, почему авторы внесли в свое определение кассы взаимопомощи офицеров царской армии, исключив все другие типы взаимного страхования рабочих и служащих? Или почему среди множества форм совместной обработки земли во всем мире упоминаются именно кибуцы и по какому критерию тогда исключены советские коллективные хозяйства?