– Девчонка из вашей компании, судя по всему, в отключке, её тащит куда-то мусорщик.

– Вчера она пропала, искали всю ночь, – выдохнул Корн. – Только бы…

– Бежим к нему!

Они нагнали мусорщика на другом конце площади. Корн остановился как вкопанный и не смог вымолвить ни слова, Вёху пришлось делать всё самому.

Подбежав поближе, он спросил:

– А что с ней случилось?

– Да как обычно, эльтай, – гадливо отозвался мужик. – Весь рот почернел. Почти сутки провалялась в подворотне. Дохнут и дохнут, а!

– Обычно?! Он же страшно дорогой.

– Ну а ты посмотри на неё, – мусорщик приподнял плечо, и голова синички мотнулась. – Явно было на что покутить. Вы знакомы, что ли?

– Нет, мы так, просто, – Вёх стал сдавать назад. – И… она неживая, да?

– Естественно. Вот вам, малолеткам, урок.

Корн закрыл лицо руками и сполз по стене.

Вот и всё. Хорошей девочки больше нет. Вёху даже стыдно стало за то, как он говорил о ней у костра. Да и брата с его идиотскими пристрастиями даже не подумал остановить.

– Вот тебе и запивка солёной водой, – Змеёныш сел рядом на мостовую. – На её месте мог быть ты.

– Лучше бы я и был, – прошептал Корн.

– Пора бежать из этого сраного города, пока целы. Вот прямо вечером скажем родителям, что надо уезжать, давай? А? Всё куда-то в пропасть катится.

Кукурузина смолчал, только дышать стал глубже.

– Тоби мне вас сдал, – сознался Вёх. – Наверное, ты её любил. Но она же не последняя на свете, так?

Вместо ответа Корн уронил голову и мелко затрясся. Он рыдал беззвучно, но спазмы, прокатывавшиеся по его телу, с каждой минутой всё сильнее походили на припадок.

«Горе-то како-о-ое, – простонал Наг. – А всё так хорошо начиналось! Марамоечка чуть не помогла нам насовсем избавиться от братца, но перестаралась и сама сыграла в ящик. Теперь он возьмётся за старое. Ты бы сказал ему, чтобы на Ваксу больше не рассчитывал. Прямо сейчас скажи, чего тянуть?»

– Заткнись! – рыкнул Вёх в сердцах.

Корн его не слушал, но в тот момент хотя бы поднял голову, и, воспользовавшись его реакцией, Змеёныш попросил:

– Продержишься на барабанах этот вечер? Продержись, пожалуйста.

– Да, да…

– Соберись! Корн, соберись! – Вёх осторожно тряхнул его за плечо. – Сделай дело, и мы уж тебя утешим, ладно?

Когда из обоймы выпадает самый рассудительный, власть переходит к балбесам, которые слишком умны, чтобы показывать свою толковость. Если дело – совсем дрянь, они включают голову и командуют вполне талантливо, но ровно до тех пор, пока не очнётся пострадавший. По крайней мере, Змеёныш всегда следовал этому плану.

Он решительно потянул Корна с земли:

– Нельзя срывать представление, братец. Только не сегодня. Пойдём, тебе пора разогреваться. Просто дай себе час, ладно? Один час. Ради нас всех.

– Я буду. Я приду, – задыхаясь, кивал Корн.

Вернувшись под тент, Вёх предупредил:

– Дамы, возможно, мы задержимся. Тут такое дело, ох! Девчонка Кукурузины приказала долго жить из-за грибов. Только что её потащили в холодную.

Тиса, едва узнаваемая под белилами, бросила натягивать полосатый чулок и выпрямилась.

– Прямо совсем умерла? Не в отключке?

– Сам видел, мёртвая.

Вакса молчала, сидя на ящике с затёртыми буквами, и даже ухом не повела. Змеёнышу казалось, что она вот-вот улыбнётся.

В этот раз она орудовала факелами как никогда, их с Тисой фокусы удались все до одного. В последней части номера Вакса осталась одна и запалила свои «кресты» – так она называла два длинных древка, горящих с обоих концов, взяла темп вдвое быстрее, чем обычно, и фехтовала ими, вся кутаясь в огонь и выдавая невероятные фигуры. Трюки были такими же сложными, как у Вёха с балансиром, но Вакса всегда срывала больше аплодисментов. Огненные крылья взметались над её острыми рожками, пламя то гасло, то вновь разгоралось, она расходовала столько горючего, будто решила спалить город дотла. Вся площадка лоснилась от скользкого керосина, который Вакса выдувала драконьими порциями, резкие вспышки пугали и слепили стоявших ближе всего, но публика неизменно разражалась шумом после каждой из них.

Корн действительно смог себя заставить играть, и его самодельные барабаны звучали слишком уж чётко. Он не забывал те переходы, которые забывал сделать почти всегда, и Вёх решил, что у Кукурузины в голове всё основательно сдвинулось.

Задетый номером Ваксы, Змеёныш выступил со снарядом, тоже ускорившись. Номер потребовал всей его ловкости, зато когда он бешено крутился в пируэтах, публика сходила с ума. Снаряд нарезал круги, как разъярённый шершень. Темнота трещала и лопалась, цепь пугающе лязгала и давила, обматывая Змеёныша так и этак, но он успевал скидывать петли, каждый раз оставался невредимым и обалдевшим от собственной наглости. Зачем нужно вдохновение, если есть испепеляющая зависть?