И совершенно немыслимыми и ловкими движениями вверх-вниз он продолжал водить его кончиком, пока я, изогнувши спину и не подавшись вся вперёд бёдрами и попкой навстречу его жарким горячим губам не застонала:

— Прошу вас, граф, ради всего святого!

И тут увидела сквозь полуприкрытые веки, как мой супруг, встав на колени и нависнув надо мной, достал свой огромный желанный жезл и словно приноравливал его к моей сладострастной дырочке, уже с трепетом предвкушающей его законное вторжение.

Осторожно и неспешно, он провёл круглым навершием своего органа по моей мокренькой киске, от чего она запылала словно от огня, и как будто запульсировала, а граф, приговаривая:

— Немного терпения, моя милая Софи, — продолжал будоражить и распалять во мне ещё больший огонь страсти и желания, дразня мою ненасытную дырочку своим восхитительно шёлковым жезлом.

И тут я, больше не в силах сносить эти невыносимо сладкие муки, сама приподняла на ногах свою попку, прямо навстречу его торчащей крепкой палочке и, в нетерпении схватив её своими ладошками, застонала:

— Граф, прошу вас…

И в тот же миг я почувствовала невыносимую пронзительную боль, от которой едва не потеряла сознание, но мой муж, навалившись на меня всем своим стройным и гибким телом, не отпускал меня, и продолжал таранить мою мягкую мокрую дырочку, вводя свой жезл до самого конца. И снова, и снова, и снова, повторяя мне в ушко:

— Вот так, моя маленькая Софи, вот так…

И тут моя боль стала постепенно утихать, уступив место всё нарастающей неге, которая тёплой сахарной патокой разливалась у меня по моей распухшей киске и животику, и тут стрела сладостного, никогда не ведомого мне ранее удовольствия пронзила всё моё тело, сотрясая его в экстазе наслаждения. Я словно воспарила на небеса и теперь видела всё происходящее со стороны: моё распластанное под графом тело, мои ножки, крепко сжимающие его бёдра, словно боясь отпустить его, и мои руку, царапающие в приступе неизбывного наслаждения его широкую могучую спину.

— О мой граф, — только и смогла пролепетать я своими изгорячёнными губками, когда почувствовала, как тело моего мужа напряглось, как у хищного зверя перед прыжком, и в моё лоно полилось горячее семя, и я лишь шептала:

— Ещё, ещё, ещё, — продолжая крепко сжимать его бёдра своими ножками и толкая свою попку и киску навстречу его пульсирующего пылающему жезлу, дарящему мне нескончаемое блаженство…

— Что это, граф? Я умираю?! — в ужасе воскликнула я, когда после того, как мой муж вынул из меня свой усталый пестик, перекатился на спину, и я увидела кроваво-красное пятно, растёкшееся подо мной на белоснежной простыне.

— О нет, моя маленькая, Софи, ты только что родилась заново, уверяю, — промолвил мой муж, нежно лаская меня между ножек. — Кто бы мог подумать, сколько сюрпризов скрывается в этой прелестной головке, — добавил он, проведя рукой по моей щеке, чем несказанно польстил мне.

Ведь я, простая деревенская девушка, даже и не мечтала покорить сразу же в первую ночь сердце искушённого и развращённого жизнью графа! А теперь я с тайным превосходством рассматривала блеск обожания в его холодных некогда глазах.

И я добавила игриво:

— Поверьте, мой граф, я полна приятных неожиданностей, вам только стоит довериться мне, — и моя ладошка уже скользнула по…

Конец

— Ах это просто восхитительно! — в блаженстве произнесла императрица, дочитав наконец-то последние строки. — Как вы думаете, кто эта загадочная мадам N? — спросила она у своей фрейлины графини Терлецкой, которая тоже вся раскраснелась от увлекательной повести.

— Никто не знает, Ваше Высочество, — скромно ответила она, сверкая своими жгучими очами. — Но одно нам известно наверняка: эта особо весьма хорошо осведомлена о тайнах высшего света, и есть все основания полагать, — понизила она голос, и начала нашёптывать своей подруге-императрице прямо в ушко, — что это одна из придворных дам, и что всё, написанное в этом памфлете — сущая правда. Я помню все те пересуды и сплетни про нашего дорогого графа Уварова про его первую брачную ночь, которую он провёл со своей молодой женой на постоялом дворе! И даже поговаривали, — драматично закатила она глаза, — что они там так и остались на несколько дней!

— На несколько дней?! — в изумлении переспросила императрица. — Да ведь это просто неслыханно! Неприлично! Скандал!

— Согласная с вами, ваше величество, — с готовностью согласилась с ней графиня Терлецкая. — Это просто возмутительно — так любить свою жену! И это не могло не броситься в глаза всему двору, когда в прошлый раз он не сводил весь бал с графини Уваровой влюблённых глаз!

— Непростительно, — с завистью протянула императрица, вдруг вспомнив про мерзкую новую фаворитку своего мужа-короля. — Но в нашем прогрессивном государстве нет таких законов, запрещающих любить собственных жён, — добавила она.