Шрифт:
Кого ты сейчас целуешь, Ирэн? Чьи признания волнуют твое легкомысленное сердце?
«Вы — мое счастье, Ирэн. И каждое воспоминание о вас наполняет меня…»
Облегчением, что где-то в подзвездном мире еще существуют прелестные, легкомысленные дурочки и влюбленные в них молодые и старые ослы. А не только Скорпионы, Барсы и Пантеры.
Что где-то цветет та самая злополучная яблоня в саду незаконного принца. И очередной кавалер срывает для своей дамы гроздь смешных и нелепых цветов. А та капризно втыкает их в смоляные, белокурые или бронзовые локоны.
Что где-то под луной есть счастливая Лютена, а мир не исчерпывается насквозь пропитанным ядом и гнилью Гелиополисом…
Песок истек — как и отпущенное время. Если Эдингем сейчас не выспится — сегодня на приеме у самого императора Бориса Предателя будет позорно клевать носом.
3
— Его величество император Мидантии Борис Первый… государь…
Сейчас полчаса станут титулы перечислять.
И хорошо еще, он обходится без императрицы. Дважды вдовец. А то и так немалые шансы оглохнуть. У распорядителя луженая глотка, у гостей — привычные уши, а вот как быть Алану?
Принц Евгений. Всё еще наследник престола. Тот самый, что якобы похож на Константина. Высокий, стройный, правильные черты лица… но внешность неброская. Или это он на фоне братца? Тот — красавец и щеголь. Вот уж кого природа одарила. Образец мужественной красы. Дамы млеть должны — юные, зрелые и даже… очень зрелые.
Они и млеют… от ужаса. Слава Романа гремит уже и за пределами Гелиополиса. Новую невесту ищут уже чуть ли не в Вольных Городах. Потому как Бьёрнланд отказал точно. А Жанну Эвитанскую Борис вроде хочет для себя.
А ведь Роман — сверстник Карла. Но тому пока все удовольствия поставляет дядюшка. А этот… вполне уже самостоятелен. И не первый год.
Этак Роман Гуго переплюнет — будучи вдвое с лишним моложе. И станет спившейся винной бочкой задолго до тридцати. Вот старший брат-то тогда посмеется. Они по слухам друг друга любят, как пауки в одной посудине.
Впрочем, Эдингем такого братца придушил бы еще в детстве. И сказал, что так и было.
Пара юных девиц осторожно передислоцировалась подальше от зыркающего по сторонам Романа. Кажется, маневр удался. Принц заметил не их, а красотку-даму чуть постарше. Под руку с ее полумертвым от ужаса мужем.
Повезло все-таки Эдингему родиться мужчиной. И где бы Эйда ни была — хорошо, что не здесь. Как и легкомысленная ветреница Ирэн. Можно подумать, этот Роман только что вырвался из монастыря со строгим уставом. А по пути свихнулся окончательно.
И хорошо, что Алан — не женат. За вызов на дуэль принца — казнь.
При дворе Мидантии лучше всем быть мужчинами-холостяками.
Принцесса София — жена принца Евгения. Пепельновласая, голубоглазая. Прелестна нежной, трогательной красотой. Таких хочется носить на руках. И защищать от всего злобного мира. Романтичная, читает и сама сочиняет сонеты. По слухам, у нее любовник. И даже не такой уж тайный. И как это всё еще жив?
По слухам, маленькая принцесса Виктория — бастард.
По слухам, у принца и принцессы до сих пор не разные спальни лишь потому, что такое — верх неприличия. Особенно для любящего отца и свекра.
И почему бы уже этим слухам не заткнуться — прямо над ухом у Алана? Обрадовались, что Роман далеко, трещотки длинноязыкие.
Принцессе Марии девятнадцать лет. Выглядит младше, поэтому сам император вечно говорит: «Семнадцать». Боится, что иначе дочку сочтут перестарком?
«Слухи», вы бы уже заткнулись, а? Или ладно — трещите. Такой доклад монсеньору получится — всем докладам доклад! А если перехватят — такая казнь за шпионаж! Доказывай потом, что всё это любая девчонка на балу знает.
Принцесса Юлиана. «Самая прекрасная дама империи», — хвастается император Борис. Ее дядя и отчим в одном лице.
И ведь не врет. В кои-то веки. И, может, даже не преувеличивает.
Принцесса ослепительна как… солнце. И так же спалит неосторожного. Не зря император оба раза был женат на невероятных красавицах. Итог этого — родной сын Роман и падчерица Юлиана. Ничего не взяли от родного и приемного папаши. Разве что опасный нрав.
Говорят, что и узник Константин — шшш! — удался в мать. Тоже красавицу. Только он еще и характером.
Может, отойти подальше? Если этих двух юных дур сейчас прихватят — Алану тоже не отвертеться.
Громогласный герольд — пощадите уже уши, а? — объявляет первый танец. Это теперь на каждом такое грозит?
Император отказывается. Величественно. И хоть не громко!
А вот не нужно было все регалии на себя цеплять. Но ведь столько лет небось мечтал об этом — в тени-то брата?
Впрочем, по слухам, он не такой уж хороший танцор. Да и отяжелел с годами. Крепкий, широкоплечий, мужественный Роман станет таким же. Только много раньше.