— Земля досталась нам в наследство от наших предков! Мы должны вернуть то, что принадлежит нам по праву!

Лозунг слился с криками, раздавшимися одновременно со всех сторон:

— Жандармы! — толпа вздрогнула, зашевелилась, но бежать было не куда.

Под громыхание колес и топот лошадиных копыт со всех трех сторон перекресток перекрыли тяжелые четырехколесные фургоны, запряженные мулами, из которых выпрыгивали мужчины в коричневой униформе. Они быстро и организованно окружили толпу и, охаживая людей дубинками, хватали и заталкивали в фургоны.

Ирина и Милен в растерянности продолжали сидеть, наблюдая с высоты своего тарантаса за всей этой разгулявшейся вакханалией.

— Мало нам мужиков, еще и баба приперлась на митинг, — негодующе сверкнул глазами седоусый жандарм.

— Неправда, мы проезжали мимо и застряли на этом перекрестке случайно! — возмущенно ответила ему Ирина. Пока она препиралась с жандармом, сопротивлявшегося Милена уже стащили с повозки с другой стороны и засунули в фургон.

— Что с этой делать будем? — спросил усатый, кивая на Ирину.

— Кто такая? Предъяви документы, — потребовал гарцующий на лошади рядом с их повозкой молодой офицер. Услышав, что документов у девушки с собой нет, он даже не стал дослушивать ее объяснения о том, что они находятся в обработке в ратуше:

— В фургон! — Спешился и, не дожидаясь, когда Ирина сама спустится на землю, грубо ухватил ее за руку и потянул на себя. Ирина, наступив на подол собственного платья, который не успела подобрать, упала, больно ударившись коленями о брусчатку. Клочок рукава остался висеть, зацепившись за ступеньку тарантаса. Все больше раздражаясь, офицер рывком поставил девушку на ноги, и толкнул ее в руки усатого жандарма.

Ирина, прижатая телом Милена к деревянной стенке фургона, закрыла глаза, и попыталась абстрагироваться, представив себя в общественном транспорте в час пик. Под крики жандармов, требующих потесниться, в тщетных потугах закрыть дверь, попытка могла увенчаться успехом, если бы не отсутствие доброй воли пассажиров и более высокий градус враждебности, исходящий от полутора десятка эмоционально нестабильных мужчин. Наконец, двери были закрыты, перекрыв свет и приток свежего воздуха, и в считанные минуты фургон заполнился запахом кислого пота. Правда, стоило повозке тронуться, Ирина поняла, что выпавшие испытания не были бы полными без мучений физических. Это, так называемое транспортное средство, не подозревавшее о существовании рессор, радостно поскрипывая, встречало каждый ухаб беспечным подскоком. Иринина спина при этом елозила по необработанной деревянной стенке фургона, словно сыр по терке. При особенно сильном толчке несчастная узница, не сдержавшись, застонала.

— Ириш? — озабоченно прошептал ей в макушку Милен.

Девушка, оторвав щеку от груди парня и искоса взглянув на его зардевшееся лицо, поняла, что он смущен от их вынужденной близости.

— Спина, кажется, я ее занозила.

— Чай, девица, не в княжеском экипаже едешь, — вмешался дедок, прижатый к их правому боку.

Милен, расставив руки над головой Ирины, попробовал оттеснить мужчин, давящих на него сзади, но тут же получил тычок от бородатого мужика и гневный взгляд, направленный на Ирину:

— А неча дефке в мужские дела лезть. Сидела бы дома, и спина была бы цела, — бросил он со злостью.

— Черт, я тоже занозу посадил, — Милен сунул палец в рот, и Ирина тут же охнула, вновь прижатая к шершавой стене, при каждом толчке колымаги, получая все новые синяки и занозы.

— Нич-чо, — неожиданно подал голос сосед слева, — несколько таких поездок, и отшлифуем стеночки-то.

— Да-да, вот приедем сейчас в участок, не забыть затребовать у казны бесплатный абонемент на поездки, — уже по-доброму хохотнул кто-то.

Шутка за шуткой и накал страстей в их фургоне сошел на нет. Ирину впервые в жизни не возмущало, что ее персона стала объектом шуток и кардинальным образом поменяла общее настроение.

Из фургона выбирались, перекидываясь остротами, скрывая за ними общую тревогу. Девушка невольно улыбнулась, вспомнив, как в юности вот такой же возбужденной гомонящей компанией они с друзьями вываливались из кинотеатра с последнего сеанса и взрывали тишину ночных улиц. А в окружающей ее сейчас реальности оживленная толпа арестованных, подгоняемая жандармами, ввалилась в участок и своим положительным настроем вошла в резонанс с многоголосым недовольным гулом, царившим здесь, сметая и разрушая тем самым энергетику пространства. Несколько долгих секунд в помещении висела тишина, недоумение застыло на лицах жандармов и задержанных, но тут с новой силой заголосила какая-то баба, и привычный порядок был восстановлен.

Их группа бестолково топталась у дверей, брошенная жандармами, убежавшими за дальнейшими распоряжениями.

— Бардак, — подумала Ирина, — Как незваные гости, ей-богу.

— Похоже, нам здесь не рады, — вторил ее мыслям кто-то.

— Так может, по домам?

— А как насчет абонемента на общественный транспорт?

— Не-е, я пас.

— И я. Меня жинка дома ждет, — раздавались смешки со всех сторон.

Внимание привлекла женщина у стойки дежурного. Ее голос, звучавший визгливо раздражающе, все набирал обороты: