Тугорхан был необычайно оживлен в течение всего чаепития. Ирина заинтересовала его с первой встречи в ратуше. Мысли о ней не оставляли его, и он решился на посещение заведения, подобно которому бывать раньше не доводилось.

Незаметно наблюдая за ней во время ужинов, он любовался грацией, с которой она двигалась между столами, ее смущением, когда кто-то из наиболее бойких посетителей делал ей комплементы. Не осталось незамеченным им и повышенное мужское внимание к ней со стороны клиентов трактира. Возникшая симпатия и интерес не ослабевали, как и желание ее видеть. Решая днем городские вопросы, мыслями он был уже в трактире. Любовница, с которой Тугорхан проводил ночи, молодая вдова, сразу почувствовала охлаждение с его стороны, а вскоре он совсем забросил свои визиты к ней. Забытые ощущения, чувства, которые Ирина разбудила в нем, кружили голову и позволяли не думать, что девушка всего лишь подавальщица в обычном трактире. Сестра не решилась перечить против знакомства с ней, а вот старшая дочь, уже достаточно взрослая, чтобы понять, зачем отец везет их в такое не респектабельное заведение, всю дорогу злилась и фыркала, и сейчас, хоть и явно наслаждалась новым для нее вкусом, бросала по сторонам злые взгляды.

— Молодые леди! — отец оторвался от своих размышлений, заметив, что Наиля наградила младшую тычком в бок. Та стащила с теткиной тарелки недоеденный пряник. — Будьте добры вести себя соответственно вашему положению, иначе будете наказаны, — холодно сказал он дочерям.

— Ну, папенька, Вы же все равно не разрешаете тете его доесть. Тяжеловесность булочницы против благородной утонченности и все такое, — игнорируя теткино смущение, нараспев сказала Корина. Флюра покраснела, и отвернулась к окну, заинтересовавшись прохожими.

Чаепитие продолжалось, Тугорхан время от времени поглядывал на дверь кухни и, в конце концов, приказал Ждану пригласить умельца, который создал все эти лакомства. Она вышла с улыбкой как всегда, не делая исключения, обслуживала ли состоятельного купца, фабричного рабочего или фермера, приехавшего сбыть свою продукцию на рынке. Эта ее черта удивляла градоначальника.

Ирине польстило, что ее простенькие, в общем-то, изделия, пришлись гостям по душе. Увидев ее, Аскар-абый поднялся из-за стола:

— Ирина-ханум, рад встрече, — сказал он с улыбкой и поклонился. — Позвольте представить вам мою семью: моя сестра Флюра Авдеевна, — женщина поклонилась в ответ на Иринин кивок. — Старшая дочь Наиля, — девушка поднялась из-за стола и, не поднимая на Ирину взгляд, сделала реверанс, — младшая — Корина, — девочка напротив, засмотревшись на Ирину, замешкалась, но получив еще один легкий толчок от Наили, подскочила и с улыбкой присела в реверансе. Ирина ответила им тем же. Бургомистр бросил взгляд на сестру, передавая ей слово.

— Ирина-ханум, очень рада знакомству. Наслышана о Вас от моего брата, — голос Флюры звучал искренне. — А ваши пряники просто восхитительны и покорили нас с первого кусочка.

Ирине было очень приятно. Семья бургомистра стали первыми посетителями, которые сказали ей об этом лично.

— Кажется, вы становитесь популярными? — спросил Милен вечером перед выступлением. — Вот уже и благородные господа к вам пожаловали. Глядишь, дадите нам, простым мужикам от ворот поворот. Где же справедливость? Только у нас появилось что-то, чего нет у них, они тут как тут, хотят отнять.

— Думаешь, у них такая хорошая жизнь, что ее не требуется подсластить? — спросила Ирина.

— Конечно, живут, в масле катаются, — фыркнул он.

— Как думаешь, профессия музыканта трудная?

— Конечно, — пылко заявил парень.

— Да ладно тебе, ведь многие считают это несерьезной профессией, бренькать целый день на инструментах, петь, плясать. Ваша жизнь — вечный праздник. Для многих сельчан, например, праздник бывает пару раз в год, а вы так живете каждый день, — подначивала Ирина парня.

— Да как ты можешь так говорить! — возмутился он. — Кому знать как не тебе, что выучится играть на музыкальном инструменте тяжкий труд, а кроме того, нужно постоянно искать, сочинять или учить новые песни. Народ требует все новое и новое. С утра репетируешь, до поздней ночи выступаешь. Иногда бывает не до песен тебе, не до веселья, на душе кошки скребут, а кому это интересно? Играй, музыкант! Это твоя работа.

— Вот видишь, они просто не знают всех тонкостей твоего ремесла. Также и ты не знаешь, чем живут благородные господа, как ты их называешь, не знаешь их проблем.

— Тю, проблем. На сытый желудок беда — не беда. Уж они-то точно не ведают проблем с голодом.

— А ты разве голодаешь? — удивилась Ирина.

— Я нет, но тех, кто голодает, знаю. Ты спрашивала, почему народ с интересом слушает выступления заезжих крикунов? Хочешь, я тебе покажу почему?

— А покажи, — согласилась девушка.

В кухне царила рабочая атмосфера. Дамдин, заглянув на минуту, оглядел беспорядок, который создали три женщины и один маленький ребенок на его всегда безупречной кухне, тяжело вздохнул и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь: