— В каком смысле «вместе»? — спрашиваю севшим голосом.

— В том самом, пап, ты чего как маленький. Как семья, как муж и жена.

Все плывет у меня перед глазами. В голове обрывки мыслей: «Единственный сын…какой позор…как людям в глаза смотреть…»

— Да как ты мог! — взрываюсь я. — У тебя там в Москве совсем крыша протекла? Как можно с парнем… тьфу…

— Пап, ты чего? — теряется он.

— Я чего? Это ты… И кто у вас муж, кто жена?

Валёк на экране молча хлопает глазами.

— Так кто муж? Ты, или Сашка твой? — срываюсь я на крик.

— Почему «твой»?

— А чей же он, мой что ли?

— Она, пап. Она! Саша — девушка!

По лицу сына начинает ползти кривая улыбка. А потом он роняет голову на стол перед экраном и сотрясается в приступе хохота.

А я чувствую, как у меня в груди взбесившееся сердце подпрыгивает, как на батуте. Краска заливает лицо. Осел! Сам ведь слушал в полуха. А как мог о сыне такое подумать?

Отсмеявшись, Валёк не стал меня упрекать. Зато вернул обиду при следующем нашем разговоре.

— Как вас угораздило так меня назвать? «Валя и Саша» — угадайте, кто девочка, кто мальчик, — кривляется он.

— Так мать назвала, — перевожу я стрелки.

— А ты где был? Бухал на радостях?

Признаться честно, да. Когда сын родился, себя не помнил от счастья. И имя «Валентин», что жена придумала, казалось самым лучшим. Его значение «здоровый, сильный». Что еще родителям надо?

Валёк не впервые высказывает недовольство по поводу собственного имени. Он родился пятнадцатого февраля. Мы говорили, назвали в честь покровителя влюбленных. По следам праздника.

Теперь сын уже взрослый. Совсем взрослый. Но все равно неловко рассказывать, как оно было на самом деле. Почему родился на три недели раньше срока.

Танька дважды за беременность лежала в больнице на сохранении. Первый раз в самом начале с угрозой прерывания. Даже свадьбу пришлось перенести с начала августа на сентябрь. Второй на седьмом месяце с тонусом. Я не то что лапать, смотреть на нее боялся. А как тридцать семь недель сравнялось, выдохнули. Праздник отметили. В кровати. А в полночь Таньку увезли на скорой. В шесть утра родился Валёк.

Вздыхаю. Сердце щемит. Ведь были когда-то счастливы. Несмотря ни на что. Совсем, кажется, недавно. Куда все ушло?

В небытие. Потихоньку. Шаг за шагом.

После отъезда сына Танька как с цепи сорвалась. Стала нервной, дерганой. Всем недовольной. Как из психушки сбежала. Получал от нее по замечанию в минуту, хотя дома старался бывать пореже.

Секс у нас и так стал в последние годы даже не исполнением супружеского долга, этакой дружеской взаимопомощью по снятию напряжения. А в последние месяцы и такого нет.

К тому же спим в разных кроватях. Танька потихоньку отселила меня в комнату сына. Осенью по очереди болели. Дистанцировались, чтоб не заразиться. Потом привыкли. Мне так даже спокойнее стало, тише.

Встречаемся по большей части на кухне. Семейные обеды и ужины ушли в небытие. Овсянку по утрам и супы Танька готовит на двоих. А в остальном каждый питается чем хочет. Она — рыбой и индейкой с овощами. Я мясом и пельменями. Да картошечку жарю.

Кошельки у нас тоже разные.

Так что в чем-то Танька права. Живем как соседи. Просто соседи по коммунальной квартире. Можно это и узаконить.

Но я поначалу сомневался, что она всерьез.

Через пару дней после скандала спросил. Миролюбиво так:

— Ну что? Ты подала на развод?

Думал даст заднюю.

Она губы поджала, брови к переносице свела.

— Поскольку у нас нет несовершеннолетних детей, будет проще, если мы подадим совместное заявление о расторжении брака в ЗАГС.

Словно лекцию прочитала.

— А если нет? — спросил я без единой эмоции в голосе.

— Тогда я подам заявление в суд.

И словно арктическим холодом повеяло.

Ладно, раз ты так, и я до конца пойду.

— И когда подаем заявление?

— Сможешь завтра в пять?

Да без проблем. В пять так в пять. Отпросился с работы. Новую рубашку надел ради такого случая.

И как в песенке: «Я пришел, тебя нема». Простоял как болван у ЗАГСА чуть не час. Абонент «Таня» «временно недоступен».

Возвращаюсь домой. Вскоре она в квартиру залетает. Вся в мыле.

— У нас совещание было. Важное…

— А позвонить рука отсохнет? — сверлю ее лениво-пренебрежительным взглядом.