Татьяна

На автобусе нас привозят в Помпеи. Дают почти час свободного времени на обед. Мы не из большинства, в кафе не идем. На шведском столе немудрено набрать лишние килограммы, так что можно совместить полезные для организма разгрузочные полдня с опять же полезной для кошелька экономией.

Находим удобную скамейку в тени апельсиновых деревьев. Опознали их по нескольким зависевшимся и подгнившим апельсинам — сезон сбора давно прошел. Достаю из рюкзачка захваченные с завтрака фрукты и вегетарианские бургеры — по жаре обычные брать не решилась. Жуем и болтаем о всяких пустяках. Давно не чувствовала себя так легко и беззаботно. Трудности с родными и домашние хлопоты, рабочие проблемы и ипотечный кредит — все осталось далеко, в другой стране. Мы к ним вернемся, но не сейчас, еще немного побудем свободными и беспечными, какими были, наверное, только в ранней юности. Когда встретились.

Через две недели знакомства Даня уже меня поцеловал. Никакому другому парню так быстро бы не сдалась, но он был взрослым, очень взрослым для меня. И опытным, мне казалось, он видит меня насквозь. Я влюбилась без памяти и очень боялась его потерять. Умом понимала, что, пользуясь этим, может сделать со мной все, что угодно. По вечерам лежа в постели без сна, мучимая любовным томлением, я представляла, как он губит меня, как Печорин погубил Бэлу, а Паратов — Ларису Огудалову. Со временем я стала больше доверять и выбросила из головы глупые мысли. Он был терпеливым настолько, насколько может быть терпеливым влюбленный мужчина. А его любовь я почувствовала, поверила. Порой пугалась, терялась от его напора, стремления нарушить запреты, но чувства придавали смелости, и я вновь возвращалась к ощущению — с ним можно все. Лишь когда узнала, что беременна, испытала шок. Наверное, уже шалили гормоны, мне казалось, что это конец. Конец любви и счастья. Но оказалось, только начало.

Сейчас не начало. И в нашей истории появились не самые красивые страницы. Мы устали, наделали глупостей. Молчали и копили ненужный нам груз. Раны не затянутся мгновенно, боль и страдания не сотрутся из памяти. Но я снова верю, с ним можно все.

Как кошка, трусь головой о плечо Дани. Он обнимает рукой, в которой зажато яблоко. Дает откусить. «Поистине змей-искуситель», — вслух смеюсь я своим мыслям. Даня вопросительно на меня смотрит, но я отвечаю лишь поцелуем.

Собираемся у входа в археологический комплекс Помпеи. Нам представляется экскурсовод. Марио — высокий и очень худой итальянец, обаятельный, даже симпатичный, разве что немного сутулится. Некоторые русские слова у него выходят неразборчиво, но видно, что он очень старается. Признается, что влюблен в Россию почти так же сильно, как в свою русскую жену.

Проходим контроль на входе, и вот мы у ворот древнего города, уничтоженного извержением Везувия. Трагедия разразилась внезапно, оборвав жизнь тысяч людей.

Марио, актерский талант которого несомненен, размахивая руками и пользуясь выразительной мимикой, разворачивает перед нами грандиозную картину:

— На Помпеи обрушился камнепад, потом их окутало облако ядовитых газов. Повседневная жизнь города остановилась в одно мгновенье. Люди погибли на пороге своих домов, хлеб остался в печах, собаки привязанными на цепь, рабы за своей работой. На столах остались монеты, в шкафах — посуда, на полках библиотек — бумажные свитки. Пепел и лава законсервировали город. Сегодня нам предоставляется уникальный шанс — воспользоваться машиной времени и перенестись на тысячу девятьсот тридцать пять лет назад, пройти по улицам, заглянув в дома богачей и бедняков, побывать в театре и на рынке, в трактире и бане, посетить общественную уборную и поклониться богам в храмах.

Однако, моя машина времени дает сбой. На первой же встречной стене древнего здания вижу рисунок современного вандала — мужской половой орган. В точности, как на заборе неподалеку от нашего дома. «Почему так плохо охраняют мировые сокровища?!» — возмущаюсь я про себя.

Направляемся к помпейским театрам. Выходим на квадратную площадь, окруженную со всех сторон галереями с колоннами — портиками, которая изначально служила театральным фойе, местом, где зрители могли отдыхать в перерывах между представлениями. Позже, когда землетрясение 62-го года разрушило казармы гладиаторов, их перенесли сюда. Гладиаторы жили здесь в маленьких комнатках и тренировались.

— Направо Малый театр, прямо — Большой театр, — показывает Марио.

— Как в Москве, — шутит Даня.

В Малый театр, когда-то полностью крытый, только заглядываем. Не такой уж он маленький, вмещал около 1500 зрителей. На его сцене проходили музыкальные представления и пантомимы.

Заходим в Большой театр, построенный по греческому образцу на склоне. Он был культурным центром города и вмещал 5 000 зрителей. Здесь ставили комедии и трагедии.

Садимся на места для зрителей — расположенные полукругом каменные скамьи. Они ступенями поднимаются вверх, все сооружение больше похоже на цирк или летний амфитеатр в парке, чем на современный театр. Забираемся на самый верхний ряд. Отсюда во все стороны открывается потрясающий вид на Помпеи и горные вершины.

От «театральной площади» отправляемся бродить по древним улицам. Они вымощены каменными плитами, узкие тротуары приподняты. Системы канализации не было, нечистоты выливались прямо на проезжую часть. То и дело встречаются пешеходные переходы поперек улицы — высокие камни с плоской верхней поверхностью, чтобы пешеход мог перейти на другую сторону, не испачкавшись в грязи.

Каменные дома выстроены по прямым или слегка изогнутым линиям. На фасадах многих видны следы краски и фрески. В богатых домах есть внутренние дворики с садами, декоративными бассейнами, скульптурами. На стенах комнат фрески, на полу — мозаики. Выполнены они настолько искусно, поражаешься, что им почти две тысячи лет.

Напольная мозаика у входа в одном из домов изображает свирепого черного пса на цепи. Рисунки собаки у входа в дом были не редкостью, служили чем-то вроде охранного талисмана и сопровождались надписью «Бойся собаки» или попросту «Осторожно, злая собака!» Я бы в такой дом заходить не стала.

Но впечатление от страшного пса мгновенно меркнет при столкновении с более шокирующим, но при этом волнующим. На стене одного из домов обнаруживается барельеф в виде огромного… фаллоса. Марио с воодушевлением рассказывает, что помпейцы относились к этому органу с большим почтением. Считалось, что его изображение способно отогнать злых духов. Оно символизировало внутреннюю энергию, плодородие и процветание. Чтобы привлечь удачу, обеспечить успех бизнесу, его располагали у входа в дом, лавку, мастерскую. На помпейских фресках бога плодородия Приапа и бога торговли Меркурия изображали с гипертрофированными фаллосами. По всей видимости, то, что я приняла за хулиганские граффити тоже являлось древним рисунком-оберегом.