— Получается, что кто-то прислал Мэри коробку шоколадных конфет, а она отнесла их де Бирсу? Но почему она сама съела конфету? Непонятно. — Кимберли покачала головой.

— Предположим, — задумчиво сказал Куинси, — что Монтгомери засек де Бирса, когда тот вел слежку за Мэри. Мэри могла знать Монтгомери, если он встречался с Мэнди. Ситуация для него довольно опасная. Как говорится, два свободных конца: сообщница, которая может связать его с убийствами, и частный детектив, ведущий наблюдение за сообщницей. Времени мало, но предпринимать что-то нужно.

— Он вводит яд в конфеты, — подхватила Рейни, — посылает их Мэри и сочиняет какую-то историю с целью убедить ее угостить ими де Бирса. Не так уж и плохо. Устранение двух свидетелей без больших затрат времени и ресурсов. Ты прав, Куинси, этот парень действует очень эффективно.

— Смерть приходит с почтальоном. — Кимберли опустила плечи.

Рейни быстро повернулась к ней:

— Послушай, если он так уж хорош, то почему не справился с Глендой? В конце концов, войну-то выиграли мы.

— Скажи об этом Филу де Бирсу.

Рейни стиснула зубы и, ничего не ответив, прошла в гостиную. Через секунду Куинси услышал сухой треск сломанного карандаша. Похоже, она добралась до его запасов, хранившихся в чемоданчике для ноутбука. Отныне все пометки придется, вероятно, делать ручкой.

— Не надо было мне это говорить, — виновато пробормотала Кимберли.

— Не надо было, — согласился Куинси.

— Извини.

— Извиняться надо не передо мной.

Наверное, Куинси произнес это слишком резко, потому что Кимберли вздрогнула, как от удара. Ему было непривычно видеть дочь такой впечатлительной и ранимой, но, с другой стороны, она ведь и не жила раньше под угрозой приближающейся смерти.

— Кимберли, — терпеливо начал Куинси, — Рейни наняла Фила де Бирса, встречалась с ним. Она дала ему ответственное поручение, а это свидетельствует о ее доверии и симпатии к нему. Рейни не может позволить себе сесть в уголок и лить слезы над чашкой кофе, потому что ситуация не позволяет пока такой роскоши. Но не думай, что она бесчувственная. И не набрасывайся на нее только потому, что тебе плохо.

— Извини. Просто… Да я сама себя не узнаю! — Терзавшее Кимберли беспокойство все же прорвалось на поверхность. Она отступила от него, нервно потирая руки и качая головой. — У меня словно все натянуто внутри. И настроение меняется по нескольку раз в течение часа. В какие-то моменты я чувствую себя сильной, я уверена в себе, знаю, что справлюсь с любой опасностью. А потом — раз! — и я совсем другая: трясусь от страха, ору на коридорного и вздрагиваю от каждого звука. Эта неуверенность меня добьет. Я сама себя ненавижу! За сомнения, за тревогу, за эти дергания. А ведь мне нельзя так раскисать. Я должна быть сильной.

— У тебя снова начались те приступы беспокойства? — встревоженно спросил Куинси. — Появилось ощущение, что за тобой следят?

— Нет, — медленно, словно прислушиваясь к себе, ответила Кимберли. — Я бы даже сказала, что те ощущения, о которых я говорила, как будто остались в Нью-Йорке.

Куинси облегченно перевел дыхание.

— Хорошо. Ты сильная, Кимберли, и держишься замечательно, учитывая, через что тебе пришлось пройти.

— А ты? — внезапно спросила она. — Разве с тобой ничего подобного не бывает? Разве ты не испытываешь беспокойства? Не шарахаешься от теней? Не хватаешься за пистолет, когда натыкаешься на коридорного?

— Нет. Но не забывай, что я занимаюсь этим уже более пятнадцати лет.

— Папа, тебя это не пугает?

— Что?

— То, что ты так спокоен, когда вокруг столько смертей? Куинси наклонился и поцеловал дочь в щеку.

— Да, Кимберли. Иногда это меня страшно пугает. — Он вернулся к почти уже собранной сумке. — Помоги мне закончить, милая. Единственный выход из всего этого — двигаться вперед. Так что давай двигаться, потихоньку, шаг за шагом.

Кимберли кивнула. Опустила руки. Вздохнула. Взяла одну из его рубашек. Вид у нее был теперь такой решительный, что у Куинси защемило сердце и он опустил глаза, чтобы она не догадалась о его чувствах.

Он солгал дочери, Куинси не верил, что Альберт Монтгомери мог разработать и реализовать столь сложный и тщательно продуманный и выверенный план. Возвращение на Восточное побережье вовсе не виделось ему легкой и безопасной прогулкой. Более того, Куинси чувствовал, что им снова манипулируют, но не видел других вариантов действий. Пятнадцать лет на службе, лучший из лучших, легенда ЦРУ — и на тебе! — им вертят как хотят!

Должен быть другой вариант. Всегда есть другой вариант…

— Ничего интересного по Миллосу я так и не обнаружила, — сказала Кимберли. — Денег в банке у него совсем немного. Зато столько ссылок на Мигеля Санчеса! Его изучают не меньше, чем Теда Банди.

— Случай действительно весьма необычный. Такое криминальное партнерство встречается крайне редко.

— Может, не так уж и редко, — пробормотала Кимберли.

Он не стал притворяться, будто не понял, что она имеет в виду. Сумка была готова. Куинси застегнул «молнию» и только после этого повернулся к дочери.

— Есть одна просьба, — небрежно сказал он. — У тебя хорошая память. Составь, пожалуйста, список всех, кого ты знаешь не первый год. Приятелей, близких знакомых, друзей семьи. Я имею в виду тех, кого мы знали еще тогда, когда жили все вместе.