Черные Жрецы нарушили равновесие, и подзвездный мир пошатнулся. Сама Дева-Смерть переступила порог.
Кто-то не удержится в фаворе, а кто-то – на престоле. Кто-то не спасет своих близких, а кто-то – себя.
Когда меняются правила и козыри, родич может стать врагом, а враг – союзником и даже другом.
Элгэ Илладэн и ее брата Диего, семью Таррент, Анри Тенмара, Грегори Ильдани, Сержа Криделя и Роджера Ревинтера ждут новые испытания и новые опасности, а читателей – встреча с новыми героями.
Часть 1
Глава 1
Часть первая. Дороги.
Глава первая.
Середина Месяца Заката Весны.
Квирина, Сантэя.
1
Сантэя не понравилась Конраду с самого начала. Но с каждым днем последней весны казалось, что прежде город был еще довольно мил.
Во всяком случае, раньше по улицам шаталось меньше пьяных — среди бела дня. Меньше смутной тревоги грозовой тучей висело в воздухе. Меньше фанатиков орало о скором (ну вот прямо завтра или сегодня вечером!) конце света. И уж точно было меньше слишком уверенных служителей Солнечного Храма. Слишком наглых.
Ярым фанатиком веры в Творца Эверрат никогда себя не считал. И против солнца ничего не имел. Да и святилища прежним богам бок о бок с церквями стоят не только в Квирине. Что Илладэн, что Ормхейм со Словеоном всегда были весьма веротерпимы.
Просто Конраду не нравился именно этот храм. И не только ему. И даже не только своим. Сюда вообще мало кто ходит.
Ну, кроме ближайших лизоблюдов нынешнего императора.
На редкость роскошное здание. В Лютене таковы только дворцы.
Величие колонн, безупречные линии статуй, дразнящая прохлада фонтанов во дворе. Золото, фрески, лепнина. Яркие, слепящие краски.
А сходить лишний раз полюбоваться почему-то неохота ни одному эвитанцу или бьёрнландцу. Даже мерзавцу Николсу. Да и местным, говорят, тоже не особо.
При том, что явно языческий храм Вареза посетили все. И не по одному разу. Некоторые там часами торчат.
Варез… Прежний бог войны. А Солнце — знак Творца. Новый храм даже не оскорбляет официальную церковь. Символ Творца, символ мудрости. Разве что на церквях не рисуют справа от солнечного круга знак змеи.
Тоже красиво, кстати. А вот видеть лишний раз не тянет.
Хотя чем Эверрату мудрость помешала — решительно непонятно. Разве тем же, чем ее храм.
Конрад ничего не имел против жизни в Сантэе — с тех пор, как здесь появилась Эста. Если бы не… храм со змеей. И постоянно растущая тревога. Мертвящая какая-то…
Гладиаторские бои… так, как это устроил Анри. Эста, ее дикие соплеменники…
Да, в Эвитане остался дед… Но лучше внук-изгнанник, чем смертник на плахе.
Так где же опасность? Почему чем дальше — тем сильнее не по себе?
Армия вышвырнула их. А так называемая родина приговорила к казни. С Анри и Раулем об этом говорить незачем. Но Эвитану ни один из трех с лишним сотен изгнанников не должен ничего. Ни медного лу, ни капли крови.
Разве что — месть. За Арно Ильдани и Алексиса Зордеса. Да и за друга Анри — генерала Коэна. И за ребят, что погибли под Лютеной, в Ильдани, в Вальданэ, в Лиаре…
Регенты еще получат свое. И Конрад к этому с удовольствием самолично приложит усилия, но… Анри мог бы и не отдавать безоговорочного приказа всем перейти в гладиаторы. Эверрат, не колеблясь, сделал бы это добровольно. Кого он должен стыдиться — эвитанских подонков, вероломно захвативших власть? Или тех, кто угодливо подтявкивал или трусливо повизгивал в угоду этой мрази? Или молчал, когда убивали лучших людей Эвитана?
Кор два года старался не вспоминать ничего, что случилось потом… за последним боем. Когда сдались прощенные и отступали те, кого побоялись простить. И тогда, и сейчас он гордился быть в числе последних. И Конрад, и застреливший всеславовского майора Крис. Известно ведь, что чем подлее и ниже негодяй — тем скорее возненавидит тех, кто лучше и чище его самого.
А потом был бой — последний и неизбежный. А потому и не страшный. Конрад убивал… а потом убили его. И всё померкло.
Он точно помнил, что последними перед угасающим взором вспыхнули точеные черты Эсты. Ярко-ярко — как в детстве, в сиянии увиденной в далеком детстве кометы… Или самого жаркого осеннего костра. Когда деревья убраны золотом и багрянцем, сложившие в закрома урожай крестьяне ведут хоровод. А где-то пляшут под цимбалы банджарон…
Конрад еще успел тогда подумать, что в черных очах Эсты пылают золотые звезды. Только небесные светила холодны, а ее глаза — ярче самого жгучего огня. Как она сама — ожившее пламя.
Потом Эверрату рассказали, что именно это он и бормотал — все три дня. Пока валялся в лихорадочном бреду — между жизнью и Бездной. Про звезды и глаза. Про глаза — как звезды. И звал Эстелу. Всё время. Пока не охрип.
Трясучая телега. Жар и холод — несмотря на целый ворох чужих плащей. Встревоженные лица Рауля и Анри. Керли хромал. Рука Тенмара — на перевязи, на груди — повязка. Он был смертельно ранен меньше двух месяцев назад, а теперь — опять. Разве что на сей раз не смертельно. За него — Конрад.
Бледнее снега — Крис. Его даже не задело — прикрывали старшие товарищи. Но парень извелся за жизнь кузена. Его, Кора.
Эста… Эстела с ее звездными очами осталась там — за тем боем и той смертью. Узнает ли, что живы ее брат и… А кто он ей?
Они никогда не клялись друг другу в вечной любви. К концу первого месяца в Сантэе Конрад наконец решился признать: Эста вообще ни разу не сказала «люблю». Он читал это в ее зовущем взгляде… в затуманенных страстью глазах… Но мало ли что там прочтет влюбленный? Разве трудно обмануться — если сам жаждешь этого?