Отныне и навечно.

Кара осторожно спускает Алису на пол.

— Пойди поиграй, будь умницей.

— Но я хочу быть с папой!

— Нет-нет, не сейчас. Нам надо поговорить.

Разочарованно надув губки, Алиса подходит и обнимает меня. В руках я чувствую тепло и неподдельную реальность ее хрупкого тельца.

— Ну, иди, деточка. — Я целую ее в макушку. Волосы нежны, точно шелк. — Я буду здесь, когда ты вернешься.

Она серьезно смотрит мне в глаза.

— До свидания, папа.

Я провожаю ее взглядом. У двери Алиса оборачивается, машет мне рукой и исчезает. Сердце так переполнено чувствами, что я не могу говорить. Кара по-прежнему смотрит на меня через стол.

— Что случилось? — спрашиваю я. — Что-то не так?

— Дэвид, это ложь.

Я смеюсь, не могу удержаться.

— Какая ложь? Все замечательно! Разве ты не чувствуешь?

Увы, даже моя радость не может прогнать печаль Кары.

— Дэвид, это наркотик. Тебе все кажется из-за него. Он лжет. А ты должен бороться.

Я не понимаю, что ее беспокоит.

— Мы снова вместе. Разве ты не этого хотела?

— Да, но не так.

— Почему? Ведь я с тобой и Алисой. Что может быть важнее?

— Речь не только о нас. Или о тебе. Уже давно все иначе.

В лицо моему восторгу веет первым дыханием холода.

— О чем ты?

— Ты ей нужен.

— Кому? Алисе? Ну конечно, нужен!

Впрочем, я уже понял, что она говорит не о нашей дочери. Мое ощущение счастья — под угрозой. Стараясь продлить его как можно дольше, я иду к столу и беру из вазы апельсин.

— Хочешь?

Не отрывая взгляда, Кара молча качает головой. В моей руке лежит оранжевый фрукт. Я чувствую его тяжесть, ясно вижу пупырчатую кожицу. Если начать чистить апельсин, брызнет сок. Кажется, я вот-вот услышу запах. Я знаю: он сладкий, пикантный. И еще я почему-то знаю, что если попробовать апельсин на вкус, я тем самым дам свое согласие. Дороги назад уже не будет.

Медленно, неохотно кладу я апельсин обратно. На грудь давит такая страшная тяжесть… Я возвращаюсь и сажусь на свое место. Кара улыбается, а у самой в глазах слезы.

— Ты об этом говорила? Помнишь, ты сказала: «Будь осторожен»? — спросил я.

Она не ответила.

— Разве еще не поздно? — захотелось мне узнать.

На лице Кары мелькнула тень.

— Не знаю… Все на грани…

У меня перехватило горло.

— А ты и Алиса?

Ее улыбка полна тепла.

— Все хорошо, за нас волноваться не надо.

— Мы ведь… больше не увидимся?

Она тихо заплакала, все еще улыбаясь.

— Нет. Это тебе уже не нужно.

И у меня по лицу покатились слезы.

— Я люблю тебя.

— Я знаю.

Она подошла, и мы обнялись. В последний раз уткнул я лицо в ее волосы, в последний раз вдохнул их аромат не желая отпускать ее и в то же время зная, что иначе нельзя.

— Береги себя, Дэвид, — сказала она, и, ощутив на губах соленый привкус слез, я вдруг понял, что уже не слышу тиканья часов…

… а вместо этого нахожусь в темноте, парализованный и задыхающийся.

Я попытался вздохнуть и не смог. Грудь словно обручем стянуло. Запаниковав, я из последних сил сделал хриплый, астматический вдох, затем еще и еще… Такое впечатление, будто меня обернули ватой, заглушив звуки внешнего мира. Как было бы просто сдаться и тихо утонуть снова…

«Ты должен бороться!» — встряхнули меня слова Кары. Прежняя эйфория превратилась в пепел. Диафрагма трепещет, протестуя против каждого вдоха. Но с любым, пусть самым незначительным, глотком воздуха дыхание становится все более уверенным.

Я открыл глаза.

Мир виден под каким-то сумасшедшим углом. Все движется, размазано, не попадает в фокус. Над головой плывет голос Генри:

— …я не хотел этого, Дэвид, поверьте. Увы, когда он ее забрал… Что мне оставалось делать?

Сейчас я понимал, что действительно куда-то плыву. Точнее, еду. По коридору, сидя в кресле-каталке. Я попробовал было привстать и тут же немощно плюхнулся обратно. Стены завертелись еще быстрее, а вместе с ними начала набирать обороты память.

Генри. Игла.

Дженни!

Вместо крика из горла вырвался стон.

— Тсс, Дэвид…

Я вывернул шею, чтобы увидеть Генри, и тут же дико закружилась голова. Тяжело опираясь на коляску, он толкал ее по коридору.

Пешком.

Ничего не понимаю! Может, еще раз попробовать? Нет, в руках совсем не осталось силы. Я вновь обмяк.

— Дженни… «скорая помощь»… — выдавил я заплетающимся языком.

— Эх, Дэвид, не будет никакой «скорой помощи».

— Я… я не понимаю…