— Ты кто такая, ведьма? — крикнул ей Мстиша. — Иди-ка сюда, страшненькая! Я тебя приголублю!

— Я Гудрун Сигурддоттер! — оскалилась та в жуткой ухмылке. — Я валькирия, дева Одина!

— О! — понятливо кивнул Мстиша. — Ясное дело, что ты дева. Да кто на тебя позарится, чучело ты огородное!

— Ты будешь умирать долго! –многозначительно пообещала Гудрун, сплюнула на сухую землю и перехватила топор поудобнее. — Ну, иди сюда, малыш, покажи, какой ты храбрый.

Первый удар топора разнес щит легата, а от выпада меча девушка просто уклонилась. Ее руки были длиннее и, как с удивлением заметил легат, она оказалась отчаянной до безумия. Впрочем, баба есть баба. И стать не та, и умения воинского немного. Просто здоровенная и свирепая как волчица дурында. Может, она у себя там привыкла босяков бить, но против него ей не выстоять. Мстиша рубакой был отменным, а потому умело загонял ее веерными ударами, от которых девка едва уходила. Он уже видел в ее глазах тень страха, а значит, осталось немного. Только раненая нога мешала легату. Она начала неметь ниже колена, а он и не заметил, когда в горячке боя пропустил удар. Это случилось еще до нее. Железо меча и секиры столкнулись пару раз, выщербив лезвия, а потом Гудрун отпрыгнула на пару шагов в сторону, гибким кошачьим движением подняла с земли чей-то шлем и бросила его, попав прямо в лицо Мстише. Ей хватило секундной заминки, и через мгновение командующий легионом лежал на земле, зажимая культю ноги, отрубленной чуть ниже колена.

— Не позарятся, говоришь, — со змеиной улыбкой на губах произнесла она. — Да мне и не нужен никто. Нет достойных, слабаки одни вокруг. Девой в Валхаллу уйду и там найду себе храбреца по сердцу. Из тех, о ком саги сложили.

Гудрун обошла Мстишу по кругу, посмотрела критически, а потом еще раз ударила его топором, отрубив левую кисть. Мстиша упал навзничь и закрыл глаза. У него не осталось больше сил бороться, а жизнь покидала его вместе с кровью, что толчками била на жухлую осеннюю траву.

Кий, который вытер окровавленный меч, подъехал к хану кочагиров Юруку и похлопал его по плечу. Тот все сделал как надо. Легион, потерявший свое знамя, почти всех командиров и половину личного состава, истекая кровью, отходил к лесу. Воины сбились в малые каре, по сотням и полусотням, а потому шанс уцелеть у них все еще оставался.

— Нет, Мстиша, ты был небезнадежен, — милостиво сказал Кий, оглядывая поле боя, усеянное телами. — Вон как воинов хорошо выучил. Да только не тебе со мной тягаться. А, кстати, где же наш легат? — говорил князь сам себе, объезжая на коне разбросанные тут и там тела. — А вот он! Рука отрублена, нога… Кто же это у нас такой свирепый? Я, кажется, догадался! Интересно, как это у нашей доброй служанки Литы такая дочь выросла? Наверное, вся в папу пошла…

— Куда пойдем теперь, конунг? — Гудрун с окровавленной секирой на плече стояла рядом и протягивала ему легионное знамя.

— На Новгород, Гудрун, — ответил Кий. — Надо взять его до холодов. Тогда у нас будет крыша над головой, соль, серебро и железо. И много зерна. А весной мы возьмем Братиславу.

— Почему мы не пошли туда сразу? — удивилась Гудрун.

— Оставить в тылу целый легион, сестрицу Умилу с ее баварами и все племя хорутан? — поморщился Кий. — Это плохая идея. Они точно ударили бы нам в спину. И я очень надеюсь, что Солеград мне сдадут добром, когда поймут, что я побеждаю. Там лежат горы золота. Я найму конницу в Италии, и тогда мне будет не страшно войско братца Берислава. Я его в порошок сотру.

Сентябрь 658 года. Константинополь.

Коста в родном городе не был уже года три. Все дела и заботы не отпускали. Чересчур уж важен его пост, чтобы выпустить хоть на минуту нити паутины из пальцев. Но сейчас ситуация слишком тяжела: восстал Север и вот-вот перейдет в наступление. А он отправится в Константинополь, чтобы осмотреться на месте. Уж больно противоречивы донесения его агентов, и они не слишком стыкуются с донесениями купцов, которые только что прибыли с Сицилии. Тамошний префект и не думал набирать целую меру, двухтысячный полк, у него и денег таких не было. Не было и такой нужды, если уж говорить откровенно. А это значит, что пока они пытаются водить за нос разведку Константинополя, та водит их за нос сама. А ведь государь не появляется в Александрии, делая вид, что инспектирует отдаленные провинции. Они спровоцировали императора Владимира и его мать, дразня их беззащитностью Африки, а сами скрытно перебросили в Карфаген большую часть Александрийского флота. Они пустили слух, что флот пошел в Красное море, топить мусульманских и аксумских пиратов. В голове Косты бил набат. Он бросил все и отправился в дорогу, без церемоний конфискуя коней на почтовых станциях. Двухмесячный для обычного каравана путь был проделан за три недели. Коста же, который считал, что неплохо освоился с лошадьми за последние годы, понял, что очень сильно переоценил свои силы. У ворот Константинополя он просто свалился мешком и нанял носилки. Идти он больше не мог.

Тут работало несколько верных людей, но все они не годились в подметки ни ему самому, ни покойному Михе, ни даже Либерию, окопавшемуся в канцелярии августа. Так, пехота, которая собирала слухи по рынкам, портам и харчевням. И даже этих людей ему приходилось прятать от государыни Марии, ведь еще недавно империя считалась единой, а она, как-никак, жена правящего василевса и член Малого Совета. М-да, если бы можно было поцеловать самого себя в зад, Коста именно так бы сейчас и поступил. Он немало рисковал, готовя параллельную сеть своих шпионов, хотя даже предположить не мог, что государь погибнет вот так… Тогда он просто доверился своему чутью.

Что-то в глубине души кричало, что все идет неправильно. Уж слишком самобытна, богата и сильна была Восточная империя, чтобы покориться вот так просто лесному дикарю. Да и в культурном плане Северу весьма далеко до Константинополя. Тончайшая амальгама из грамотных людей, созданная невероятными усилиями императора и патриарха, была едва видна в море варваров, коим и являлась на самом деле Словения. Столетия пройдут, пока она станет похожа на Восток с его тысячелетней культурой. Ну а раз так, то и разлад мог пойти в любой момент. Именно этого и опасался Коста, когда аккуратно, не дыша, создавал сеть агентов здесь. И никто из них, кроме него самого, про Либерия не знал.

Пан полковник любил эту харчевню, хотя старый хозяин давно уж умер, передав дело двум сыновьям. Те выросли на кухне, а потому суп из бычьих хвостов был по-прежнему вкусен, да и омлет-сфунгато, любимый всеми ромеями без исключения, оставался весьма неплох. Не бесподобен, как у отца, а именно неплох. Коста, которого в свое время посвятил в тонкости приготовления этого блюда сам сиятельный Стефан, отдал распоряжения повару, и тот удалился, почтительно раскланиваясь. Тот набор специй, что назвал посетитель, и порядок их применения стал для него откровением. А еще гость настоял, чтобы ломтики свинины повар клал на сковороду только тогда, когда масло раскалится. Оно обожжет нежную мякоть и коркой запечатает сок внутри, оставив ее необыкновенно сочной. Гость также потребовал, чтобы повар положил чеснок в самом конце, предварительно тщательно раздавив его боковиной ножа. Иначе он будет горчить. Этот клиент — истинный знаток, и повар был счастлив готовить для него. Это ведь не грубые лавочники, которые бросают в свои утробы все, что ни дай.