— Мы жертвы богатые принесем тебе! — заплакали перепуганные люди.

— Жертвы за государей наших приносите, — вещала Ванда. — Их именем я сужу вас. Я дарую вам жизнь, но милость моя не бесконечна. В следующий раз придет сюда войско, и только вороны останутся здесь из живых. Потому как нарушение клятвы — святотатство великое. И наказание за него может быть только смерть или тяжкое рабство. Поняли вы меня, люди?

— Поняли, матушка! — кричали бабы, пугливо прижимая к себе малых детей.

— Пощади!

— Живота!

— Но есть то, — продолжила Ванда, — что я хотела спросить у вас, люди! Что делать с семьей изменника? Что делать с поганым семенем, которое владыка Мната породил? Он ваших сыновей и мужей на смерть погнал. Он вас под мечи княжьих людей подвел. Не было бы меня, лучшие люди вашего народа сегодня приняли бы смерть лютую. Владыка ваш с богатой казной в дальние земли ушел бы, а вот ваша судьба — гнить на кольях как изменникам или страдать в рабстве. Так что скажете делать с семьей боярина Мнаты?

— Смерть им! — завизжала какая-то баба в толпе. — Из-за них мой муж на дереве висит! Смерть!

— Казнить их! — с облегчением подхватили люди, которые нашли виновных в своих бедах.

— Это ваш суд, люди, не мой! — покачала головой Ванда. — Я редко дарю смерть, чаще щажу врагов. Но противиться приговору не могу. Вы судили их, вам и карать!

Слово было сказано, но людское облако еще не успело дойти до того состояния, когда из него начинают разить молнии. Эти люди не были убийцами, да и семья владыки для них — родня. Мильчане мялись…

— Ну же! — крикнула Ванда. — Вы вынесли приговор, вам его и исполнять! Или вы сообщники владыки? Или я ошиблась, и судить нужно вас? Добро владыки теперь ваше! А сама усадьба его пусть сгорит в чистом пламени! Только священный огонь может смыть вашу вину!

Какая-то баба подбежала к жене боярина и с диким воем вцепилась в ее волосы, а следом за ней, почуяв кровь, бросились и другие. Эти женщины боялись за своих детей. А то, что теперь можно выместить свой страх на этих сытых суках, стало для них откровением. Впервые в жизни те, на кого боярские жены, снохи и наложницы смотрели, как на дерьмо, почуяли сладкое упоение местью. Они ведь ненавидели их, только боялись и завидовали. А сейчас, когда их поставили перед недвусмысленным выбором, они словно сорвались с цепи.

— Казну и узорочье мы из терема вынесли, государыня, — шепнул Варта. — Пришлось боярыню каленым железом прижечь. Нипочем, стерва, отдавать не хотела. Я в твой возок ларец положу.

— Добро, — поморщилась Ванда. Она всегда принимала жизнь такой, какая она есть, но живодера Варту терпеть не могла. Она боялась его до дрожи в коленях, не понимая, как ее муж смог приручить этого дикого зверя.

— Скажи своим людям, что их ждет щедрая награда за службу государю. Из взятой добычи половина ваша.

— Там много и другого добра, госпожа, — прозрачно намекнул Варта.

— Оно должно достаться родовичам, — пресекла его попытки Ванда. — Пусть они разграбят дом владыки, а потом сожгут. Таков приказ князя Берислава. А ты проследи, чтобы усадьбу дотла спалили, и гонцы в войско Кия ушли.

— Слушаюсь, государыня, — ударил кулаком в грудь Варта, краем глаза наблюдая, как толпа, вошедшая в раж, в каким-то диком исступлении топчет разорванные голыми руками тела.

— Ну, теперь-то понял? — спросила Ванда, а ее голос дрогнул.

— Князь Берислав мудр, — оскалился Варта. — В какой грязи весь род извалял! Им же теперь ходу назад не будет. Прости, госпожа, не догадался сразу.

— Куда дальше? — отвернулась от жуткого зрелища Ванда.

— Еще двух владык мильчан надо своим вниманием почтить, а потом в земли сербов-лужичан пойдем, — довольно оскалился Варта, который уже прикинул в уме свою долю. Получалось столько, что его сердце сладостно замирало. И он продолжил. — Только в землях лужичан мне кирасиры понадобятся, госпожа. Я одной ротой их городки не оцеплю. Там они побольше будут.

— Хорошо, я прикажу полковнику, — кивнула Ванда и прошептала, не слышимая никем. — Прости, Богиня, за то зло, что пришлось сегодня сотворить. Но пойдет во благо оно, чтобы куда большая кровь не пролилась. Клянусь тебе, я все сделаю так, как велел мне мой муж и господин. Потому что верю ему, как тебе. И даже больше…

Ноябрь 658 года. Леонтополь, провинция Августамника вторая. Египет.

Магистр Вячеслав уже и забыл, когда спал больше четырех часов. Он похудел от забот, а его скулы обтянула тонкая кожа. Он собрал на восточную границу Дельты всех, кого смог — около пятнадцати тысяч человек. Один легион прикрывал север, у Пелузия, еще один стоял в Вавилоне, а центр в Леонтополе защищал четвертый Арабский, и командовал им Вячко самолично. Отдельные тагмы прикрывали границу с Нубией и с землями ливийских племен. Хоть и родственник императора правил там, но не оставить войск на западе — решение безумное. Племен много, и они ворвутся в мирные города, только дай им такую возможность. Мелкие набеги арабов терзали Египет регулярно, и их отбивали вполне успешно. Но этот оказался особенно тяжел. Арабы учли ошибки Амра и не стали вязнуть у Пелузия. Они приходили из пустыни, нападали неожиданно и уходили снова. Без флота, который перекрывал в этом случае и рукава Нила, и Великий канал, Вячеславу пришлось туго. Верблюд — скотина сухопутная, не видящая воды неделями, но при этом она плавает вполне неплохо, и узкие протоки Дельты форсирует просто за зависть. Восток обезлюдел. Крестьяне ушли под защиту крепостей, а деревни стояли брошенные. И только начавшийся разлив Нила, превративший Дельту в огромное болото, принес некоторое облегчение. Воевать в Египте в это время совершенно невозможно. Тут ведь даже воды нормальной почти нет, лишь дрянная мутная жижа, которая несла живительный ил на поля огромной страны. Чтобы эту гадость можно было пить, требовались немыслимые ухищрения. Воду отстаивали, фильтровали и кипятили, иначе от нее дохли даже привычные египтяне, а не только словене, готы, греки, исавры и солдаты из еще двух десятков народов, набранных в войско. Вячеслав читал сводку с телеграфа, и глазам своим не верил. Сам римский император, младший август Владимир пришел на помощь и ведет сюда войско и флот.