Женщины, старухи и девушки, демонически хохоча, удачно десантировались или приземлялись на склонах горы, старательно окружая нас и заставляя отступать к белому камню.

— Це хто тут е? — грудной певучей трелью раздалось над Лысой горой. — Ось, бачьте, сестрыцы, якись тут хлопчик е, та ще з ним люта псина! Ой нэ можу, яки воны гарненьки…

Ну, по крайней мере, со страной я точно не ошибся, мы на современной или самостийной Украине. Время летосчисления по календарю Христову значения не имело, думаю, современные киевские ведьмы вряд ли чем-то так уж отличаются от своих товарок двух- или трёхсотлетней давности. Тем более что шабаши проводились по одному сценарию как тогда, так и сейчас.

— Хапайте их, бабоньки-и!

— Кусь или лизь? — неуверенно обернулся ко мне пёс.

— Господи, Гесс, да тут их так много, что и кусать и лизать замучаешься! Бежим!

Возможно, если бы на Лысую гору и с неё вело хотя бы три-четыре тайных тропинки, у нас был бы шанс удрать. А так как ведьмы явно знали эти места лучше нас, то они сумели в считаные секунды перекрыть нам все возможные пути отступления.

Деваться было некуда, вокруг нас с доберманом медленно, но неумолимо стягивалось кольцо крайне недружелюбных и очень голых женщин.

— Тео, тебе плохо? Ты заболел, у тебя лицо красное!

— А? Что? Уф… нет, нет, просто… — смутился окончательно я, пытаясь унять сердцебиение.

Что я мог ему объяснить? До ближайших красоток с распущенными волосами и горящими глазами оставалось не более десяти шагов. Если накинутся скопом, то сначала изнасилуют, а потом убьют. Или прямо наоборот, кто знает, какие у них тут предпочтения?

— Ой, подывитеся на москалика! Вин ще, поди, неженатый. Ну та мы-то усё зараз изправим. Що с ним зробим, бабоньки, га?

Отступая, мы с доберманом оказались практически прижаты к жертвенному камню алатырь. Взгляды приближающихся ведьм были совершенно безумны, в уголках рта пузырилась пена, они хрипели, хрюкали, визжали, показывая на себе столь неприличные жесты, что даже мой бесстрашный пёс впал в неконтролируемую панику.

— Забери меня отсюда, собаченьке страшно-о! Я боюсь их, я их кусь не буду, я лучше в реку брошусь. Лапку дать?

— Не сейчас. — Мне в голову вдруг стукнула невероятно тупая идея. А какая же ещё?

Я нервно рванул верёвочки, стягивающие белого беса. Они лопнули мгновенно. Не самый разумный поступок, признаю, но в присутствии беса тупости и ведёшь себя соответственно.

— Свобода? — не сразу поверил рогатый малыш. — Не будете меня убивать? И бить не будете, и щёлкать, и щипать? А можно мне тогда…

— Тебе можно всё, — широким жестом разрешил я. — Видишь, дружище, сколько милых женщин пришли с тобой потупить.

— Ой, дывитесь, яка кроха, чудесненька та милесенька, — едва ли не хором нежно выдохнули ближние ряды ведьм. — Хлопчик, а можна нам его потетёшкать трохи?

Я довольно кивнул.

Да, собственно, никто уже и не интересовался всерьёз моим мнением и разрешением. Мелкий бес с места радостно прыгнул на пять шагов в длину, ловко приземлившись промеж грудей самой толстой ведьмы. Счастливый женский визг заполнил всю Лысую гору…

Что было дальше, мы уже не узнаем никогда, поскольку, пользуясь общей заминкой и переключённым вниманием, я быстро потащил Гесса за ошейник к обрыву.

Уйти далеко не удалось, бес был маленький и заразить добродушной тупостью всех сразу наверняка не мог чисто физически. Поэтому наше тактическое отступление было замечено.

— Москалик с кобелюкою утекают! Хапай его! У мене бабка осьмой десяток, так вона дюже голодная до хлопцив. Дайте ей хучь лизнуть…

— Ш-ш, та вы шо?! Коли москалик такое услышит, так враз збегёт! З ним же ж ласкою треба, эдак грудями помотай, описля того нежно мурлыкни: «У мене ще и самогоночка е…» И усё, вин весь твий!

— Зараз зробим! Хлопчик, а у мене исть борщ у хате, та з галушками, та з сметанкою, от вкуснота-а, га? Не тримай его, подлюка!

— Ты кого подлюкой назвала, сволота, змеюка, скотина, тварина эдака?!

— Как они красиво ругаются, — с завистью выдохнул мой пёс, но, подчиняясь моему мысленному приказу, всё-таки раззявил пасть.

— Гав, гав, гав! И, может быть, один раз всех кусь!

Трёх ведьм, загораживающих нам дорогу, снесло в стороны.

— От же кобелюку лютого притащив! Обломись тоби, зрелая женщина, знова-здорова на одни огурки та и баклажаны з морковкою садись. От же яка злодийска диета-а!

Меж тем я споткнулся, чуть было не навернувшись о чьё-то помело, поднял его, взвесил в руках и перехватил на манер китайского шеста в стиле «перепуганный ученик пьяного мастера и доверчивая собака без хвоста». А что, есть такой стиль!