Ты – мое наказание

Аннотация

Жил Вадим и не тужил, девок вечером водил. Но беда с ним приключилась, Настенька очам явилась. И теперь нельзя вот так, надо под венец скакать. Был Вадимка холостой, а теперь уже с женой. Ну, подумаешь, фиктивной. Суть одна, головная боль она.

История о том, как одному важному дядьке приходится жениться на его полной противоположности, простушке-деревенщине Анастасии Падловне.

Глава 1 День обещает быть насыщенным. Эта мысль приходит ко мне после того, как я сворачиваю на ухабистую, размытую после дождя дорогу, ведущую в нужную мне деревню. Далеко проехать мне не удается. Машина буксует почти сразу. И если из первого препятствия мне удается выбраться, то второй раз удача оказывается не на моей стороне. Как и ожидалось, сеть здесь не ловит. С какой вероятностью тут проезжают машины? С нулевой – гласит голос разума. Минут десять я смотрю на густой лес и сгущающиеся тучи. И, несмотря на последний факт, я все же выхожу из машины и направляюсь в глубь леса, ибо физиология не дремлет. – Стойте. А день продолжает быть насыщенным. Поворачиваюсь в сторону прозвучавшего женского голоса. Таращимся друг на друга удивленными взглядами. Я – из-за того, что девушка вовсе не незнакомка, а именно та ради, которой я и приперся в Богом забытую деревню. Она – вероятнее всего, потому что застала незнакомого мужика с расчехленным хозяйством. Может, вообще приняла меня за маньяка, собравшегося осквернить не только лес. Когда спустя несколько секунд активного переглядывания она делает ко мне пару шагов и в ее руке рядом с моим лицом щелкает нож, у меня напрягаются все известные и неизвестные части тела. – Не писайте здесь, пожалуйста. Мне опята надо собрать. Пока я пытаюсь осознать сказанное ею, девица наклоняется к дереву и принимаемся срезать совершенно несъедобные с виду грибы. Так вот ты какая, Настенька. Долбанутая. А, впрочем, что можно ожидать от девушки с таким именем? Настя – это априори диагноз. Осознав происходящее, отмираю и застегиваю ширинку. – Вы не бойтесь, я на вас не смотрела, – вдруг произносит она, поправляя тыльной стороной ладони чуть съехавшую косынку. Я видел эту девчонку всего однажды, издалека, почти в точно такой же позе в огороде с выставленной пятой точкой и аналогично убогой косынке. – А чего мне бояться? – вдруг доходит до меня. – Ну, если у вас там все маленькое и съежившееся. На этот случай не комплексуйте. Я ваш пах не рассматривала. – Там и без рассматриваний все видно. Вам бы зрение проверить, голубушка. – Ну хорошо, если видно. Вы продолжайте то, что начали. Ну не на опята, конечно, а чуть подальше. Извините, что вас прервала. – Благодарю за разрешение, но мне уже перехотелось. – Да, я читала о таком, – как ни в чем не бывало произносит эта коротышка, продолжая наполнять корзину грибами. – В вашем возрасте вылезают все болячки. Это вроде бы простатит. Или цистит. Хочешь, а не можешь. Я бы сказал, когда не хочешь, а надо. Надо, Вадим, надо. Увы, передо мной совершенно точно та, к кому я и ехал: новоиспеченная дочь моего друга и партнера, о существовании которой он только недавно узнал и, по совместительству, моя, к сожалению, будущая фиктивная жена. О чем она еще, конечно, не в курсе. И сейчас, глядя на это недоразумение в широких не по ее размеру штанах, вероятнее всего, посмевших родиться в восьмидесятых годах прошлого столетия, и не менее старческих галошах, я понимаю, что расположить к себе эту особу будет крайне трудно. Однако, природа, а если быть точнее – начавшийся дождь, сегодня на моей стороне. Девица с разочарованием оглядывается по сторонам и тут я понимаю. Вот он мой выход. – Вы здесь одна? – кивает. – Пойдемте ко мне в машину. – Я к незнакомцам в машину не сажусь, – выпрямившись, гордо вещает девчонка, едва достающая ростом мне до плеч. – Будем знакомы. Вадим, – протягиваю ей руку, на что она брезгливо морщит свой нос. – Анастасия. Павловна, – отчество подчеркивает особенно четко. Нет, дорогуша, ты Константиновна. – Давайте без рук, а то где они у вас только не побывали. Лучше без твоего ядовитого языка. Так, стоп. Мне показалось или я сейчас действительно услышал свой самый страшный в жизни кошмар. Она гэкнула? Нет, это происки подсознания, основанные на страхе. Как эта мелюзга сама тащила две переполненные грибами корзины и весомый пакет по лесу – остается загадкой. В полной тишине я укладываю корзины в багажник и открываю Насте дверь. Несколько секунд она раздумывает, но все же садится. – Вы тоже в деревню? – увы и ах. Киваю в ответ на ее вопрос. – А почему мы не едем? – Машина застряла. – Так вы меня не подвезете? – Ну, если никто не подтолкнет, то нет. По крайней мере, дождь переждете в машине. Не худший вариант. – Да, не худший, – как-то странно произносит она, стягивая с головы косынку. Светло-русые волосы, нетронутые краской, выглядят неплохо. Я бы сказал, свежо на фоне одинаковых женщин. Но из-за старческого пучка ни длину, ни качество волос не оценить. А вот взгляд ее пронзительно карих глаз очень даже оценить. В моем мире женщины так не смотрят на мужчин. Заигрывания, кокетливые взгляды и вовремя опущенный взгляд. Эта же в наглую меня рассматривает, словно я статуя в музее. Только сейчас понимаю, что несмотря на мою брезгливость в отношении этой девушки, есть в ней, как минимум, один жирный плюс: мордашка симпатичная. Ничего выдающегося, но она вполне мила. При правильной огранке, можно сделать что-то дорогостоящее. Не бриллиант, конечно, но и не дешевая бижутерия. Наличие груди при таком колхозном безразмерном наряде не определить. Она в целом хрупкая и, скорее всего, плоская со всех сторон. Если верить ее новоиспеченному отцу, она на редкость гордая особа, справляющаяся со всем сама, не желающая иметь с ним никакого общения и принимать какую-либо помощи, в том числе финансовую. Попросту – упрямая дура. И это все мне надо исправлять, ибо мне этот брак, как исход слияние наших с ее отцом дел, жизненно необходим. – Раньше пенсия была уже в шестьдесят. Сожалеете? – перевожу взгляд с ее, дай Бог, имеющейся груди, на лицо. – О чем? – О том, что, вроде как, старость вот-вот наступит, а тут бац и продлили. Вам можно было бы уже к пенсии скоро подходить. Это такой деревенский троллинг или она действительно видит во мне мужика предпенсионного возраста? – А сколько по-вашему мне лет, Настя? – Не знаю. Лет пятьдесят — пятьдесят пять? – Не совсем. – А сколько? – Тридцать восемь. – А так и не скажешь. Ну вообще все мохнатые кажутся старше. Побройтесь и десятка как с куста. Мохнатый? Побройся? Мне это не показалось? А чего я, собственно, ожидал? Грамотности от деревенщины? Спасибо за то, что не гэкает. – Вы не местный. Зачем едете к нам в деревню? – хороший вопрос, на который я так и не придумал добротную легенду. – На похороны Жени? – Да, – не мешкая бросаю я. Еще бы знать, какого пола был или была Женя. – Женька был хорошим мужиком, – ну спасибо за разгадку. – Да, очень хорошим, – уверенно вру я, принимая страдальческое выражение лица. – Откуда Женю знали? – Да как-то давно подружились. В последнее время только по телефону общались. Как узнал, сразу приехал. – Общались? Так Женя же был слабослышащий. – А мы по смс. – Ясно. Хорошо, что приехали. С близкими надо прощаться. Тем более с таким хорошим человеком. – Да, Женя был человечищем, – киваю в такт девчонке. – Вы одна живете, Настя? – согласен, вопрос странный. Как и вся ситуация в целом. – Не подумайте ничего такого. Просто после похорон Жени, я решил остаться в деревне на некоторое время. Побыть, так сказать, с природой наедине. Вещи с собой прихватил, только вот с жильем вопрос нерешенный. Если вы одна живете, может, сдадите мне комнату на неделю? – Одна. Но комнату не сдам. Соседи кости перемоют, что мужика в доме держу. Вся деревня будет судачить, – ну да, ну да, мы же в прошлом веке. – А может, кого-нибудь знаете, кто сдает комнату? – Никто не сдает. Так что с природой вам не уединиться. Если мы будем выжидать окончания дождя, то можем на похороны опоздать. Что-то я совсем время потеряла в лесу. Может, я подтолкну вашу машину, а вы ее заведете? – подтолкнет она. Ну-ну. – Вы слишком хрупкая. Только если наоборот. Машину водить умеете? – Нет. – Тогда давайте я вам расскажу как действовать, а я будут толкать. – Давайте. Кратко обрисовываю ей действия, ловя проблески понимания на ее лице. – Поняли? – Да, – кивает, повторяя недавно произнесённые мной слова. – А потом отжимаю педаль тормоза. И как только удастся выехать, надо снова нажать на педаль тормоза, чтобы остановиться. – Все верно. Садитесь, – указываю на свое сиденье. Взять с собой не только одежду, но и сменную обувь было очень дельным решением, ибо мои ботинки уже уделаны по самое не могу грязью. Даю знак девчонке и принимаюсь толкать машину. Не с первого раза, но вытащить ее все же удается. И черт бы с тем, что меня с лихвой обдало грязью при этом маневре. А вот тот факт, что машина, несмотря на мой знак тормозить, не только не остановилась, а, мать ее, продолжает ехать с еще большей скоростью, определенно напрягает. – Тормози! – кричу ей вслед, но это как мертвому припарка. Смотрю, как моя любимица исчезает из моего поля зрения и на уме одна нелюбимая мной нецензурщина. Дура. Или я дурак, позволивший сесть за руль этой тугодумке. Ну что ж, день продолжает быть насыщенным. Я прохожу по грязевой каше метров триста и, о чудо, моя машина цела и невредима. Стоит посередине уже чуть менее раздолбанной дороги. И когда я подхожу ближе, дверь с моей стороны открывается, и из нее выходит, Господи помилуй, моя будущая супруга. – Извините, я все перепутала, – жаль, что тебя ни с кем не перепутаешь. – Не страшно. Все целы и здоровы. – Вы похожи на Каштанку, – усмехаясь произносит соплячка. – Каштанку? – Да, собака соседская. Сучка, – собакой женского пола меня еще никто не называл. – У нее одно ухо черное, как у вас. И на морде пятнышки черные. – Красивая? – Я? – Собака. – Да, красотка. Все кобели любят Каштанку. Сажусь в машину и в полном молчании мы доезжаем до деревни. – Спасибо, что подвезли. Хоть бы предложила в дом пройти. Гостеприимство уровень ноль. – Не надо. Я сама корзинки занесу. Смотрю вслед удаляющейся Насте и понимаю, что задача становится все труднее и труднее. Возвращаюсь в машину и отъезжаю к заброшенному с виду дому. Перевожу взгляд в зеркало. Какая тут к черту Каштанка? Белый Бим Черное ухо. Красавчик. Быстро привожу себя в порядок, благо имеется не только одежда, но и вода, и принимаюсь ждать. Когда стали скапливаться местные жители, я трогаюсь с места и подъезжаю поближе к Настиному дому. Паркуюсь недалеко от него и выхожу из машины, как только вижу двинувшуюся в сторону похоронной процессии Настю с увесистым венком в руках. Пройти без проишествий мне не удается. Вот уже второй раз в этой деревне я вляпываюсь в кучу. «К деньгам» – утешаю себя я, вытирая невинно пострадавшую подошву ботинка от варварства коровьей лепешки. Лавируя между грязью и куриным пометом, я все же равняюсь со столь нужной мне на данном этапе девушкой. Она одаривает меня настолько придирчивым взглядом, словно знает, что я не только вступил в коровье наследие, но и обо всех моих намерениях. Лучше бы она не переодевалась. Оказывается, есть и похуже наряды, чем ее лесной. Черное нечто, отдаленно напоминающее платье, и такого же цвета платок выглядят настолько убого, что с легкостью накидывает ее обладательнице лет десять. Юный возраст выдает разве что нетронутое временем и морщинами лицо. До местного кладбища мы доходим довольно быстро, разумеется, в полном молчании. – Настенька, скажи что-нибудь на прощание, – просит одна из рядом стоящих старушек. Настя откашливается и нехотя, но все же начинает свою речь. – Мы прощаемся с очень хорошим человеком. Хотелось бы пожелать здоровья и успехов во всем, сча…, – девчонка замолкает, видимо осознав, что только что ляпнула. Я же какого-то черта подхватываю ее речь. – Счастья и долгих лет жизни на том свете. Аминь. – Аминь, – повторяет за мной девчонка, заливаясь краской. Ну вот я и на пути к расположению к себе Настеньки. Правда, она совсем не выглядит благодарной. Смотрит на меня очень недобрым взглядом. Можно подумать, это я только что нес ахинею. Нет, дорогуша, я ее только подхватил. – Вадим, вас как по батюшке величать? – пристает ко мне бабулька, настоявшая на том, чтобы Настя произнесла речь. – Викторович. – Ну, добре. Пойдемте на поминки. Там уже столы накрыты. – Там это где? – Так в хате Женькиной. До дома покойного мы доходим довольно-таки быстро. Я, в отличие от Насти, не теряю ее из поля зрения. – Проходьте, – доброжелательно произносит старушка. – Стойте, тетя Маша, – неожиданно произносит позади стоящая Настя. – Вадиму Викторовичу лучше снять обувь, он вступил в коровью лепешку и вытер ботинки не до конца. Держите тапочки, – кажется, в них, судя по запаху, кто-то сдох. Вот тебе и Настенька. – Спасибо. А чьи они, Настенька? – Так Женины. Любимые, между прочим. В последнее время он их не носил. Ну, вы, наверное, знаете, ему же конечности отрезали, потому что стопы начали смердеть, – великолепно. – Ну там язва или шо-то такое. Ну вы же знаете. Одевайте, – напирает Настя, чуть ли не в нос пихая мне тапки. – Не стесняйтесь. – Надену. Спасибо. Настя не только чудная деревенщина, но, как и следовало ожидать, безграмотная. Ладно, главное, что без гэканья. Каким-то чудом надеваю на себя смердящие тапки и перевожу взгляд на выжидающую девчонку. – Удобные? – Хороши. Надо прикупить себе такие же. – Так забирайте. Женя был бы рад. – Непременно заберу. Люблю грязно-розовый цвет. – Хотите я вам еще какую-нибудь его обувь достану? – горю желанием. Теряю фору, ибо я совершенно не понимаю троллит ли меня малявка или в деревнях так принято. – Или что-нибудь еще на память о нем? – Не стоит, Настенька. Тапок будет достаточно. – Вспомнила, – вскрикивает девчонка, поднимая вверх указательный палец. – Гомогенизация! Как там говорят, вся жизнь пронеслась перед глазами? Господи, помилуй меня грешного. Пусть мне это показалось. – Что? – Гомогенизация! – нет, я определенно впал в немилость Всевышнего. Не показалось. «Гэ» и еще раз «гэ». Такое звучное. От души. – В кроссворде был недавно вопрос, а я забыла, как называется процесс, при котором происходит измельчение и равномерное распределение компонентов внутри жидкой или полужидкой среды. И вдруг вспомнила. Гомогенизация! – Гомо…Гена…Гитлер капут… Глава 2 Глава 2 А ведь еще недавно я считал наказанием старшенькую сестрицу, намеченную мне ранее в супруги. Однако, все познается в сравнении. – Вы сказали Гитлер? – да за какие грехи мне досталось это гэкающее недоразумение?! – Вам показалось, Настенька. Я сказал, что у вас очень красивый платок. Вам идет. Опускаю взгляд на тапки. Что хуже? Заразиться грибком и еще какой-нибудь хворью, или пройти в носках по грязному полу? Пожалуй, первое. Вот теперь меня не упускает из виду Настя, пристально наблюдает за тем, как я снимаю смердящие тапки. – В них жарковато. Я лучше в носках. – Это вы зря. Почему зря, я понимаю спустя несколько шагов. Плевать, что белые носки станут черными. А вот то, что деревянный пол в комнате, вероятнее всего, именующейся гостиной, окажется липким, проигнорировать невозможно. Я шага не могу ступить нормально. Здесь что, пол клеем обмазали?! Собравшиеся за длинным столом гости то и дело косятся на то, как я пытаюсь оторвать ноги от пола. Эвакуируйте меня уже кто-нибудь отсюда. Наконец, усаживаюсь на хлипкую табуретку рядом с Настей. Ощущение, что я здесь в качестве экспоната. На меня пялятся все, кому не лень. В принципе, логично. Моя оплошность заключается в том, что я в белоснежной рубашке, пиджаке и брюках. Мужик, явно пребывающий в алкогольном угаре не первый день, встает из-за стола и поднимает рюмку с наигранным «помянем Женьку». Скорби на лицах я не вижу ни у кого. Похоже, единственный повод здесь собраться – напиться и набить пузо. Хотя, у одной бабки появился еще один повод – пускать на меня слюни. Все начинают уплетать за обе щеки еду, я же впадаю в откровенный ступор. А как расположить к себе деревенщину? И можно ли слепить из нее ту, которая будет соответствовать моему статусу. А самое главное, возможно ли вывести деревню из деревни, а если быть точнее, убрать из ее речи гэканье? – Горошка? – тут же огорошивает меня, мать ее, Настенька. – Что? – осторожно переспрашиваю я. – Горошка наложить? – Святые угодники, за что мне такое счастье привалило? Наложили, так наложили счастья от души. – Ну, оливье. Салат. – Накладывай, – обреченно произношу я. В тарелку тут же плюхается ложка салата. Плюхается в прямом смысле, ибо салат плавает в майонезе. Теперь с загрязнённым от майонеза пиджаком я выгляжу определенно ближе к народу. Вторая ложка попадает в мою тарелку так же. Почему у меня такое чувство, словно моя, к несчастью, будущая фиктивная женушка делает это специально? – А горяченького наложить? – лучше рот с мылом вымой. А еще предпочтительнее сотри из памяти «гэ». – Положи. На моей тарелке сразу же появляются котлеты, плавающие в жиру, и гора отварного картофеля. Ну и вишенкой на торте становится нечто, напоминающее жареное сало. Ан нет, это еще не вишенка. Самый смак, когда Настя поливает картофель жиром. А вас, поджелудочная и печень, я попрошу остаться. Невероятным усилием я заставляю себя отправить наваленное в тарелку в рот. Я не знаю, как это объяснить, но жирное месиво на вкус очень даже неплохо. Однако, еда у меня все же застревает в горле, когда Настя берет руками кусок скумбрии, высвобождает его от костей и отправляет в рот. А следом откусывает половину репчатого лука. Только сейчас замечаю насколько все запущено. Ясное дело, о маникюре в деревне никто не заботится. Но большой и указательный палец в каких-то темных трещинках, про ногти и говорить не приходится. Даже если все пойдет по одному всем известному месту, надо забирать отсюда девку. Не хочет – заставим. Одной скумбрией и луком дело не заканчивается. Гулять так гулять, а если точнее, вонять, так вонять. Следом идет бутерброд со шпротами и на закусь зубчик чеснока. Ан нет, три зубчика. Надо налаживать контакт. Надо. Тянусь вслед за бутербродом и аналогично отправляю в рот чеснок и лук. Ядреный, аж слезы из глаз. Закусываю хлебом и в этот момент ощущаю на себе пристальный Настин взгляд. – А у вас часто там застревает что-нибудь? – Где там? – Ну, в волосиках. Мне кажется или она как бы случайно опустила взгляд на мой пах? Сейчас, благо, смотрит в лицо. – У меня там ничего не застревает. – Никогда-никогда? – До этого дня никогда. – Рыбой, наверное, воняет, да, если капнете? – кувалду мне. Да потяжелее. – Нет. Не воняет. – А крошки? – Что крошки? – Застревают в вашей бороде? – да твою ж мать. – Ну или как это зовется? Полуборода? Растительность? – У меня ничего нигде не застревает. – А чем ее моете? – Пемолюксом, – не выдерживаю я и утыкаюсь взглядом в тарелку, продолжая нагружать печень и поджелудочную. К похотливым взглядам антикварной тетки, по возрасту напоминающую мою покойную бабку, я уже привык. А вот то, что мой пах сейчас совершенно точно подвергается пристальному осмотру моей будущей супруги, нет. Чего тебе надобно там, Настенька? Не для тебя хозяйство выращено. Не выдерживаю и все же перевожу на нее взгляд. – Что-то не так, Анастасия? – У вас пожар в промежности. – Что? – Жук. Пожарник в простонародье. Опускаю взгляд вниз. Не врет, зараза. По моим брюкам действительно ползет какая-то мерзость. Смахиваю тварь и придавливаю носком. – Зря. Убить жука – накликать беду. Примета такая. – Уже накликал, – Настей зовется. – Не страшно. Собравшиеся продолжают гудеть за столом, постоянно опрокидывая в себя рюмки водки. – Вадим Викторович, вы не хотели бы сказать несколько слов о Жене? – не унимается бабка, приставшая ко мне на кладбище. – Да и помянете, – пододвигает ко мне рюмку водки. Нехотя встаю из-за стола и беру рюмку. И с чего начать? На кой черт вообще сюда поперся? Импровизируй, Даровский. – Женька был хорошим мужиком. Несмотря на болезнь, он не сломался, – от чего-то гул за столом стих и все пялятся на меня чуть ли не разинув рот. – Даже после того, как ему ампутировали ноги, он все равно не сдался, – как ни в чем не бывало продолжаю я и тут же замираю, когда ловлю на себе очень недобрые взгляды. Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Нет. День. Хата. Фонарь скоро будет у меня под глазом, судя по тому, как зловеще на меня смотрит один из мужиков. А вместо аптеки подорожник. Смеркалось. Смердело, вашу мать. Какого черта здесь происходит? Взгляд как-то сам падает на фотографию в глубине шкафа, перевязанную черной ленточкой. И на фото вовсе не старик. Женя – это баба, а не мужик, точнее бабка. Перевожу взгляд на Настю. Вот тебе и Настенька Павловна. Хотя, какая она Павловна? Падловна. Не иначе. Вот тебе и простушка деревенщина. Уела, так уела. Причем намеренно. Ох, какое выражение лица сейчас у Падловны. Торжествующее. Она даже не пытается скрыть улыбку, неотрывно смотря мне в глаза. – Вадим Викторович имел в виду, что в прошлой жизни баба Женя была хорошим мужиком без ног. Реинкарнация то се. Пусть земля ей будет пухом, – прискорбно сообщает Настя, опрокидывая в себя рюмку водки. Чуть поморщившись, вылезает из-за стола, оставляя меня наедине со сворой не очень доброжелательных деревенских жителей. И только антикварная тетка с похотливыми взглядами остается благосклонна к моей скромной персоне, после провальной речи. Мне удается выбраться из дома покойной через несколько минут после ухода Насти. Но этого хватает, чтобы упустить ее из поля зрения. Ни в ее доме, ни в огороде ее не оказывается. Благодаря мимо проходящему пацану, мне удается узнать, что Падловну видели направляющуюся в сторону озера. Благо все в пешей доступности. Преимущество в этом Богом забытом месте все же есть. Природа здесь и вправду поражает. И не только она. В бескрайнем, по ощущениям, озере мелкая зараза устраивает самый настоящий заплыв. Кладу на траву пиджак, усаживаюсь на землю и принимаюсь наблюдать за паршивкой. Плавает она как истинная спортсменка. По мере приближения к берегу совершенно точно замечает меня. На лице ни капли страха или сожаления. Смелая соплячка или просто дура? – Не забыли тапочки забрать на память о Жене, Вадим Викторович? – усмехаясь произносит мелочь, не торопясь выйти из воды. – И зачем ты это сделала? – Да ездют тут всякие нехорошие люди. Я подумала, вы один их них. Проучить хотела. – Один из кого? – Из тех, кто хочет здесь все срубить и построить какие-то комплексы. – Значит, я похож на нехорошего человека, который хочет стереть с лица земли вашу деревню? – Внешне вы похожи на маньяка. – Ну, какой же я маньяк, Настенька? – Сексуальный. – Без лишней скромности, я сексуальный, но не маньяк. И ваша земля мне не нужна. Я не собираюсь здесь что-либо строить. Я приехал сюда исключительно для того, чтобы отдохнуть от городской суеты. Не считаешь, что должна передо мной, как минимум, извиниться? – Интересные вы городские. Делаете вид, что воспитанные интеллигенты, а на деле тыкаете незнакомым людям. Ко мне на вы, Вадим Викторович. И нет, извиняться я перед вами не буду. Не будете ли вы так любезны, уйти отсюдава? – Ну, Настенька, око за око, – беру ее одежду и встаю с земли. – Со взрослыми дядями так нельзя. Считаю до трех. Или ты извиняешься, или идешь до дома в нижнем белье. Впервые ловлю на ее лице растерянность и что-то наподобие страха. Ибо не хрен. Не на того напала, деточка. И нет, играть в доброжелательность с этой соплячкой бессмысленно. Извинится ли она? Ни за что. Но то, что выбежит из воды и покажет, как оказалось, имеющийся характер – да, я ожидаю. Только она как стояла по шею в воде, так и стоит. И тут до меня доходит. – У тебя там что? Трусы рваные или лифчик отсутствует? И, кажется, я попадаю в цель. Скорее, первое, чем второе. Ну не только же мне позориться. – Ладно, верну тебе одежду, если в качестве извинений ты предоставишь мне комнату. Ну, скажем, на неделю. Я тебе заплачу. Ну, как ты на это смотришь? – верчу в руке похоронную тряпку, гордо именуемую платьем, не сводя взгляда с Насти. – Положительно. Положите одежду и ждите меня у моего дома. – Нет. Так не пойдет. Мне нужны гарантии, Настенька. – Гарантии? – киваю, еле сдерживая усмешку. – Есть у меня гарантия, держите. Секунда и она достает руку из воды, демонстрируя мне средний палец. – Ну, не так, нет. Удачно поплавать. Удивительно, но я не получаю вслед порцию отборного мата. Идея отправиться в ближайший город и купить вещи не только себе, но и ей, приходит, как только я сажусь в машину. Не в моих правилах покупать женщине одежду. Но тут сам Бог велел. Я не планировал потратить столько времени. В деревню я возвращаюсь к десяти вечера. Ставлю машину не доезжая до Настиного дома, от греха подальше. С нее станет, закидать ее яйцами или еще чем-нибудь. Забираю из машины пакеты и направляюсь в старинный и с виду совершенно неухоженный деревянный дом. Напрягает то, что свет в доме не горит. Кто в здравом уме спит в такое время? До двери без происшествий дойти мне не удается. На меня, в прямом смысле, налетает гусь. И хрен бы там, если бы просто налетел. Падлюка щипает меня за ногу. Машинально ударяю его пакетом, но это его еще больше раззадоривает. Дело запахло жареным. Увы, не жареным гусем. Когда слева меня от меня появляются еще три птицы, я понимаю, что вечер не закончится простым вручением подарков. – Почему птицы гуляют без намордника? Пшли вон, – замахиваюсь уже другим пакетом на еще одну стаю поменьше, когда они решают меня заклевать. Дело набирает пренеприятнейшие обороты. Черт знает откуда появляется еще одна кучка. Всегда «мечтал» быть заклеванным гусями. Вот же Падловна! Накаркала! Мало того, что тварюги щипают за ноги, так еще и подлетают, кусая за все, что попадается. Не хватает еще остаться безглазым. Вдоволь обкусанный, я наконец понимаю, что руководит этим хором первый самый большой полудурок. Бросаю пакеты и каким-то чудом хватаю главную падлюку за шею и что есть силы давлю заразу. Но завершить удушение предводителя нападения мне не удается, ибо я получаю болезненный удар по голове. Твою душу Настюша… Глава 3 Глава 3 Козел белозубый. Ну получишь ты у меня. Только попадись мне на глаза. А попадешься как миленький. Плескаю от бессилия рукой по воде, но ни на грамм не легчает. Я и раньше знала, что моя любовь к старому тряпью до добра не доведет. Хотя, чего греха таить, дело не в этом. Будь на мне красивое белье без дырок, я бы все равно не посмела пройтись почти в чем мать родила на потеху всей деревне. Был бы дедушка жив, может, еще и решилась. Никакая гадина не посмела бы косо на меня посмотреть и ляпнуть при нем что-нибудь обидное. А сейчас, когда я одна, всем раздолье потыкать и полить словесно дерьмом. Такого позора я не переживу, ибо, несмотря на показушную храбрость, я та еще слабачка. Долго находиться в воде не получается. Несмотря на жаркую летнюю погоду, я жутко замерзла. Мерзлячка, как сказала бы моя покойная бабка. Вылезаю из воды и усаживаюсь на траву. Надо было сразу послать гада на все четыре стороны, а не поучать. Дура. Теперь до вечера придется сидеть у озера! Взгляд как-то сам падает на мои руки. Ну и что, что пальцы в трещинках? Они, черт возьми, серые от грибов, а не от грязи! Не отмываются они просто так! Никогда меня не тревожила мысль о красоте моих рук и ногтей. А сейчас жуть как обидно от его пренебрежительных взглядов, черт возьми. Белоручка хренов! – Привет, Настюха. Резко оборачиваюсь на голос известной соседской девчонки. Хотя, какая она девчонка? Девушка уже. Складываю руки, чтобы хоть немного прикрыть грудь в убогом лифчике. Благо трусы не видны. – Здравствуй. – Палыч помер, так что можешь не претворяться интеллигентной особой. Дрянь. Когда же я от всех вас избавлюсь? Хотя, сама виновата. Могла бы уже как пару недель покинуть дом с новоиспеченным папашей. – Чего тебе надо? – Денег и богатого мужа. – Не тут ищешь. Большая черная машина, пасущаяся недалеко от моего дома. Вот туда иди. Мужик с небольшой растительностью на морде. Брюнет. Неприлично богат. – А он меня уже проигнорил. – Сочувствую. – Неискренне. Ты чо тут сидишь? – Хочу и сижу. – У тебя одежду стырили? А попросить принести слабо? – ты-то принесешь. – Ну, сиди, жди пока дождик не намочит. Не вестись на провокации. Не вестись! Смотрю вслед удаляющейся девчонке и хочется выть об безысходности. Не знаю, сколько по времени я так сижу, но когда в очередной раз сгущаются тучи и начинается дождь, вся моя выдержка исчезает в неизвестном направлении. Я ни капельки не провидица, но не надо быть ясновидящей, чтобы не понимать, дождь зарядил надолго. Когда становится совсем невозможно сидеть, я все же встаю с земли и иду к дому. Если никого не встречу, мне несказанно повезет. Только удача явно будет не на моей стороне, кто-нибудь да обязательно выглянет из окна. Мне почти удается пройти весь путь незамеченной. Но, как назло, почти у самого дома мне на глаза попадается самая гадкая сплетница. Одарив меня красноречивым взглядом, зло бросает: – Дед поди в гробу перевернулся от такой внучки. – В гробу места маловато, чтобы переворачиваться. – Шаболда. Вся в мать. – По себе судите? – Ты бы рот прикрыла. А еще лучше бы не светила жопой на всю деревню. – А чего бы и не посвятить красивой попой? Смотрите и наслаждайтесь. – Шаболда. На очередную провокацию мне хватает ума промолчать. Не успеваю войти в дом, как меня встречает Степка. У нормальных людей собаки и кошки, а у меня гусь. Самый умный и преданный. – Иди заклюй эту овцу. Заклюешь? Хотя нет, не надо. Еще отравишься от нее ядом. Пусть живет. В душе пробыла полчаса, а то и больше. Был бы дедушка жив, прибил бы за такое расточительство. Настроение ниже плинтуса. И стоит только посмотреть на свое отражение в зеркале, как меня накрывает. У кого-нибудь в двадцать лет есть такое белье? Ну что я за дура такая? Есть же эта идиотская карта. Надо только перебороть чертову гордость и ей воспользоваться. Надо. Только не воспользуюсь. Дура – это диагноз. В сотый раз беру конверт и кручу его в руках. Не мои это деньги. Не мои и точка. Двумя неделями ранее. Серьезно? Вот так просто заявиться спустя почти двадцать один год и надеяться на то, что я приму тот факт, что у меня есть богатый папаша? Был бы кипяток рядом, так бы и плеснула в холеную морду. Папашка, оказывается, у меня тот еще красавчик. Не мудрено, что когда-то мама попала под чары приезжего козла. – Я понимаю, что это сложно принять. Но я не знал о твоем рождении. Если бы не твой дед, я бы и дальше оставался в неведении. – Мне это все неинтересно. Мы чужие люди и родными никогда не станем. Не распинайтесь. У меня много дел. Если это все, что вы хотели сказать, тогда до свидания. – Я понимаю твою обиду, но если ты немного посмотришь на всю ситуацию трезвым взглядом, то поймешь, что тебя здесь не ждет ничего хорошего. Я сниму тебе квартиру. Поступишь в университет. Деньги на все нужды я тебе буду давать. Не захочешь общаться, не надо. Я настаивать ни на чем не буду. Подумай, что тебя здесь ждет? Так и будешь до старости торговать на рынке и пахать в огороде? Это твои мечты? – Ну не всем же в деньгах купаться. Кому-то надо и в огороде попахать. Вы отнимаете мое время. Показать, где выход? Нравится ли мне видеть на холеном лице злость? Однозначно. Вот только, когда мой новоиспеченный папаша кладет на стол конверт, эта злость переходит ко мне. – Трать сколько нужно. Пинкод в конверте. – Я ей не воспользуюсь. – Твое дело. Выглядываю в окно и провожаю взглядом папашку. Да у него одна машина стоит столько сколько я не заработаю за всю жизнь. Взгляд то и дело падает на конверт. Нет, ни за что. Так. Мне нужно сладкое и побольше! Только купить шоколад мне не удается. Замираю у магазина, увидев уже знакомый профиль новоиспеченного папаши. Он стоит рядом с таким же холеным мужиком. Только помоложе. – Не переживай. Одумается. Гордость пройдет и включится логика. Скоро деньгами воспользуется, приоденется во что-то более сносное и как миленькая захочет общения. – Не пройдет. – Пройдет. Я простимулирую. Только сначала бы ее приодеть, а то у меня глаз задергался, когда увидел на ней тряпку, гордо именую платьем. Вот как приоденется, начну прививать своей будущей супруге насколько хорош ее отец, – чего-чего? Какой на фиг супруге? – Прекрати. Никакого брака не будет. Забудь. На черта ты вообще поперся со мной? – Будет, будет. Как это на черта? Мне надо было оценить масштаб всей катастрофы. Кстати, поведай мне, там все плохо? – Ты о чем? – Ну то, что гордая дуреха это мы поняли. А что там с речью? – В смысле? – В прямом. Ихний, ивоный. Шокает? И вишенка на торте. Гэкает? Последнее я переживу разве что под градусом. А у меня не входило в планы становиться алкашом. Порадуй меня, скажи, что этого нет. – Я не замечал. – Отче наш, да святится имя твое. Аминь. Резко разворачиваюсь и иду домой. Желание есть сладкое, как рукой сняло. Опускаю взгляд на свое платье. И что с ним не так? Обычное. Для работы самое то. Козел. Домой возвращаюсь еще более злющая, чем была. Гипнотизирую взглядом конверт, но открыть его все же не решаюсь. Закидываю подальше, дабы не мозолил глаза и все, не сдерживаюсь. Предательские слезы не поддаются контролю. *** Я тебе еще устрою теплый прием. Только появись у меня на пороге. Придушу. Взгляд падает на вибрирующий мобильник. Артем 21:01 «Я заеду в часов десять. Ты как?» 21:02 «Отрицательно. Хватит меня компрометировать. И вообще я уже ложусь спать» Артем 21:01 «Я тебя тоже люблю. Жди» 21:02 «Зря теряешь время. Вам ничего не перепадет, Артем Викторович» Артем 21:02 «Да, да, я помню. Только после свадьбы. Тебе купить что-нибудь сладкое?» 21:02 «Я не шучу. Не приезжай. Спокойной ночи». Выключаю телефон от греха подальше и надеваю кофту. Уже через десять минут я стою в магазине и скупаю все имеющееся сладкое. Как при такой любви к выпечке и шоколаду я еще не отрастила жирную задницу – остается загадкой. Шоколадка застревает в горле, стоило увидеть недалеко от магазина уже знакомую машину. Ну, поездишь ты у меня. Как там говорят, все было в тумане? Да, именно так. Как я оказалась в доме у местного тракториста я не помню, равно как и то, как в моей руке оказался позаимствованный у него нож. Четыре пробитых колеса. Что может быть лучше? Да, вот теперь я частично удовлетворена. Самое удивительное, что меня совершенно не пугают последствия. Огляделась по сторонам – никого. Домой я подхожу в приподнятом настроении. Правда до момента, пока не открываю калитку. То, что мои гуси не на шутку разбушевались – ерунда. Как и то, что они напали на козла. А вот то, что мой Степа оказывается в руках гада – нет. И ладно бы просто схватил. Он его душит! Хватаю первое попавшееся на глаза полено и ударяю белозубого. Кажется, переборщила… Глава 4 Глава 4 Голова, как ни странно, не болит. Разве что немного ноет. Ощупываю свое лицо и тело. Скорее всего, я лежу в соломе. Ибо все тело колет и безумно чешется. И походу дела, я ослеп, ибо ни черта не вижу, как бы ни тер глаза. Но, оказывается, это не самое страшное. Когда моя рука нащупывает ткань, напоминающую атлас, а затем что-то твердое, у меня начинается истерический хохот. Пытаюсь перевернуться и встать, а хрен там. Я не просто взаперти. Я в гробу. Полная гомогенизация! Падловна меня не только грохнула, но и закопала, как оказалось, все же живого в гробу. Хороша невестушка. Всем на зависть. Гитлера на тебя не хватает, падлюка. Всегда знал, что от мелких девок добра не видать, в крови у них – злобно пакостить. И ведь никогда же не связывался с коротышками. Хватило когда-то в университете старосты метр с кепкой. Какая неожиданность, тоже по имени Настя. Редкостной породы вредная дрянь, всех закладывающая. Но куда уж там Настюхе короткое ухо до этой умелицы. Как эта мелочь умудрилась вырыть не только яму, но и захоронить меня? Да в ней веса не больше сорока пяти килограммов. Если не сильно меньше. Чуть плюнь, так сдует. Крышка гроба никак не поддается под мои удары рукой. Телефона в кармане нет. Шикарно. На сколько мне здесь хватит воздуха? И как быстро меня начнут искать? Вывод напрашивается сам собой. Я помру в гробу. Почему-то в одном ботинке. Я тебя достану и с того света, мелюзга. Раздавлю как недавнего жука. Я уже начал представлять во всех красках, как давлю гадину, как вдруг по ту сторону гроба слышу какой-то звук. – Помогите! Мне показалось или только что кто-то открыл замок? Крышка гроба моментально открывается и на меня падает свет от фонарика. У меня галлюцинации или это реально Падловна? – Никогда не думала, что это скажу. Но я очень рада вас видеть. Живым в смысле, – радостно произносит стерва, подавая мне руку. Нет, не галлюцинация. От шока не могу подобрать цензурных слов, глядя на растрепанную и впервые испуганную Настю. Радует, что все же убивать меня в ее планы не входило. Закопала она меня не в землю. Впрочем, она меня и не закапывала. Мы в сарае. А гроб стоит на земле рядом с канистрами не пойми чего. Наверное, бензин. – Ты меня поджечь планировала? Нет тела, нет дела? – Если бы я решила вас поджечь, то сделала бы это не рядом с бутылями самогона и соломой. А потащила бы на тачке в лес. Да, блин, я вообще не планировала вас убивать! Ну просто, если бы уже избавлялась от тела, то точно не поджигая вас в своем сарае. И вообще я имела в виду, что все это вышло случайно. Вы моего Степу душили, а я с ним сто лет вместе. Я ударила вас машинально. – Кого я душил? – Степана. Это мой гусь. Он как собака, кошка и ребенок в одном лице, – ну, точно долбанутая. – Ну, допустим, шандарахнула ты меня из-за гуся. А в гроб меня зачем было засовывать? И очень интересует, каким образом куриный задохлик вроде тебя уложила в гроб девяносто килограммов отборного мяса быка? – Это у вас-то отборное? В городе нет качественной еды. Уверена, если вас распотрошить, то там ничего качественного не будет, – ну, кто бы сомневался, что она и распотрошить может, после всего случившегося. – И вообще я не это имела в виду. Потрошить я вас не собиралась. Это все получилось на автомате. Я вашего веса не почувствовала от страха. В гроб я вас потащила не для того, чтобы вы тут умерли. Просто ко мне участковый приперся сразу после того, как я жахнула вас поленом. Вот за дом и утащила. А пока он меня зазывал и искал, я вас в сарай и затащила. А вот как в гроб, не помню. На адреналине, наверное. Я просто вдруг поняла, что он по мою душу не просто так пришел, а за порчу чужого имущества. А если бы он еще тут и ваше тело заприметил, то мне бы тогда точно кабздец был. Поэтому и гроб на замок закрыла, чтобы вы мало ли не вышли. Участковый на меня и так зуб точит за то, что мы с дедушкой самогоном торгуем, а доказать не может. Рассказ придурочный, как и вся ситуация в целом. Однако, почему-то я ей верю. – И что ты испортила? – Вы о чем? – Ты сказала, что он пришел по твою душу за порчу чужого имущества. – Так я это… немножко машину повредила. Но у них нет доказательств. Так, домыслы. Не удивлюсь, если чужое имущество – это моя машина, равно как и что «немножко» там и не пахнет. Скорее всего, размазала по машине что-нибудь зловонное, например, навоз. И накидала каких-нибудь перьев, чтоб уж наверняка. Это ж надо было так вляпаться. – За голову извините, я правда не хотела. Так-то я мирная, – очень мирная. Опускаю взгляд на ноги. – Где мой носок и ботинок? – Понятия не имею. Я чужое не ношу. На вас точно было два ботинка? – А чем-то тяжелым точно шандарахнули по голове меня, а не тебя? – Вас. Поленом. – Да ладно? Тогда почему чушь несешь ты? – Почему чушь? – Может, потому что я не имею привычки ходить в одном ботинке и без носка? – Ну не знаю. Вы городские и не на такие безумства способны. У вас что ни день, то голодраная мода. Если один полудурок напяливает носок на причиндал и весь голый, то почему бы и вам не походить в одном ботинке? – если к полуночи я не заговорю матом, то это будет моей личной победой. – Снимайте второй ботинок и носок. Это плохая примета – ходить в одном. К смерти, – тут же добавляет она. Перевожу взгляд на гроб. В принципе я уже помер и возродился. Хотя, как сказать. Я жука убил и в гробу оказался с проломленной башкой, после той ее приметы. Что мешает мне уйти из деревни Зажопино в настоящем катафалке? Чур меня. Потом помою ноги. Стягиваю оставшийся ботинок вместе с носком. И когда в очередной раз мой взгляд падает на гроб, меня осеняет. Как объяснить наличие гроба в доме у нормальных людей? Ответ очевиден, Даровский. Надо спрашивать у нормальных владельцев дома. А здесь таких нет и не появится. Но любопытство оно такое. – Зачем тебе гроб? – Ой, это долгая история. Сначала он был для моей бабки, потом для дедушки, – етижи пассатижи. Здесь еще и по очереди хоронят в один гроб? А теперь он для самой Падловны? – А куда девают останки прошлого хозяина? – на черта я это спрашиваю? Долбанутость передается по воздуху? – Следующая ты в гроб по наследству? – Вы не так меня поняли. При жизни бабушка с дедушкой купили два гроба и места на кладбище. У нас так принято, заранее готовиться. Первой померла бабка, но перед смертью она сказала, что выбирает гроб получше. Как-то она прознала, что этот плохой, – указывает взглядом на место моего недавнего пребывания. – И дедушка бы похоронил ее в этом, но она как-то узнала, что он хочет уложить ее именно в этот и сказала, что, если похоронят в нем, она дедушку с того света достанет раньше времени. Пришлось хоронить в хорошем. А дедушка в этот не хотел, он же был куплен специально для бабки. Бабушки в смысле. Вот и новый заказал. А этот остался. Ну куда его девать? Покупать никто не хочет. А так… в хозяйстве пригодится. – И как? Достала она его с того света? – Достала через четыре года. Но, думаю, дело было в том, что он курил как паровоз. Ладно, чего мы стоим? Пойдемте. Ступать по земле босыми ногами непривычно. Хоть не вляпался ни во что, и на том спасибо. Одно радует, в машине есть пусть и не чистая, но все же пара обуви. Кстати, о ней. У меня не было ни капли сомнений в том, что ботинок и носок сперла Настя в отместку за унесенную мной одежду. Но, кажется, я ошибся. В глубине куста собака средних размеров с упоением грызет половину моего ботинка. Вторым, видимо, уже поужинала. – Ой, а вот и Каштанка соседская. Видимо, ваша обувь пришлась ей по вкусу. Она на все пахучее падкая, – бить тебя надо, Анастасия Павловна. Бить и еще раз бить ремнем за гадкий язык. Даже в такой ситуации хочет уколоть. Обвожу взглядом участок. Да здесь не меньше пятнадцати соток. Очень надеюсь, что такое добро поливается не от даров природы в виде дождя, а нормальной водой. Последнее прям очень актуально. Мне надо освежиться в привычных для меня условиях водой из крана, а не из ведра. Но подвох я все же чую, особенно когда вижу строение, напоминающее душ. Неспроста на нем бочка. Ладно, главное, чтобы фаянсовый товарищ был в пределах дома. – Где здесь можно сходить в туалет? – А вам по какому? – По какому тарифу считать? Жидкое, полужидкое, твердое имеет свою цену? – Я имела в виду по-маленькому или большому. Если первое, то вам мальчикам все гораздо проще. Можно в любые кусты. Там, где Каштанка ваш ботинок сгрызла, например. А если второе, это надо показывать, как пользоваться. Туалет на улице, вот там, – тычет пальцем в незамеченное мной покосившееся ОНО.. Глава 5 Глава 5 Тучи сгустились над «вот там» и небо заплакало горькими слезами. Серьезно? Это ж какой надо быть отбитой, чтобы не сверкнуть отсюда пятками по первому зову, пусть и незнакомого, но обеспеченного биологического отца? Ну ладно летом еще куда ни шло, задница не отмерзнет. А зимой как? Сумасшедшая. – Ну, в принципе я уже в гробу навалил. Так что куст, так куст, – серьезно? Мне это не показалось? Эта бестолочь настолько воспринимает все буквально, что начинает принюхиваться?! – Это образно, Анастасия Падловна. Не принюхивайся. – Мне показалось или вы сказали Падловна? – Я не обзываюсь и матом не ругаюсь. Второе особенно. Так, для справки. От женщин я не приемлю этого особенно. Так что тебе показалось. – Ну, хорошо, что на моем участке нет женщин, а только матерящаяся девушка. Это я, если что. Ладно, Вадим Викторович, будем считать, что мне послышалось. В кусты пойдете? Вас покараулить? – Я перехотел. – Тогда пойдемте в дом. Я вас чуть-чуть подлатаю и обувь дам. Нормальную. Да уж прям. Нормальную она мне даст. Колхоз колхозом, а тряпку под ноги мне стелет, стоило только зайти на порог. Более того, сама снимает обувь. Вытираю ступни и прохожу вслед за Настей. Рассматривать обстановку времени нет, потому что мы сразу оказываемся на кухне. И нет, чистота и аккуратность меня не столь удивляют. А вот то, что на кухне имеется рабочий кран, судя по тому, как Настя полощет руки, меня не только удивляет, но и приятно радует. – У тебя есть вода. – Да, только на кухне. Ванной пока нет, – а счастье было так возможно. – К зиме, может быть, и стану ее обладательницей. Если не будешь такой дурой, станешь обладательницей современного двухэтажного дома и не только гораздо раньше. – Можно умыться? Кивает, при этом не отводит от меня взгляда. Кожей чувствую, как она следит за мной. Это кому еще надо опасаться. – Вы сами во всем виноваты, – неожиданно произносит она, подавая мне чистое полотенце. – Из-за вас я провела полдня на озере, чтобы не попасть всем на глаза. Вы оставили меня полуголой на потеху деревне. Это в городе можно ходить в нижнем белье и на вас никто потом косо не посмотрит, потому что вы там как иголки в стоге сена. Вас много. И вы друг друга не знаете. А здесь все на виду, как облупленные. Чуть что друг другу косточки перемалывают за любое действие. Вы сегодня уедете, а мне потом перед местной сворой расхлебывать ваш косяк. Наверное, впервые за короткое знакомство, я чувствую себя гадко. Потому что об этой стороне ее жизни я не задумывался. Хотя и не должен. Если включит мозги и переедет со мной в город, больше ни перед кем оправдываться не будет. – Извини. Был не прав. Иногда и взрослые дяди занимаются ребячеством. Справедливости ради, я купил тебе взамен одежду. Где, кстати, пакеты, которые с одеждой? – Можете ее забирать. Мне чужое не нужно. – Я женскую одежду не ношу, так что мне без надобности. – Ну раз не носите, я продавщице нашего местного магазина отдам, она худенькая, – дура. – Садитесь, – указывает взглядом на стул. Убирает со стола две чашки с недопитым чаем. Она еще и чай тут с кем-то распивала, пока я в гробу лежал? Еще и телефон мой стырила, судя по тому, что он преспокойно лежит на ее столе. Кладу телефон в карман. – Пришлось напоить чаем участкового, чтобы его заболтать, – зачем-то поясняет Настя, открывая холодильник. Подает мне пакет с замороженными куриными лапами. – Приложите к голове. Я вам пока занозы достану. Закатывает рукава кофты и усаживается за стол. Я даже не понимаю о каких занозах идет речь и зачем ей вообще аптечка, потому что вдруг осознаю, что Настя выглядит совершенно иначе. Во-первых, вместо убогого пучка, ее волосы распущены. И не три волоска. Длинные и вполне густые. Без профессиональной укладки выглядят на удивление хорошо. Во-вторых, на ней вполне сносное платье, подчеркивающее грудь. Небольшую, но все же. Последняя, оказывается, имеется на щупленьком теле. Длина платья тоже удивляет. Оно не в пол, а по колено. Ноги оценить трудно в таком положении, но тот факт, что я замечаю чуть отросшие, едва заметные выгоревшие светлые волосы, меня поражает и одновременно веселит. Колхозница, но про бритье в курсе. Правда, на этом все. Скорее всего, это разовая летняя акция. С приходом осени, а уж зимы и подавно, станок или бритва покоится мертвым сном. Боюсь представить, что там между ног. А чего представлять, Даровский? Явно не сфинкс, а пудель. Так, стоп. Ну, пудель и пудель. В трусы на встречах, куда я ее буду водить, никто заглядывать не будет. А ноги приведут в порядок профессионалы. И не только их. А мне контактировать с ее пуделем без надобности. Уж чего-чего, а трахать я ее не собираюсь. Для фиктивного брака – максимум, что необходимо, это нормальное общение и компромиссы. – Вроде бы все вытащила. Только сейчас понимаю, что моя рука все время была в ее ладони. Она доставала мне занозы. А сейчас обрабатывает их перекисью. Ну, не все потеряно в колхозном царстве. Не такая уж она и Падловна. – Ну все, вам как, чай сделать перед отъездом? – хрен тебе на постном масле, а не отъезд. Только похвали и на тебе. – Или кофе? – Нет, спасибо. Я попозже попью. – Тогда я сейчас принесу вам чистые носки и обувь. Мне уже страшно. Однако, через несколько минут Настя появляется на кухне с чистыми с виду носками и со сносными ботинками. С покойника сняла? – Они дедушкины. Моего. Но он их почему-то почти не носил. Да и ноги мыл. Клянусь вашим здоровьем. Ну честно. А вообще не хотите, не одевайте. Идите до своей машины босым. – На себя надевают. Кого-то одевают, когда в гроб кладут, например. – Чего? – Захлопни скворечник, вот чего, – не выдерживаю, в ответ на очередной износ русского языка. Наладил контакт. Вот прям от души. Подождать с азбукой, правилами и устранений «гэ» совсем невмоготу? Дурак. Идиотизм ситуации заключается в том, что я все равно отсюда не уйду без положительного ответа. Если надо будет здесь пожить, я и это сделаю. В ход, конечно, может пойти шантаж с тяжкими телесными повреждениями. Но это крайний случай. А окончательно прекратить играть в добропорядочного мужика и выложить все карты на стол прямо сейчас, чревато получить недалеко лежащим ножиком. Ну, скажем, в глаз. А без глаз мне никак. Нехотя, но все же надеваю предложенные носки и ботинки. Так и вижу, как Настенька спит и видит, как выпроводить меня за порог. Мечтай, деточка. Но без Газпрома мечты не сбудутся. Я в очередной раз напрягаюсь по самое могу, когда мы выходим на улицу и мне на глаза попадается тот самый гусь. Падлюка полушерстяная. И нет, Настя точно не шутила, когда говорила про своего полудурочного друга по имени Степан. Он, в прямом смысле слова, ластится об ее ноги как кот. Может, из-за ее отросших волос на ногах принимает ее за своего сородича? Вряд ли. А когда Настя поднимает его на руки, он утыкается ей в щеку. Лицо-то у нее точно не щетинистое. Серьезно? Он только что сделал что-то наподобие поцелуя в ее щеку? Пожалуй, в суп такого бросать и вправду обидно. Но не мне. – Боитесь гусей? – вдруг произносит Настя. – Ни в коем случае. Я их люблю. Нежно. Запеченными с яблоками. Да под хорошее вино. – А я вот не жалую вино. Оно очень быстро пьянит. Ну ладно, до свидания, что ли. Хорошей вам и безопасной дороги. – Спасибо. Проводи меня до машины. – Я? Вас? Зачем? – Я темноты боюсь. А с тобой не страшно. – Спасибо за комплимент. – Да, ты всех распугаешь, – ну, малыш, надо вместе заценить, чем ты там мою машину обмазала. Пялься, не пялься, все равно как миленькая пойдешь. Если надо и за шкирку. – Слушайте, давайте вы сами. Мне просто вставать очень рано. Мне давно уже пора спать. – Ну, Настенька, тут идти-то совсем ничего. – Давайте я вам фонарик дам, чтобы вам было не страшно. – Ну, ты сравнила себя и фонарик. Пойдем, – подталкиваю ее за руку к выходу. Благо птицу она оставляет за калиткой. Так определенно спокойнее. До машины мы доходим молча. Ну как молча, когда она появляется в поле зрения под подсветкой моего телефона, из меня рождается что-то похожее на полустон. Навоз и перья еще можно было отмыть. Четыре прибитых колеса? Серьезно, твою мать? – Батюшки. Какой ужас, – восклицает Настя, хватаясь за грудь. – Как же вас так угораздило, Вадим Викторович? Надо аккуратнее ездить. – Это все, что ты мне скажешь? – Ну, разве что… на Бога надейся, сам не плошай, про КАСКО с ОСАГО не забывай… Глава 6 Глава 6 И все-таки раскусить мне эту девицу еще долго не удастся. Хватаю ее за руку, как только она порывается дать деру. – А с ОСАГО у нас отсосаго, Анастасия Павловна. Что будем делать? – Я иду спать к себе в дом, а вы к себе в машину. Как-то так, – пожимает плечами, пытаясь одернуть руку. – Умение вовремя притворяться дурочкой – это искусство, но есть загвоздка. Оно не всегда к месту. И умный человек это осознает. Так вот вопрос. Мать, ты понимаешь, как ты вляпалась? – Отец, отпустите меня, пожалуйста. – У тебя проблемы с логикой. Ты хочешь, чтобы я отсюда уехал и сама же прокалываешь четыре колеса. Или с логикой все в порядке, а это наоборот способ меня оставить? – Первое. – Значит так, Анастасия Павловна. Я сейчас забираю вещи и мы идем к тебе в дом. Ты готовишь мне ужин, а затем предоставляешь мне комфортное спальное место с непременно чистым бельем. Do you understand me now? – Я не разумею. – Что? – Ай, ни хрена ни андестенд. Андестенд? И вообще я сейчас закричу. Удержание человека против воли — это вообще-то статья, Вадим Викторович, – указывает взглядом на свою руку. – Какая статья? – Сто девяносто шестая УК РФ. Грозит лишением свободы до трех лет. – Незаконное лишение свободы – это сто двадцать седьмая статья УК РФ. И к нам это не относится. Там другие пунктики. – Вы адвокат? – Нет. Просто, в отличие от некоторых, я всесторонне развитая личность. А теперь слушай еще более внимательно. Статья сто пятнадцать УК РФ за нанесение легких телесных повреждений, которые ты мне устроила, грозит арестом на сроком до четырех месяцев, помимо штрафов и исправительных работ. – Вы ничего не докажете. Ваше слово против моего. – А умышленные уничтожение или повреждение имущества — это статья сто шестьдесят седьмая УК РФ. За порчу моей машины тебе, Анастасия Павловна, светит до четырех лет. И доказать это, при имеющимся видеорегистраторе, не составит никакого труда, – по хрен что блефую. Я крайне убедителен, судя по тому, как изменился Настин взгляд. – Ну так что, найдется у тебя, Настенька, место для заезжего туриста, решившего отдохнуть от городской суеты, этак на недельку? – В доме стены тонкие. По ночам не пердеть, – да что за девка такая? – А утром? – Что утром? – Ты не уточнила. Ночью нельзя, а утром можно? – Нельзя. И храпеть тоже. Вещи не разбрасывать и за собой убирать. Девок не водить. Отпустите руку. Почему-то ожидал, что Настя даст деру, как только я отвлекусь на вещи из машины, но нет. Сложив руки на груди, ждет, мысленно испепеляя меня взглядом. Если призадуматься, с головой у нее и вправду не лады. За содеянное любой другой получил бы от меня, если не срок, то ворох проблем. Но она-то не в курсе моих планов насчет нее. Какого черта так борзо себя ведет? Идиотка без чувства самосохранения. А я тоже хорош. Игра в доброту затянулась. До ее дома мы доходим молча. Однако, внутрь Настя не спешит меня приглашать. Ведет непосредственно к летнему душу. Удивительно, но он выглядит вполне нормальным. За исключением того, что зимой с голой жопой по морозу, после его посещения , идти весьма проблематично. Но до зимы мне здесь не куковать, так что можно и потерпеть. – Вода уже остыла. Надо вскипятить воду и в бочку залить. Лестница сзади. Одного чайника хватит. Вам уже поставить? – Не надо. Я прохладной помоюсь. – Как хотите. Теперь по туалету. Пойдемте покажу, как надо дела делать. – Ой, Настенька, не стоит. Я примерно представляю, как это делают люди. Все-таки мне тридцать восемь годиков. Давно научился. – Рада за вас. Но я вас не какать собралась учить, а закапывать. – Пресвятая дева Мария. А вы еще и закапываете? – А вы городские нет? – а я уже было отошел от гэ. Ан нет, снова огорошила. – Мы городские смываем. – Ну вот и пойдемте учиться. К самому страшному для городского жителя строению я направляюсь с замиранием сердца и сжимающимися от стресса ноздрями. Представляю, какой там флер. Однако, удивила, так удивила. Во-первых, он большой и светлый. Тут даже есть какой-то шкаф. Но самое главное, нет ни мух, ни паутины, ни запаха. Есть деревяное сиденье с дыркой. Но в дырке деревянной пол. Сухой и чистый. Никакой ямы нет. Внизу по бокам от деревянного сиденья стоят два лотка. В одном что-то темное, напоминающее землю. В другом то ли просто опилки, то ли кошачий древесный наполнитель. Перевожу взгляд с лотков на Настю и обратно. На черта два лотка? Я был уверен на сто процентов, что она меня троллит с закапыванием. Но она физически не могла подготовиться к лоткам. – Вот лопаточка, – указывает взглядом на лопатку, висящую на гвозде около лотка. – То есть у вас все настолько запущено, что испражняться надо в лоток, а потом закапывать лопаткой? А какой выбрать из двух? Который по душе моей пятой точке? Настя ничего не отвечает, тянется к шкафу и достает оттуда крышку от унитаза и ведро. Ловко подставляет его под деревянное сиденье и кладет на дырку крышку. – Какать надо в ведро, Вадим Викторович. Только перед этим посыпать дно ведра торфом, это тот, что в левом лотке. Для этого и нужна лопатка. А после того, как облегчитесь, присыпать опилками. Это тот, что в правом. А уже после, когда ведро немного заполнится, несите содержимое на компостную яму, – тычет пальцем на какую-то кучу. – Там же ополаскиваете из шланга ведро и ставите его на место. Забыла. Использованную бумагу складывайте вот в это ведерко, я ее потом сжигаю. – Спасибо, Настенька, за разъяснения, – я лучше кусты тебе удобрю. – Вас не напугал такой туалет? – да хрен тебе на постном масле. – А что должен? – Ну раз нет, пойдемте в дом. Даже не скрывает свою неприязнь, как все нормальные люди. Где только такая родилась. Точнее, от кого. Костя на редкость адекватный и нормальный мужик. Остается неадекватная мать. Хотя, влияние явно оказали дед и бабка. Последняя особо. Не надо обладать экстрасенсорными способностями, чтобы понять, что бабку, в отличие от деда, она не любила. В доме меня подвохов не ожидает. Настя выделяет мне небольшую отдельную комнату с придвинутой к стене кровати. Выделенное белье радует чистотой и запахом. – Спасибо. – Не передумали есть? – Не передумал. Я жутко голоден, – прохожу вслед за ней на кухню. – Я хочу салат из свежих помидоров черри, авокадо, рукколой и проростков пшеницы, заправленный оливковым маслом. А в качестве основного блюда я хочу сибаса. Справишься? – Да. – Да? – скрыть удивление в голосе у меня не удается от слова совсем. – Да, я тоже хочу, чтобы ты съебас из моей кухни и дома. – О, мы наконец-то перешли на ты. Это однозначно облегчает общение. – Есть пирожки с ливером и кровянка. Готовить до утра я больше ничего не буду. Доставать? – А с ливером это что? С печенью? А кровянка? – Ливер – это почки, печень, сердце, легкие, желудок и другие внутренности. Кровянка – это колбаса на основе крови и гречки, – кровь мне еще есть не приходилось. От чего вероятность извергнуть содержимое желудка будет меньше? – Ясно. Каюсь, скрыть брезгливость мне не удается. И все-таки Настя та еще Падловна. В этом я убеждаюсь, когда она достает из холодильника блины и ставит их в микроволновку. Зараза колхозная. Когда на столе появляется тарелка с нереальным запахом, у меня начинается активное слюноотделение. – С мясом, – бурчит себе под нос и порывается уйти из кухни. – Не могла бы ты остаться со мной и рассказать, например, о деревне. Какие у вас тут есть развлечения? Был бы рядом нож, точно бы пырнула в меня. Злюка усаживается на стул напротив. Я же принимаюсь уминать блины. Несмотря на то, что мои пальцы все в масле, эта холестериновая бомба просто объеденье. – В деревне работают, а не отдыхают. Если скучно, можно развлечься чисткой грибов, которые я из-за вас не успела ни почистить, ни отварить. Как вам такое развлечение? – Так себе. – Можно еще траву покосить. Или дрова нарубить. Но городские мужчины все рукожопые ведь, – вот ты удивишься, когда я тебе тут все разрублю. – Значит, вам такое развлечение не по вкусу. Для вас есть, разве что дискотека по выходным. – Последнее прям замечательно. Давно не дрыгался. Пойдем вместе? – Побегу. – Замечательно. А расскажи мне о себе. Кто были твои родители? – Мама и папа. – А ты всегда такая прямая? – Почему прямая? У меня очень даже хорошая талия, да и попа тоже. С грудью, правда, напряженка. – Ясно. Вот только ничего мне не ясно. Стоит ей взглянуть на телефон, как она меняется в лице. – Вы ешьте, а мне…кур надо накормить. С каких пор кур кормят в такое время? Хотя, эта может. Однако, я зачем-то поднимаюсь на второй этаж в выделенную мне комнату и подхожу к окну. Недалеко от Настиного забора стоит машина. Для деревенских жителей такая марка это что-то запредельное. Да что уж там, далеко не каждый городской с приличной зарплатой позволит себе такую купить. И кто к тебе пожаловал, Настенька? Спасибо фарам, подсвечивающим номер. Вбиваю в мобильник и в этот момент Настя выходит из машины. В руках пакет. И стоит ей только открыть калитку и пройти пару шагов на участок, как вслед за ней выходит парень. Настя резко оборачивается и в этот момент он присасывается к ее губам. Да вашу ж мать. Одну сестрицу профукал, теперь вторую? Ну уж нет, Настасья Падловна. Глава 7 Глава 7 Выхожу из дома с колотящимся сердцем и подрагивающими руками. Дурак. Сказала же, не приезжать. Сказала, не сказала, а все равно лечу на встречу, попутно вспоминая не ела ли сегодня чеснок или лук. И, черт возьми, наяривала на поминках только так, для смотрящего на меня городского козла! Стопорюсь, не доходя до машины пару шагов. Ну и что теперь? Сбегать? И сбежала бы, если бы Артем не вышел из машины. Черт! Ну почему он такой красивый. И какого лешего у меня все внутренности сворачивает, когда я его вижу? Поддаться бы уже искушению и будь что будет. И тут же одергиваю себя. Окстись, Настя. Хочешь повторения истории? Когда Артем тянется меня поцеловать, я уворачиваюсь. В итоге его губы едва касаются моего виска. – Ты чего? – Я сегодня ела лук и чеснок. Много, – выпаливаю не задумываясь. – Говорила же, не приезжай. На мои слова Артем заливается смехом. Блин, у него и смех красивый. В нем вообще есть изъяны? – Дурында. Я тоже, – тянет меня за руку и накрывает мои губы своими, уворачиваюсь, как только осознаю, что мы на улице. – Давай, не здесь. – Давно пора пригласить меня в дом. – Нет. Стой. Я не одна дома. – В смысле? – Давай в машине поговорим. Усаживаемся вместе на заднее сиденье и Артем отодвигает пакет из пекарни. Если он и дальше продолжит выкармливать меня пирожными, я все же растолстею. – Мало того, что держишь на голодном пойке, теперь еще и в дом не зовешь. Кто там у тебя? – Да один мужчина приехал на похороны. Ему негде остаться, ну я и сдала ему комнату. – Ты сейчас серьезно? Впускать в дом незнакомого мужика? – Ну он не совсем незнакомец. Его мой дедушка знал, так что все нормально, – щеки моментально розовеют от наглого вранья. Но говорить правду? Нет уж, увольте. – И когда он свалит? – Через несколько дней, может, даже раньше, – вот как сходит в уличный туалет, так простимулирую. – Не обижайся. – У меня есть более весомый повод для обид, не находишь? – ответить я не успеваю, в следующий момент Артем тянет меня на себя, и я оказываюсь верхом на нем в абсолютно неудобной позе, с разведенными ногами. И ладно бы в штанах, так ведь в платье. – Я скучал. Десять дней, как будто полгода, – шепчет мне на ухо, в то время как его ладони перемещаются на мои ягодицы. – Я тоже, – шепчу в ответ. Закрываю глаза, подставляя губы под поцелуй. Сладко и горько одновременно. Зачем я поперлась в город и встретила его? Это ведь ничем хорошим не закончится. – Я по уши в тебя, – шепчет в шею, спускаясь ниже. Не сразу понимаю, что одна лямка платья уже спущена. Еще чуть-чуть и он спустит бретельки лифчика. Что я творю? – Мы так не договаривались, – перехватываю его руку, как только пальцы касаются внутренней стороны бедра. – А как мы договаривались? – Если у тебя проблемы с памятью, я напомню. Я сказала, что только после свадьбы, – неуклюже слезаю с его колен и пересаживаюсь на сиденье. Не надо быть провидицей, чтобы понять, что сейчас Артем зол. – Ты меня скоро до белого каления доведешь. Уже не смешно. Я к тебе три месяца как привороженный езжу. И так, и этак, со всех сторон пытаюсь подступиться. Я не мальчик, Настя. И ты уже тоже не ребенок. Самой не надоело играть в этот детский сад? – Я всего лишь не хочу повторения истории, как было с моей мамой. – А ты думаешь, что если ты выйдешь за меня замуж, то это непременно навсегда? Статистику разводов знаешь? – Лучше быть разведенкой или разведенкой с прицепом, чем гулящей девкой, принесшей в подоле. Так ясно? – Я тебя брюхатить не собираюсь. – Ну да, просто переспать и на этом все. Кого я обманываю, Господи? Не бывает в жизни чудес. Элита не влюбляется в простых смертных, тем более таких как я, деревенских. Даже если мне кажется, что Артем не врет и действительно в меня влюблен, никто ему не даст на мне жениться. Богатеньким деткам родители сами выбирают пару. Не просто так он не спешит меня с ними знакомить. От этого осознания в очередной раз становится горько. И, как всегда, невовремя появляется бабка перед глазами. Она меня и с того света будет доставать с нравоучениями. Маму в могилу загнала, осталось меня. Изыди! – Ладно, прости, – неожиданно произносит Артем. – Всему свое время. У меня через неделю отпуск, давай куда-нибудь съездим? – Знакомиться с твоими родителями? – на мой вопрос Артем лишь усмехается. – У меня отвратный папаша и мать немногим лучше. Если мы и поженимся, то последнее, что я сделаю, это познакомлю тебя с ними. Давай на море смотаемся? Если хочешь, в разные номера. Махнем в Сочи? – Давай, – зачем-то соглашаюсь я, прекрасно понимая, чем это закончится. – Я пойду, а то вставать рано. – Ну да. У тебя же сплошные батраческие дела. Держи, – подает мне пакет. – Спасибо, но мне больше не надо сладкого. Если хочешь надолго остаться в моей памяти, наколи мне дрова, – ну а что, была ни была. Терпеть не могу никого ни о чем просить, но его-то можно. А дрова это и вправду проблема. Сколько бы дедушка меня ни учил, не получается. Вот только его больше нет, как и дров, а скоро осень. А к осени в моей жизни Артема может уже и не быть. – Чего? – Ты слышал что. Пока. Выхожу из машины и не успеваю дойти до дома, как Артем тянет меня на себя и целует в губы. – Прости, – не знаю за что прости, но я зачем-то киваю. – Я завтра позвоню. Провожаю его взглядом и нехотя возвращаюсь в дом. На кухне белоручки не оказалось. Пользуясь отсутствием Вадима, закрываю ванную на ключ. Надеюсь, не догадался тут шастать в мое отсутствие. Свои делишки ты будешь делать исключительно на улице, белозубый товарищ. Поднимаюсь на второй этаж и замираю в ответ на голос Вадима. Он стоит около окна и разговаривает по телефону. – Где хочешь, там и бери. Чтобы к утру было все. Особенно интересует личная жизнь. С кем трахается и как давно. И только ли трахается. До завтра. Наверное, надо было уйти и сделать вид, что не подслушиваю чужие разговоры. Вот только это мой дом. – А трахаться это разве не мат, Вадим Викторович? Нарушаете? – Трахаться – это святое, Настенька. – А вы когда приступите к цели своего визита? – В каком смысле? – Ну, когда будете уединяться с природой? Вы же для этого приехали? Может быть, прямо сейчас? – Ночью надо спать, Анастасия. – Вы правы. Спокойной ночи. Моя ночь на удивление выдалась спокойной. Проснулась как всегда рано и, собрав очередную порцию урожая, отправилась вместе с местным любителем выпить на его машине на рынок. Напьется он непременно после того, как получит свой процент за помощь мне. Два дня ему хватит на протрезветь, а потом снова рынок. Дома я оказываюсь рано, ибо удалось все распродать к десяти утра. Я была уверена, что белоручка спит. Или по крайней мере наяривает мои блины. Но дома его не оказывается. Не сразу понимаю, что громкий звук доносится не с чужого участка, а с моего. Обхожу дом с другой стороны и замираю, смотря на тот, как белозубый с оголенным верхом рубит дрова. Вот тебе и белоручка. Глава 8 Глава 8 Ночь выдалась на редкость отвратительной. К пяти утра я наконец-то стал вырубаться, но из этого состояния меня моментально вывел скрип полов. Чего тебе не спится в такую рань, деточка? Пошла в туалет. Это единственная здравая мысль, иначе на черта в такую рань хлопать входной дверью и выбираться на улицу. Вот только я не заметил ее возвращения ни через пять минут, ни через два часа. Любопытство в одно место не засунуть. Подхожу к окну. Долго ее искать мне не приходится. У одного из самых длинных парников стоят четыре ящика с чем-то красным. То ли перец, то ли помидоры – отсюда не разобрать. Сама же Настя выходит из этого самого парника, с еще одним ящиком. Куда ей столько? И главное зачем? Одна ведь уже живет. Ответ на этот вопрос я получаю немного позже, когда к ее дому подъезжает какой-то мужик и укладывает ящики в машину. А Настя вместе с ним. Вряд ли в такую рань она едет сдавать их на какую-нибудь базу. А значит, моя будущая женушка торгует на рынке. В принципе логично, как-то же девчонка без образования должна добывать деньги? Итак, чем заняться в ее отсутствие? Что она там говорила? Покосить траву и наколоть дров? Ввиду отсутствия газонокосилки решаю начать со второго. Когда я это вообще делал? Лет двадцать назад, когда еще был жив папа и приучал меня к мужскому труду. Даже думать не хочу, как у этой малявки оказалась на участке гора бревен. Не удивлюсь, если тащила на пару с каким-нибудь мужиком. Распил бревна занял не так уж и мало времени. Лезвие топора не тупое и рубить им дрова оказалось вполне сносно. Навык не пропьешь. Вот только то и дело кошусь по сторонам, ожидая, что на меня нападет гусь и его команда. Только половина девятого утра, а жара нещадно палит. Снимаю футболку и тянусь к вибрирующему мобильнику. Ну, наконец-то! – Если ты меня не порадуешь, я тебя уволю, Рома. – А что надо сказать, чтобы порадовать? – Начинай. – Горский Артем Михайлович. Двадцать восемь лет. Работает в фирме у своего отца. Папаша важная шишка с амбициями выше крыши. Планирует расширяться вплоть до столицы, – вот тебе и Настенька. Губа у малявки не дура. Как только смогла его отхватить? – Это все очень занимательно, но что там с личной жизнью Артема Михайловича? – А вот тут уже интересно. Расширять свой бизнес старший Горский планирует за счет единственного наследника Артема Михайловича, путем брака с некой Викторией Вольской. Они уже как полгода помолвлены, свадьба назначена на декабрь. Как же хорошо, что не все повернулось ко мне одним местом. Фух. – Ты меня порадовал, Роман Петрович. Живи. – Благодарствую. – Он вообще с невестой своей знаком или это полный договорняк без права голоса? – Очень даже знаком. Девять дней проверили вместе на Маврикии. Вот же сученыш. Но, чего уж греха таить, это мне только все на руку. Лучше не придумаешь. Настя только так побежит зализывать раны замужеством и новой жизнью. Вот только мне до декабря ждать не надо. Не бросит в ближайшее время сам, значит форсируем события. – Стой, я прослушал. А что там с Настей. Как давно он ей мозги трахает? И не только их? – Сложный вопрос. Но предполагаю, что месяца четыре. Его папаша собирался купить здесь землю как раз в это время. Сюда же приехала его команда во главе с сыном. Артем Михайлович шифруется, оно и понятно, свадьба на носу. Так, что еще из важного. Остальное важное меня уже почти и не интересует. Слушаю вполуха, живо представляя, как гордая колхозница так или иначе сдастся, и как миленькая не только с отцом начнется общаться, но и замуж за меня поскачет. – Я всю инфу вышлю на почту. – Давай. Очередной замах и рубить дрова продолжаю с еще большим энтузиазмом. Ровно до тех пор, пока не чувствую на себе взгляд карих глаз. Впервые за наше недолгое знакомство я вижу в нем не только удивление, но и заинтересованность. И черт поймешь чем. Тем, что я рублю дрова или она рассматривает мое тело? Разгадать ее крайне сложно. Забавно, но второй факт меня бы порадовал. Мне не нужна ни ее симпатия, ни восхищение, ни тем более влюбленность. Но, как ни крути, потешить свое самолюбие мне необходимо. В конце концов, лицом и телом меня природа не обделила. – Обычно девушки так пристально не разглядывают мужчин. Понравился? – Скажете тоже. Я смотрю на ваши сиськи. Я думала, к сорока они у мужиков тоже виснут, а у вас еще стоят, – переигрываешь, Настенька. Ох, переигрываешь. – У меня не только они стоят. Знаешь что еще? – Уши. Я заметила, у вас хорошие хрящи. А вы, оказывается, не рукожопый. Как же такой завидный мужчина еще не женат? – Несчастная любовь. – В духе Анны Карениной? – Почему в ее духе? – На вас смотришь и под поезд хочется броситься. – Неужели я так плох? – усмехаюсь, делая очередной замах топором. – Для теток под сорок в самый раз. – А ведь ты так не думаешь. – Ошибаетесь. Так что там с несчастной любовью? – Все скучно и банально. Она выбрала не меня, а моего одногруппника. – Надо же. Это сто лет прошло, а вы до сих пор о ней думаете. – Чаще, чем хотелось бы. Она маячит у меня на глазах. – Бедненький. Усмехаюсь в голос, правду говорят, хочешь чтобы тебе не поверили – скажи правду. – Вы ели? – Нет. – Будете? – Буду. На завтрак я предпочитаю… – Что дадут. *** Если я уеду отсюда с нормальным холестерином и отсутствием атеросклеротических бляшек, это будет настоящей удачей. На сковороду страшно смотреть, ибо там все плавает в жиру. Шкворчит и плавает. И куда мне две сковороды? Когда Настя ставит на стол две тарелки, я понимаю, что есть она будет вместе со мной. – Вам сколько яиц? – Два. Охренеть. Мне дает два, себе четыре. Не удивлюсь, если оставшиеся два тоже навернет сама. – Шкварки с картошкой наложить? – повязку себе на рот наложи. – Давай, – нехотя соглашаюсь я. Останавливаю ее рукой после двух ложек. Сама же Настя ожидаемо кладет себе гораздо больше. – А кровянку? Она вкусная, – да чего уж там, гулять так гулять. – Клади. Я не знаю, как это происходит. Но это все невероятно вкусно. А черная колбаса, именуемая кровянкой, взорвала к чертям собачьим мои вкусовые рецепторы. Это что-то неописуемое. Сам тянусь за очередным куском и отправляю его в рот. Чем они ее пичкают? Глутаматом натрия? Да плевать чем, сразу закажу эту гадость себе, как только вернусь домой. Немного насытившись, перевожу взгляд на Настю. Да что с ней не так? В моем мире женщины так не едят. На виду они клюют несъедобный салат и запивают ее водой. Но уж точно не съедают за раз тысячи три калорий, если не больше. Ан нет, больше. Она еще и блинами закусывает. – Ты на глисты не проверялась? – Зараза к заразе не липнет. А почему интересуетесь? – Ты очень много ешь, а худая. – Поработайте весь день физически, сожрете еще больше и не потолстеете, – в принципе, да. Об этом я не подумал. Точнее, подумал позже. Этак к часам семи, когда у меня отваливалось на хрен все что можно. Никогда я столько не работал физически. Даже поход в уличный туалет оказался ерундой, по сравнению с моими отваливающимися плечами. Но самое удивительное, что стоило мне зайти в дом и почувствовать запах какой-то выпечки, я снова захотел есть. Усаживаюсь за стол и тянусь к пирожкам. От протянутого стакана с молоком тоже не отказываюсь. Оно оказывается не менее вкусным, чем пирожки с капустой. – Ну и когда ты уже с природой будешь уединяться? – В смысле? – это намек, что я скоро снова стану посетителем туалета, после такого сочетания? – В прямом. Траву ты мне покосил, дрова нарубил, в туалете посрал и закопал. Голову себе бонусом повредил. И что? – Что? – Когда уже замуж будешь звать и расписывать прелести городской жизни? – не знаю, что меня отрезвляет больше, очень громкое гэканье или замужество. Отпиваю глоток молока и в этот момент Настя меня добивает. – Как там, кстати, мой папочка биологический поживает? – и все, удержать содержимое рта в оном самом мне не удается… Глава 9 Глава 9 Молоко попадает на Настину шею и немного на лицо. Ничего, дорогуша. Тебе полезно сделать маску. На черта я вообще все это терпел? И главный вопрос, откуда она может быть в курсе моих планов, учитывая, что Костя ей точно об этом не говорил. – Ты дар речи потерял? Это, вроде как, я должна молчать и обижаться на то, что ты плюнул в меня молоком, – зло произносит Настя, брезгливо вытирая салфеткой лицо. – Извини. Я неспециально. Но, справедливости ради, маска из молочных продуктов полезна для кожи. Откуда ты знаешь про замужество? – А ты не знаешь? Моя бабка была экстрасенсом, а мне передался от нее сей дар. – А если подумать? – А если подумать, я слышала разговор моего папочки с тобой, – еще бы вспомнить, что там был за разговор. – Ты обмолвился, что привьешь любовь своей будущей супруги к папуле. Но только после того, как меня непременно переоденут, а то у тебя, цитата: «глаз задергался, от одетой на мне тряпки, гордо именуемой платьем». – Я не мог такого сказать, Настя. – Да неужели? – Вот тебе крест даю. Я бы сказал: «от надетой на тебе тряпки», а не одетой. Зря. Ой, зря. Исправлять Настю надо только после замужества, а не до. Половина Настиного стакана молока моментально оказывается на моем лице. – Справедливости ради, маска из молочных продуктов полезна для кожи, – с удовольствием копирует некогда произнесенную мной фразу. – Справедливости ради, не для глаз, – парирую в ответ и тут же тянусь за салфетками. Протираю глаза, мысленно заставляя себя не придушить мелкую до закорючки в ЗАГСе. Надо, Вадим, надо. – Анастасия, свет не моих очей. Если кратко, я буду тебе прекрасным мужем. – На словах Лев Толстой, а на деле ху…, – резко замолкает. – Ладно, не буду травмировать твою тонкую душевную организацию. Хрен простой. – Вот не хочешь ты вести конструктивный диалог. Если простыми словами – я для тебя, Анастасия, палка-выручалка. – Мне твоя палка сомнительного сорокалетнего качества без надобности, – не лупили тебя в детстве, Падловна. А зря. – У меня есть парень. – А я не про ту палку, Настя. Я имел в виду, что я для тебя, как зонт в Питере. – Чего? – Всегда необходим. Я твой билет в нормальную жизнь. Не помню, о чем там был разговор с твоим отцом, но хотя бы понятно, почему я получил такой прием и впал в твою немилость. Все не так, как кажется. Я не покушаюсь на твою личную жизнь, Настя. Наш брак будет фиктивным. Я к тебе вообще не притронусь ни одной частью тела. – Фиктивным? – Да. Фиктивный. Скажем, на года два-три. Но о том, что он фиктивный будем знать только ты и я. Ты будешь жить в хороших условиях, в моем доме. В отдельной спальне. Мы будем очень редко пересекаться. Ты не будешь думать о том, что надо вставать в четыре утра и батрачить на огороде. Пойдешь учиться, куда захочешь. Будешь развиваться, иметь деньги в неограниченном количестве, при этом я не буду тебя контролировать, как твой отец, согласись ты на его обеспечение, – чистейший блеф о контроле, благо Настя не в курсе. – Ты получишь все, о чем может только мечтать девушка. Со временем наладишь отношения со своим отцом. От тебя будет не так уж много требований, – от последней фразы самому смешно. Тут править и править. – И какие это требования? – надо же, не сразу послала на три буквы. – Сопровождать меня на некоторые встречи, мило улыбаться женам моих партнеров и не только им. Проще говоря, делать вид, что тебе приятны эти неприятные бабы и тебе нравится поддерживать с ними беседу. Все в пределах разумного. Но, конечно, прежде надо подправить твою речь и, давай без обид, отвезти к стилистам. Ну вот сейчас точно на хрен пошлет, еще и кипятком плеснет. Не даром косится на чай. Однако Настя встает из-за стола и выходит из кухни. – Ты куда? – Посикать, – вполне четко произносит она, выводя меня из себя. Теперь я уже мало что понимаю. Нарочно меня выводит или правда так выражается? Увы, скорее второе. Пару минут я сижу и пялюсь в экран телефона, представляя с каким удовольствием я ткну ей фактом наличия невесты у Артемки, как вдруг до меня доходит. Я слышу шум воды. Иду на звук и оказываюсь около двери, которая была сразу закрыта. Сканирую ее несколько секунд. Вода выключается и дверь открывается. – Ну и мандатра же ты, Настенька. – Кто? – Нехороший человек. Туалета дома нет, говоришь? – Для гостей нет, – как ни в чем не бывало произносит Настя, выходя ко мне. Демонстративно закрывает дверь на ключ. – Ну, так уж и быть, на дорожку разрешу вам пристроить свою царскую жопу к моему унитазу. Держите ключик, Вадим Викторович. Вкладывает мне в ладонь ключ, сама направляется на кухню. Иду вслед за ней. – Я отсюда не уеду, пока не получу от тебя положительный ответ. – Даже так? – Не иначе, – подкидываю вверх ключ и тут же убираю его в карман. – К тому же, если тебе отшибло память, ты мне машину повредила. Я физически не могу уехать домой. Ну так что? Каков твой положительный вердикт? – Всего доброго, Вадим Викторович. – Упрямая овца, вся в отца. – Ты назвал меня овцой? – Да. – Опрометчиво. – Ну, раз карты раскрыты, чего выделываться? – Ну раз так. Окей. Мою выгоду ты типа расписал. Но вот поведайте мне, Вадим Викторович, а на кой черт вам это надо? – Неважно. Это наши с твоим отцом дела. – Важно. Или выкладывай или… – Мой бизнес летит к чертям собачьим. Я строил его много лет с нуля. Опережая твой словесный понос, сам, без помощи богатых родителей, потому что богатых у меня не было. От того обиднее терять то, что создавал сам, а не с неба упало. – Допустим. А причем тут я и фиктивный брак? – Для того, чтобы мою компанию не поглотили, мне нужно объединиться с компанией твоего отца, которая тоже не совсем на коне, мягко говоря. Ему это тоже надо. Если мы официально объединимся, будут все шансы не только укрепиться, но и войти в жирный плюс. – Наверное, я реально тупая. Но причем здесь снова я? Почему просто не объединить ваши компании, если их кто-то хочет поглотить? – Потому что твой отец упрямый козел. И если еще недавно я мог хоть как-то на него повлиять и уговорить это сделать, то сейчас нет. – Наконец-то с тебя слетела маска интеллигентного терпеливого мужика. – Теперь я тебе нравлюсь больше? – Ты вообще мне не нравишься, – не раздумывая бросает Настя, чем вызывает мой смех. – Тем лучше для тебя, значит, не влюбишься, – так она еще ни разу не кривила свою мордашку. – Ты знаешь, что у тебя есть сестра? – У меня нет родственников. Они все умерли. – Нет, Настя. У тебя есть сестра и отец, как бы ты этому ни сопротивлялась. Сестрица твоя, кстати, редкостная упрямая стерва, которая порушила мне все планы. Наш с ней брак был обговорен давно. Не как способ спасения двух компаний, тогда мы были на коне. Это был типичный договорной брак. Но твоя сестра взяла и совершенно не вовремя влюбилась. Не в меня. – Мерзавка какая, – не скрывая сарказма выдает Настя. – И мой дедушка перед своей смертью связывается с биологическим папочкой. И ты узнаешь о наличии второй дочери. – Все верно. Только теперь мне не нужен просто договорной брак, на который мне было откровенно плевать, поэтому и не торопился. Сейчас мне нужно объединить наш бизнес, чтобы спасти и мой, и твоего отца. Вот только он уже в этом не заинтересован. Он хороший мужик, но упрямый. Мы знакомы с ним много лет. Поводов для недоверия у него нет. Но у твоего отца немного поплыл мозг, когда он узнал, что его жена беременна. Он хочет все бросить и продать весь свой бизнес. Увы, у меня нет свободных денег, чтобы его выкупить. Он совестливый, ответственный мужик, как бы тебе ни хотелось в это верить. И он думает о тебе постоянно, с тех пор как узнал о твоем существовании. Он хочет устроить твою жизнь и чтобы ты ни в чем не нуждалась. А еще он хочет гарантий того, что он не потеряет свое дело, объединившись со мной. Наш брак, соответственно и объединение дел, ему подходит, но, конечно, не в фиктивном варианте. Он не узнает о реальном положении дел, если тебя это волнует. Опережая твои возмущения – нет, я не сволочь, собирающаяся обокрасть твоего отца. Естественно, будет брачный договор. Ничего чужого я не заберу. Все Костино останется при нем, еще и приумножится. Не спеши посылать меня на всеми известный орган. Тебя здесь ничего хорошего не ждет, Насть. Без шуток. Я твой билет в будущее. Просто обдумай все и соглашайся. – Здрасте, – синхронно переводим взгляд на Артемку, мать его, Михайловича. Глава 10 Глава 10 Козел. Взял и все испортил. Готов поклясться, что еще немного и, при правильном подходе, Настю можно было бы дожать, выложив ей правду о женишке. А вот после его визита это будет крайне затруднительно. Смотрит на меня волком, ничуть не скрывая неприязнь. Слова вымолвить не успеваю, как Настя хватает его под руку и выходит с ним из кухни. Не припомню, что когда-нибудь подслушивал разговоры. Ну, разве что, будучи школотой прикладывал к стене стакан, чтобы услышать накостыляют ли мне родители наутро, после вечерней попойки или помилуют. Ну ччто ж, стакан, так стакан. Правда, как только я делаю несколько шагов по направлению к комнате, в которой заперлась Настя, понимаю, что он мне не понадобится. «Отелло» орет так, что даже у глухого есть шансы обрести слух. – Ты за лоха последнего меня держишь?! Сидишь, блядь, на кухне с полураздетым мужиком, чаи гоняешь, сама не лучше одета, и будешь дальше лапшу мне вешать, что он какой-то там знакомый деда?! – Молоко. – Что? – Молоко. Мы пили молоко, а не чай, – ай да Настя, ай да молодец. Довести мужика до истерики спокойным тоном – это талант. – Ты издеваешься? – Нет. – Точно нет? Это так ты занята и не можешь встретиться со мной? Я с тебя пылинки сдуваю, вырываюсь к тебе на ночь глядя, проехав хер знает сколько километров, забив на свои дела, чтобы что? Увидеть, как тебя охмуряет какой-то хрен? Кто он на самом деле такой? – Мужчина, – все тем же спокойным тоном произносит Настя. Аплодисменты в студию. – Белены объелась? – Зачем мне объедаться ядовитым растением? Только пирожками с капустой. Да и не так что бы объелась. Пожалуй, еще парочку съем. – Ты в конец охренела? Ни с кем меня не перепутала? Осознаешь с кем говоришь? – Осознаю. В том-то и дело, что я говорю, а ты орешь. Ненавижу, когда на меня орут. Ты сейчас напомнил мне мою бабку. Она только и делала, что орала на меня за все на свете, придираясь к каждой мелочи. Отчитывала за все, даже за то, чего не существовало. А я стояла и как дура оправдывалась, а ее это еще больше раззадоривало. Она брала ремень и била меня по заднице. А потом я поняла, что оправдываться перед ней, значит подпитывать ее ор и дальше. Молчание и спокойствие ее раздражало, и она переставала на меня орать, и уходила куда подальше выливать свой гнев. Ты понял, к чему я? – Классно переводишь стрелки. То есть я должен с тобой сюсюкаться, когда ловлю тебя с каким-то мужиком, который представляется тебе билетом в будущее? – и Артёмка у нас любитель подслушивать. Молоток. Надеюсь, попал только на концовку. – Сюсюкаться не надо. Как и орать. – У тебя цель меня довести?! – Нет. – Трахаешься с ним? Отвечай, блядь, – Настя, скажи «да» и дело с концом. – Ты забыл, что я тебе говорила, что секс только после свадьбы? Это касается всех мужчин, которые мне что-либо предлагают. А вас, челюсть, я попрошу остаться. Возвращаюсь на кухню и залпом выпиваю стакан воды. Даже не знаю, что более талантливо, вот так доводить, пусть и хероватого, но все же мужика, напускным спокойствием или водить этого самого мужика за нос сексом после свадьбы. Кому скажи не поверят. Это такой умный троллинг или… нет слов. Девчонка удивляет все больше и больше. Однако, несмотря на веселье от услышанного, вдруг осознаю, что мне ее жаль. Когда я вообще кого-то жалел? Никогда бы ни подумал, что за двухдневное знакомство мне будет противно от осознания, что придется добивать ее фактом о невесте. Правда жаль. Для девчонки, неизбалованной вниманием и любовью – это будет тот еще удар. Он же явно принц в ее глазах. Богатый, красивый, молодой. Пылинки с нее сдувает, подумаешь, лапшу вешает. А кто ей еще эту лапшу навешает в этом Богом забытом месте? Хлопок двери выводит меня из раздумий. А что изменится от одного дня? Нет, надо сразу все карты на стол. Хоть и жалко дуреху. – Ты не у себя дома, чтобы ходить в чем хочешь. Рубашку застегни, там нечего демонстрировать, – поднимаю взгляд на рядом стоящую Настю. Еле сдерживаю смех. – А мне казалось, на улице тебе все нравилось. – Чтобы завтра тебя здесь не было. – Если ты согласна, то завтра нас здесь и не будет. Я даже решу проблемы с машиной. – Я не соглашусь на твое предложение, даже если ты здесь поселишься. – Это все из-за Артемки? Насть, он тебе голову дурит. – Что-то вы меня все уже порядком достали. – Хочешь, докажу, что он тебя дурит? Хочет она мне разве что средний палец показать. С большим удовольствием. Ну хорошо, что не на три буквы послала. Сижу и смотрю на входную дверь. Ждет или не ждет? Скорее, первое. Хочет же показать кто хозяин положения. Выхожу на улицу и мне сразу же на глаза попадает женишок, облокотившийся о машину. – Свалил отсюда, пока предупреждаю по-хорошему, – без предисловий бросает он. – Это ты про себя, Артем Михайлович? Горский старший в курсе к кому ты в деревню мотаешься? – да, пожалуй, приятно видеть на смазливой морде растерянность. – Ты кто, блядь, такой? – Вадим. Будущий Настин муж. Извини, на свадьбу не приглашу. А вот завтра на дискач – давай. – На дискач? – Да. Мы с Настей собираемся в местный клуб. Там, говорят, танцы будут. Надо подрыгаться. – Сука, – сплевывает на землю и обходит машину. – Я или Настя? Ответа я, разумеется, не получаю, равно как и пожеланий спокойной ночи от Насти. *** Убейте меня кто-нибудь сразу, если меня будет ожидать такая же жизнь, как у Насти. Эта чокнутая девчонка имеет не только кур, гусей и коз. Она еще из молока последних делает на продажу сыр. Весь день на ногах. То в идиотском огороде, то на кухне. Предел мечтаний, не иначе. – У меня для тебя больше нет никакой работы, – устало произносит Настя, откинувшись на спинку скамейки. – Чеши уже к себе домой, Вадим Викторович. – А кроме картофеля мне больше нечего выкапывать? – Ты меня хоть и бесишь, но мне твою спину жалко. С непривычки ты можешь слечь. Так что картошки с тебя хватит. – Ну, раз думаешь о моей спине, значит, уже пошли флюиды симпатии, – сажусь рядом на скамейку. – Я бы козу еще хотел научиться доить. Научишь? – Это я и сама могу. Кур зарубишь? – о, мама мия, святая дева Мария… – Как? – Топором. – И после этого мы сразу уедем ставить закорючки в ЗАГС? – Да. – Манда. – А говорил, что матом не ругаешься. Звездобол, – усмехнувшись, произносит Настя. – Какой же это мат, Настенька? Это остров в Кении. – Да? – Да, да. Манда. В прошлом был подающим надежды островом, но в девятнадцатом веке из-за недостатка воды был заброшен и использовался как перевалочный пункт. В тысяча девятьсот шестьдесят третьем остров стал кенийским после провозглашения независимости Кении. – Ты, блин, щас серьезно? – Конечно. Я же уже говорил, что всесторонне развитая личность. – Да ты задрот обыкновенный. – Поосторожнее со словами. Бойся того, кто терпелив. – А то что? Замуж не возьмешь? – Нехорошо крыть козырями, когда они в изобилии. Скоро могут закончиться. – Ага. Боюсь, боюсь. Вернемся к нашим баранам. Точнее к курам. Забьешь? – Топором? – Ага. – Да не так уж я хочу на тебе и жениться. Мягко говоря, не ожидал, что Настя начнет заливисто хохотать. Редко у кого встретишь красивый смех. А этот и красивым не назовешь, но такой заразительный и приятный. – Дай угадаю, ты сама их никогда топором не потрошила. Это делали либо твоя бабка, либо твой дед. – Ага. Жалко мне их. Свиней уже продала. Их бы точно не смогла. Они понимающие. Куры дуры, но тоже вроде жалко. Может, убьешь? – и смотрит на меня так жалостливо. – Я знаю, как надо. – Не может. А смысл их грохать? Я же тебя все равно заберу. Ну позже и что? На черта тебе их мертвые туши или копейки за них, если я дам тебе столько денег, сколько тебе понадобится? – Ты чо еще не понял, что мне на фиг не сдалось твое предложение? – Это из-за Артемки? – Да пошел ты. А ведь только начали налаживать контакт. Коза малолетняя. *** Почему-то я была уверена, что Вадим уедет. Пусть не на своей покалеченной машине, но его царскую задницу может эвакуировать кто-нибудь из его работников. Однако в одиночестве я пробыла всего несколько минут. Явился белозубый в белоснежной рубашке и джинсах. – Ты мне развлечения обещала. Я на дискотеку хочу, – серьезно, блин?! – Шутишь? – Нет. Одевайся. – Какая к черту дискотека в твоем возрасте? Тебе уже пинетки пора вязать для внуков. – Деточка, не переигрывай. Одевайся. И вот как сказать, что у меня ноги гудят и все, что я хочу, так это завалиться в кровать и посмотреть сериал? И тут же перед глазами встает бабка. Ну раз запрещала, значит пойду. Порадуйся там сверху, бабуля. Натягиваю джинсы, первую попавшуюся футболку и распускаю волосы. Благо идти до клуба совсем ничего. Главное по дороге не заснуть. К счастью, по пути Вадим не пристает, лишь делает комплимент моим джинсам. Испытываю какое-то нереальное наслаждение, когда вижу растерянность в его глазах. А ты, блин, думал, тут настоящий клуб как в кино? Да и контингент оставляет желать лучшего. Тут тебе нет гламурных интернетовских курочек, здесь только свои курицы. Вид у него такой, как будто все же хочет матюгнуться. А я еще идти не хотела. Ну, класс же! – Что такое, Вадим Викторович? Материться охота? – С появлением в моей жизни тебя, Настя, да, каюсь. Захотелось. – Не сдерживайся. Матерись. – Пока держусь. А такой пол не провалится? – До тебя случаев не было. – Тут доски еле дышат, – не скрывая брезгливости произносит белозубый, проверяя на прочность пол. – А еще тут нет противопожарной сигнализации, – последнее слово я произношу с особой любовью, от чего лицо Вадима приобретает любимое мной выражение «за что мне это». – А алкоголь есть? – Неофициально – да. Хошь напиться? – Хошь. – Осторожно, те дамы на тебя покушаются. А под градусом ты будешь слабее их. Указываю в сторону Люськи, вечно ищущую мужа, ровесницу Вадима, и еле сдерживаю смех. Люся, в отличие от Вадима, стройностью особо не обладает. Назвать ее толстой нельзя, но она вызывает страх скорее из-за своего высокого роста. Рядом стоящая ее подружка, ростом поменьше, но полнее. Взгляд у них такой, что еще немножко и сожрут Вадимку. – Был мужик и нет мужика. Хорошего вечера, Вадим Викторович. – Настя, – тут же слышу позади себя, но шагаю я быстрее, чем молится мой женишок. Прячусь в относительно нормальной компании и принимаюсь безудержно болтать. Но не подглядывать за белозубым не могу. Нравится ли мне видеть как его взяли в оборот и он молится, чтобы под ним не сломался дощатый пол? Да. Нравится ли мне смотреть как он по-стариковски наяривает руками во все стороны лишь бы Люся не прикасалась к нему? Определенно да. Я теряю счет времени. И только, когда в зале начинает играть медляк, прихожу в себя. Ну что, Вадим Викторович, кто там над тобой сейчас насильничает? Не успеваю развернуться, как чувствую на своей руке захват. Глава 11 Глава 11 Будь я у себя дома, непременно бы ответила на такое действие не удивленным взглядом, а чем-то более серьезным. – Настасья Падловна, давай потанцуем, – тянет меня за руку на середину танцпола. Стоп. – Падловна? Мне снова не почудилось? – Я вообще-то сказал Константиновна. Уши надо чистить, Настенька, – ну и козел же все-таки. Козел не козел, а пахнет от него вкусно. Я еще в лесу это приметила. Не приторно, едва уловимо, в отличие от Артема, у которого слишком резкий запах парфюма. Спросить, что ли, чем пользуется? Ага, и как ты это объяснишь, тупица? Лучше бы от него козлом воняло. И страшным был бы как домовенок Кузя. Последнее, увы, не про него. Темноволосый, с правильными чертами лица и как бы мне ни хотелось признавать, выглядит он, несмотря на свои манеры белоручки и ухоженность, не каким-то городским гомосеком, а самым что ни на есть мужиком. Он красив и сам нисколечко в этом не сомневается. Тут уверенностью в собственной неотразимости прет за версту. Единственное, что я бы подправила в его внешности – это растительность на лице, которая накидывает ему лет так пять. Она, наверное, еще мерзкая и колючая на ощупь, как ноги с отросшей щетиной. Только сейчас понимаю, что это мой первый медленный танец. Во времена школы таким заниматься не было желания. Сейчас бы и хотелось потанцевать с Артёмом, но идти с ним сюда – верх глупости, это не его уровень. А появиться с ним в нормальном клубе, в который он меня неустанно зазывает – уже не мой уровень. И без того надоели косые взгляды. – Что? – усмехаясь произносит он, первым нарушая молчание. Он явно понимает, что его рука находится не там, где нужно и сейчас он забавляется моей реакцией. Двинуть его по руке и взбрыкнуть на людях означает привлечь к себе внимание, которое мне на фиг не сдалось. И он это знает. – У тебя дети есть? – сама не понимаю, зачем этим интересуюсь. Даже если есть и что? Я же все равно не соглашусь на его предложение. – Ни детей, ни домашних животных. Тебе даже не придётся знакомиться с моими родителями, потому что их нет в живых. Так что терпеть нравоучения свекрови тебе не придется. – Большой дом и нет животных? Ужас. – Домашних нет. Но есть скот. – Шутишь? – Нет. Пока моя скотина живет у меня дома. Но скоро я оправлю его в свободное плавание. Он тебя не потревожит. И распинаться перед ним тебе не надо. Это мой младший брат, если что. – Да я смотрю, у вас высокие отношения. – Не чета твоим с покойной бабкой. – А ты уже успел сгонять на тот свет и спросить про наши с ней отношения? – Зачем мне туда наведываться, если достаточно приметить тот факт, что ты называешь ее бабкой, а другого родственника дедушкой? – в копилку занудства еще и наблюдательность. Какой перспективный женишок. – А какая у тебя фамилия? – А ты хочешь, как и все девочки примерить фамилию будущего мужа? – Типа того. – Даровский. Да что б тебя! Тут даже полная идиотка не может не признать, что фамилия красивая. – Норм. – Жаль, да? – насмешливо бросает Вадим. Ничего не отвечаю, ибо тупо нечего. Утыкаюсь взглядом в его белоснежную рубашку. – Насть, а что ты на самом деле обо мне думаешь? – Я уже говорила: ты меня бесишь. – А что еще? – Думаю, что ты тот еще эгоист. – Почему? – нехотя поднимаю на него взгляд. – Потому что не думаешь о женщинах, которых целуешь. – Поясни. – Борода – мерзко, противно и наверняка колется. Это я уже не говорю про то, что там может завестись живность и еда. Не знаю, чего я ждала, но точно не того, что он засмеется. – Ты права. Я эгоист, – неожиданно произносит Вадим и в этот момент наконец заканчивается медляк. Пытаюсь высвободиться, но он меня останавливает. – Песня закончилась. – А теперь началась другая, – и ведь хотелось бы поспорить, но ведь правда начался красивый очередной медляк. – Не боишься, что пол провалится? – Под нами выстоит. Ты же как Дюймовочка, а не как та баба орангутан. Так себе комплимент. Но я не заостряю на этом внимание. Думаю о том, как поскорее выпроводить этого мужика без последствий для себя. А он, как назло, продолжает расписывать мои возможности в новой жизни. И вдруг меня осеняет. Что он там сейчас сказал? Я не должна иметь никаких отношений? – Давай уточним. Мы заключаем фиктивный брак, за время которого ты можешь иметь с кем угодно отношения, а я нет. Так? – Все так. – Почему я нет? – Я бы мог сказать, что-то про неравенство полов. Но все куда проще. Я могу заниматься сексом с любой женщиной, потому что я умный и осторожный, а ты не можешь этого делать, потому что моя противоположность. – Это как? Тупая и не осторожная? – Глупенькая и неуклюжая. Без обид, Анастасия, но чтобы тебя научить чему-то – понадобится много времени. Примерно так, года три. Как раз к этому времени мы разведемся. А дальше гуляй с кем хочешь. – То есть мне столько времени ходить в девках? А ты не офигел ли часом? – Ну раз такое дело, мы можем нанять тебе профессионального дефлоратора прямо ко мне в дом. Он сделает все деликатно, а не так, как какое-нибудь чмо в клубе, в который тебя непременно занесет, ты напьёшься в первый раз и опорочишь мою фамилию и не только ее. – Дефло… кого? – Дефлоратор. Тот, кто лишает девственности. – Пфф, я пошутила. Никакая я не девственница. – Можешь не распинаться. Меня не интересует, что там у тебя между ног. – Меня это тоже не интересует, так что не обольщайся. – Очень плохо, что тебя не интересует, что у тебя между ног. – Я имела в виду, что у тебя между ног. – Ну, слава Богу. Рад, что ты не покушаешься на мои половые драгоценности. Вот же сволочь, он тупо насмехается надо мной! Хочется сказать какую-нибудь продуманную гадость, но, как назло, нет ни одной достойной мысли. – Насть, а что бы ты хотела? Реально. Без подколов. – Чего я на самом деле хочу? – Да. Чего ты хочешь? – наверное, для всех этот вопрос покажется сложным, для меня нет. – Я хочу, чтобы меня любили. Не знаю, зачем при этих словах я смотрю на Вадима. Что-то моментально меняется в его взгляде. И мне совсем не нравится то, как он на меня смотрит. Хочу сказать, что речь шла не о нем, как он наклоняется ко мне и шепчет на ухо: – Я соврал. Не такой уж я и эгоист. Обычно всем нравится. О чем вообще речь? И какого черта он проводит носом по моей щеке? Только хочу спросить и возмутиться, как в этот же момент чувствую его губы на своих. Глава 12 Глава 12 На удивление ни в глаз, ни в пах я не получаю. Настя замирает и не шевелится, явно прислушиваясь к своим ощущениям. Не знаю, что она думает сейчас о моей растительности, но я вдруг ловлю себя на мысли, что мне нравятся ее губы. Целоваться – давно не моя история. Не вставляют накачанные губы. А встретить сейчас натуральные, примерно такая же нереальная задача, как найти иголку в стоге сена. Демонстрация, для снимающей нас на телефон безвкусно одетой девки, явно выходит из-под моего контроля, когда я зачем-то скольжу языком в Настин рот. Да, мне интересно какая она на вкус. И это становится моей ошибкой. Неожиданно Настя впивает ногти мне в предплечье с такой силой, что на мне несомненно останутся следы. Впрочем, для достижения цели, можно и чьи-то ногти потерпеть. Интересная девочка. Могла оттолкнуть, демонстративно устроить скандал, но вместо этого тихо пустила мне кровь. Не хочет привлекать к себе внимание. А в глазах столько злости, что если бы она обладала способностью ими испепелять, я бы в сию секунду превратился в горстку пепла. К Настиному облегчению, лирическая медленная музыка подходит к концу и начинает вопить другая – на идиотском неразборчивом языке для необремененной интеллектом современной молодежи. Вот он жирный минус женщин, не носящих каблуки. На плоской подошве удирают они со скоростью света. Иду быстрым шагом вслед за Настей, уверенно направляющейся к выходу. Как только мы оказываемся на улице подальше от посторонних взглядов, я не выдерживаю: – Ну как? Колется? – вместо ответа я получаю демонстрацию среднего пальца правой руки. Маленькая зараза даже не поворачивается ко мне. Наконец, ровняюсь с ней. – У тебя сейчас подошва загорится. Куда ты так торопишься? Ноль на массу. Все таким же бешеным шагов мы идем вплоть до дома. Во дворе нас встречает ее придурочный гусь, но видать Настя настолько зла, что проходит мимо него. – Собирай свои монатки и чтобы через пять минут тебя не было на территории моего дома. – За что я впал в твою немилость? Настолько колючий? – Ты думаешь, если я прожила всю жизнь в деревне, значит, настолько тупая, что ни в чем кроме огорода и живности не разбираюсь? – как же приятно звучат ее слова с нормальной «г». Почаще бы так. Даровский, о чем ты на хрен сейчас думаешь? – Считаешь, что я настолько идиотка, что не понимаю на черта ты полез целоваться? – Я это сделал исключительно для того, чтобы дать тебе ответ на вопрос насколько я эгоист, стало быть, колется моя борода или нет. – Нет. Ты сделал это для того, чтобы скомпрометировать меня перед собравшейся публикой. Чтобы обо мне судачили все, кому не лень и так или иначе это передалось Артему. Я привыкла к тому, что кто-нибудь говорит обо мне гадость. У меня к этому пусть и не стойкий, но все же какой-то иммунитет имеется. Так что ты облажался. Мне плевать, что у тебя спущены все колеса. Мне плевать, покажешь ли ты кому-нибудь запись того, кто это сделал. Мне так же плевать, где ты будешь ночевать. Даю пять минут на то, чтобы ты свалил отсюда. Несмотря на то, что такая бравада от Насти совсем не входила в мои планы, сейчас я даже в какой-то степени восхищаюсь стойкости и поведению этой, по сути, девчонки. Встреть я ее лет двадцать назад, скорее всего, даже влюбился бы. – Отсчет пошел. Ну что ж, будем ждать, когда до нее дойдет, что из себя представляет Артем. Мои сборы укладываются в пару минут. Больше времени я трачу на поиски Настиной страницы в соцсети. Высылаю всю подноготную Горского ей и спускаюсь в прихожую. – Возьми, – вкладывает мне в руку конверт. – Это что? – Карта. Мой папочка сказал, что там безлимит. Поменяй колеса за его счет. А потом верни ее ему, а то она мне здесь портит интерьер. Скрыть усмешку не удается. Гордость, граничащая с глупостью, обычно заканчивается плачевно. – Тебе нужнее, Настя. Это номер моего телефона, – протягиваю ей визитку. – Звони, когда надумаешь согласиться на мое предложение. И хорошо бы это случилось не позже октября. – Ты идиот? – Иногда бываю да, как и все люди. Но в целом нет. Сейчас в тебе говорит обида и злость, поэтому ты не оценишь адекватно мои слова. Но все же. Твой Артем тебе дурит голову. Он никогда не приведет тебя в свою семью, потому что его жизнь расписана на годы вперед. У него есть невеста, – ноль на массу. Ни единой эмоции. – Когда остынешь и посмотришь на все здраво, открой файл, который я прислал тебе в соцсеть. Это не подделка. Ты сама можешь во всем удостовериться. Я буду ждать твоего звонка. Пусть и последние дни августа стоят теплыми, ночевать в машине так себе перспектива. Поэтому, как только я выхожу из Настиного дома, тут же набираю Рому. *** Стоило только войти мне в дом, как я тут же забываю об усталости от длительной поездки. Запах перегара стоит по всему дому. Вот же сученыш. Прибью. И ладно бы только алкоголь. Этот факт меркнет на фоне того, как с лестницы спускается размалеванная девка, а следом за ней еще одна. Стоп. Еще одна? Три? Серьезно?! Смертник спускается следом, на ходу надевая футболку. Если сегодня я не заговорю матом – это будет достижением века. Впрочем, о чем я? Он же этого и добивается. – Ты не получил мое сообщение? – О том, что ты приезжаешь домой? Получил. – И? – Не успел насладиться общением с женским полом. – Я тебе говорил, не водить в дом шлюх? – Ты что, – наигранно удивляется Руслан. – Они не шлюхи. Я им не платил. – Последний раз предупреждаю, в моем доме блядям нет места. – Обожаю, когда с тебя слетает маска сдержанного интеллигента. Не волнуйся, мои бляди нигде своими волосами не трясли, нигде не сидели, кроме как на мне и моей кровати. Ну и чтобы ты не беспокоился лишний раз, я ща все хлоркой протру и проветрю заодно. – По лезвию ходишь, Руслан. – Да я все хожу, хожу, а ты мне все никак родительскую квартиру не вернешь. – Ты эту квартиру просрал. Напомнить? Еще раз приведешь шлюх в мой дом – ни копейки не получишь. Сгинь с глаз моих. Утро «радует» так же, как и вечер. В сети Настя не появлялась, стало быть, и файл не открывала. Руки чешутся от желания узнать, заявлялся к ней Артем или нет. Надо за ней проследить. Просто необходимо. – Как я это сделаю? – кажется, еще никогда я в своем работнике «на все руки мастер» не видел такой растерянности. – Это деревня, где все друг друга знают. – Мне по хрен как, Рома. Переодевайтесь хоть в бабку, хоть в дедку. Посылайте хоть ребенка, но, чтобы я знал о ней все. *** Ожидание выматывает. Вроде бы надо порадоваться, что Горский, после явно увиденного видео, заявился к Насте и, судя по отчетам, устроил ей скандал, послав на все четыре стороны. Но проблема в том, что моя невестушка спустя неделю после случившегося и не думает со мной связываться, равно как и не думает заходить в чертову соцсеть и смотреть файл. Упрямая, гордая дура. Когда я вообще занимался такой дурью, как просмотр чьего-то профиля в соцсетях? Да и было бы на что смотреть. Всего три фотографии, на одной из которых Настя с венком на голове в дебильном голубом платье в горох в обнимку с полудурком гусем. Сладкая парочка. – Какая лапушка, – слышу позади себя голос брата. Только хочу отложить ноутбук в сторону, как он перехватывает его и садится рядом со мной на диван. – Я бы вдул. – Как раз об этом. А ты ни о чем не забываешь, вдуватель? У тебя там нет выводка детей? – Настоящий гондон никогда не забывает про гондон, – усмехаясь произносит Руслан. – Самокритично. – Главное, чтобы не венерично. – Когда ж ты повзрослеешь? – Чтобы стать таким как ты и заменять «охуеть» на «я поражен»? Нет уж, уволь. Что за девочка? – Твоя будущая невестка. – Ху из невестка? – Гугл в помощь, – и ведь реально лезет в поисковик. – Невестка – жена сына, – задумчиво бросает Руслан, потирая подбородок. – Это как? У меня нет сына. И жены. И жены сына. – А второй вариант прочитать слабо? – Или жена брата, – раз, два, три. – Я бы все равно вдул. Чисто гипотетически. – Придурок. – Сам такой. Чо, серьезно твоя будущая жена? А что с этой, как ее… Герхер? Керхер? Ну ты понял. Ты ж на ней собирался жениться. – Гергердт. – Да, да, с оной самой. – Она пала жертвой любви. А эта тоже Гергердт. Она ее младшая сестра, о существовании которой Костя только недавно узнал. – Охренеть. Мыльная опера в действии. А эта тоже будет фиктивной? – Да. Только не ляпни это где-нибудь. – Я могила. Значит, можно вдуть. – Мозги себе уже вдуй. Тронешь Настю хоть пальцем, я тебе член оторву и им же придушу. – Ну не такой уж у меня и большой, чтобы им же задушить. – Я тебя предупредил. – Ладно, член мне дороже, чем всякие Настеньки. – Спокойной ночи, – захлопываю ноутбук и выхожу из кабинета. Шага не успеваю ступить, как вибрирует мобильник. – Надеюсь, ты хочешь чем-то меня обрадовать, Рома. – Не очень. Прям сильно не очень. Час назад Горский приехал к Анастасии домой с охапкой красных роз и так и не выходит. Серьезно? Охапка роз и она растаяла? Вот тебе и стойкость. Дура. Сейчас так ей мозги промоет, что эта канитель затянется до его женитьбы. – Дай знать, когда он уйдет. Два с половиной часа. Столько чай с пирожками не пьют. И все-таки запудрил ей мозги. Наверняка сыграл на своей обиде за поцелуй. Сученыш. Вера 23:26 « Я соскучилась. Когда мы уже встретимся?» Не до тебя мне, Вера. Вот вообще не до тебя. 23:27 « Много работы. Не в ближайшие дни» Хотя самое время, чтобы хоть так получить разрядку. Но звать сюда Веру, чтобы после срывать на ней свою злобу – не вариант. А такими терпеливыми кадрами, как она, в наше время не разбрасываются. Ночь, как и ожидалось, выдалась на редкость паршивой. Все время проверял не звонил ли Рома, порадовать меня новостью, что Горский все же свалил из Настиного дома, но нет. Звонок поступил только утром. Как и ожидалось, Артем отчалил из дома Насти только в десять утра. А вот день встретил меня приятной неожиданностью в виде Настиного звонка. – Кончай. – Что? – Кончай, говорю, – и все-таки я раньше времени поседею с этой девицей. – Благодарю за разрешение, Настя, но я как-то не планировал сегодня кончать. – Кончай следить за мной. Или я проколю колеса и им. Или гусей на них натравлю, – ох, как я скучал по ее «гэ». – Трави. Насть, тебе какое нравится свадебное платье, пышное или прямое? Мне кажется, тебе пойдет с пышной юбкой. – А мне кажется, тебе пора лечиться. – А ты на каблуках умеешь ходить? – Каблуками я умею только давать промеж глаз. – Ясно. Значит, будем учить тебя ходить на каблуках. – Знаешь куда тебе стоит пойти? – На работу. До встречи, Настенька. Глава 13 Глава 13 Почему именно темно-красные? Я хоть раз намекала на то, что мне нравится такой цвет? Провожу пальцами по лепесткам и в который раз убеждаюсь, что мне категорически не нравятся эти цветы. Букет какой-то зловещий. Ладно бы просто розы были красные. А они темные. Как будто в грязи вывалили. Почему-то именно такой цвет у меня ассоциируется с кладбищем. Если бы не знала, что Артем приедет, выбросила бы букет в первый день. «Неблагодарная» – сказала бы моя бабка. И что-то в этом действительно есть. Я же всегда мечтала, что мне будут дарить цветы. А теперь хочу выбросить охапку роз на помойку. Сумасшедшая. А ведь говорят, розы долго не стоят. А эти уже четыре дня остаются в прекрасном состоянии. Перевожу взгляд на вибрирующий телефон. Артем 15:17 « Я скоро подъеду» Еще почти час сижу на иголках. Как вообще люди с легкостью решаются на секс? Это же надо быть перед кем-то голой. И это очень стремно. В очередной раз проверяю свои ноги на гладкость и, несмотря на то, что я не ощущаю никаких волосков и на мне красивое платье, чувствую себя крайне неуверенно. Когда все случается спонтанно – это легко. А когда к чему-то готовишься и ждешь – это невыносимо. Только идиотка не поймет, что «погулять по ночному Питеру» – это значит переспать и остаться с ночевкой в квартире Темы. И мне уже плевать на собственные установки. Будь, что будет. Я взрослая. Хватит жить дебильными предрассудками. Надо отвлечься. И черт меня дернул пролистать нашу переписку и снова наткнуться на скинутое Артемом видео, где я не только танцую с бородатым, но и видно, что целуюсь. Мне по-прежнему плевать на то, кто это снял, равно как и на то, что Вадим поцеловал меня намеренно, видя, что нас снимают. А вот тот факт, что я ничего не делала для того, чтобы это остановить, меня выводит из себя. И хотела бы сказать, что это было противно. Но смысл врать себе самой? Его борода была совершенно не мерзкая. Я ее вообще не ощущала. Как так? Удивительно, каким образом, пусть и спустя несколько дней, Артем все же принял тот факт, что это Вадим меня поцеловал, а не я его. Еще и извиниться пришел, пусть и пьяным. Такое поведение вообще не про него. Откладываю телефон в сторону и принимаюсь собирать вещи. Кладу в сумку сменное белье, футболку, джинсы и выхожу за ворота. Нет здесь никого. Вадим оказался на редкость послушным мужиком. За мной точно никто не следит вот уже три дня. Чувствую удовлетворение вперемешку с разочарованием. Что-то быстро сдался. Слабак. Слабак не слабак, а сто лет будет жить. Перевожу взгляд на дисплей телефона 15:30 « Ты настолько трусиха, что не можешь открыть файл? Ты ведь сможешь проверить правда это или лично мои домыслы. Неужели лучше жить в неведенье?» А ты чертовски прав. Трусиха. Слабачка и трусиха. Откидываю со злостью рюкзак в сумку и иду к соседу. За несколько бутылок самогона он с радостью соглашается не только покормить кур и гусей, но и подоить коз. А огород... да ничего с ним не случится за один день. Или чуть-чуть больше. – Ты где достала такое платье? – без приветствия бросает Артем, как только я подхожу к машине. Это как понять? Я на это платье спустила столько денег ради чего? – Там, где достала, уже не продается, – огрызаюсь я, открывая дверь машины. – Обиделась? – перехватывает меня за руку. – Я не имел в виду, что оно некрасивое. Тебе очень идет. Просто оно короткое. Непривычно видеть тебя в таком. Да и каблуки. Ты меня, мягко говоря , удивила. – То же мне каблуки, босоножки почти на плоской подошве, – как можно равнодушнее произношу я, а в душе ликую. Эффект произведен как надо. Всю дорогу Артем то и дело косится на меня и мои ноги. На удивление не пристаёт и руки не распускает, хотя возможности есть. До Питера мы едем долго. С пробками выходит ровно три часа. Я была уверена, что он тут же поведет меня в свою квартиру, но мы действительно идем гулять по вечернему городу. Вот уж чего не ожидала, так это того, что в итоге мы окажемся в парке аттракционов. Начинаю смеяться как дурочка, когда в моей руке оказывается сахарная вата. – Ты чего? – Не ожидала, что ты меня сюда отведешь. – Я подумал, тебе понравится. Ты же здесь никогда не была. – Была. Дважды с дедушкой. Спасибо. Ты напомнил мне хорошее время, – вполне искренне благодарю я. Тянусь к нему на цыпочках и целую в щеку. Детский сад, учитывая, что я собираюсь с ним сегодня делать. – Была? – А ты думал, я впервые приехала в Питер? Мы колхозницы иногда выбираемся в цивилизованный мир. – Не язви. Тебе не идет. – Постараюсь. – Прокатимся? – указывает на совсем не романтичный аттракцион. – Давай. Кто бы мог подумать, что вечер окажется таким классным. Единственным упущением стал выбор моего наряда. Хоть начало сентября выдалось очень теплым, сейчас не помешало бы поверх платья иметь что-то весомее кофты. К концу вечера я замерзла. И, несмотря на то, что в машине тепло, я ни на миг не согреваюсь. Мне становится еще холоднее. Жесть. Все это делают. Еще недавно я хотела это, а сейчас что? Как можно быть такой трусихой? Когда мы въезжаем на территорию жилого комплекса, я выдыхаю с облегчением. Он привез меня к себе домой, а не как какую-нибудь шлюшку в отель. Я настолько взвинчена, что не замечаю интерьере его квартиры. Понимаю, что она огромная и на этом все. – Ты что замерзла? – Чуть-чуть. – Сейчас согреемся. Есть хочешь? – хочу домой в свою кровать. – Да, можно было бы что-нибудь перекусить. Артем безусловно готовился. Иначе как объяснить, что на журнальном столике в гостиной появляются тарелки с какими-то крутыми закусками как из кино, бутылка шампанского и виски. – Я тоже хочу виски, – отодвигаю бокал с шампанским. Артем удивляется, но оно и понятно. Какая девушка выберет такой напиток? Я хоть и пила в своей жизни мало, но исключительно крепкие напитки. Обычно дедушкину настойку по праздникам. Шампанское ни разу. Этот напиток, по словам дедушки, – редкостная дрянь, дурящая голову. Но, к своему стыду, сейчас я готова выпить все, лишь бы расслабиться. Первая рюмка заходит на ура. Алкоголь приятно разливается по пищеводу, принося долгожданное тепло. Вторая идет еще лучше. А третью Артем мне не наливает. – Давай ты лучше на шампанское перейдешь? Оно полегче. А то тебя сейчас унесет. Да и давай закусывай. – В моем роду не было алкоголиков. Не бойся. – А я и не боюсь, но мало ли ты заснешь в самый неподходящий момент. – Не засну, – усмехнувшись, произношу я и тянусь к Артему. Впервые целую его сама. Есть в этом какое-то чувство неправильности. Вместо того, чтобы быть сконцентрированной на своих ощущениях, я думаю о том, что мне надо напиться. Я же влюблена в Артема. Что еще тебе надобно, дура? Это что, произойдет на диване? Я так не хочу. Ну, судя по тому, что я уже без кофты оказываюсь спиной на оном самом, а Артем снимает с себя рубашку, то да. Именно здесь. Вот он мой Горский. Красивый, почти родной. Улыбчивый. Вот только почему я хочу придумать любую причину для того, чтобы уйти отсюда. Разве так должно быть? – Не бойся, – шепчет мне в губы. Никогда я так не радовалась чужому телефонному звонку. Правда, Артем и не думает останавливаться. – Похер, – еле слышно произносит он, стягивая с меня лямку платья. Кто-то очень настойчивый звонит второй раз. – Ответь. Я не сбегу, – улыбаясь произношу я. Артем хватает мобильник и зло бросает: – Я занят, папа. Не надо быть провидицей, чтобы понимать, разговор его не радует. Артем зачем-то забирает бутылку с виски и выходит из гостиной. Сам решил напиться или от меня спрятать? Не беда, у меня шампанское есть. Тянусь за бокалом и выпиваю залпом. Фу, гадость. Еще и сладкая. Однако, я тут же наливаю второй бокал до краев и снова выпиваю залпом. Сейчас я должна расслабиться. Или… сбежать. Позорище. Не зная куда себя деть, тянусь за мобильником. Открываю залежавшийся файл. Была не была. *** Да не такое уж шампанское и плохое. Именно третий бокал, который я начала распробовать на вкус, мне показался очень вкусным. И вовсе не приторным. Дедушка был не прав. Во всем остальном, к сожалению, да. Сколько раз он мне говорил, что такие люди как Артем не моего поля ягоды и все, что они хотят, это поиграться с чем-то новым. Сотни. А я что? Впервые рада, что он не дожил до этого дня, стало быть, не станет свидетелем моего возвращения посреди ночи, еще и пьяной. Хотя, последнее не про меня. Странно, но я трезва. Я и так чувствую, что это правда, но зачем-то вбиваю в поисковике фотографию этой самой Вики. Листаю страницу и как-то интуитивно нажимаю на фотографию брюнетки, окончившей ВУЗ, указанный в файле. Ну да, его невеста не может не быть образованной. А то, что невеста уже не сомневаюсь. Десять дней он скучал. Ну да, на морях с невестой же скучно. Увеличиваю экран. До чего же Артем красивый. Вот только совершенно не мой. Со мной почему-то фотографироваться не хотел. А здесь улыбается, обнимая гламурную девицу на фоне моря. А ведь всего этого могло и не быть, открой я этот долбаный файл еще в первый день. И козы бы завтра не страдали. Кого я обманываю, мой сосед их не подоит после бутылки самогона. Оклемается ближе к обеду. Ну да, козы – это самое страшное в моей ситуации. Как я буду добираться до деревни в такое время? Ни одно такси не согласится туда ехать, да и мне денег на такую поездку не хватит. – Прости. Не ожидал, что так задержусь, – перевожу взгляд на подошедшего Артема. Волосы взъерошены и сам он какой-то дерганый. – Папа отругал? – В смысле? – В прямом. Что ты со всякой шушарой деревенской проводишь время, вместо того с кем надо. – Что ты несешь? – Дай подумать. Правду? А вот теперь очередному звонку на телефон Артема я не рада, ибо поговорить и поставить во всем точку, а не просто сбежать, мне жизненно необходимо. А он и не спешит брать трубку. – Кто там? Невеста звонит? – супер, кажется, я попала в цель, судя по лицу Артема. – Ответь Викуле, а то она, наверное, волнуется почему ты не с ней. – Это этот гондон тебе наплел, да? – Хорош ломать комедию. Я только что смотрела на твои фотографии с Викторией, – тычу ему в лицо экраном мобильника. – Утоли мое любопытство. А что бы было после того, как ты трахнул меня на этом диване? Дальше бы играл роль влюбленного до своей свадьбы или сразу пинок под жопу? – Эта прилипчивая шлюха мне на хер не сдалась. Я ее не выбирал, Настя. Не выбирал. Я пляшу под дудку своего ублюдочного папаши только лишь по одной причине, озвучивать которую не имею права. И если ты думаешь, что я это делаю из-за денег, то ошибаешься. Я понятия не имею, что буду делать, когда наступит декабрь и эта сраная свадьба. Я как тот страус, хочу спрятать голову в песок, потому что не знаю, как выбраться из этой херни. Но одно знаю точно, если бы я хотел тебя просто трахнуть, я бы сделал это гораздо раньше. Уж поверь мне. Я тебя люблю, глупая. Тебя. Наверное, я реально идиотка. Или слишком доверчивая. Я хочу ему верить, очень хочу. Вот только, чего уж я точно не хочу, так это быть в статусе любовницы. И словно в напоминание об этом, телефон Артема вновь начинает трезвонить. – Ответь невесте, а то от папы прилетит. – Насть. – Ответь! – Не буду, – откидывает телефон на диван и тянется ко мне. Ну я и рохля. И, наверное, и дальше бы продолжила ею быть, если бы не настойчивый звонок в дверь. Усмехаюсь в голос и отталкиваюсь от Артема. – Это твоя невеста? – Блядь, что за сюр. – Если что я домработница. Или давай я в окошко. – Прекрати. – О, да она уже тебе дверь выбивает. Папа не отругает? Открывай ворота, Артемка. – Замолчи. Еще немного и я позорно разревусь. А что бы я делала в такой ситуации на его месте? Ха. А я бы не оказалась на таком месте. Приглаживаю волосы и хватаю сумку. Ситуация из разряда: «дайте мне сдохнуть». На месте невесты я бы так же смотрела на саму себя. В голову приходит разве что «Аминь». Ладно, меня не побьют. Артем не даст. А, судя по стойке, она это и собирается сделать. Да чтоб я еще раз в кого-то влюбилась? Хватаю босоножки и протискиваюсь мимо разъяренной девицы. Спасибо шампанскому и виски. Сейчас я на все смотрю со смехом. В лифте начинаю безудержно хохотать, а на улице продолжаю. Правда недолго. Когда я оказываюсь на какой-то лавке подальше от дома Артема, меня накрывает. Мне уже совсем не смешно. Во-первых, холодно. Во-вторых, я забыла у него кофту, в-третьих, что мне делать без денег. Это ж какой надо быть идиоткой, чтобы не подумать о деньгах. Сейчас карточка новоиспеченного папочки оказалась бы очень кстати, равно как и его номер телефона. Хотя…кого я обманываю? Я бы все равно не позвонила. Мне некому звонить. У меня же никого нет. Разве что… Нет, этот гад этого не дождется. Кажется, этот мужик будет жить вечно. Только я о нем подумала, как на дисплее высвечивается номер его телефона. Да пошел ты. Все равно тебе не светит никакой брак. Скидываю звонок. И так дважды. Настойчивая нечисть. Ан нет, уже трижды. Несмотря на холод, мне жуть как хочется спать. Хорошо хоть в глазах не двоится от выпитого. И все-таки дедушка во всем был прав. Шампанское редкостная гадость. С каждой минутой я убеждаюсь в этом все больше и больше. Уже бы и хотела позвонить, да руки не слушаются. И голова. Что вообще с ней? Спасибо, что зрение не подводит. Или не спасибо. Лучше бы я не видела недалеко от меня компанию из трех таких же нетрезвых парней. Мамочки, только не подходите ко мне. – Девушка, а вам муж на ночь не нужен? – смеясь произносит один из самых высоких парней. А я даже послать никого не могу. Язык не слушается. – Мужья. Целых три, – проносится справа от меня и в этот момент мое сознание окончательно подкидает меня, и я заваливаюсь на бок. *** Бум, бум, бум. Голова тяжелая, но не настолько, чтобы акцентировать на этом внимание. А вот горло. Горло болит так, словно мне по нему проехались наждачкой. Разлепляю веки и меня тут же ослепляет яркий свет. Сжимаю и разжимаю веки несколько раз, прежде чем сфокусировать взгляд. Где я, черт возьми? Не в подвале и то хорошо. Но комната мне незнакомая. Усаживаюсь на кровать и в этот момент дверь в спальню открывается и в нее заходит какой-то парень. – О, проснулась, красопетовна. О, Господи, их было трое. Убейте меня кто-нибудь… Глава 14 Глава 14 Парень садится на край кровати, а у меня, кажется, останавливается сердце. Ныряю под одеяло рукой и облегченно выдыхаю, когда обнаруживаю на себе трусы. Вот только лифчика на мне нет. И я в футболке. Явно мужской, судя по тому, что она мне велика. – Вы кто? – хриплым, совершенно не своим голосом интересуюсь я, прижимая к себе одеяло. – А ты ничего не помнишь? – Нет. – Хорошая была ночка. Ты прям огонь, – нет, нет, нет! У меня же не болит низ живота и не тянет. Единственное, что болит – горло. – А вы тут один? – Нет. Нас трое. Что, совсем ничего не помнишь? – Я с вами… тремя? – С двумя, – хватаюсь за виски и зажмуриваю глаза, когда осознаю сказанное. У меня же закрыты глаза, тогда какого черта предательские слезы так и норовят залить мое лицо?! – Не травмируй мне ребенка, – у меня слуховые галлюцинации или я слышу голос Вадима? – Тоже мне ребенок с такими-то сиськами. И что-то я не припомню, чтобы ты берег меня после косяков. Убираю ладони от лица и отрываю глаза. Это не галлюцинации. Передо мной стоит Вадим. Господи, никогда бы ни подумала, что буду рада видеть эту физиономию. Облегчение. Да, это именно оно. Вот только, где я и как здесь оказалась? – Руслан, – протягивает мне руку парень. – Твой будущий деверь. Если что, я твои голые сиськи не видел. Он не дал посмотреть, – переводит взгляд на Вадима. Так, стоп. Будущий деверь? Это значит он его брат. – Будь так добр, отставь нас одних. – А остаться никак нельзя? – Никак нельзя, – спокойно произносит Вадим, провожая взглядом своего брата. Садится на кровать и наливает в стакан воду, а затем опускает туда таблетку. Только сейчас понимаю, что очень хочу пить. Жадно выпиваю протянутый бокал с шипучей водой, несмотря на боль в горле. – Где я и как здесь оказалась? – Это мой дом. Я привез тебя сюда. – Откуда привез? – Оттуда, где уже нет. – Ну, скажи. Пожалуйста. – А что ты последнее помнишь? – Скамейку. Ко мне подошли три парня и я отключилась. – А потом? – А потом…, – закрываю глаза, пытаясь напрячь долбаную память. Перед глазами все плывет. И почему-то я вся в пене. Валяюсь в ней и смеюсь. А рядом точно Вадим и его… брат. Мы в помещении. Тут же память подбрасывает мне картинку того, как Даровский хлопает меня по щекам. – Почему у меня болит горло? – Это после глубокого минета. Твоя благодарность в ответ на мою помощь, – его ответ настолько убедителен, что я бы в это, пожалуй, поверила. Но я не могла так опуститься. – Я не могла так благодарить. Я такое не умею. – Да кто бы тебя спрашивал, – усмехается в голос. – Затащили бы тебя эти трое в машину, отвезли в тихое место и пустили бы по кругу. И твои умения там бы тебе не понадобились. Как раз гармонично. Три члена, три дырки. – Замолчи, – хватаюсь за виски, в ответ на простреливающую боль. – Подозреваю, что горло у тебя болит после того, как ты извергала содержимое желудка, – с одной стороны – неимоверное облегчение, с другой – невероятное чувство стыда. – А где я это делала? – Ну ты-то головушку-то напряги, не все же мне тебе подавать на блюдечке. – Ты меня бил, – зачем-то произношу я, вспомнив его хлопки. – Нет, я пока тебя не бил. – Пока? – Ну, если история повторится и мы будем в другом статусе, то да. Буду бить, Настя. Это, если что, в отличие от минета, не шутка. Для тебя я выберу более щадящий способ, чем для парня. Например, ремень. Так, что не сядешь на пятую точку долго. С наркоманами и пьяными у меня разговор простой. Тебе я сделал скидку только потому что ты мне пока никто. Ладно, напрягай память и очухивайся. Ванная напротив. В шкафу чистые полотенца, халат и зубная щетка. Приводи себя в порядок и проходи на кухню. Если бы мне кто-то сказал, что это тот самый Вадим, которого я умудрилась затащить в гроб, ни за что бы ни поверила. Не надо быть провидицей, чтобы не понять: он зол, хотя и пытается это сдерживать. – Стой, – останавливаю его около двери. – А как ты меня нашел? – Я тебя и не терял. Сволочь. Верните добродушного бородатого мужика, пресмыкающегося передо мной. Хотя, о чем я. Вон он настоящий. А с другой стороны, почему я на него злюсь? Он не заставлял меня напиваться. Не он виноват, что я оказалась на скамейке и нарвалась на троицу. А ведь расписанная им картинка могла стать явью. Сколько таких историй с такими идиотками как я. И злиться на то, что за мной, скорее всего, по-прежнему следили – крайне глупо, учитывая, что благодаря именно этому я оказалась здесь, а не изнасилованной в какой-нибудь подворотне. Встаю с кровати и направляюсь в ванную. Прохладный душ помогает прийти в себя, но, увы, не восстановить всю картину событий. Вздрагиваю от неожиданности, когда вновь оказываюсь в комнате. На кровати сидит тот самый парень. Как он представился? Точно! Руслан. – Он частенько бывает тем еще мудаком и мне хочется от души начистить ему хлебальник, но в целом он очень даже неплох. Ты не прогадаешь, если попляшешь под его дудку пару-тройку лет. Я про замужество, если что. – Это он попросил тебя сказать? – Он? Меня? – усмехается в голос. – Касательно тебя он просит меня только об одном, не совать к тебе руки и член. Держи, – встает с кровати и подает мне небольшую коробку. – Что это? – Мой тебе подарок. Оставшись одна в комнате, я открываю коробку и достаю оттуда содержимое. Вчитываюсь в название: «Электрическая пилка для пяток». Чего? И тут же в голове проносятся слова Руслана и не только они. Капец. Двенадцать часов назад Паркуюсь недалеко от машины моего помощника и уже издалека понимаю, что ночь будет насыщенной. Это ж надо вляпаться в такое дерьмо. Рома, пусть и с мозгами и даже с руками, но один против троих не вариант. Кто из них и во что, мать их, вляпался?! Выхожу из машины и как-то без предыстории понимаю, что дело в лежачей на скамье Насте. Вот идиотка малолетняя. Во что вляпалась за какие-то двадцать минут?! – Ребят, давайте разойдёмся тихо и мирно, – оттесняю одного из парней, набычившегося на Рому. – Ага, щас, мы нашли, значит, она наша. – Она и не терялась. Девушка выпила, с кем не бывает. – А ты кто такой? – Я ее муж. Это последнее, что в моей картине мира могло остудить троих обдолбанных парней. Вырвалось как-то само собой. Но, как ни странно, возымело нужный эффект. – Следи за женой, муж. И за длиной ее юбки, – тут же добавляет самый коренастый. Оставшись с бухой Настей и Ромой, перевожу взгляд на последнего. – Ничего не хочешь мне объяснить? – Ты сказал, не трогать ее и не подходить до твоего приезда. Когда запахло жареным – вышел. – А ты не видел, что она бухая и, как минимум, в этом платье ей холодно? Тебе не кажется, что не всегда мои слова надо воспринимать буквально? – Понял. Больше не буду тебя слушать. – Хреново ты меня понял. Иди в мою машину, за рулем ты. Свою потом заберешь. И забери ее сумку. Перевожу взгляд на Настю. А что, собственно, можно ожидать от малолетки? Правда, чего уж не ожидал, что увижу на ней такое блядское платье. Совершенно не вяжется с ней. Вся бледная и в полном отрубоне. Долбаное дежавю. Казалось бы, чужой человек, но почему-то не по хрен. И жалко дуру, и отметелить хочется так, чтобы на всю жизнь запомнила. Наклоняюсь к ней и поднимаю за плечи. Ноль на массу. А если это наркота, а не алкоголь? Да что у меня за карма такая? Не церемонясь, хлопаю ее по щекам, пытаясь привести в чувство. И это срабатывает. Пьяными глазами пытается сфокусировать взгляд. К моему облегчению, меня узнает. – Сбрей ее, – тянет руку к моему лицу. Ладонь ледяная. Ну и бестолочь. Снимаю с себя пиджак и накидываю на нее. – Давай, поднимайся. – А как ты здесь оказался? – Прямо с постельного ложа. – Да что ты говоришь? – То и говорю. С тебя минет. – Чо?! – о, все же отрезвляет. – Ты меня его лишила. Ты и отработаешь, когда придешь в себя. – Пусти. – Это была неудачная шутка, Настя. Ты меня не привлекаешь, как сексуальный объект, так что расслабься. Но не здесь и не сейчас. Тяну ее на себя, обхватываю за талию. Еле на ногах стоит, но все же ковыляет, опираясь на меня. Кое-как затаскиваю ее на заднее сиденье и сажусь рядом. – Ты отвезешь меня домой? – Да. – Спасибо. У меня там козы не доены. Мне очень надо домой. Смотрю на нее и не могу поверить в то, что можно действительно об этом думать в таком состоянии. Но она совершенно точно не шутит. – У тебя нет водички? Меня тошнит. – Если я дам тебе воду, то тебя еще больше будет тошнить и в итоге вырвет, скорее всего, до того, как ты окажешься тет-а-тет с унитазом. Оно тебе надо? – Надо. Пить хочу. – Ром, дай воду. В бардачке. Протягиваю Насте. Отпивает залпом половину бутылки. – А теперь напряги свою память и скажи мне, что ты принимала? – В смысле? – Наркота, соль? – Я такое не принимаю. – Хорошо. Что пила? На мгновение задумывается, а затем выдает смачную отрыжку. Настолько красочную, что Рома не сдерживается. Ржет как лошадь. И тут же произносит: – Шампанское. – Нет. Сначала виски, потом шампанское, – ну, приплыли. – А почему не пивом закончила? – мне бы заткнуться, да уложить эту бестолочь спать, но я какого-то хрена веду с ней беседы. – А я такое не пью. Я ваще не пью. – Оно и видно. Видать, поплывший от алкоголя мозг не хочет генерировать в ее голове дельные мысли, поэтому мой комментарий остается без ответа. При этом смотрит на меня Настя не отрывая взгляда. А затем и вовсе тянет к моему лицу руку. Не церемонясь ощупывает мое лицо. – Триппер. – Поясни. – Триппером бороду бреешь? – Триппер – это гонорея, Настенька. Инфекция, передающаяся половым путем. А за бородой ухаживают с помощью триммера. – Надо же, как интересно. У тебя и в этой области большие познания. Кстати, ответ на твой вопрос: не колется. – Счастье-то какое. – Сомнительное, – подытоживает эта бухая малявка, чем в очередной раз выводит меня из себя. – Я хочу писать. – Потерпи. Здесь негде. – Но я хочу. – Надундишь здесь, я... – Выбросишь меня из машины? – Да что ж я зверь, по-твоему? – Ну, разве что немного. Ты похож на мандрила. – И кто у нас мандрила? – Мандрил… это такая обезьяна. У него попа в сине-фиолетовых тонах. И морда такая волосатая с желтой бородой. И хрен поймешь, шутит или серьезно. Но я зачем-то вбиваю в поисковик этого мандрила. Ну что ж, есть хорошая новость. Настя интересуется фауной. – Ну раз я на него похож, тогда я передумал, я выброшу тебя из машины. Моя «угроза» действует на Настю не так, как ожидалось. Она начинает смеяться так, что похрюкивает. – Ну а что там с реальным наказанием за лужу в машине? – Утром проснешься со штампом в паспорте о заключении брака. У меня есть знакомая в ЗАГСе. – Поняла. Буду терпеть до дома, – усмехаясь произносит Настя и тут же отрубается, опираясь головой о стекло. Правда, спит она в таком положении недолго. Через несколько минут она падает на мое плечо, а потом кладет голову мне на ноги и как ни в чем не бывало продолжает дрыхнуть. Очухивается сама, как только мы въезжаем на мой участок. – Извини, – еле слышно произносит она, пытаясь подняться. При этом ее руки прилично проходятся по моему паху. Ну давай еще яйца мне помни. – Стоп. Это не мой дом. Тут нет моих козочек. – Зато есть один козел. На выход, Анастасия. Глава 15 Глава 15 Не проходим и пару шагов, как Настя останавливается и переводит на меня взгляд. – А один козел в доме это ты? – Какой же я козел, если по твоей версии я мандрил? – А что мандриле мешает быть козлом? – А что мешает одной пьяной девице захлопнуть свой рот и не доводить мандрилу до такой степени, чтобы он показывал свои зубы? – Ой, не надо показывать свои зубы. Они такие белые, что ты меня ослепляешь. – Будем считать, что это комплимент. Стоило нам только войти в дом, как Настя тут же спотыкается. Если бы не успел вовремя схватить ее под руку, шмякнулась бы лицом о пол. – Ой, больно. Поди синяк оставил, – возмущенно бросает она, скидывая с себя мой пиджак. – Лучше синяк на руке, чем разбитая морда. – Ну да. – Купидон мне в яйца, – и надо именно в этот момент ему появиться. Настя тут же поднимает голову на спускающегося по лестнице Руслана. И вот парадокс, еле на ногах стоит, а взгляда от малого не отводит. Ну давай еще рот открой, чтобы муха залетела. И ведь открывает. А этот как будто специально явился в одних спортивных штанах без футболки. Знает сученыш как действует на девок и успешно этим пользуется. Но эта-то куда? Сам не могу объяснить какого черта меня это раздражает. Так бы и треснул ей хорошенько по лбу. – Зэр ангенэйм зи кеннэнцулернэн, – вот же идиот. Ну хоть Настя захлопнула свой рот и на том спасибо. – Гутэ нахт, – вместо того, чтобы пожать руку Руслану она поднимает голову на меня. Жги. Словно почувствовав мое одобрение, она переводит взгляд на Руслана. – Пшел нах. Любой другой явно бы обиделся, а этот только кайфует. – Понял. Немецкий не по вкусу. Руслан. Твой будущий деверь. Это брат брата, если что. Не. Что-то не то ляпнул. Брат мужа. Короче, я его брат. Настя переводит взгляд с Руслана на меня. И так несколько раз, пока не выдает: – Фу какой смазливый. Меня сейчас вырвет. Где это можно сделать? – Пойдем. Провожаю Настю до ванной, а у самого дурные мысли. Еще голову на хрен расшибет. – Не закрывай дверь изнутри на замок. – Хорошо. А можно мне мою сумку? – Сейчас принесу. Кстати, о сумке. Доверяй, но проверяй. Беру сумку и под цепким взглядом Руслана выворачиваю все содержимое на журнальный столик. – Я озадачен. – Если тебе станет легче, тошнит ее не от твоей смазливости. Выдыхай. – Еще б она блевала от моей неотразимости. Она в курсе, что ты роешься в ее вещах? – Мне глубоко похрен о чем она в курсе. Мой дом – мои правила. – Ты меня удивляешь. – Конкретизируй. – Будущая женушка пьяная, а ты на нее не орешь. Не читаешь нотации. И даже вполне мил. Ты влюбился, что ли? – Отвечу Настиными словами – пшел нах. – Разочек можешь и полное слово сказать, Боженька не разгневается и тебя не накажет. А что ты ищешь? – Угадай с трех раз. – Ой, да брось, это не наркота. Она просто пьяненькая. Готовилась как надо. И сменную одежду прихватила, и даже белье. Еще и про презервативы не забыла. Умница какая. Жаль, что дура. Одно радует, нет ничего такого, чего я боялся увидеть. Ставлю сумку под дверь и, удостоверившись, что эта бестолочь в сознании, возвращаюсь в гостиную. – В живую она еще привлекательнее. Мне зашла на восемь из десяти. Прелесть, – Восьмерка? Серьезно? Это слишком высокий балл, даже для того, кто тебя привлекает. – А если отвезти к стилисту – десяточка. А тебе как? – На тройку. С минусом. – Пиздабол. Прошу прощения, лжец. И мне бы врезать ему хорошенько, но, как ни странно, в его словах есть доля правды. Как бы меня ни раздражала Настина речь и ее манера одеваться, с внешностью у нее все в порядке. Вот только признаться в этом даже себе странно, что уж говорить про Руслана. – Оденься. Руки и член к ней не совать. Она для тебя табу. Я понятно объясняю? – В целом, да. А язык? Язык совать можно? – Было бы что совать. Я тебе его отрежу. – А счастье было так возможно. А где ты ее пьяненькую взял? – Там, где взял – уже нет. И я за каким-то хреном не только наливаю себе почти полный стакан виски, но и рассказываю младшему при каких условиях ее откопал. – Интересно, что заставило мужика, которому уже почти полируют яйца, все остановить и двинуться к будущей фиктивной женушке, тогда как ее могли притащить к тебе без твоего участия, учитывая, что она бухая. Что-то не складывается у меня пазл. – Может, потому что малышам пора баиньки? Иди спать, может, утром и сложится. – Куда спать, когда такая прелесть в нескольких шагах от меня? – Провокации должны быть дозированными, в противном случае они перестают производить эффект. Надеюсь, намек понят. Сколько нужно времени для того, чтобы привести себя в порядок? Это уже порядком раздражает. Одно радует – Настя определенно жива, судя по звукам. – У тебя все нормально? Что за звуки? – Я немножко испачкала одежду. Точнее сильно множко. – Выходи, я сам закину в стиралку. – А я уже сама закинула. Я скоро выйду. Нет, ну знал же, что оставлять ее одну хреновая идея и ведь повелся же. Сколько времени можно приводить себя в порядок. – Лайфхак. Чтобы она поскорее решила дать тебе согласие на брак, надо ее в себя влюбить. Что, как не держание волос при блевке, расположит к себе? Это же так романтично. Всему тебя учить надо, школота. Я бы определенно закрыл Руслану рот, если бы в этот же момент по ту сторону двери мы не услышал громкий Настин смех. – У нее и смех классный. Я почти кончил. Ну ладно, один раз может что-то повеселить, но смеяться без остановки это уже клиника. – Надеюсь, ты не голая. Я захожу. – А я надеюсь, что голая, – тут же добавляет Руслан, вклиниваясь со мной в гостевую ванную. Нет, ну я всякое ожидал, но не такое. Сидит на полу уже в другой одежде, а вокруг одна пена. Плещется в ней как ребенок, продолжая безудержно смеяться. – Охуеть. В смысле я поражен. – Я тоже. – Поражен? – Первое. Перевожу взгляд на стиральную машинку. Источник пены ясен. А вот, как это произошло – нет. Наконец Настя перестает смеяться и в этот момент я понимаю, что все. Сейчас вырубится. Ее взгляд моментально меняется. – Я помогу, – тут же встревает Руслан, когда я пытаюсь поднять Настю с пола. – Без тебя справлюсь. – Тебе надо спину поберечь, возраст уже не тот. Дай я. – Сгинь с глаз моих. – Ни себе ни людям, – подытоживает Руслан, когда я укладываю Настю на кровать. – Дай хоть раздеть ее. Нельзя спать в намокших джинсах и футболке. Это вредно. – Тебя за шкирку или сам выйдешь? – Надеюсь, это риторический вопрос. Идиотизм ситуации заключается в том, что отрубившаяся Настя реально мокрая. Вот за что мне это? – Принеси из моей спальни футболку. Пожалуйста. Оказывается, стянуть намокшие джинсы, тот еще квест. Еле дышу, но, наконец, стягиваю их с нее. – Зачетные ножки. Прелесть. Трусы правда стремные. Вадя, купи будущей жене сексуальные труселя, – подает мне футболку. – Так, стоп. Что у нее со стопами? Это грибок? – Грибок, грибок. Вали уже, а то заразишься. – Нет, не грибок. Но это не пятки, а камень. – Надо отправить тебя в деревню на месяц-другой. Посмотрю я на твои стопы. – Я вообще-то о себе забочусь. Как ты будешь такие пятки-то целовать? Надо ей пилку подарить. Как она там зовется штоль? Шоль? – Шоль бы ты отсюда. – Завтра же подарю. – Я не шучу. Выйди. – Стой. Ты что, так собираешься ее оставить? Надо снять лифчик. Он все пережимает и никакого кровотока нет. Это я тебе как без пяти минут врач говорю. – Ты сначала стань им, а потом уже поговорим. Я сказал, выйди. – А у тебя еще не стоит? А должно, Вадя, стоять, как Пизанская башня. – Вон отсюда. Оставшись с Настей вдвоем я кое как стягиваю с нее футболку. Дался мне этот бюстгальтер. Но я какого-то хрена залипаю на нем. Обычный. Хренового качества. Точнее залипаю я не на нем. Грудь у нее больше, чем кажется в одежде. Все гармонично и естественно. Однако не гармонично то, что я тронулся башкой, раз решаю все же снять бюстгальтер. А с другой стороны, как ей спать, когда все передавливает? Да, передавливает, только в штанах, себе-то уж не ври. Нащупываю застежку, но стягивать его не спешу. Что я на хрен творю? И тут же врезаются недавние слова Руслана. Пожалуй, сейчас я именно тот, кем он меня и назвал. Я с таким остервенением надеваю на Настю футболку, что она должна давно проснуться. Но она этого не делает. Невероятным усилием воли, я спускаю с ее плеч лямки и достаю этот долбаный лифчик через ворот моей футболки, почти на касаясь Насти. Почти. Укладываю ее на бок и, сжав руки в кулак, выхожу из комнаты. Была бы сейчас рядом Вера, было бы куда проще. – О, да я смотрю, пациент жив. – Ты о чем? – Стоит как Пизанская башня? – Бери выше. Как Бурдж-Халифа. Глава 16 Глава 16 Еще недавно я думала, что нет ничего более стыдного, чем пройтись по деревне в нижнем белье. Сейчас же этот поступок меркнет на фоне того, чем обернулся мой вчерашний вечер. И это при том, что я помню не все. Правда, до момента, как Вадим отнес меня на кровать, увы, я вспомнила почти все. Последнее, что врезается в память, как его брат удивлялся моим ногам. И если бы не подаренная им пилка, мой мозг не подкинул бы ту фразу. А что, собственно, не так с моими пятками? Ну, твердые. И что? Капец. Еще и ванную чужую испортила. Но самое ужасное даже не это. Если верить младшему брату, нас в доме трое. Стало быть, раздевал меня Вадим. Меня ни один мужик не видел голой. А этот… этот, получается, видел мою грудь, раз я без лифчика. На мне, скорее всего, его футболка и он меня трогал, когда переодевал. Не мог не трогать! Прикладываю ладони к горящим щекам. Как теперь вообще смотреть ему в глаза? Быть при любимом парне голой и то неловко, что уж говорить про незнакомого мужика. Хотя, о чем я? Парня нет, а для этого мужика я пустое место. Как он там сказал? «Ты меня не привлекаешь, как сексуальный объект». И вроде я должна быть рада этому факту, вот только что-то не радуется. Это как-то даже… оскорбительно. Я же не уродина в конце концов. Впрочем, пошел к черту. Сегодня я вижу его в последний раз. Тянусь к сумке и не нахожу своей одежды. Ну да, одна в стирке. Вторая, скорее всего, сушится. Достаю мобильник и испытываю очередное разочарование. И вовсе не от того, что осталось три процента зарядки. Ни одного пропущенного звонка от Артема. Ни одного смс. А ведь он мог пойти за мной хотя бы через несколько минут. Это точно конец. Даже если его под дулом пистолета заставляют на ком-то жениться, он мог хотя бы узнать, что со мной. Нет, не мог. Он должен был это сделать. Почему? Ну почему все так? Сажусь на кровать с уже полностью разрядившимся телефон и меня накрывает. Одно в этом ужасе хорошо. Дедушка не узнает какая я дура и насколько опозорилась. Я все исправлю. И кур забью и свиней заведу, чтобы ни минуты свободного времени не было на ненужные мысли. И забуду его. Вот прям завтра уже не вспомню. – Ну и чего ревем? – перевожу взгляд на стоящего в нескольких шагах от меня Вадима. Какого черта? – Я не реву, а прочищаю глаза. Это полезно. – В жизни много поводов, чтобы их прочищать. А твой несостоявшийся жених не повод. Слушала бы меня вовремя и не оказалась бы на скамейке, – и хотелось бы придумать что-то в ответ, а не придумывается. – А тебя стучаться не учили? – В своем доме я имею право не стучать. Но для тебя сделал исключение. И если бы ты не разводила здесь сырость, тогда бы услышала, – почему мне так хочется треснуть его по голове? А еще лучше по бороде пройтись пилой. Бесит. Бесит его спокойствие и какая-то наглая самоуверенность. – Знаешь, когда ты притворялся в деревне терпеливым добрым мужиком, решившим побыть наедине с природой, ты мне нравился больше. – Ключевое слово – притворялся. Вставай. Пойдем завтракать. – А можно просто домой? И отдай мне мою одежду. – Нельзя. Дам после завтрака. – Ну, у меня козы не доены. Еще добираться часа два. – Три в лучшем случае. В субботу на выезде из города будут пробки. – Тем более. – Тем более надо сначала позавтракать, а потом в путь. Несмотря на то, что он очень убедителен, я уверена, что Вадим врет. Просто так он меня не отвезет, ну если только я соглашусь на его условия. Он точно обшарил мою сумку и наверняка в курсе того, что у меня нет денег. Пропускает меня первой из комнаты, но я тут же стопорюсь. – Ты же не отвезешь меня домой, пока я не соглашусь на этот брак. И наверняка знаешь, что у меня нет денег. – Совершенно верно. Только я не знал, что у тебя нет денег. Спасибо за еще один крючок давления. Пойдем завтракать, Настасья. Голодные люди – злые и не умеют рационально мыслить. – Лучше бы ты и дальше притворялся. – Типун тебе на язык, – усмехаясь произносит Вадим. Я не помню ни одной детали в этом доме. Да и сейчас сложно сконцентрировать внимание. Дом и вправду огромный. Но одно я замечаю точно – отвратительные темные тона в необъятной гостиной. Совершенно не уютно. И ни одного ковра. Кухня оказывается еще более ужасной. Она реально вся черная, даже необъятных размеров кухонный остров. Спасибо хоть пол не такой. Кое-как забираюсь в этом дурацком халате на высокий стул. Столешница островка без единого пятна от пальцев и пылинки. Ужас. Даже руками опираться страшно. Обвожу взглядом эту темную обитель и просто не могу не отделаться от мысли, что все это по-настоящему. Ни одной вещи не стоит на многочисленных поверхностях. Здесь вылизано все. Наверняка если отодвину холодильник и там пыли не будет. Так не бывает у людей. Только у роботов. Ну или перед гостями повыпендриваться. – Ну, перестань так кривить мордашку. Что не так? – поднимаю взгляд на стоящего напротив меня Вадима с упаковкой молока. – Ты ждешь каких-то гостей? – Нет. А что? – Тогда какого черта тут все так…убрано? – Тут почти не готовят, вот и чисто. – Даже если не готовят, пыль сама себя не протрет. – Конечно, нет. Для этого есть домработницы, – фух, какое облегчение. – Значит, это твоя домработница вчера меня переодевала в футболку? – Домработница не живет в моем доме. Она приходит сюда дважды в неделю в мое отсутствие. Я в принципе не люблю посторонних людей в доме. Поэтому здесь ночую только я. Ну и козлик. И переодевал тебя я, – а счастье было так возможно. – Я на тебя не смотрел и никак не извращался, не волнуйся. – Ну да, было бы на что смотреть. – Что? – Вкус у тебя ужасный. Вот что. – Поясни. – А что тут непонятно? Только человек, страдающий безвкусием, может сделать такое черное убожество без уюта. – О вкусах не спорят. Но если тебя так напрягает такой стиль, то мы можем пойти на компромисс и согласовать интерьер, который подойдет нам обоим, когда ты сюда переедешь. Какие тебе нравятся цвета? – Белый, розовый, голубой, – не задумываясь бросаю я. – Это не очень практичные цвета. – Да чхать я хотела на практичность. Когда в доме нет уюта – это мертвый дом. Хоть бы ковры куда-нибудь постелил. – На стену? Как у тебя? – не скрывая сарказма выдает Вадим. – Достаточно на пол. – Это не гигиенично. – Ну да, куда уж мне там с такими-то пятками. – О, да я смотрю, память возвращается. Отлично. Если что меня твои пятки не смущают. Главное, что чистые. – А ногти тебя мои не смущают? – Ногти – сносно. Руки – нет. Они шершавые. Но все легко устранить с помощью косметологических процедур. Или косметических. Поправь меня, уж в этом я не разбираюсь. Черт, ты же тоже, – топором тебе по голове. Козел. – Тебе всего-то нужно мне довериться и поставить закорючку в ЗАГСе. А потом уже разберемся, как твою кожу сделать как попу младенца, – кто-нибудь убейте его. – Тебе какой кофе? Капучино? Эспрессо? А впрочем, о чем я. С молоком или без? – мудак. – Мне латте. – О, не все потеряно. Прелестно. Но ударение на «а», а не «е». То, как этот козел нажимает кнопки на кофемашине выводит меня из себя. Он настолько уверен в себе и невозмутим, что хочется расцарапать ему лицо. Может, тогда с его лица слетела бы эта маска. – Мне пять яиц, если маленькие. Три, если большие. И я не люблю сваренные. Желток должен быть жидким. И белок должен быть снят с желтка, – сейчас бы мне так прилетело от бабки за мои запросы, что я бы уже на задницу не смогла сесть. А этого нет, не пронять. Он поворачивается ко мне с едва заметной улыбкой. Ну нет, сейчас добью тебя. – Поджаренные на грудинке, – о да. Все-таки «гэ» на него влияет лучше всего. – Буду иметь в виду, но в целом эта информация для меня лишняя. В этих коробках не яйца, а готовая еда. Я заказал на свой вкус. Но в дальнейшем ты можешь готовить себе, что хочешь, равно как и заказывать готовую еду вместе со мной на свой вкус. Несмотря на плохое состояние, я реально голодна. Только, когда Вадим распаковывает пакеты, аппетит немного затихает. Это что за фигня? – Это скрембл с креветками и трюфельным кремом. Как раз из трех яиц. – А на вид чья-то переваренная еда. Еще и воняет. Хлеба не будет? – Заканчивай. – Что? – Делать из себя инстаграмную капризную сучку. Вместо хлеба брускетты. Перевожу взгляд на бутерброды с красной рыбой и креветками. Ясно. Кто-то у нас любитель рыбы. Хочется сказать какую-нибудь гадость, но это не требуется, судя по лицу Вадима, уставившегося в экран телефона. Нехотя он берет трубку. Приятно видеть его напряженность. – Да. Пропускайте, – переводит на меня взгляд. – Все идет не совсем по плану, а, впрочем, так даже лучше. Сейчас здесь появится твой отец. Будь так добра, не гадь мне, а подыграй. В конце концов вспомни, где ты могла оказаться сегодня утром, если бы не я. Не ляпни ничего про фиктивный брак. Для всех он будет настоящим. Не разочаруй меня. Глава 17 Глава 17 Ловлю себя на мысли, что не хочу встречаться со своим биологическим отцом и дело вовсе не в том, что мне сейчас нужно сыграть какую-то роль. Он просто для меня чужой. И я предпочту общество бородатого, чем его. С Вадимом мне уже как-то привычно. Хотя понимаю, что так не должно быть. Справедливости ради, у меня нет объективных причин для ненависти к новоиспеченному отцу. Но не лежит к нему душа. Совсем. Несколько минут я сижу вся на нервах. И все же решаюсь выйти из кухни. В этих темных хоромах я ни черта не разбираю. Вот где может быть Вадим? Иду куда глаза глядят до тех пор, пока не натыкаюсь на его брата, прислонившегося одним ухом к двери. Он прижимает палец к губам, явно намекая мне не произносить ни звука, а другой рукой подзывает меня к себе. Надеюсь, во мне говорят остатки алкоголя, иначе не знаю, как объяснить какого черта я аналогично прислоняю ухо к двери. Докатилась. – Как она могла с тобой связаться и согласиться на брак?! – вот же звездобол. – Пути Господни неисповедимы. – Я же все узнаю от нее. – Узнавай. Мне нечего скрывать. Считай, что между нами пролетела искра. – Я тебе сейчас знаешь, что сделаю?! – Я серьезно. Она искрит, я тушу эти искры. Мы идеальная пара. Не то, что твоя старшая дочь. С той мне было не справиться, она бы меня сожгла. Не бойся, Кость. Все будет нормально. А в прочем, мог бы и поблагодарить, что я в итоге налажу ваши отношения. – Я для нее чужой, – однако мысли у нас сходятся. – Именно. А благодаря мне сблизитесь, – еще и хитрожопый. – И твоя не в меру гордая дочь будет жить не на копейки, батрача день и ночь, а в хороших условиях. И даже если у нас не сложится, у нее все не пойдет по одному месту. Да и мы с тобой подправим наши дела. – Где она? Отлипаю от двери и не мешкая быстрым шагом направляюсь обратно, слыша позади еле заметный смешок. Вновь забираюсь на неудобный высокий стул и подгибаю под себя ногу. Ну раз невеста, значит можно и так сидеть. Тянусь за чашкой с кофе и отпиваю глоток. Сливочный вкус оседает на языке, вызывая взрыв вкусовых сосочков. Есть хочется неимоверно, но рыбу я не жалую. Разве что селедку. А эта красная, еще и странно пахнет. Даже пробовать не хочу. Креветки тоже доверия не вызывают. А вот кофе да. Выпиваю все содержимое чашки в полном одиночестве. Благо на кухне я одна. Тянусь за чашкой Вадима. Младший братец тоже не появляется. Кардинально разные люди. Как такое может быть? Они точно кровные братья? Ну разве что глаза у обоих голубые. Когда всплывает картинка того, как Вадим подслушивает за дверью как младшенький, из меня вырывается неконтролируемый хохот. Нет, это не про этого товарища. Моментально перестаю смеяться, когда в кухне появляются бородатый вместе с моим несостоявшимся родителем. Не знаю куда себя деть, опускаю взгляд на чашку в руке и отпиваю…редкостную гадость без молока. Скрыть отвращения не удается от слова совсем. – Твое кофе невкусное, – произношу я, смотря Вадиму в глаза. – Здравствуйте, – перевожу взгляд на аналогично незнающего как себя вести растерявшегося дядьку. Ну какой он мне папа? – Здравствуй. Кажется, в более дебильном положении даже не я. Оно и понятно, явился без приглашения и застукал типа дочь в халате у своего партнера. Позорище. – Вадим, оставь, нас, пожалуйста одних. Я точно не в себе. Иначе не знаю как объяснить, что я хватаю за руку бородатого. Но мне, блин, страшно без него. – Не надо. Пусть он останется. – Хорошо, – присаживается за стол и я тут же опускаю ногу. – Настя, скажи мне прямо, он тебя к чему-то принуждает? – Да, – не задумываясь бросаю я. Эх, жаль нет телефона, чтобы запечатлеть сейчас лицо Вадима. – Он заставляет меня правильно произносить слова и запрещает материться, – причин для веселья у меня нет и быть не может, но, черт возьми, у меня поднимается настроение, когда смотрю на Вадима. – И как вы познакомились? – А что вам Вадим рассказал? – Хотелось бы узнать твою версию. Как так получилось, что спустя такой незначительный промежуток времени, ты ночуешь у него дома? – А что тут рассказывать? Он приехал познакомиться со мной. Сначала мы не очень шли на контакт. Но после того, как я случайно огрела Вадима поленом по голове, между нами пролетела искра, – о да, никогда не перестану ловить кайф от того как бородатый реагирует на «гэ». Огрела, так огрела. – Несмотря на то, что он заносчивый сноб, и совершенно не в моем вкусе, как только он мне покосил траву, нарубил дрова и выкопал картошку, у нас все наладилось. – Да, и вот мы уже катаемся на аттракционах и я показываю Насте город, – прекрасно. Он еще и в курсе того, где мы были с Артемом. – Она не планировала здесь ночевать, но немного перебрала с шампанским и пришлось остаться, – ну, спасибо, что про скамейку не рассказал. – Вадим тебе что-то пообещал за заключение брака? – За заключение нет. А вот к заключению – да. Он построит здесь пристройку для моих козочек и гусей. А курей забьет сам. Ну а так, я как бы еще не совсем согласилась. К зиме уже точно решу. Кстати, о козах. Вы извините, но мне пора домой. Они у меня не доены. Слезаю со стула и становлюсь напротив Вадима. Тянусь к нему на носочках. – Спасибо за хороший вечер. И ночь, – вместо того, чтобы целомудренно поцеловать его в щеку, сама того не осознавая, провожу губами по бороде. Идиотка. – Ты обещал меня отвезти. Но раз ты занят, вызовешь мне такси? – Иди переодевайся. Смотаться. Как же мне хочется поскорее отсюда смотаться. Я фактически сбегаю из кухни, словно преступница. Забегаю в первую попавшуюся ванную и понимаю, что это та самая, в которой я плескалась в пене. Мне даже не приходится просить у Вадима свои вещи. Стягиваю с батареи джинсы и наспех натягиваю их на себя. Вот только меня ждет полный облом, когда я понимаю, что ширинка сломана. И, черт возьми, из-за длины футболки это не скрыть. Нехотя натягиваю на себя платье и привожу свои волосы в порядок. Забираю сумку вместе с босоножками и направляюсь к выходу. – Трусиха, – слышу позади себя голос Вадима и резко оборачиваюсь. – Твой отец уехал. Можно не сбегать столь позорно. – Я не сбегаю, а спешу. У меня козы не доены. – Я тоже. – Что? – Тоже не доен. По твоем милости, кстати. – Тебя подоить? Боюсь, что твои соски не пригодны для этого. Но, в принципе, если ты так хочешь, то я могу попробовать. – Ну давай попробуем. Все случается так быстро, что я не успеваю толком сообразить. Он так резко хватает меня за запястье и тянет на себя, что я впечатываюсь в его грудь. От растерянности не сразу понимаю, что Вадим опрокидывается на диван и тянет меня за собой. Что ни день, то новое идиотское ощущение, что позорнее быть уже не может. А вот, блин, может. Сидеть на коленях по сути незнакомого мужика с разведёнными ногами в коротком платье – ненормально. Но еще более ненормально при этом молчать и позволять его руке блуждать по моему бедру. Что за ерунда со мной происходит? Как в дурацкой замедленной киносъёмке наблюдаю за тем, как он наклоняется и шепчет мне на ухо, намеренно касаясь моей кожи губами. – Твой, – и как это понимать? – Кофе твой, а не твое, – серьезно?! – Надо отвезти тебя к кардиологу. Я твое сердцебиение чувствую за версту. Вот же сукин сын. Только хочу потянуть руку, чтобы как следует сжать через футболку соски этого козла, как он резко хватает меня обеими руками за талию и ловко ссаживает меня с себя, вставая с дивана. – Тебя отвезет мой водитель. Про место проведения свадьбы я тебя спрашивать не буду. Понадеемся на мой вкус. А вот с платьем – нет. Посмотри на досуге, какие тебе нравятся и, когда пойдешь в салон, тебе помогут подобрать платье по твоему вкусу. – Отчипись от меня! Никакого брака не будет. – Только чур не короткое, как это, – как ни в чем не бывало продолжает он. – Давай длинное. И чтобы грудь была не слишком открыта. – Да пошел ты! – Уже иду на работу. До встречи, Анастасия. Глава 18 Глава 18 Настойчивый зараза. Самому еще не надоело? Это же какое надо иметь терпение, чтобы названивать три недели подряд по несколько раз в день? Прилипала. Хотя, чего греха таить, в какой-то мере такая настойчивость подкупает. Ловлю себя на мысли, что иногда мне очень даже хочется ответить на его звонок. Но не решаюсь, ибо этот мужик чем-то обладает, раз я всерьез задумываюсь о том, какое мне нравится свадебное платье. Убираю телефон в сторону и сажусь на скамейку. Спина отваливается, но это все ерунда по сравнению с тем, что моя жизнь превратилась в рутину. Огород и дом. И так каждый день. Ладно, кого я обманываю? В моей жизни всегда была эта рутина и она меня нисколечко не напрягала. Все дело в том, что во мне кипит обида. Какой-то малознакомый мужчина, благодаря которому меня не изнасиловали, названивает каждый день, а тот, из-за которого я попала в эту ситуацию, ни разу не позвонил за три недели. Ни разу! И плевать, что я все равно бы не ответила. Он должен. Должен позвонить и как минимум извиниться. Ну а как максимум валяться на коленях. Мечтательница, блин. Я так совсем одичаю. Иметь в собеседниках только гуся и местного любителя выпить – попахивает чем-то нездоровым. С другой стороны, алкаш не алкаш, а ответственный. И коз моих подоил, будучи в подпитии, и дом мне не спалил. И не завистливый, и не злой, в отличие от других. Запахиваю кофту потуже и перевожу взгляд на ластящегося Степу. Вот он явно не думает, что мне еще надо с кем-то общаться. Его полностью устраивает мое общество. – А если я совсем тронусь головой и выйду замуж назло Артему, куда я тебя дену, Степ? – и все же это умнейшая птица. Разум так и плещет в глазах. Сначала возмущение, затем вновь трется об меня. – Да не бойся. Я тебя не продам и на стол не подам. Вот тебе крест даю. Очередная вибрация мобильника, но в этот раз не звонок. Писать мне в соцсеть Вадим еще не пробовал. За исключением сброшенного файла об Артеме. Не знаю, зачем открываю сообщение. Если до этого я была уставшей, то теперь очень даже бодрая. И глаза. Глаза у меня точно увеличились в объеме. На фотографии… член. Нет, не так. Членище. И подпись. 19:39 «Ну раз не хочешь разговаривать по телефону, давай так. Когда я тебя переодевал, у меня на тебя встал так, словно у меня в трусах Бурш Халифа». Вбиваю в поисковик незнакомое название. Самое высокое и самое многоэтажное здание в мире. 19:40 «Хочешь видео пришлю, как я дрочу на твое фото?» Это как вообще понимать?! И какого черта я пялюсь на это фото? Фу, блин. Ну и… нет слов. Ищу в телефонной книге имя бородатого и не мешкая набираю его. Он соизволяет ответить, когда мои нервы уже на пределе. – Ты уже подрочил Бурш Халифу? – без приветствия бросаю я. – С каждым разом я думаю, что удивить меня невозможно. Но как только на горизонте появляешься ты, вся моя убежденность претерпевает серьезные изменения. И тебе здравствуй, Настенька. – Вопрос прежний. – Нет, лапушка. Сегодня я не рукоблудничал. – А к врачу не пробовал обращаться? – С какой проблемой? – У тебя что-то с писькой не то. Она какая-то красная и большая, – молчание. Затяжное. – Чо молчишь? – Я смотрю. – В трусы? – Смотрю есть ли психиатры, которые выезжают за город. Настюш, давай подлечим тебя сразу. До заключения брака, а то еще учудишь чего на свадьбе, а мне потом этот позор расхлебывать. – Начни с себя. – Ладно. Пойдем другой дорогой. Что за внезапный интерес к моим половым драгоценностям? – Плевала я на твои половые драгоценности. Только мне их слать не надо. Ни в каком виде. – А я тебе их слал? – А у тебя уже старческое слабоумие развилось? – Пока Бог миловал. Подожди. Я тебе типа прислал фотографии своего члена? – Все-таки обратись к врачу. С памятью уже беда. – Да, сейчас будет беда. Я тебе перезвоню через минуту. Надо бы выключить телефон и пойти домой, а не мерзнут на улице, а я какого-то черта засекаю время и жду звонок. Перезванивает Вадим ровно через две минуты. – Извини, моя оплошность. Я только что профукал тысячу долларов. – А ты точно мне звонишь? – Тебе, тебе, Настенька. Это мой брат прислал тебе это фото. Понимаешь, он поспорил со мной, что ты перезвонишь мне. И ты перезвонила. Я не знал, что мой телефон оказался в его руках. Забудь о том, что там было написано и отправлено. Это не мое хозяйство, если что, – Господи, как от сердца отлегло. Хотя, нет. Не отлегло. Почему-то в памяти всплывают его слова, что я не привлекаю его как сексуальный объект. Вроде бы мне должно быть все равно. Только работает это в обратную сторону. Хочется уколоть его в ответ. – Я не сомневалась, что не твое. У тебя явно поскромнее в трусах. – Нарываешься. – Всего лишь констатирую факт. Я бы такое заметила у тебя в штанах. А у тебя что-то там малозаметное. – А ты осознаешь, что подсознательно задираешь меня для того, чтобы я тебе отвечал? Не задавалась вопросом зачем? – А ты уже построил пристройку для коз? – Отвечать вопросом на вопрос знаешь, что означает? – А не отвечать на вопрос – это увиливание. Знаешь, что оно означает? – Только сейчас понял, я по тебе скучал, – вот же козел. – Если тебе интересно, я выбрал ресторан за городом. Там рядом озеро и природа. Знаешь почему именно это место? – Чтобы утопить меня после свадьбы в озере и в один день стать вдовцом? – Ну, тоже как вариант, если будешь себя плохо вести. Спасибо за подсказку. Но в целом я сделал это потому что тебе должно понравиться, – и вот хрен поймешь, серьезно ли он говорит. – Не старайся. Мне это все не нужно. Я не набиваю себе цену, если ты так думаешь. У меня своя жизнь и я не буду ее менять ради чьих-то желаний. – Какая своя жизнь, Насть? Голову уже включи. Артем твой канул в Лету, у него свадьба на носу. Тебя ничего не ждет в твоем Зажопинске. – Хорошего вечера. И не звони мне больше. Скидываю звонок и малодушно отключаю телефон. *** Цветы, цветы. Кругом цветы. А на черты ей цветы? Попрактичнее бы что-нибудь. Но не примет. Все, что ей необходимо в реальности, она примет только тогда, когда уже деваться будет некуда. Впрочем, ждать я уже и не буду. Октябрь был крайним сроком. Дальше тянуть некуда. Поэтому пока обойдемся не практичным, а приятным подарком на день рождения. Плевать, что он завтра. Увы, на завтрашний день у меня другие планы. Что у нас там любят мечтательные неиспорченные девочки? Да, игрушки. – Готово, – перевожу взгляд на пышный букет из розовых и белых роз. На мой вкус – слащаво, но Насте должно понравиться. Красные розы вообще не для нее. – На улице сильный ветер. Может, вам в бумагу завернуть? – Нет. Я на машине. А у вас есть плюшевые медведи? Такие огромные. Не как у вас на витрине мелкие. – Есть. Двести сантиметров. Вес шесть килограммов. Светло-бежевый цвет. – Давайте. Практичность вышла из чата. Еще бы белого взял. А впрочем, какая разница? Вынесенный медведь оказывается больше, чем я его себе представлял. – Вашей дочери понравится, – великолепно. Хрен ты у меня получишь хороший отзыв. – Однозначно. Не припомню, когда в последний раз чего-то ждал с большим предвкушением. Несмотря на то, что дорога занимает много времени, я впервые не замечаю этого, потому что все время проигрываю в голове разные сценарии. Во всех Настя радуется медведю и в очередной раз встает в позу. В одном из сценариев я ее вырубаю, кладу в пасть, точнее в руки медведя и отвожу к себе домой. Самый хреновый сценарий. Она все-таки почти именинница. Вырубать ее неприлично. Я не знаю к какому варианту событий я больше был склонен, но я точно не ожидал такого начала. Стоило мне только выйти из машины, как я забываю и про цветы, и про медведя. На протяжении всего забора красуются яркие огромные надписи: шлюха, блядь и хуесоска. Отличное начало. Открываю калитку и прохожу во двор под гоготание гусей. Странно, но никто из пернатых на меня не нападает. Даже тот самый полудурок. Стопорюсь перед входом в дом, рассматривая надписи и на нем. Фантазия у того, кто это писал – скудная. Однако и моя фантазия сейчас дремлет, ибо нет ни одного внятного объяснения тому, какого черта бойкая Настя это даже не попыталась замазать. Что тут за хрень происходит? В дом захожу с каким-то неприятным предчувствием. У всего должно быть объяснение. Но то, что я вижу, вне моего понимания. Из плюсов: cудя по дыханию, с натяжкой, но Настя жива. На этом плюсы заканчиваются. Ладно, это можно списать на болезнь, судя по жаропонижающим и средствам от кашля, лежащим на тумбочке около кровати. Но то, что у нее пол-лица в гематоме и не только оно, просто не поддается моему пониманию. Прикладываю руку к ее лбу. Кипяток. К моему облегчению, открывает глаза. Но взгляд ни хрена не ясный. И стоило же мне вляпаться в эту бедовую девчонку. Поднимаю ее разгоряченное тело на руки и несу к выходу. Глава 19 Глава 19 Самый непрактичный подарок оказался очень кстати. Укладываю Настю и она тут же опускает голову на медведя. Поднимаю ее ноги на сиденье и все же оголяю живот. Последнее, что я хотел, чтобы мои догадки подтвердились. Ее что ногами били? Девчонку в живот? – Куда ты меня повезешь? – А есть какие-то варианты кроме больницы? – Паспорт и полис в стеклянном шкафу в хрустальной вазоч… Договорить ей не удается, разрывается в приступе кашля. Из плюсов – ее голова еще что-то соображает. Забираю документы, разрядившийся телефон, зарядку и первую попавшуюся на глаза одежду и обувь. Уверен на сто процентов, что спрашивать ее о том, кто это сделал бесполезно, ибо соврет. Но попытаться все равно стоит. – Почему скорую не вызвала? – Стыдно, – еле слышно произносит Настя, как только я трогаюсь с места. – Они бы надписи увидели. А у меня нет сил замазать их краской. – Ну да. Лучше же помереть. Все время забываю, что имею дело с ребенком. «Ребенок» тут же вырубается, поджав под себя ноги. Везти ее до какой-нибудь больницы в Питер часа три, а то и больше. Здесь не надо обладать медицинскими знаниями, чтобы адекватно оценить ее состояние. Она еле дышит. И хрен поймешь по какой причине. Вбиваю в навигатор ближайшую больницу. Наверняка, что-то максимально хреновое. Но лучше так, чем ничего. Да и ехать всего пятнадцать минут. – У тебя есть попить? – тихо произносит Настя. – Нет. Но сейчас достану. Зная нашу медицину, заявляться в больницу без денег – самоубийство. Останавливаюсь у ближайшего магазина, покупаю какой-то морс и снимаю наличку. Настя жадно припадает к бутылке, словно не пила вечность. А впрочем не удивлюсь, если так и есть, учитывая, что она явно не вставала с постели. Не припомню когда так злился. Дурдом на выезде, а не приемник. Даже не знаю как это назвать. То ли равнодушие, то ли просто все суки. Самое смешное, что мне некому всучить деньги. Все бегают как угорелые и на этом все. Когда в очередной раз вместо Насти принимают абсолютно ходячего мужика, из меня вырывается давно накопленное дерьмо. – Да вы, блядь, издеваетесь? – встаю с кушетки и вырываю из рук то ли медсестры, то ли врача карту. – У меня девушка почти без сознания, а вы принимаете первым того, кто ходит сам! Ничего не перепутали?! – Мужчина, не кричите. – Я буду орать до тех пор, пока ее не примут. Или вы сейчас же ее принимаете или я такой скандал устрою, что вы все останетесь не только без работы, но и сядете за неоказание помощи. Уж я это смогу, уверяю вас, – осталось еще крикнуть «да вы знаете кто я?». Это все настолько убого звучит, что самому тошно. Но ничего дельного в голову не приходит. – Подождите минутку, вас сейчас примут, – на удивление спокойно произносит женщина, забирая из моей руки карту. – Ты же не ругаешься матом, – вдруг произносит Настя, как только я сажусь обратно на кушетку. – Иногда бывают исключения. Кто тебя избил? – Не знаю. – Знаешь. Как это произошло? – молчит, опрокинув голову мне на плечо. – Я шла с магазина и на меня напали двое мужчин. – Из, а не с, – очень дельное замечание в сложившейся ситуации. – Просто так взяли и напали? – Они хотели меня ограбить, – не надо быть гадалкой, чтобы не понимать – врет. – А дом с забором тебе кто разрисовал? – Не знаю. Меня многие не любят. Я сделаю все, что ты скажешь. Вот прям завтра пойдем в ЗАГС, если буду жива. Только сделай для меня одно дело. – Ты реально долбанутая, если сейчас думаешь о своих козах и пернатых. – Ты не понимаешь. Они два дня некормленые и не доеные. Я так не могу. У меня есть сосед, дядя Саша. Он выпивает. Запойный. Но он согласится за деньги за хозяйством присмотреть, когда будет трезвым. А сейчас он… не трезвый. – Предлагаешь мне подоить козу? – Коз. Их три. – А почему не десять? Это риторический вопрос, если что. – Подоишь? – С тебя минет. – Я тебя вроде не возбуждаю, как сексуальный объект. Подоишь? – убирает голову с моего плеча. – Подою. Значит, так. В дальнейшем я говорю, ты делаешь. Любое мое действие и слово в дальнейшем не обсуждается. Ты меня поняла? – Ага. Почему тут так холодно? Может, я умираю? Я не хочу умирать девственницей, – перевожу взгляд на Настю. – Шучу. И ведь хрен разберешь шутит или нет. Но если шутит, значит, не все так плохо. Но это до тех пор, пока она не заходится в очередном приступе кашля. Мне кажется или у нее посинели губы. Прекрасно. Только я хочу устроить очередной срач, как перед нами встает женщина лет сорока крупного телосложения. Настолько крупная, что орать уже не хочется. – Пересаживайтесь в кресло и пойдем в смотровую. Нет, мужчина. Вы ожидаете здесь. – Можно я все же пройду? – когда я вообще кому-то пихал в карман деньги? Странное ощущение. – Нельзя. Не волнуйтесь, без вас справимся. Я не ожидал, что все настолько затянется. Куда ее только не возили. Но итог всего этого меня, мягко сказать, удивил. – Мы переводим ее в ОРИТ. – Это что реанимация? Почему? Это все из-за травм? – Нет. Ее внутренние органы, несмотря на гематомы, не повреждены. Да, есть сотрясение головного мозга, но легкой степени. Но это не страшно. В интенсивную терапию мы ее переводим из-за ее легких. Одни идиотские термины, в которых не только плохо разбираешься, а вообще ни хрена не понимаешь. Но одно я понимаю точно. Дела у Насти идут дерьмово. Самое хреновое, что деньги, которые я активно сую уже другим врачам, по сути, ничего не решают. Долбаное дежавю. И это идиотское «не волнуйтесь, организм молодой и справится» еще больше выбешивает и вызывает волну гнева. Не помню, как добрался до Настиного дома. Плевать мне на коз и прочую живность. А вот на то, кто это с ней сделал и «благодаря» кому Настя вовремя не вызвала врача, стыдясь этих сраных надписей, не плевать. В деревне всегда и все знают друг о друге. – Пацан, стой. Хочешь заработать? – Хочу. – Настю знаешь? Вот ее дом, – указываю взглядом на раскрашенный забор. – Знаю, конечно. А что? – А ты к ней как относишься? Только честно? – Нормально. А чо? – достаю две купюры и сую пацану. – Скажи мне, ты видел кто это сделал с ее забором и домом? – Нет, – протягивает мне обратно деньги. – Оставь себе. – Увидел я их два дня назад. Утром перед школой. А до этого у дома Насти была неизвестная тачка. В смысле мне марка известная, но не для наших краев. – Подожди. Вот эта машина? – листаю в телефоне фото машины Горского. Протягиваю телефон пацану. – Нет. Эта тачка уже известная. Он к Насте таскался долго. А там была другая. Но он тоже приезжал. За день до другой тачки. – Ничего не путаешь? – Сто пудов. Как это возможно, если этот идиот попал в аварию, когда рванул в деревню к Насте через несколько часов после того, как она оказалась у меня? Он был прилично поломанный и точно находился в больнице по моим данным. И находится. – А примерно не помнишь какой марки была другая машина? – Помню. Я по тачкам спец. Я готов расцеловать пацана и за марку, и за то, что у этой машины не черный, а белый цвет. Всяко найти будет проще. – Номер не запомнил? – Не. – Слушай, а хочешь еще заработать в раз пять больше? – А то. – Сможешь все это художество перекрасить в максимально короткие сроки? – Смогу. Только краски такой нет. Но я у соседей попрошу. У кого-нибудь похожая найдется. Но не стопроцентное совпадение. – Это неважно. Еще вопрос, не знаешь, кто здесь может присмотреть за Настиным хозяйством, пока ее нет. – Не. Все заняты своим. Только Валерич. Но он щас в запое. Как раз за выходные оклемается и в понедельник будет огурцом на дней пять точно. – Ясно. Спасибо, – протягиваю очередную порцию бабла, от чего у пацана счастья полные штаны. – Добавку получишь после выполненной работы. А ты коз умеешь доить? – Неа. – Ладно. И на том спасибо. Как только оказываюсь в Настином доме, набираю Рому. – У тебя время до вечера узнать кому принадлежит машина. – Маловато времени. – Достаточно. Учитывая, что за тридцать километров до Зажопинска имеются камеры. И белая тачка такой марки не самый ходовой товар в этой местности. Дерзай, Рома. *** Отдавать кому-то поручения гораздо проще, чем доить козу. Сука, я столько матов в голове не производил даже в юности. Как? Как это делают люди? Адский никому ненужный труд. Час! Целый час я насилую вымя бедной козы, а в емкости дай Бог сто миллилитров. Еще немножко и я здесь все разрушу к чертовой матери. И ведь все делаю, как показано в видео. Но ни хрена! Этого полудурка мне еще не хватало. Когда возле меня появляется тот самый дебил гусь, задница самопроизвольно напрягается. – Уйди от меня, полудурочный. По-хорошему прошу. Иначе в суп пойдешь. Я тебе обещаю. Лично тебе башку отрублю. То ли у меня галлюцинации, то ли гусь и в правду сегодня настроен положительно. Может, дело в том, что он покормлен. Хотя вряд ли. Не нападает, не разрывается в крике, а только смотрит. Смотрит на мою очередную неудачу. Ну все. Это конец. Емкость с отцеженными каплями оказывается на земле. Когда тебе хреново, надо сделать единственно правильную вещь – сделать плохо другому. Тому, кто это заслуживает. – Я сейчас скину тебе в смс адрес Зажопинска, в который ты должен выехать прямо сейчас. – И тебе привет. На хрена мне в Зажопинск? – Потому что ты нужен Зажопинску. – Но Зажопинск не нужен мне. К тому же в субботу у меня пары. Не могу их пропустить. – Ты всегда прогуливаешь субботу. Хорош мне ездить по ушам. Сел в машину и приехал туда, куда я скажу. – Окей. Зачем? – Будешь ухаживать за Настиным хозяйством пару дней. До понедельника. Конечно, за деньги. – Тю. На хрена, если у меня теперь есть тысяча баксов? – Тебе ее хватит разве что до конца месяца на презервативы. Хотя, с твоей активностью даже на месяц не хватит. – Ты преувеличиваешь мои возможности. – Заткнись и дуй в Зажопинск. И не гони. – Спасибо за заботу, братик. – Всегда пожалуйста. Очередная провальная попытка уже с другой козой закончилась аналогично сброшенной на землю емкостью. А гусь, сука, кажется, только потешается. И если бы не звонок от Ромы, я бы точно придушил то ли гуся, то ли козу. – Порадуй меня, Рома. Иначе тебе конец. – Ну порадовать особо нечем. Нет, я все узнал, но как-то грустненько выходит. Машина принадлежит некому Владимиру Гельскому. Около проспекта ***** в нее подсел еще один мужик и Виктория Вольская. Они двинулись в деревню. Ну а дальше сам понимаешь что было. Разъярённая невеста Артемки, видимо, решила так расправиться с соперницей. Как-то так. Что будем делать? – двое. Двое, вашу мать, на одну девчонку. Суки. – Я подумаю. Спасибо. Глава 20 Глава 20 Даже не знаю, что меня удивляет больше. Тот факт, что деточка встал гораздо раньше меня, в несусветную рань или то, что Руслан сидит за Настиным столом с максимально сосредоточенным лицом и увлечен не какой-то бессмысленной развлекаловкой. Он весь в видео-инструкции к дойке. – Доброе утро. – Ни хрена оно не доброе по твоей милости. Я всю ночь не спал. – Кровать не понравилась или не нашел на ночь глядя ни одной девки, которую можно трахнуть в деревне? – Непременно найду кого трахнуть, после того как разберусь с козами. Я все не мог понять, что я не так делаю с ее сиськой. Коза мучается, а я не могу разобраться с сиськой. Это прям удар по моему мужскому эго. – Ну, у меня тоже не получилось. Не расстраивайся. – У тебя сисек-то было раз-два и обчелся, тебе там разбираться до конца жизни. А я просто обязан помочь всем козочкам. – Козленочек, ты удивишься, но, если трогать грудь одной женщины на протяжении длительного срока, это то же самое, что трогать грудь разных женщин на протяжении такого же срока. – Ой, иди в баню. Ты даже сиськи не можешь назвать сиськами. Утоли мое любопытство. Ты когда трахаешься, тоже в процессе душнила? – Поясни. – Ну, например. Баба тебе: «О да, да. Вадя, я одела эту сорочку для тебя. Да, да, да. Глубже, глубже». А ты выходишь из нее и «Во-первых, называй меня полным именем Вадим Заебланович. Во-вторых, надела. В-третьих, не используй в своей речи тавтологию». Удивительно, но при отвратном вчерашнем дне и такой же ночи, этот сопляк заставляет меня улыбнуться. – Во-первых, если не ошибаюсь, это лексический повтор, а не тавтология. – Во-вторых, иди на хрен. – Во-вторых, нет. Если тебе так интересно, во время секса я не люблю ни разговаривать, ни кого-то исправлять, – вполне серьезно произношу я, садясь рядом с ним за стол. – Надо же, значит, у твоих телок есть шанс кончить. – У меня к тебе просьба, не надо здесь никого портить. Я про девушек. – Я еще ни одну не испортил. Думаешь тут деревенские целки остались, кроме твоей Насти? Я тебя удивлю, деревенские трахаются, так же, как и городские с четырнадцати, а то и раньше. Просто не со своими соседями, чтобы потом не трепались. – Во-первых, у Насти был парень. – Да хоть десять парней. Она целка. А давай поспорим на десять тысяч баксов? Мне как раз не хватает столько для покупки кое-чего. – А ты как собрался это проверять? – я реально сейчас повелся на такую херню? – Элементарно. Я ее трахну, раз ты ссышь. И покажу тебе кровавые простыни, ну или чем там тычут в сериалах? – Видал? – тычу ему фигу в лицо. – Я тебе реально Фаберже откручу. Я не шутил, когда сказал не подкатывать к ней и не трогать. Мне вообще похер был ли у нее мужик или никого не было. Она нормальная девчонка и, как минимум, заслуживает, чтобы ее уважили. А споры про то, целка ли она и кому это проверять, расценивается мной, как крайне хреновое отношение. Мне с ней дружить надо и тебе тоже. А все подкаты оставь к своим многочисленным девкам из университета, коих ты еще не трахнул. Если тебе так станет скучно после того, как ты освоишь вымя коз, я знаю, кто тебя развлечет. – Кто? – Есть тут один такой Степан. – Типа местного сутенера? – Да. Но он дает нестандартные развлечения. – В смысле? – Ну что-то типа БДСМ в лёгком варианте. – Шутишь? – Нет. Я один раз попробовал, когда был тут. – И как? – Специфично. Но запоминающе. Если что подгоню тебе. Изучай, мальчик мой. – Стой. После больницы зайди в аптеку. Мне нужно кое-что купить для козочек. Я тебе сейчас напишу что. – Ты меня пугаешь, Руслан. *** Стабильно тяжелое состояние. Это что вообще за хрень? Прибить бы того, кто научил врачей общаться на непонятном простому человеку языке. Ну хоть одно радует – в сознании. И не на долбаном ИВЛ. Что удивительно, самые простые врачи, не балованные деньгами, ни в какую не соглашаются провести в реанимацию за вознаграждение. – Ладно, я понял. Касательно лекарств. Точно ничего не нужно? – Если что-то будет нужно, в чем она будет нуждаться и у нас этого не будет, вы первый узнаете об этом. Влажные салфетки и пеленки это все, что пока нам от вас нужно. Но учитывая количество, принесенное вами, этого хватит надолго. – Хорошо. Но ничего хорошего нет. Особенно, когда в руках вибрирует Настин мобильник. И ладно бы я не знал чей это номер. Вот не вовремя ты, Костя, решил поздравить дочь с днем рождения. Судя по звонкам, Настя с ним говорила после встречи в моем доме не один раз. Налаживает, значит, контакт. И вот что мне делать? Говорить ему, что она в реанимации или ждать пока оклемается и переведут палату? Ладно, была ни была. Только хочу поднять трубку, как меня зовет медсестра. – Пойдемте, я на минутку проведу вас к ней, пока врачи на перекур пошли. Вот уж неждачник. Хорошо, что осталась наличка в кармане. Хуже больниц может быть только морг. Отвратительное ощущение дежавю. А уж осмотр полуживых больных, вызывает приступ тошноты. Одно радует, Настя по сравнению с другими выглядит живой, хоть и обвешана чем только можно. Как только я оказываюсь рядом, она тут же пытается стянуть с себя маску. Знаю, что хочет сказать, поэтому не дожидаясь, когда она освободится от маски, первый произношу откровенную ложь. Ну, во благо, черт возьми. – С твоими животными все в порядке. И козы все подоены, – ну и правду для разнообразия тоже можно сказать. – Надписи на заборе закрашены. Яйца тех, кто тебя избил, всмятку. Как и то, чем били. А та, кто это устроила, тоже будет наказана. Твоя задача обо всем этом забыть и поскорее встать на ноги. Договорились? – кивает, наконец снимая маску. – Не говори ему. Я же не сказала ему правду про нас, а врала тебе на пользу, и ты тоже соври, – еле слышно произносит Настя. – Пожалуйста. – Кому? Косте? – кивает. – Он, наверное, звонил. – Да. Звонил, – сто лет будет жить, судя по вибрирующему мобильнику в моей руке. – Давай, без паники. Ответь, что ты заболела пневмонией, – собственно, так и есть. – Просто лечишься. Нажимаю на вызов и подаю Насте телефон. Сам не понимаю, что испытываю к этой девчонке. Не хочу ассоциировать ее с ребенком, но проблема в том, что и желания не хочу к ней испытывать. Вообще ничего, что может связывать мужчину и женщину. Потому что она не женщина. Она, черт возьми, девочка. Что такое двадцать один год? Сопля. Слишком между нами большая разница в возрасте. И неважно, что у этой сопли уже могут быть дети. Важно то, что я какого-то черта занимаюсь всем этим, хотя мог послать вместо себя другого человека. Равно, как и не разбираться с прошмандовкой, нанявшей ее избить. Не наживая себе, возможно, новых врагов. Настя у меня уже на крючке. Ей деваться некуда, кроме как сбегать из деревни. И я могу получить все без личного присутствия и вмешивания. Только какого-то хрена переживаю за нее не как за статус в паспорте. – Нет. Не нужно ничего. Мне Вадим помогает, – парадокс. Мне и эта хреновая ситуация на руку. – Спасибо. Забираю у Насти телефон и кладу его под подушку. – Звони если что. Только так, когда здесь никого нет. А то заберут. Тут мобильники не положены. Ты по возможности ему отвечай, если звонит, но я объясню, что тебе надо больше спать. – Ага. Спасибо. – Ну все, давай надевай эту штуку. Я забыл совсем. Я же тебя с днем рождения вообще-то ехал поздравлять. Ты давай выздоравливай, а то цветы подохнут. Я за ними ухаживать не буду. Больной однозначно жив, раз на Настином лице пробивается улыбка. – Розы нестойкие. Они помрут и с уходом. Хризантемы стойкие. Это тебе так, на будущее для твоих женщин. Мишку только не выбрасывай. Он же мой? – Твой, твой. Маску надевай. Все, мне пора. А то медсестра за меня леща получит. – Пока. Я что сейчас ей подмигнул? Что за херня творится, как только я ступил на эту навозную землю? *** Не считаю себя самым умным на свете, но точно не из тупых. Только при этом у меня нет дельных идей, как ответить зажравшейся суке, которой море по колено, учитывая ее папашу. Законно – не вариант. Слово Насти против ее. Доказательств нет. А самое главное, Настя ни за что не пойдет на это. К гадалке не ходи. – Я кончил, – перевожу взгляд с ноутбука на рядом стоящего улыбающегося Руслана. – Малыш, не нужно мне об этом сообщать. Ты уже взрослый мальчик. Кончай, когда тебе угодно. Только тихо. – Не могу не поделиться. Я так никогда еще не кончал. Это был улет. Мгновение и на столе появляется ведро с молоком. – Три литра вышло с трех девочек. Учитывая, что я изучил, на данном этапе это неплохо. Я им сисечки как надо пропальпировал, обработал. Прям вошел во вкус. Воспаления быть не должно, – это мне не снится? Серьезно? – Ты точно пошел по профилю? – А то. Все как врач оценивал. Думаю, может, в маммологи в итоге податься? – Не стоит. Не забывай, что к тебе будут приходить не только двадцатилетние, но и шестидесятилетние девочки. А там уже, увы, природа не все поддерживает, что раньше стояло. Быстро разонравится. – Не подумал об этом. Как там моя будущая невестка? – Пока в реанимации. – И чо ты будешь делать с той сукой? – А я не знаю. Ответить ей так же, как она Насте – не вариант. – Да, пиздить ее однозначно не стоит. На тебя еще и дело заведут. – Да ладно? – Да, тяжелый случай. А давай сделаем так. Мы ее умыкнем там, где нет камер. Я ее опою. А потом она окажется в подвале. Привяжем ее к кровати на жестком матрасе. Я буду долго к ней не заходить. А потом приду и пригрожу изнасилованием. Пару раз по мордасам дам. Не больно, но, чтобы она от страха обоссалась. И буду так каждый раз ходить и пугать износом. – Не получится. Она не испугается износа. Она его захочет с твоей-то мордой. – Дело говоришь. Я залог ниагарского водопада в женских трусах. Ну, давай просто ее похитим и будет голодом морить. Она будет ссаться под себя и все такое. – Ты меня пугаешь. – Я? Это не я нанимаю двух мужиков, чтобы пиздить сорокакилограммовую девчонку. Эта сука уже конченая. Жалеть таких нельзя. – Тут я с тобой согласен. Я думаю, подсунуть ей наркоту. Папаша все равно отмажет. Но, может, за пару дней подумает о своей никчемной жизни. – Вполне может пересрать от страха, когда окажется в камере с какой-нибудь матерой зэчкой. – Но этого недостаточно. Отмажут. Ну, давай, прояви фантазию. Ты же только прикидываешься дураком, а мозги у тебя хорошо работают. – Спасибо за комплимент, но ты тоже еще не в атеросклеротических бляшках, головушка должна работать на ура. А если серьезно, давай подумаем. Что важно для инстаграмной курицы? – перевожу взгляд на Руслана. – Окей, что важно для социально активной пездочки, обожающей соцсети? Что у них у всех непременно должно быть? – Одинаково узкий нос, губы как задница у обезьяны, переделанные скулы и удаленные комки Биша? – О, да ты в теме, отец. Правда, ты забыл еще длинные прямые наращенные черные волосы, накачанные сиськи и жопу. Но я не это имел в виду. Репутация, Вадим. Для них важна репутация. Дело с наркотой за пределы прессы не выйдет. Да у нее жопа жим-жим на пару дней, а надо сделать так, чтобы эта самая репутация ушла в закат. А для этого надо взломать ее соцсети и выложить на всеобщее обозрение либо интимные фото, либо еще что-то интересное. А они у нее есть. Сто процентов. Как бы тебе ни было смешно, для нее это будет тем еще наказанием, – звучит бредово, но кто я такой, чтобы разбираться, что ценно в жизни гламурных двадцатилетних сук? – Это статья, Руслан. Хоть мне хочется частенько набить тебе задницу ремнем, но точно не видеть тебя и твоих знакомых на нарах. – Я тя умоляю. У мировых звезд тырят интим фото и не только. И они не могут никого наказать, потому что хрен кого найдут. У опытных людей это не прослеживается, Вадя. Главное, чтобы был умный и опытный хакер. А у меня такой есть. И сейчас я максимально не пиз…вру. Членом клянусь. Сам понимаешь. Это серьезно. – Дай угадаю. Хакер будет за десять тысяч баксов? – За кого ты меня принимаешь? Со скидкой пять. По-братски. И заметь, мне из них только тысяча. Я здесь исключительно альтруист. – Да, ты уист, только с приставкой «пох». – И это тоже. Так выпьем же молочко за справедливое наказание для всяких здочек с приставкой «пё». Глава 21 Глава 21 Когда все идет по одному месту, не стоит тут же ожидать белой полосы. Она все еще черная. И ведь не могу ничего предъявить Руслану. Его хакер постарался на ура. Кто ж знал, что видео, снятое самой Викторией под дурью или наркотой, где ее трахают два молодца, окажется фатальным не только для нее, но и в каком-то роде для меня. И вроде все как надо, репутации конец, девка сейчас точно переосмыслила всю свою никчемную жизнь, может даже хочет с ней покончить, хоть и весь процесс траха не был скинут в сеть. Но лучше бы был весь процесс, чем тот факт, что в начале видео она говорит «пофиг на Артема, он мне сам изменяет». В принципе я сам виноват. Надо было проконтролировать, что там за интимное видео, которое положит конец ее праздной жизни. Но я благополучно профукал сей момент ввиду полной загруженности. Вот и пожинаю плоды. То, что папаша Артема не захочет женить единственного сына на шалаве, ясно как Божий день. И теперь у этого сученыша, вполне допускаю, реально влюблённого в Настю, появляется шанс промыть ей мозги. Остаётся понадеяться на жадность и амбиции старшего Горского и на то, что он заставит сына жениться на младшей сестре, полной противоположности любительнице оргий. Помолимся. И ладно бы на этом закончились проблемы. Глобальная проблема номер один – это сама Настя. Все эти заверения врачей, что организм молодой и справится с инфекцией не прибавляют ни грамм оптимизма, учитывая, что в реанимации она находится уже девять дней. То ли это моя очередная оплошность, что не повез ее с самого начал в Питер, то ли все просто изначально все хреново с этой девчонкой. И надо как-то решать этот вопрос кардинально, ибо тянуть уже некуда. – А ты так переживаешь за нее, потому что уже втюхался или так хочется объединить бизнес с Керхером? – Во-первых, эта фамилия не склоняется, даже если бы была Керхер. Но пора бы запомнить, что он Гергердт. Во-вторых, не суй свой хобот в мои дела. Я понятно изъясняюсь, Руслан? – Бла-бла-бла. Не читай всякие страшилки, – захлопывает крышку моего ноутбука и ставит на стол корзину с яйцами. – И не дрейфь. Здесь главное, что у нее нет ухудшений. А вообще у нее медленная, но положительная динамика. Бывает и такое. Вангую, со дня на день ее переведут в общую палату. А ты заранее возьми и подготовься. – Ты про отдельную палату? Ну ясное дело будет. – Ты вроде умный, но сейчас тупишь. Да срать ей на отдельную палату. Она две недели ничо не жрет. Если ей и запихнут какой-нибудь кисель или ложку супа, то от этого она сил не прибавит. Там аппетит на нуле. Готовься, что встретишь худощавого задохлика, который и ложку не сможет сам держать, когда появится аппетит. А появится он зверский. На больничных харчах она белка не наберет. Оформи ей нормальную жрачку. Расческу купи, шампунь. – Шампунь? – А ты думаешь, ей голову мыли? Я тя умоляю. Этого не сделают ни у нас, ни тут. Там работы до хрена. У нее волосы длинные, прикинь какое там сейчас гнездо? Это нам кажется чем-то незначимым, потому что мы не задумываемся, имея эту возможность каждый день. А она сейчас лежит и мечтает о душе. Ночнуху ей нормальную купи. Да короче до хрена всего. – Я понял. Можешь не продолжать. Как бы я ни подтрунивал над этим лентяем, мозги у него работают как надо. Сейчас я даже лентяем не могу его назвать. Скорее, наоборот. Кому скажи, что этот лоботряс, после объявленного в университете карантина, не отпразднует его гулянками в каком-нибудь клубе, а предпочтет и дальше общество коз и кур, не поверят. И эта его масштабная деятельность злит, учитывая, что мне не на кого выплеснуть накопившееся раздражение и неудачи. Мне бы в пору его похвалить, но хрен ему. Еще зазнается. – Ща я нам курочку жареную сварганю. Когда на стол демонстративно опускается таз с курой, до меня доходит. Она не магазинная. – Ты зарубил куру? – Да. Я даже кайфанул. Правда, до тех пор, пока не пришлось удалять ее перья. Я заеба… колебался это делать. Надо присмотреть какую-нибудь приблуду для их общипывания. – А ты собрался всех кур здесь перерезать? – Здесь нет. Но у нас дома когда-нибудь да. Я, кстати, все решил. Козочек и курочек мы забираем. И Насте сделаешь приятно и нам полезно. Мы такой жратвы в городе не получим. А у тебя возраст, надо задумываться о питании. Если что я нашел доильный аппарат, чтобы упростить жизнь. Но мне пока нравится самому доить. Как надоест, можно перейти на него. Сделаем пристройку для них. Это, кстати, сейчас модно – иметь всякую живность, так что давай морду не криви, – и ведь ни Руслан, ни я не пили. Но почему у меня такое чувство, что я нахожусь в каком-то бреду. – Забыл. Гусей забиваем. Я не проникся к ним нежными чувствами. Их я всех тут перебью как раз к Настиному возвращению. Самого пиздопротивного я сегодня уже грохнул. – Кого ты грохнул? – вдруг до меня доходит сказанное. – Гуся. Самый крупный, агрессивный такой. Щипается падлюка. Да, сейчас у меня определенно пронеслась вся жизнь перед глазами. – Ты… ты понимаешь, что ты сделал?! Это был не просто гусь. Это был…да твою мать! – Кто это был? – Степан, блин. Настин гусь, с которым она провела хрен знает сколько лет. Он для нее что-то вроде собаки, кошки и ребенка. – И сутенера, да? – Что? – Ну ты же меня к этому сутенеру собирался везти? А щипания как элемент БДСМ, да? – однозначно я недооцениваю его извилины. – Он жив? – Да. И я уже наладил с ним контакт, – еще никогда мне так не хотелось вмазать Руслану за его мерзкую ухмылку. – И, благодаря Настиному фотоальбому, я понял ху из ху. Но всех гусей мы не заберем. Только его. – Иди уже готовить есть, козлодоев. – Кондиционер для волос в списочек напиши, а то волосы хрен распутает. Да что б я без тебя делал?! *** Удивительно, но этот же вопрос я задаю себе на следующий день, когда наконец получаю новость о Настином переводе. Идиот. Я почему-то был уверен, что ей будет приятно видеть в палате медведя. И никогда бы сам не догадался купить расческу. Медведь – это последнее, что ей нужно. Как там сказал Руслан? Задохлик? В гроб краше кладут. Она и раньше-то была мелкая. А сейчас почти скелет, обтянутый кожей с выступающими скулами и уже почти незаметной желтоватой гематомой. Хотя нет, не скелет она, а цыпленок с взъерошенной запутанной шевелюрой. Совершенно не знаю, как себя с ней правильно вести и что говорить. Вот чего у нее сейчас глаза на мокром месте? Ставлю пакеты на пол и сажусь на кровать. – Ты как? – А материться можно? – упершись руками о кровать, тихо произносит Настя. – Как там говорят, во время болезни можно делать послабления, но не в случае матов. Так что нельзя. – Тогда все очень хуеплохо. – А что именно хуеплохо? – Все. У меня нет сил, чтобы распутать волосы. У меня не получается держать на весу руки больше десяти секунд. Доковылять до душа у меня еще получилось, но стоять там нет. А мне очень надо в душ. Мне кажется, у меня в волосах уже кто-то завелся. – Если там завелись вши, мы их выведем. Вот об этом не волнуйся, – какая охрененная поддержка. – Я имел в виду, что нет там у тебя ничего. Тебе так кажется. Давай так. Мы сейчас расчешем твои волосы, а потом я что-нибудь придумаю с душем. Только ты уверена, что тебе его точно можно принимать? – указываю взглядом на катетер в руке. Вместо ответа Настя кивает. Мы сейчас расчешем твои волосы. Мы? Серьезно, Даровский? Ясное дело, что делать это буду я. «Мы» вообще странное для нас слово. Это типичное «мы родили», «мы купили», «мы выбрали», точно далеко от меня. Хотя, можно подумать, что распутывать чьи-то волосы, равно как и их расчёсывать, мне близко. Никогда бы ни подумал, что на это уйдет столько времени. Мне самому это сложно, что уж говорить про Настю. Чувствую себя героем, который только что лишился расчесочной девственности. – Спасибо. Мне кажется, я в тебя щас влюбилась. – Боже упаси. – Это была шутка. Ты не в моем вкусе. – Ну, да. Сбрею бороду и в твоем? – Борода тут ни при чем. Не мой типаж. – Ну, да. Бывает. Ложись отдыхай, пока я тебе душ организую. Во всей больнице не находится ни одного подходящего стула. Приходится ехать в ближайший магазин за складной табуреткой. – Я там поставил тебе шампунь и всякое такое. Сядешь на табуретку и будешь себя поливать из душа. Поняла? Одной рукой. Вторую мочить нельзя. Впрочем, тебе и мыться еще нельзя, врушка. – Можно. Точнее нужно. – Давай опирайся о меня. – Я сама. Ну, в принципе ковыляет правда сама. Но хватает ненадолго. Аккурат до двери, а дальше по стеночке. Тоже мне, самостоятельная нашлась. – Полотенце вот здесь висит. А белье ты давай в палате наденешь, чтобы здесь не навернуться. – Спасибо. Не даром засек время. Столько мыться уже даже немощному долго. – Насть, ты там точно в порядке. – Точно. – Может, тебе нужно помочь? – Если ты мне поможешь, то я сейчас же помру. Я не для того лежала в реанимации обнаженной, прикрытая одной простыней, чтобы помереть от стыда теперь и тут. Я справлюсь. Да и по хрен, чего я там не видел. Открываю дверь в душевую. Настя сидит на стуле спиной ко мне. Волосы вымытые и смыты от шампуня. И вода уже не идет. – Уйди. Ну я же просила. А сейчас наберусь сил и встану. – От стыда помрешь потом, когда я тебя голую увижу. А спина не в счет, – накидываю на нее большое махровое полотенце. Когда Настя в него закутывается, я приподнимаю ее со стула. Неуклюже опирается на меня, и мы без происшествий доходим до кровати. – Одевайся, мешать не буду. Отсутствую я палате минут пять, но этого хватает, чтобы узреть на Настином лице очередную непонятную мне эмоцию. То ли заплакать хочет, то ли черт пойми что. Ну сейчас-то что? В пакете, содержимое которого она полностью вывернула, есть все необходимое. Уж я-то сто раз пробежался по списку. – Что случилось за время моего отсутствия? – Ничего. Я, кажется, хочу кушать. – Отлично. Пока ты мылась, я поставил пакет с едой в холодильник. Сейчас разогрею тебе белковый обед. Белковый обед – это прекрасно. Только, что снова не так с этой девчонкой? – Насть, у тебя болит что-то? – Нет. Мне очень даже хорошо. Вообще, дышать не задумываясь как получается…дышать – это очень хорошо. Я прям счастлива. – Но? – Но мне кое-что нужно. – Что? – долбаное молчание неимоверно злит. – Ну? Так и будем тянуть кота за яйца? Нет, меня без сомнения радует, что на бледном лице Насти появляется румянец. Вот только ее молчание ни хрена не радует. – Мне нужны прокладки. Ну, да. Забыл с кем имею дело. То языкастая не по делу, то язык в одно место. – Сейчас достану. Внизу есть аптека. Выдыхай, рановато со стыда умирать, я же тебя еще голой не видел. Иду по коридору и улыбаюсь, как придурок. Но ровно до тех пор, пока до меня не доходит. Почему я не попросил какую-нибудь санитарку за деньги расчесать Насте волосы и помочь ей помыться? Какого черта я делал это сам? Не туда меня ведет. Вот вообще не туда! Глава 22 Глава 22 Зачеркиваю очередной день в календаре, любезно принесенный мне нанятой Вадимом помощницей. Женщина очень даже внимательная и приятная. И как собеседница тоже не плоха. Ненавязчива. С полуслова понимает, когда надо уйти. Просто прелесть, а не женщина. Все вообще замечательно. Подумаешь, почти месяц в больнице. Подумаешь, я только что полностью перечеркнула ручкой двадцать девятое октября в хлам. Подумаешь, он здесь девять дней не появляется. Все замечательно. Настолько замечательно, что мне хочется биться головой о стену. Я могу предположить, что мое поганое настроение связано с тем, что мне просто здесь скучно и хочется внимания. Загвоздка в том, что во время этой скуки я ни разу не подумала об Артеме. А ведь так просто исключить его из черного списка или поднять трубку, когда звонят с незнакомого номера, который однозначно принадлежит ему. И получу тонну внимания. Проблема в том, что я не нуждаюсь в Артеме. Мне нужен другой человек Мне даже мыслить об этом абсурдно, но тем не менее это так. Я скучаю по Вадиму. Отвратительное, неподдающееся никакому объяснению и логике состояние. Не понимаю, в какой именно момент меня перемкнуло. Возможно, все дело в том, что я получила то, в чем нуждалась давным-давно – заботу. И сейчас я ее принимаю за что-то большее. Так не должно быть. Но по-другому пока не получается. Я хочу его видеть. Его. Его, а не милейшую женщину и собственного биологического отца, цветы которого неимоверно раздражают. Нет, они красивые. Да и он не обязан был сюда приезжать ради совершенно чужого человека и выстраивать диалог с такой неблагодарной дурой как я. Я хочу те белые розы, которые были в машине Вадима, а не эти. И медведя своего хочу. И его покупателя. Я хочу видеть его покупателя! Сколько себя помню, дедушка всегда говорил, что добиваться женщину должен мужчина, но никак не женщина. Женщина, делающая первые шаги к мужчине – любимой не станет. Ну да, дедушкин опыт с прилипшей к нему бабкой, умело вовремя забеременевшей, откладывает свой отпечаток. Интересно, чем бы он посчитал мой звонок мужчине, которого я не так давно огрела поленом, уложила в гроб и всячески над ним подтрунивала? Да ладно дедушка. А что я сама скажу Вадиму, набрав его номер? Ничегошеньки! Приезжай ко мне, я соскучилась? Да я скорее на Эверест залезу, чем в таком признаюсь вслух. Сегодня же выходной. Ну неужели так трудно приехать хоть на несколько минут в долбаную субботу? А при выписке кто меня будет забирать? Тоже кого-нибудь пошлет вместо себя, чтобы не видеть свою страшненькую будущую женушку? Фиктивную, Настя, фиктивную! Иду в душевую и перевожу взгляд в зеркало. Собственное отражение не радует. Кажется, у меня напрочь пропало то, что вызывает у мужчин восхищение. Нет, ну правда, где моя грудь? Лицо тоже не радует. Ощущение, словно болезнь высосала из меня все соки. Даже чистые волосы не спасают ситуацию. Я страшненькая. Уж про спортивные штаны и кофту, катышками которой можно сшить уже новую, молчу. Вот не мог что-нибудь нормально взять из моего гардероба? А есть у меня это нормальное? Джинсы и пару кофт не в счет. Все убогое. Неудивительно, что Вадим не хочет здесь больше появляться. Перевожу взгляд на часы – половина одиннадцатого. Деньги на карте есть. Взять куртку, которую врачи носят на улицу, когда хотят покурить, мне не составит никакого труда. Здесь наверняка есть поблизости какой-нибудь магазин с одеждой и косметикой. Не хочу быть такой страшилой, когда меня выпишут. Надеюсь, в понедельник. И он должен здесь появиться. Надеюсь. Выходные в больнице – на мою удачу, это время, когда никто и ни за кем не следит. Выйти незамеченной через задний вход не составляет никакого труда, равно как и добраться до нужных мне вещей. Выбора особого у меня нет. Маленький магазин, больше напоминающий вещевую точку на нашем рынке, изобилием не радует. Однако, я впервые в жизни влюбляюсь в совершенно непрактичную вещь – белоснежную короткую курточку, севшую на мне идеально. Да уж. Цена у нее укоротит любой кошелек. Я такой дорогой одежды еще никогда не покупала. Но, видимо, болезнь во мне что-то переклинила. А на черта я коплю деньги, если завтра могу умереть? Да и вообще, зачем мне тогда в будущем богатый муж? Фиктивный. Фиктивный, Настя! – Что-нибудь еще? Может быть, такую шапку? – ну уж нет. С помпоном на голове точно не буду восприниматься им нормально. – Нет. Давайте еще я померяю вот ту блузку и кофту. И джинсы светло-голубые. Гулять так гулять. Еще и обувь куплю под стать новой одежде. Я настолько влюбляюсь в свой новый образ, что решаю остаться в выбранной одежде. Уложив в пакет позаимствованную куртку медицинского персонала и свою старую одежду, я выхожу на улицу и бреду вдоль торговых лавочек. Еще час назад мне казалось, что я полна сил и мне давно пора на выписку. А все эти «анализы еще не в норме», простая формальность. Сейчас же я понимаю, что жуть как устала. Итого: моя выносливость почти на нуле. Но это не отменяет того, что я хочу домой. А еще я безумно хочу есть. Только не то, что доставляет мне моя помощница, по просьбе Вадима. Все это изобилие вареного мяса, рыбы и курицы на пару вместе с кучей овощей и фруктов, меня совсем не впечатляют. Ем только потому что голод после реанимации – мой постоянный спутник. Но это не вкусно. А я хочу вкусного и вредного. Усмехаюсь в голос, когда понимаю, что сам Бог привел меня к правильному вкусному пути. Название говорит само за себя. *** Своя ноша вроде не тянет. Но еще немножко и у меня отвалятся руки от купленной мной еды. Осторожно возвращаю на место позаимствованную куртку и возвращаюсь в палату. Очень хорошо, что я допила почти весь молочный коктейль, иначе стакан, выскользнувший из моих рук, когда я увидела сидящего на моей кровати Вадима, непременно бы залил содержимым весь пол. Уже как две недели я забыла, что такое громыхающее от ударов сердце, которое отбарабанило мне все уши за время лежания в реанимации. Сейчас же, кажется, ненормальное сердцебиение возвращается. Правда, не по причине моих помирающих легких. А может, снова они? Дышать-то мне сейчас тоже тяжело. Да ладно, кого я обманываю? Это от волнения и радости. Пришел! Спокойно. Дыши глубже. Не подавай вид, что тебя это волнует. Поднимаю стакан, прохожу внутрь палаты и ставлю на стол пакет с едой. – Привет, – первой произношу я. Странное ощущение. Он не стесняясь обводит меня взглядом. Но я не вижу в этом взгляде никакого удовлетворения и радости. Он напряженный и недовольный. А ведь я нормально выгляжу. Нормально! – Почему ты не берешь трубку? – так это он поэтому злой? Снимаю куртку и поправляю волосы. – У меня на беззвучном стоял. Не слышала. – Где ты была? – брезгливо осматривает надпись на пакете с едой. – Ходила погулять. – А тебе это разрешали врачи? – Сегодня только дежурный, которому на все по барабану. Так что…будем считать, что разрешили. – А Ирину ты не могла попросить купить эту гадость, если так приперло «погулять»? – сжимает пальцы, демонстративно показывая кавычки. – В куртке без капюшона, которая едва прикрывает жопу в плюс пять? Мозги не пробовала включать на всю мощность? – После знакомства с тобой, я решила поставить их на сберегательный режим. – Советую поступить наоборот, – козел. И это по нему я скучала? Козел не козел, но даже сейчас я не хочу, чтобы он уходил. – Где ты вообще взяла эту куртку? – Там, где купила, уже нету. – Оно и понятно. Наверное, была в одном единственном экземпляре. Вкус у тебя на редкость дурной, Настя, – согласна. Я дура. Ибо только дура могла на такого как он клюнуть. – Ну, главное, что нравится мне, – получай Вадим Викторович свое любимое «гэ». – Я говорил с твоим врачом. Он сказал, что твои анализы уже в норме. Ты как? Готова на выписку? – Я бы сбежала отсюда еще дней так пять назад. Так что положительно. Со мной все в порядке. Какая-то идиотская ситуация. Он приехал сюда для того, чтобы об этом сообщить в субботу? Сегодня все равно не выписывают. И дальше что? Какого черта он пялится на меня и молчит? – Можно я поем? – первой не выдерживаю я. – Что? – растерянно бросает Вадим. – У меня еда стынет. Можно я поем? – Ешь. Зачем ты меня спрашиваешь? – Затем, что у меня только на одного и я не поделюсь. – А ты рассчитывала, что я буду угощаться этой дрянью? – я рассчитывала на то, что на меня, как минимум, нормально посмотришь. Ничего не отвечаю. Разворачиваю пакет и достаю оттуда гамбургеры, картошку, фанту и еще один коктейль. Первую булку я фактически проглатываю. От удовольствия, кажется, скоро потекут сопли. Вторую уже обильно макаю в кетчуп и заливаю чесночным соусом. Никогда не испытывала неловкости от поедания еды на людях. Но на третьей булке я все же не выдерживаю. Каждой клеточкой своего тела я чувствую, что Вадим прожигает во мне дыру. Да что не так? Поворачиваюсь к нему. – Хочешь? – протягиваю ему гамбургер. – Не хочу, – ровно произносит он, забирая булку. Два укуса и моего последнего гамбургера нет. – Жена, конечно, из тебя выйдет хреновая. – В смысле? – В прямом. Жадная. – Я просто не люблю делиться своей едой. И не ты ли сказал, что это дрянь? – Я. – Ну и? – А ты думаешь, мне будет комфортно с тобой ехать в одной машине, после того как ты сожрала два гамбургера с луком? – А мы куда-то едем? – Да. – Куда? – В санаторий. На две недели. – Но я не хочу в санаторий. Я хочу к своим животным. – Они в целости и сохранности. Накормлены, выдоены и так далее. Ты видела это собственными глазами. Уезжаем мы в санаторий сегодня. – Мы…вместе? – Вместе. Тебе надо поправить здоровье. – А тебе? – Нервы. – Подправить? – Хотя бы сохранить, – бросает с едва прикрытой усмешкой. – Собирай свои вещи. Выписку я заберу позже. Можно подумать, у меня тут есть вещи. Две недели. Две! Вместе. Серьезно? Ну не улыбайся ты так, дура. Он все тот же бородатый дотошный мужик. Пять минут и мой пакет собран. В машине водителя не оказывается. Вадим сам садится за руль. Только почему-то мы подъезжаем к моему дому. Странные ощущения. Я туда не хочу. Забор чистый, как и стены дома. Но мне туда не хочется. Совсем. Это уже не мой дом, учитывая, что моя живность не здесь. Я бы и не поверила, если бы не скинутое Вадимом видео. – Тебе надо собрать вещи, которые тебе точно необходимы. Не бери с собой всякий ненужный хлам. Со временем мы купим все новое. Потом сделаем кое-что еще. – Что? – Сначала собери вещи. – Хорошо. – Подожди, – берет меня за ладонь. – Что? Вместо ответа Вадим неотрывно смотрит на меня. Его взгляд скользит по лицу и останавливается на моих губах. Я выдаю желаемое за действительное или он правда наклоняется ко мне. Нет, не кажется. Мгновение и он подносит к моему лицу руку и, ухватив за подбородок, проводит большим пальцем по нижней губе… Глава 23 Глава 23 Сердце в очередной раз барабанит как сумасшедшее. Хоть бы он не услышал этот бешеный танец разбушевавшегося миокарда. Сейчас он меня поцелует. Точно поцелует. Мамочки. Я столько раз целовалась с Артемом, это мне не в новинку. Только почему сейчас так волнительно? Только хочу закрыть глаза, как слышу: – У тебя губы обветрены. Очень сухие. Надо увлажнять, – что?! У меня галлюцинации или он только что сказал, что у меня страшные губы? Нет. Не показалось. Вадим наклоняется к бардачку, обдавая меня запахом своего парфюма, и достает оттуда сумочку, напоминающую косметичку. Копошится в ней недолго. Пару секунд и он кладет в мою ладонь помаду. – Мажь почаще, – да, вмазать тебе надо. Причем почаще. Редкостной породы козел. Умеет спускать с небес на землю за считанные секунды. – Не знала, что мужики пользуются помадой. Ой, подожди. Ты из этих, что ли? Поэтому в таком преклонном возрасте не женат и не имеешь детей? – Из кого из этих? – Голубоватых. – Я гетеросексуал. Все претензии к «Аэрофлоту», – усмехаясь бросает Вадим. – Они подсовывают в бизнес-классе косметички с кремом для рук, гигиенической помадой и другими вещами первой необходимости. А оставить эту сумку там не позволяет моя сущность. – Так ты еще и жадный? – Скорее, не хочу отдавать то, что принадлежит мне. И тут до меня доходит. Он летал на самолете. Значит, он уезжал! – Ты куда-то летал, поэтому не приходил так долго? – редкостная тупица. Давай, еще скажи ему сколько дней не приходил. – А ты скучала по мне? – Скажешь тоже. Просто мне сон про тебя нехороший приснился, вот и накрутила себя, а ты как раз не приходил. – Что приснилось? – ну давай. Думай! – Что тебя загрызли собаки. – Насмерть? – Нет. Они откусили тебе ноги. Не знаю, чего я ожидала, но точно не того, что некогда угрюмое лицо Вадима преобразится улыбкой. – Хозяйство-то оставили? Или вместе с яйцами отгрызли? – Я не присматривалась. – Не присматривалась она. Нет, Настя, я никуда не летал. Эта штука осталась с прошлого полета. Я был занят, поэтому не навещал тебя. Мажь, – указывает взглядом на помаду, в который раз возвращая меня на место. – Я-то помажу, а ты не суй свои пальцы, куда не надо. – Я тебе свои пальцы пока еще никуда не совал. – Значит, не трогай меня своими грязными пальцами. Так ясно? – Вполне. Но так, для справки, они чистые. Я пойду с тобой, чтобы проконтролировать. Тоже мне, контролер. С каким-то остервенением намазываю губы гигиенической помадой и выхожу из машины. В дом захожу злая и без настроения. Сейчас даже холодное нетопленное помещение кажется мне не таким уж плохим в сравнении с тем, что мне предстоит жить в одном доме с мужиком, который критикует во мне все от пяток до макушки. Да я ему тупо противна! Во что я ввязываюсь? Подумаешь, пообещала ему эту роспись. Не на крови же. А с другой стороны, здесь я тоже не останусь. Ни за что. Да и одеться можно по его вкусу. Я же не страшная. Наверное. Хотя я уже ничего не понимаю, ибо купленная куртка выглядит на мне хорошо и недешево, что противоречит словам бородатого. Но одно я понимаю точно, жить в одном доме с мужчиной, к которому неравнодушна – отвратительная задумка. Закидываю в дорожную сумку кое-какую теплую одежду и белье, так и представляя в красках, как Вадим пропесочит мои наряды. Бред какой-то. Когда меня настолько волновало, что подумают люди о моей одежде? Никогда. Ну, если без лукавства, волновало этак на процентов десять из ста. Но с тем же Артемом, я так не придавала значения одежде. А здесь почему так волнует? От бессилия хочется плакать. Я и дальше могу выводить Вадима гэканьем, но это ничто по сравнению с тем, как он в одно мгновенье может меня опустить моей внешностью и отсутствием вкуса. Достаю из кармана вибрирующий мобильник. Не надо обладать экстрасенсорными способностями, чтобы понять от кого сообщение. « У меня скоро не останется знакомых с чьего номера я могу позвонить. Симок тоже не накупишься. Может, хватит кидать в чс незнакомые номера? Ты меня в могилу раньше времени сведешь» «Пожалуйста, возьми трубку. Нам нужно поговорить» Я даже не успеваю обдумать эти сообщения, как приходит новое. «Я все исправлю. Мне не придется на ней жениться по воле папаши. Настька, я тебя люблю. Ну, возьми трубку. Пожалуйста» Сама не понимаю, почему вдруг сейчас по щекам текут слезы. Хотя…знаю. Куда все делось? Да уж лучше бы я страдала от того, что Артем без пяти минут чужой муж, а не вот это вот все. Идиотизм ситуации состоит в том, что я ему не отвечаю уже по совершенно другой причине. Капец. Меня из-за него унизили и избили. А мне жалко этого дурака. Жалко, потому что я ему верю, а ответить уже нечего. Нечего ответить на его «люблю»! Ну как? Как так получилось? Бред! – Дай угадаю, – от неожиданности роняю телефон на пол. – Если бы сегодня я не оказался в больнице, после того как ты отвела душу с булками, дальше бы оказалась на встрече с Артемкой? Ты для него, дура малолетняя, пошла морозить свои жопу и голову после реанимации? Для него купила эту безвкусицу? Поднимаю телефон с пола и перевожу взгляд на Вадима. Да кто ты такой, чтобы так со мной разговаривать? – А великовозрастного дурака не должно волновать, что я делаю. Я собрала нужные мне вещи. Можем ехать. – Видимо, ты все же себе что-то отморозила, Настенька. Я не имел в виду взять вещи для санатория. Ты должна собрать все, что тебе понадобится в моем доме. Ты сюда больше не вернешься на время нашего брака. Так понятно? – В нашем. – Что? – Ну раз свадьба, то твое становится моим. Так что в нашем доме. – Я впечатлен. Далеко пойдешь. – Конечно, далеко. С такими-то обновками. – Кстати, об обновках. Это первое куда мы заедем. Тебе нужно обновить гардероб для санатория. – А меня все устраивает, Вадим Викторович. Терпите. – Нет, солнышко. Ты меня не поняла. Здесь не играет роль моя вкусовщина. Просто, если бы ты посмотрела в календарь, а не на всякие ненужные контакты, то увидела бы, что начало ноября нас встречает снегом и аномально холодной погодой. Не для твоей новоиспеченной курточки. – Спасибо, за предупреждение. У меня бабка тоже любила смотреть прогноз погоды. Жаль померла рано. А ты с ней почти одногодки. – До ранга дедов меня еще никто не возводил. Переигрываешь, Настенька. – Ну, прости. Я не ходила на курсы актерского мастерства. – Обязательно тебя туда отправлю, после возращения в город. Собирайся, – небрежно бросает Вадим, садясь на мою кровать. – То, без чего ты не сможешь. Остальное мы купим. Идиотизм ситуации заключается в том, что собирать мне почти нечего. А так хочется забить всю его машину, чтобы возмущался. – Это что за хрень? – Банки, – как ни в чем не бывало бросаю я. – Что за банки? – Лечебные. От простуды и всякое такое. Почитай на досуге. – Да я смотрю, они тебя вылечили от простуды, – не скрывая сарказма выдает бородатый. – Ну, если бы мне их кто-нибудь поставил, то несомненно вылечилась. Вот заболеешь, я тебе их непременно поставлю и сразу выздоровеешь. – Я уже боюсь. – В вашем возрасте, Вадим Викторович, бояться уже глупо. Я все. – Точно все взяла? – Да. – Нет, не все. Кое-что забыла. – Сам же сказал, что у меня будет другая одежда и…вообще все другое. Степа у тебя, остальное мне не нужно. – Нет, ты кое-что забыла. Подумай хорошо. – Может, хватит уже намекать? – Чувство собственного достоинства, Настя. Его надо не только взять с собой, но и показать другим, что оно у тебя есть. – Это как? – Ну, например, пригласить всю эту мерзкую деревенскую шушару на твою свадьбу, – как ни в чем не бывало произносит Вадим, кидая на полку стопку открыток. – А не сбегать просто так. Приглашения с открытой датой. – Я должна им это вручить?! – Пренепременно. Причем с царственной осанкой, – перевожу взгляд на открытку. – Чушь. Они не заявятся на свадьбу. – В этом и суть. Они не заявятся, а ты пригласишь. Ну что ж, я точно чокнулась, ибо заношу приглашения всем знакомым… *** То ли сказываются последствия болезни, то ли просто мое нежелание просыпаться, но очухиваюсь я в полной прострации с идиотским давящим на глаза светом. Я точно в машине и… неожиданно локон моих волос оказывается в руке Вадима. Я совсем чокнулась или он действительно перебирает мои волосы? – Что такое, заметил мои седые волосы? – Нет, прикидывал какой цвет волос тебе пойдет. – Так, тебе на заметку, я не собираюсь краситься. – Да, я пришел к такому же выводу. Твой естественный цвет тебе к лицу. – К бледному лицу? – К твоему лицу. – Радость-то какая. – Ты дуешься за гигиеническую помаду? – Не судите по себе, мистер ВВ. Я не обидчива. – Очень хорошо. Тогда сейчас мы выберем тебе зимнюю одежду, а после отправимся в санаторий. Наш номер только что подтвердили. – Наш? – Да, наш. Мы будем жить в одном номере. Там две комнаты, не волнуйся. На твою честь или что там от нее осталось, я не покушаюсь. – А почему один номер? – Потому что мне так захотелось. Глава 24 Глава 24 Видимо, Настя задалась идеей меня добить. Колхоз колхозом, а подсознательно знает, что надо выбирать. Неимоверно раздражает. – У тебя какое-то помешательство на белом цвете? Дождись свадьбы, там наденешь белое платье. А куртку выбери другого цвета. Это не практично. – Ну главное, чтобы нравилось мне. Вот эту тоже хочу померить, – кидает очередное белое безобразие в тележку. Да кого я обманываю? Вещи она выбрала нормальные. Как и ранее купленная куртка. Она ей очень идет. Несмотря на худобу после болезни и бледность, эта идиотская короткая куртка ей к лицу. В ней она преобразилась. И это меня раздражает. Так и вижу, как эта дурочка бежит на свиданку со своим Артемкой. Ни капли гордости и чувства собственного достоинства. Никогда у меня не возникало желания бить женщин. А вот ей захотелось дать ремня. Это желание не отпускает до сих пор. Так и вижу, как ремень проходится по ее обтянутой джинсами заднице. Наличие последней удивительно, учитывая ее худобу. Задница у нее даже сейчас, что надо. – А вот эта как тебе? – еще короче найди, бестолочь. – Ты хочешь знать мое реальное мнение? – Да. – Мне не нравится. – Значит, ложем в тележку. – Кладем. – Значит, покладем в тележку. Маленькая сучка. Точно загонит меня в могилу раньше времени. Какого хрена я вообще тут делаю? Взял бы первую попавшуюся куртку, прикрывающую задницу и вручил по факту. Нет же, подписался на очередную хрень. Когда я вообще ходил и выбирал женщине одежду? Никогда! Она всех девственностей меня лишит, сама того не осознавая. – А тебе денюжек хватит? – ох, далеко пойдешь, Настенька. – Наскребу. Свитер тоже примерь. И шапку не забудь. Мне бы свалить отсюда и пусть покупает то, что вздумается. Но я за каким-то хреном жду ее возле раздевалки. – Эта мне больше всего нравится. А тебе? Я с ней точно матами заговорю. Из всех курток нужно было выбрать ту, что не прикрывает задницу. Но ей снова идет. И ведь куртка теплая. Не придраться. Я реально пытаюсь подобрать ей верхнюю одежду пострашнее? Когда ж меня так переклинило? – Ты в ней как ограда на кладбище. Мне не нравится. Возьми ту, что подлиннее. – Значит, берем. Ну на хер это все. Из раздевалки сбегаю словно ошпаренный. Еще никогда не ощущал такую необоснованную злость. Самое противное, что повода злиться на Настю у меня нет. Это ее дело – встречаться с этим полудурком или нет. Как и ее дело, как одеваться. Но при этом ремня ей по-прежнему хочется дать. Перевожу взгляд на вибрирующий мобильник. Ну очень вовремя. – Только не говори сразу нет. – И тебе привет. – Я знаю, что ты очень занят и все такое, но у меня завтра день рождения. Ты, конечно, не в курсе. Но ты просто обязан сделать мне приятно. Возьми выходной на понедельник. Я присмотрела классный отель. Пожалуйста. – Я не в городе, Вер. И вернусь минимум через дней десять. Но, скорее всего, позже. Извини. С меня подарок. – А где ты? – Напомни мне, когда ты успела стать моей супругой, чтобы задавать такие вопросы? – Напомни мне, где еще есть такие дуры, которые ждут мужика, который вот-вот женится? Думаешь, я всегда буду терпилой? – Думаю, если тебя что-то не устраивает, то это можно прекратить. Только что-то ты не торопишься это делать, каждый раз встречая меня в новом белье. Кстати, последний комплект мне не понравился. Он вульгарный. – Ты скотина, Вадим. – Потому что не заливаю тебе в уши? Вер, не компостируй мне мозги. У нас все предельно ясно. Не устраивает – выход есть. И ты знаешь какой. – Ты со своей будущей женой, да? – Да. – Чтоб у тебя не встал. – И тебе хороших выходных. – Я все, – резко оборачиваюсь на рядом стоящую мелочь. Ну и как давно она здесь стоит? А впрочем похрен. Все-таки мозги у нее есть. Одна из выбранных курток прикрывает не только задницу, но и имеется капюшон. Хорошо, что шарф не купила. Иначе им бы и придушил. Мне не санаторий нужен, а психиатричка! *** В санаторий мы приезжаем только к вечеру. Настя продрыхла всю дорогу. Будить жалко, но и пялиться на нее больше десяти минут, уже попахивает какой-то патологией. За это время я изучил все ее родинки. Тут не просто попахивает, а воняет психиатрией. Редкостный дебил. Только сейчас до меня доходит насколько идиотская моя идея об одном номере. На кой черт я заказал один? Ну, подумаешь, Костя приедет. Но не завтра же. Неделю уж точно могли пожить в разных номерах. Я могу перейти черту. И это удручает. Хреново то, что я не только могу ее перейти, я хочу, мать ее, перейти. Только намереваюсь коснуться Насти, чтобы разбудить ее, как она сама просыпается. – Мы уже приехали? – Да. – Офигеть. Снег идет. Снеговика можно слепить завтра, – с кем я связался? Дите дитем. – За ночь растает. Через пару дней слепишь. Будет похолодание. Пойдем, хочу на ужин успеть. Я голоден. – Я тоже хочу кушать. И все-таки это дите вносит в мою жизнь то, чего я лишен. Где я еще увижу такие неприкрытые эмоции? Первый шок Настя испытывает на ресепшене. Второй в номере. Ни одна знакомая мне женщина не будет радоваться таким простым вещам. – Офигеть. Это точно санаторий? Тут как в кино! Здесь значительно красивее, чем у тебя. И все светлое. – И непрактичное. – Надоел со своей практичностью. А какая кровать. Можно эта комната будет моя? – Можно. Давай ты потом порадуешься. Переодевайся. Я хочу успеть на ужин. И все же надо приплатить судьбе за эту девчонку. Меня как минимум забавляет ее реакция. Жаль, что не могу ее запечатлеть. За деньги такое не купишь. – Это шведский стол. Выбирай что хочешь и в любых количествах. За мной ходить хвостиком не надо. – А что тут выбирать? Где пюрешечка? Котлетки? Что это за хрень? – Здесь полезное питание, нацеленное на оздоровление. Мой тебе совет, возьми креветки, мидии и семгу. – А картошки не будет? – Картофеля на ужине при здоровом питании нет. – Да здесь хуже, чем в больнице. Там хоть пюрешка была. Пусть и на воде. – Налегай на морепродукты. Хохма. С каким лицом эта девчонка кладет себе еду, надо запечатлеть на веки вечные. А уж, как кривит мордашку, когда начинает есть морепродукты. – Надолго мы тут? – Уже хочешь сбежать? – Я хочу нормально поесть. А нет вот это вот все. Мидии эти…хламидии. Фу. Рыба вонючая. И невкусная. Ларечка здесь рядом никакого нет? – Нет. – Кошмар. Кстати, а все же почему у нас один номер? – Потому что твой отец собирается приехать сюда вместе со своей женой. Наладить с тобой отношения и все такое. Не бойся. Жена твоего отца не злая мачеха из сказок. Она максимально положительный персонаж. – Этого мне еще не хватало. Не может нормальная женщина хорошо относиться к побочной дочери своего мужа. – Может. Считай, что она исключение. В конце зала справа есть мороженое. Подсласти себе жизнь. Лучше бы не подсказывал. Три вафельных рожка и эта соплячка начинает вылизывать мороженое, переходя с одного на другое. То ли я дебил, застрявший в пубертатном периоде, то ли она действительно специально вылизывает мороженое вот так?! Лечиться. Мне нужно нахер лечиться! Я фактически кидаю вилку на тарелку. Она брякает так громко, что на меня оборачиваются все, кому не лень. – Дорогу до номера сама найдешь. *** Ненормально смеяться, когда твой новоиспеченный муж раздевается. И мне бы закрыть рот, но не получается. – Жги. – Так странно. Лицо у тебя волосатое, а грудь нет. Ты ее бреешь? – Сами не растут. Иди уже сюда, – тянет меня за руку. – Одна просьба. Давай поболтаем после, а не в процессе. – Только один маленькой вопрос. А ты когда в меня влюбился? – Я не засекал. – А ее больше не любишь? – Это уже второй вопрос. – Любишь или нет? – Понятия не имею, о ком ты говоришь. – Ну скажи. Пожалуйста. – Не люблю. – Клянешься? – Получишь ты все-таки у меня ремня. – Ну, поклянись, что не любишь свою Сашу. – Она не моя. Я тебя люблю, бестолочь. Этого недостаточно? – Достаточно. Наверное. Поцелуй меня. А потом делай, что хочешь. – Все-все? – Все. Закрываю глаза, когда чувствую его губы на своих. Мечты сбываются. Только бы не умереть от счастья. Резко распахиваю глаза, когда слышу рядом с собой музыку. Вадим сидит на моей кровати с телефоном в руке. Это был сон. Просто сон. Вот только мне приснился он. Он, а не Артем или какой-нибудь другой мужчина. И это не может не радовать. – Извини, что разбудил, но уже одиннадцать. А в двенадцать у тебя назначен врач. Я заказал тебе завтрак на свой вкус. – Спасибо. Я быстро привожу себя в порядок и налетаю на выбранный Вадимом завтрак. Все снова невкусное, но из-за голода я поглощаю и эту непривычную мне еду. – Утоли мое любопытство. Что тебе снилось? – так я тебе и сказала, гад. – Кошмар. – Что на это раз приснилось? – А тебе действительно интересно или ты пытаешься поддержать беседу? – Я в принципе люблю молчать, так что, да, мне интересно. – Мне приснился ты. – А в чем был кошмар? Я был без ног после собак? – Нет. Живым и радостным. – Ну так и в чем кошмар? – Меня бабка учила, когда спишь на новом месте надо сказать «на новом месте приснись жених невесте». И это всегда работает. Я нигде не ночевала кроме дома, ну и у тебя еще. Но тогда я была не в состоянии сказать этих слов. А сейчас сказала. И мне приснился ты. – Ну, действительно все работает. Свадьба будет в январе. В чем кошмар? – В том, что у нас фиктивный брак. И через сколько ты там сказал помашем рукой друг другу. Через три года. Значит, не помашем? Вот в чем кошмар. – Есть шанс, что мне оторвет руки, поэтому я не помашу, – усмехаясь произносит Вадим. – Да ладно тебе, ты действительно веришь в эту чушь? – Ну, дедушка бабке приснился. Вот и жил с ней всю жизнь. – Ночь была не с четверга на пятницу. Не бойся. Нас пронесет. – Конечно, пронесет после такой-то еды. *** Лучше бы меня и вправду пронесло, чем шесть дней подряд просыпаться от странных снов с участием Вадима. Наваждение какое-то. Меня как будто сглазили. И всякий раз сон заканчивается одинаково. Я фактически умоляю его меня поцеловать. Ненавижу себя за дурацкие, непрошенные чувства. И его ненавижу. Хочется все разгромить к чертям собачьим. Я не смогу с ним жить в одном доме. Ибо тупо сойду с ума. Смотрю на его начищенные ботинки и понимаю, что хочу сделать ему подножку. Хочу увидеть, как эта интеллигентная особь оттряхивается от снега. Хочу скинуть его в сугроб и закопать снегом. – Что с настроением? – Достало ходить на процедуры. Достало есть эту еду. Все достало. – Ну да, жареной картохи с макаронами нет. Это трагедь. И все. Я не выдерживаю. Со всей силы ударяю его в плечо. А затем еще раз. И еще. А ему ноль на массу. Эта свинья еще и усмехается. Не понимаю, в какой именно момент мои попытки его ударить и сдвинуть с места оканчиваются тем, что я оказываюсь лежащей в сугробе. Он смеется! Тупо смеется. Ну только падай мне руку. Мигом окажешься здесь. И как только он протягивает мне руку, я вкладываю всю силу, которую только возможно, и тяну его на себя. Вот только фигушки мне. Он знал о моих намерениях. Начинает еще больше смеяться, возвращая меня в стоячее положение. Весело тебе, да, козлина? Вот только мне ни черта не весело. У меня паранойя или он реально пялится на мои губы? Ах, ну да, точно. Давай скажи, что у меня там крошка от батона. Или геркулес прилип к сухим губам. Вот только он ничего не говорит. Обхватив мой затылок ладонью, он наклоняется к моему лицу и прижимается к моим губам. Это ведь не сон. Точно не он, судя по тому, что его язык скользит в моем рту. Глава 25 Глава 25 Это не сон. Не сон! Я столько раз целовалась с Артемом, но ни разу не испытывала и толики того, что сейчас. Теперь я понимаю всех этих дурочек, у которых подкашиваются ноги и слетаются эти долбаные бабочки в животе. Цепляюсь за пуговицы его пальто и льну к Вадиму. У меня точно поехала крыша, но я не хочу останавливаться. И плевать, что мы посреди людей, а не в номере. Мне катастрофически не хватает воздуха, но я продолжаю отчаянно целоваться. Так, как будто это последний раз. Я готова завыть от отчаяния, когда осознаю, что Вадим отстраняется. Если бы я не держалась за его пальто, точно бы рухнула. И как себя теперь вести? Ухмылка на его лице дико бесит. Он смеется надо мной? – И зачем ты это сделал? – Показалось, что твой отец на нас смотрит. Ан нет, обознался. Не он. Но тебе пошло на пользу. На щеках появился румянец. Не благодари, – убью! Я когда-нибудь его точно убью! – Кстати, ты что там со своим Артемкой делала? Почему он не научил тебя целоваться? – ну и скотина. – Если хочешь, можем по-дружески попрактиковаться на досуге. И все. Я полностью теряю над собой контроль. Принимаюсь бить его руками не разбирая, куда наношу удары. Только в очередной раз проигрываю в неравной борьбе и снова оказываюсь лежащей на сугробе. Вот только в этот раз Вадим не спешит подать мне руку. – Подымай, – цежу сквозь зубы. – Что? – Подымай меня. Сейчас же. – Уверена, что этого хочешь? – Подымай меня. Живо! – Ну, желание женщины – закон. У меня галлюцинации или он… достает зажигалку? Он что курит? Да нет же. От него не пахнет. Так, стоп! – Ты…ты что делаешь? – Собираюсь поджечь твою куртку. – Ты больной? – Здоров и привит. Вот сейчас я подожгу твою куртку, а потом потушу ее и подымлю на тебя. Ты же сказала – подымай. Вот тебе и будет дым. Или ты хотела сказать, поднимай меня? – ну и…козел. – Я тебя убью. – Не стоит, за это дадут срок, – усмехаясь произносит Вадим и тянет меня за руку. – Заканчивай драться, Анастасия. У нас изначально разные исходные данные, так что я тебя сильнее. Могу и ответить, и не посмотреть, что ты девочка. – Теперь я понимаю, почему ты до сих пор не женат. С таким задротом ни одна женщина не уживется. – Да неужели я так плох? – Отвали. Разворачиваюсь и быстрым шагов иду к санаторию, слыша позади себя смех Вадима. *** Бессилие вперемешку со злостью. Это то, чем я напичкана в последние три дня. Не могу бороться с собой. Я должна его ненавидеть за его издевки, а не получается. Не получается выкинуть его из головы. И, как назло, он постоянно маячит у меня на глазах. Даже на долбаные процедуры мы ходим вместе. Чувствую себя действительно больной. Потому что меня штормит. То ударить его хочу, то "по-дружески" попрактиковаться в обмене слюной. Ненавижу себя. Какая же я жалкая неудачница. Но по-настоящему добивает тот факт, что у него есть постоянная женщина. Подслушанный не единожды разговор не оставляет шансов на то, что я ошибаюсь. Я уже заочно ненавижу эту женщину с некогда любимым мною именем Вера. – Ты подумала об учебе? – перевожу взгляд со своей тарелки на бородатого, усердно разрезающего брокколи. – Я смогу договориться, и в январе пойдёшь учиться, не пропуская год. – Пойду учиться на ветеринара, – ляпаю первую пришедшую на ум мысль. – Я против. – Какая тебе разница, если через три года мы разведёмся? – Считай, что я забочусь о тебе. Точнее, о твоем будущем, –раздражающе спокойным тоном произносит Вадим. – Девушка должна по ночам спать, а не стоять на ногах. Это не женская профессия. Оставь это для мужчин и выбери себе что-то более-менее сохраняющее нервы и здоровье. – Например? – Например, иностранные языки. Всегда пригодятся. – Я подумаю. – Желательно, чтобы ты решила это в ближайшее время. – Хорошо. – Почему не ешь? – Потому что у меня нет аппетита. Я пойду в номер. – Тебе не кажется, что в двадцать лет девушки должны вести другой образ жизни? Например, не бежать в номер после ужина, а сходить на вечернюю анимацию? Давай останемся сегодня. – Вечерняя анимация? Ты хотел сказать, шабаш из пенсионеров? Вот иди и отплясывай там. – Ладно. Но все равно дождись меня. И ведь принимаюсь зачем-то его ждать как какая-то верная собачка. Черт возьми, он даже эту полезную гадость ест красиво. И ножом этим пользуется так ловко, как будто с ним родился. Как только мы оказываемся в номере, я решаюсь задать давно мучающий меня вопрос. Сейчас, когда чувство благодарности немного притупилось, я смотрю на все более здраво. – Присланное тобой видео с моими животными не из твоего дома, да? Ты не мог это построить в своих хоромах. Кому ты их продал? – Никому. Твоя живность живёт на моем участке. Хочешь, позвоним моему брату, чтобы ты удостоверилась? – А ты его предупредишь. – Для чего мне это, Настя? – Не знаю. Но сейчас до меня вдруг дошло, что ты бы не стал так заморачиваться. – Звоним по видео. Брать трубку младший брат не спешит. Когда Вадим собирается скидывать звонок, младшенький все же отвечает. – Ты меня разбудил. – Не благодари. Будь так добр, подними свою задницу с кровати и покажи Настину живность. – На хрена? – Так надо. И гуся сними. – А гусь в доме. Я его поселил в твою комнату. Он тебе уже пометил кровать. Я была уверена, что это шутка, особенно про Степу в доме. Но он реально оказался в доме. – Полудурок, убери гуся в пристройку! – кажется, я впервые вижу такого Вадима. Так тебе и надо! – Не могу. Он мой талисман от хотящих остаться на ночь баб. Они, когда его видят после секса, сразу дуют домой. Такой ценный экземпляр не может жить в пристройке. Ща покажу весь зверинец. Кстати, я вычитал рецепт козьего сыра. Сварганю. А ты уже Настеньке вдул? Целочка, как я и говорил? И как оно там? Пожалуй, от такого выражения лица бородатого я кайфую. – Настя рядом и она смотрит то, что ты показываешь. – Ой. Как мне неловко. Хотя нет, пизжу. Привет, Настенька. Так чо, вдул? – А у него не работает вдувательный аппарат, Руслан, – сама не знаю, как это вырывается из меня. И снова новые эмоции на лице Вадима. Удивление вперемешку со злостью. – А это потому что продувать надо чаще. Надо плотно заняться вашим половым образом жизни. Так, ща козочек покажу. Мои. Это реально мои козы и мои куры. И пристройка действительно на участке Вадима. А ведь он мог от них избавиться. Пусть он и гад, но всё же хороший. – Спасибо, – вполне искренне произношу я, вставая с дивана. – Стоять. – Я тебе не собака, чтобы выполнять команды. Не собака, а трусиха. Потому что тупо сбегаю из номера. Правда, Вадим меня быстро догоняет. – Решила примкнуть к шабашу пенсионеров? – А почему бы и да. – Да ты ж моя умница. Чур на ноги мне не наступать. С пенсионерами я, конечно, погорячилась. Тут есть и люди моего возраста. И что самое удивительное, тут пьют! Вот тебе и любители ЗОЖа. – Твой максимум – бокал шампанского. И то, не для того, чтобы пить. – А для чего? – Для того, чтобы занять чем-то руки и не совать их куда не надо. – Это куда? – Например, в карман джинсов. – Ты бы за своими руками следил. Я так увлеклась разглядыванием милой парочки дедульки и бабульки, которые отплясывают так, словно им восемнадцать, что пропустила момент, когда Вадим поменялся в лице. Он смотрит в упор на какую-то женщину в белом шерстяном платье, которая направляется к нам. Из плюсов – на ее руке красуется обручальное кольцо. А дальше только минусы. Куда он там ее поцеловал, я не заметила. То ли в щеку, то ли чуть ниже. К моему сожалению, она… красивая. И она моя противоположность. Женственная, ухоженная и какая-то… офигенная. – Это Саша. Мы вместе учились. Это Настя, – просто Настя? Вот же сукин сын. – Без пяти минут жена, – зачем-то добавляю я. Это, блин, унизительно. – Почему ты ничего не говорил? – а ты кто такая, чтобы тебе это говорить? – Наконец-то. Поздравляю тебя. Теперь я четко понимаю, как выглядят влюбленные люди и почему их часто называют дураками. Да тут не надо обладать экстрасенсорными способностями, чтобы понимать: он смотрит на нее влюбленными глазами. Передо мной абсолютно другой человек. И тут до меня доходит. Он не шутил, когда говорил про несчастную любовь. Что он там сказал: «Она выбрала не меня, а моего одногруппника». И забыть он ее не может потому что, по его же словам, она маячит перед его глазами. А вот и муж, судя по тому, как он ее приобнимает. – Мой партнер по бизнесу Олег и по совместительству муж Саши. Саша, Саша, Саша, да чтоб тебя! Что может быть прекраснее, чем влюбиться в мужчину, который любит другую? Глава 26 Глава 26 Первая пришедшая на ум мысль – эта сволочь привез меня сюда специально, чтобы видеть свою ненаглядную Сашеньку. Но, к моему облегчению, в процессе разговора с парочкой, эта мысль отпадает, учитывая, что они приехали сюда спонтанно. Вторая мысль, не дающая мне покоя – Саша дура, ибо выбрала из двух мужчин какого-то плешивого Олега. Если поставить их рядом, то выбор для любой адекватной женщины будет очевиден. Даровский высокий, хорошо сложен, без лысеющего затылка. Бонусом идет еще и весьма привлекательная морда с красивыми голубыми глазами. А этот его полная противоположность. Он даже ниже жены. Ну, правда, на последней имеются туфли на высоком каблуке. Он весь какой-то…никакой. Еще и одет как я. Серая масса. Хотя я была красиво одета в белой куртке! А эта в белом платье, и ничего. Она, в отличие от меня, не получает «комплементы» про непрактичность и отсутствие вкуса. Если бы не знала, что они одногодки, никогда бы в жизни не дала ей тридцать восемь. Господи, а какие у нее красивые руки. И ногти. Это не наращенные длиннющие когти, а совершенно точно свои. Чистые ноготочки, покрытые нежно-розовым, едва заметным лаком с каким-то красивым рисунком на безымянных пальцах. Или на ногтях безымянных пальцев? Сволочь. Ненавижу. Мне еще и в мыслях из-за него подбирать правильные слова? – Олеж, пойдем потанцуем. Песня шикарная, – блин, только сейчас понимаю, что у нее еще и голос приятный. Вся она такая… идеальная. Бесит и без, пускающего на нее слюни, Вадима. – Зай, я жду важного звонка. Давай попозже, – Зая… да уж. Какой контраст. Бородатый даже своей, точнее не своей, Сашеньке такого не скажет. Наверное. А ведь я его не знаю, черт возьми. – Потанцуй с Вадимом, если его невеста не против, – да чтоб тебя, плешивый! Конечно, против. – Не против. Ну что ж, можно собой гордиться. Это произнесено вполне спокойно и равнодушно. Подумаешь, сжала руки в кулак. Оставаться с незнакомым мужиком наедине – странно. Но особенно странно ощущать на себе его взгляд. Когда он уже свалит? Словно почувствовав, что мне неловко, он пододвигает мне бокал с шампанским. Выпиваю все залпом. И как только мой бокал пустеет, он зачем-то пододвигает свой нетронутый. Да и к черту. Хочу и пью. Указывать мне еще кто-то будет, что делать. Снова отпиваю шампанское. На вкус несладкая гадость. – У вас красивая жена, – зачем-то произношу я, когда молчать становится уже невыносимо. – Очень. – И вы…, – и что сказать? Тоже красивый? Вы хорошая пара? Капец. – Не очень красивый, – усмехнувшись, произносит мужчина. – В отличие от Вадима, да? – перевожу на него недоуменный взгляд. – А Саша, при моих не самых выдающихся внешних данных, моя, а не Вадьки, – прекрасно. Снова отпиваю шампанское. – Пойдем, потанцуем. – У вас вроде должен быть важный звонок. – Я соврал. Хотелось остаться с тобой наедине. Пойдем, – даже если бы я и захотела отказаться, хватка у этого мужика оказывается на редкость сильной. – Нет, – останавливает меня, как только я хочу повернуться лицом к танцующей парочке. – Ты стой к ним спиной. Тебе не надо на них смотреть, иначе ты испепелишь своим взглядом мою жену и заодно сдашь себя с потрохами перед будущим мужем. – Вы о чем? – О том, что товарищ Даровский из тех мужиков, которым нравится все недоступное и то, что хер приберешь к рукам. Ну, как моя жена. А ты, судя по взгляду, уже малость поплыла. Не надо это демонстрировать, пока точно не поймёшь, что его яйца у тебя в руках. Брак же у вас договорной? – этого мне еще не хватало. – Я, пожалуй, пойду, – пытаюсь отлепить его руку, но не тут-то было. – Да не бойся ты. – У нас настоящий брак. – Но договорной. Ой, да брось, ты его боишься, что ли? Без него нельзя ничего говорить? – Вы, кажется, партнеры по бизнесу, вот возьмите у него и спросите, что у нас за отношения. – Мы с ним давно уже не партнеры. Просто работаем в одном бизнес центре. Ну и иногда имеем общие дела. Хотя и этого могло не быть, если бы мне не нравилось дергать тигра за усы моей Сашей, – серьезно? – Вы так просто об этом говорите? – Почему бы и нет. Не вижу в этом ничего страшного. Мне нравится его злить, хотя он и вида не подает, сволочь такая. Мы всегда были в каком-то роде соперниками не только с понравившейся девушкой. И мне приятно, что я уделал его. Меня бесит его самоуверенность и напускное спокойствие. Всегда мечтал увидеть его в другом состоянии. А он даже не раскололся, когда Сашка пала под мои чары. В общем, пока не срослось видеть его в гневе, но я не теряю надежды. Кстати, сейчас он смотрит не на мою жену, а на нас. Странно, да? Учитывая, что ваш брак не замешан на чувствах и явно договорной? – достал, блин! – Да не парься. Моя Сашка для него как несбыточная мечта. Все тянется, тянется, а на самом деле она ему на хер не нужна. Надо попробовать, чтобы понять, что это ненужная блажь. Но я хрен отдам ему эту блажь. Поэтому пусть мучается. С тобой. Мне кажется, у вас есть все шансы, – смотрит на меня? Серьезно, блин? На жену он твою смотрит! – Вы… очень странный. – Я впервые заметил вас сегодня в ресторане. Просто стало интересно, откуда ты такая взялась и почему он на тебя так смотрит, учитывая, что в его вкусе иные женщины. – Какие иные? – Как моя жена. Утонченные, женственные. Интеллигентные. У тебя, кстати, какой-то акцент есть. Ты просто концентрация всего, что ему не нравится. Кеды и джинсы он вообще не переносит на женщинах. – Спасибо, буду знать, как нужно одеться и что сделать, чтобы привлечь его внимание. – О, нет. Это так не работает. Мой случай с Сашей это только подтверждает. Я кладезь всего, что ей не нравилось. – Вы завели меня в тупик. – Ну почему же? Ты же только что узнала, что Вадим смотрит на тебя, а не на мою жену, танцуя с ней. Плюс ценный совет – не показывать ему свою заинтересованность, пока не будешь уверена, что схватила его полностью за яйца. Недоступность, то-се. Я тебя на правильный путь навожу. – Спасибо, что бы я без вас делала, – произношу ровно, а самой так и хочется оглянуться назад. Правда, что ли, сюда смотрит, а не на свою идеальную Сашу или Олег врет? Благо, держусь. – Всегда, пожалуйста, – и тут я понимаю, почему такая красавица могла запасть на своего мужа. Улыбка у него красивая. Такая искренняя и… какой-то он располагающий к себе. Простой, а не сложный как Вадим. Эх, была не была. – А расскажите мне о нем что-нибудь. Пожалуйста. – Только после тебя. Ты откуда такая взялась? – Ну, я с деревни, – или «из»? Да черт возьми, это не Вадим! – И дочь важного дядьки с трудно проговариваемой фамилией – Гергердт. Вроде так. – Ты серьезно?! – Да. – Охренеть. Не переживай, я не скажу Вадиму, что я в курсе. Во дела. Так, а что именно тебе о нем рассказать? – Не знаю. Что-нибудь. Ну, кроме того, что он гад. – Ну, не такой уж он и гад. Но в принципе тот еще мудак. Но справедливый. Я, кстати, тебе шампанское подсунул не просто так. Мне стало интересно, как он отреагирует. Он, как бы сказать… строгий в этом плане. Ну, при условии, что ему не похрен. Вот я и узнал, что ему не похрен. Мой тебе совет – не пить, не курить, ну и про наркоту вообще молчу. После Аньки у него это больная тема. Так что не нервируй. – Кто такая Аня? – А ты вообще, что о нем знаешь? – Получается… ничего. – Не хотелось бы вас прерывать, но вторая песня подряд нервирует твою супругу. Мне кажется, тебе пора к ней. – Упс, уже вторая? Да, надо беречь свои яйца. Настенька, я весь твой вне супруги. Надо обменяться номерами. Вадик, невеста у тебя шикарная. Давайте гульнем завтра. – Обязательно, – мне кажется или Вадим произнес это сквозь зубы? – А ты куда собралась? – хм… все же у этих двоих есть общее. Оба хватают за руку. – В номер. – А что уже шабаш из пенсионеров не впечатляет? Не хочешь продолжить танцевать? – С тобой? Конечно, нет. Ты же расстроишься, когда увидишь катышки на моей кофте. Не буду нарушать твою тонкую душевную организацию. Поэтому, отпусти мою руку. Я хочу в номер. В отличие от своего «друга», мою руку он отпускает. Шампанское дает о себе знать. Как только я оказываюсь в номере, тут же проваливаюсь в сон. Но, несмотря на крепкие объятья царства Морфея, просыпаюсь я от чужого взгляда. И даже то, что в комнате темно, не дает мне сомневаться в том, что я вижу, кто сидит на моей кровати. Это как понимать? – Свой телефон нужно всегда держать при себе, – Вадим кидает мобильник на кровать. – Твой отец не сможет приехать в санаторий. У твоей мачехи сложная беременность и она сейчас в больнице. Завтра мы уезжаем. У меня дела, поэтому я оставлю тебя в доме одну. Точнее с Русланом. Справишься? – Справлюсь. – Спокойной ночи. Перевожу взгляд на часы. Без двадцати двенадцать. Ненормальный! Какого черта он приперся ко мне в комнату? И я бы грызла себя этой мыслью дальше, если бы в полночь не услышала уже знакомый голос. Я точно сошла с ума. Это я понимаю, когда беру стакан и приставляю его к двери. – Я очень за тебя рада, – вот же сучка! К мужу иди! – Мы с Олегом даже поспорили, что ты не женишься. И я проиграла. Никогда не радовалась проигрышу. Я правда очень за тебя рада. – А чему ты радуешься, Саш? У нас договорной брак. Мы разведёмся как только сможем. Она меня не интересует как женщина. – Ты серьезно? – Да. Это просто бизнес. Настя не в моем вкусе. Нас с ней ничего не связывает. Она просто не очень привлекательное, но нужное мне приложение. Каким-то чудом стакан не падает из моих рук. Забираюсь в кровать вместе с дурацким стаканом и накрываюсь с головой одеялом. Забавно, но слез нет, а рыдать хочется неимоверно. Правда, это ненадолго. Как только моя подушка намокает от слез, я засыпаю. *** Если бы не голос Вадима, я бы и дальше спала в машине. Просыпаться не хочется от слова совсем. Но его взгляд действует похлеще голоса. Оглядываюсь по сторонам. Да, мы несомненно на его территории. – Велком в новую страницу жизни, – которую я тебе непременно превращу в «рай». – А ты уверен, что хочешь видеть меня в качестве супруги? – Несомненно. – Не боишься, что я могу стать твоим наказанием за совершенные грешки? – Ну, не так уж я и грешил. – Уверен? – Волков бояться – в лес не ходить. Добро пожаловать в новую жизнь, Анастасия Константиновна…