Дура. Или я дурак, позволивший сесть за руль этой тугодумке. Ну что ж, день продолжает быть насыщенным.

Я прохожу по грязевой каше метров триста и, о чудо, моя машина цела и невредима. Стоит посередине уже чуть менее раздолбанной дороги. И когда я подхожу ближе, дверь с моей стороны открывается, и из нее выходит, Господи помилуй, моя будущая супруга.

– Извините, я все перепутала, – жаль, что тебя ни с кем не перепутаешь.

– Не страшно. Все целы и здоровы.

– Вы похожи на Каштанку, – усмехаясь произносит соплячка.

– Каштанку?

– Да, собака соседская. Сучка, – собакой женского пола меня еще никто не называл. – У нее одно ухо черное, как у вас. И на морде пятнышки черные.

– Красивая?

– Я?

– Собака.

– Да, красотка. Все кобели любят Каштанку.

Сажусь в машину и в полном молчании мы доезжаем до деревни.

– Спасибо, что подвезли.

Хоть бы предложила в дом пройти. Гостеприимство уровень ноль.

– Не надо. Я сама корзинки занесу.

Смотрю вслед удаляющейся Насте и понимаю, что задача становится все труднее и труднее. Возвращаюсь в машину и отъезжаю к заброшенному с виду дому.

Перевожу взгляд в зеркало. Какая тут к черту Каштанка? Белый Бим Черное ухо. Красавчик.

Быстро привожу себя в порядок, благо имеется не только одежда, но и вода, и принимаюсь ждать.

Когда стали скапливаться местные жители, я трогаюсь с места и подъезжаю поближе к Настиному дому. Паркуюсь недалеко от него и выхожу из машины, как только вижу двинувшуюся в сторону похоронной процессии Настю с увесистым венком в руках.

Пройти без проишествий мне не удается. Вот уже второй раз в этой деревне я вляпываюсь в кучу. «К деньгам» – утешаю себя я, вытирая невинно пострадавшую подошву ботинка от варварства коровьей лепешки.

Лавируя между грязью и куриным пометом, я все же равняюсь со столь нужной мне на данном этапе девушкой. Она одаривает меня настолько придирчивым взглядом, словно знает, что я не только вступил в коровье наследие, но и обо всех моих намерениях.

Лучше бы она не переодевалась. Оказывается, есть и похуже наряды, чем ее лесной. Черное нечто, отдаленно напоминающее платье, и такого же цвета платок выглядят настолько убого, что с легкостью накидывает ее обладательнице лет десять. Юный возраст выдает разве что нетронутое временем и морщинами лицо.

До местного кладбища мы доходим довольно быстро, разумеется, в полном молчании.

– Настенька, скажи что-нибудь на прощание, – просит одна из рядом стоящих старушек. Настя откашливается и нехотя, но все же начинает свою речь.

– Мы прощаемся с очень хорошим человеком. Хотелось бы пожелать здоровья и успехов во всем, сча…, – девчонка замолкает, видимо осознав, что только что ляпнула. Я же какого-то черта подхватываю ее речь.

– Счастья и долгих лет жизни на том свете. Аминь.

– Аминь, – повторяет за мной девчонка, заливаясь краской.

Ну вот я и на пути к расположению к себе Настеньки. Правда, она совсем не выглядит благодарной. Смотрит на меня очень недобрым взглядом. Можно подумать, это я только что нес ахинею. Нет, дорогуша, я ее только подхватил.

– Вадим, вас как по батюшке величать? – пристает ко мне бабулька, настоявшая на том, чтобы Настя произнесла речь.

– Викторович.

– Ну, добре. Пойдемте на поминки. Там уже столы накрыты.

– Там это где?

– Так в хате Женькиной.

До дома покойного мы доходим довольно-таки быстро. Я, в отличие от Насти, не теряю ее из поля зрения.

– Проходьте, – доброжелательно произносит старушка.

– Стойте, тетя Маша, – неожиданно произносит позади стоящая Настя. – Вадиму Викторовичу лучше снять обувь, он вступил в коровью лепешку и вытер ботинки не до конца. Держите тапочки, – кажется, в них, судя по запаху, кто-то сдох. Вот тебе и Настенька.

– Спасибо. А чьи они, Настенька?

– Так Женины. Любимые, между прочим. В последнее время он их не носил. Ну, вы, наверное, знаете, ему же конечности отрезали, потому что стопы начали смердеть, – великолепно. – Ну там язва или шо-то такое. Ну вы же знаете. Одевайте, – напирает Настя, чуть ли не в нос пихая мне тапки. – Не стесняйтесь.

– Надену. Спасибо.

Настя не только чудная деревенщина, но, как и следовало ожидать, безграмотная. Ладно, главное, что без гэканья.

Каким-то чудом надеваю на себя смердящие тапки и перевожу взгляд на выжидающую девчонку.

– Удобные?

– Хороши. Надо прикупить себе такие же.

– Так забирайте. Женя был бы рад.

– Непременно заберу. Люблю грязно-розовый цвет.

– Хотите я вам еще какую-нибудь его обувь достану? – горю желанием. Теряю фору, ибо я совершенно не понимаю троллит ли меня малявка или в деревнях так принято. – Или что-нибудь еще на память о нем?