Осознавая, насколько эта сделка для нас важна, он даже своего сына не пожалел. Тарика и кого-то ещё из своих многочисленных родственников аль-Бадар отправил лично сопровождать груз. Попросил за всем присмотреть. А теперь мистер Смит уверенно заявляет, что корабль, якобы, захвачен. Предлагает помощь в его освобождении, если я правильно понял. Нисколько не сомневаюсь, в первую очередь освободить от груза. Во вторую, от конкурентов. Что там в третью, ещё не известно, но тоже вряд ли сочетаемое с нашими интересами. Жизни экипажа англичан совершенно не интересовали. Расходный материал. Если выберутся оттуда живыми — значит, повезло, нет — да и чёрт с ними. Они знали, во что ввязываются. В любом случае, наши люди за контрабанду оружия попадут в тюрьму и весьма надолго, как только местные власти разберутся, что же на самом деле находится в трюмах сухогруза.

Думаю, англичане на каждом углу орать об этом не будут, пока не получат на руки железобетонные доказательства. Конечно, им хорошо удаются и бездоказательные обвинения, но сейчас-то цель не в том, чтобы устроить громкий скандал с раздуванием щёк, за пустым-то столом. К тому же, то, что они что-то знают, ещё не означает, что они это что-то контролируют. Скорее всего, по их наводке кто-то сработал втёмную. Дальше возможны варианты. Много вариантов. Безумно много вариантов.

Поскольку эту сделку проводила Бандо, она хорошо осознавала величину ставок, а также последствия провала, поэтому и не смогла сдержать эмоций. После того, как японка побывала в гостях у аль-Бадара, она на многие вещи стала смотреть несколько иначе. Перестала воспринимать свою жизнь словно какую-нибудь компьютерную игрушку. В этом деле одним: «Извините!» не отделаешься.

— Извините, — я перебил красноречивого англичанина, пойдя на грубость, поскольку по-другому он не поймёт, приняв вежливость за слабость. — Мистер Смит, при всём уважении, — спрятал под маской аристократа обуревающую меня бурю эмоций, — но свои проблемы, если это действительно проблемы, о чём ещё рано говорить, я предпочитаю решать сам. Для этого я уже достаточно… взрослый, — холодно улыбнулся, демонстрируя лёгкое раздражение. — Если нам понадобится ваша помощь, с вами свяжутся. Благодарю, — кивнул из вежливости, подводя черту.

— Да-да, я понимаю. Извините за грубость, — в свою очередь кивнул Смит, отходя в сторону, показывая, что освобождает дорогу, и сообщил на случай, если я потерял ту, которую он вручил мне лично — Моя визитка лежит у вашего секретаря.

Судя по уверенному взгляду, полному превосходства и скрытой насмешки, он нисколько не сомневался в том, что взял меня за один из образов вдохновения мастера Фаберже. Глупец. Его поспешность сказала мне гораздо больше, чем он хотел бы. И о том, чьи уши торчат из шляпы, и о том, что у них в последний момент тоже возникли проблемы, иначе бы они не засуетились, а преспокойненько дожидались желаемого. Поэтому они хотят добиться своих целей именно сейчас, до того, как я во всём разберусь. Большой глупостью с моей стороны станет вера джентльменам на слово. Если они и держат его, то только перед такими же джентльменами, но никак не перед аборигенами, о чём свидетельствует исторический опыт.

Не успел я сделать и пары шагов, как меня вновь остановили. На этот раз догнала злая Хаякава.

— Фудзивара, что это за… — девушка принялась возмущённо на что-то жаловаться, но я её остановил.

— Не сейчас. Прости, но я спешу.

— Но это не займёт…

— Хаякава. Не… сейчас! — припечатал стальным, остро отточенным тоном, разделяя слова на слоги.

Ещё и тяжёлым взглядом придавил, для убедительности.

Я был предельно собран и серьёзен. Какие-то бабские разборки на заднем фоне меня сейчас не волновали от слова совсем. Есть подходящее время для работы, для семьи, женщин, развлечений, а есть моменты, когда ты должен срочно сделать что-то очень важное, независящее от всего вышеперечисленного. Сейчас как раз наступил тот самый случай. Мне нужно как можно скорее выяснить, что же произошло на самом деле, напрямую, а не через третьи шулерские руки, а также решить, что делать дальше.

Чтобы сегодня ни произошло, времени с того момента утекло всего ничего, иначе бы меня побеспокоили другие люди ещё до приёма. Поэтому все остальные вопросы могут подождать. Позже извинюсь перед Хаякавой. Сейчас она, или мудро прислушается к моей «просьбе», или мне придётся добиваться этого другим путём. Тем, который ни одному из нас не понравится.

Грубой фразы: «В сторону!» так и не прозвучало, но она подразумевалась, о чём было недвусмысленно сообщено взглядом.

На мгновение сердце Хаякавы пропустило удар. Поражённая девушка вздрогнула, забыв обо всём. О том, что хотела сказать или сделать. Всё это внезапно стало совершенно неважным. В глазах Хаякавы отразился не неуверенный юноша, не способный призвать своё пёстрое окружение к порядку, не знающий, что делать со свалившимся на него богатством, а решительный, серьёзный мужчина. Самурай, идущий на важное дело, ради которого он готов был извлечь из ножен тати и переступать через тела.

«Да, несомненно тати, а не катана», — молнией промелькнуло озарение, отчего Сетсу неосознанно бросила быстрый взгляд на его пояс, чтобы в этом убедиться.

Мало кто из гайдзинов мог их различить, не говоря уже о понимании, в чём разница между этими мечами. О чём тут спорить, если даже многие западные эксперты до сих пор упорно причисляли японские мечи к саблям, с чем потомки Ямато никогда не согласятся. Для них это дело принципа.

Увидев ТАКОГО незнакомого ранее Синдзи, Сетсу пускай и не услышала далёкого: «Есть пробитие», но сразу поняла, что это значит. У девушки участился пульс и увлажнились… заблестевшие от этого глаза, а не то, что подумали бы всякие извращенцы. Возможно, у неё в тот момент сработала историческая память или ещё что-то, давно забытое, но современная девушка вдруг повела себя не совсем по-современному. Слегка поклонившись в знак уважения и покорности, с бесстрастным выражением лица Сетсу мелкими шагами отступила в сторону, соединив руки и выпрямив спину. Самое главное, она не посчитала это унижением своего достоинства, проявив понимание там, где этого требовалось.