Когда-то.

– А я помню. Я помню много чего. А ещё я помню тёмные воды. – Мальчик схватился руками за голову. – Я сошёл с ума, ведь этого не может быть.

– Нет, – Шапи покачал головой. – Ты не сошёл с ума. Я тоже помню воды… И помню, кем мы были там, в глубине. Но сейчас мы не там.

– А где мы? – жалобно спросил мальчик.

Шапи пожал плечами и только теперь заметил, что на них смотрят все остальные. Они все помнили тёмные воды, и все хотели знать, что происходит.

В дальнем конце зала открылась ещё одна дверь, и в ней показался человек в красной одежде – совсем как в храме, вспомнил Шапи, только без белой маски. Человек подошёл к ним, погладил длинную чёрную бороду и улыбнулся.

– Идите за мной, – сказал он. – Вам нужно одеться и поесть.

– Где мы? – осмелился спросить Шапи.

– Далеко от прежнего дома. Так далеко во времени и пространстве, что домой вернуться уже не получится.

– У меня никогда и не было дома, – дерзко сказал кто-то из мальчишек, и остальные закивали:

– И у меня… И у меня тоже.

– Тем лучше, – улыбнулся мужчина. – Значит, теперь он у вас есть. Очень многие хотели удостоиться той чести, которая выпала вам. Богатейшие из людей подносили дары нашему богу, чтобы обрести бессмертие на звёздах, но он не выбрал их. Он выбрал вас, потому что ваши умы лучше подходили для хранения его знаний… а этой способности ни за какие деньги не купишь. Мне много нужно вам рассказать, но сперва вам нужно поесть. Не стоит рисковать вашими новыми телами.

– Новыми телами? – переспросил Шапи. – Что это…

– Позже, – перебил мужчина. – Всё это позже. Мы уже никуда не спешим, будет ещё время всё рассказать вам по порядку. А теперь отправляйтесь за мной.

Повернувшись, он вышел из зала. Мальчишки переглядывались, не зная, что делать, пока один из них – тот, что первым заговорил с Шапи – не сказал:

– Идём. Есть и правда хочется. А если нас не покормят, мы убежим. Мы ведь росли на улицах и очень хорошо умеем бегать.

Эта мысль словно приободрила всех. Шапи улыбнулся смелости мальчика и шагнул за ним к дверям. Что-то подсказывало ему, что бояться было уже нечего.