— Ух ты! Уже два года! Как время быстро летит, аж жуть. Ну, давай, я тебе помогу, — предложил я и взял оба комплекта. — Отвернись… В правой руке или в левой?

— В левой. Нет. В правой.

— Так в левой или в правой?

— В левой.

— Точно?

— Точно.

— На, держи.

— Это нам, — улыбнулась жена — А этот, значит, подарим.

— Я думал, мы подарок выбираем, — расхохотался я. — А у тебя всё наоборот, дорогая.

— Ничего не наоборот, — игриво возмутилась она. — А, я, кстати, завтра в Союз писателей поеду.

— Бери автографы там у всех подряд, — посоветовал я.

Правда, шансы, что она там кого-нибудь серьезного встретит, авторитет кого не является дутым, очень невелики. Сейчас романы тиражами по сто тысяч печатают в основном всякие лизоблюды, которых никто на самом деле и не читает… А автографу от такого писателя грош цена в базарный день.

Во вторник с утра пораньше, пока Ахмад на службу не ушёл, пошли с женой поздравлять их с мамой. Искренне высказался, что очень рад за маму. Благодарил Ахмада, что я за неё спокоен. Ну, в общем, поздравили.

Галия с мамой сразу вскрыли упаковку комплекта и пошли смотреть, как он будет смотреться в спальне.

— Навел я справки. Ваганович к нам в партком устраивается, — без предисловий сообщил Ахмад, пока мы остались одни.

— Слов нет, — развёл я руками.

— Может, пойти в партком и рассказать, кого они пригрели? — предложил он.

— Нет, не стоит. У тебя нет доказательств. Будет выглядеть, как сплетня или вообще, клевета. Еще потом к тебе начнут присматриваться. Да и не стоит всем знать, что ты хоть несколько дней, но в камере все же просидел по подозрению в хищении. Другу на заводе сказал, уже много.

— Он молчать пообещал, — расстроенно сказал Ахмад, — что же делать?

— Ну, не выпускай Вагановича из виду. Держи руку на пульсе… О, придумал! Тебе надо будет, как-то, словно невзначай, познакомить твоего начальника с Шанцевым. Как будто случайно пусть встретятся, на дне рождения твоём, к примеру. Одно дело, ты что-то там рассказываешь, то ли сочиняешь, то ли выдумываешь… И совсем другое дело, когда это говорит первый секретарь горкома, да ещё преемник Вагановича, приводя факты и цифры. А если узнает твой начальник, узнает и секретарь парткома, будь уверен.

— Ловко, — усмехнулся Ахмад. — Жаль, до июля ещё ждать и ждать…

— Новоселье устрой, — предложил я. — Это даже лучше. День рождения можно и на работе отметить. А на новоселье твой начальник по-любому приедет, чтобы тебя не обидеть. Надо только ещё и Шанцева пригласить.

— Чтобы он еще захотел в это ввязываться… — с сомнением покачал головой Ахмад, — он-то свои проблемы решил, Вагановича из Святославля выкурил.

— Ну, насколько я понял, он достаточно умен, что Ваганович, который сделает карьеру в Москве, ему самому не нужен. Он же тогда может с триумфом однажды и на родину вернуться…

— Ну это да, — кивнул Ахмад, повеселев, — по крайней мере, я ему так и скажу, если он вдруг начнет отнекиваться…

Вышла Галия и мы отправились к себе. Вскоре она уехала на работу. Мне тоже предстоял сегодня насыщенный день. Первым делом отправился на Лубянку.

Румянцеву оказалось нужно сообщить мне, что необходима лекция и срочно. Ну кто бы сомневался…

— Тема, как раз, как ты любишь, — ехидно улыбнулся он. — «Охрана здоровья матери и ребёнка».

Шутник, блин… Сразу захотел тоже пошутить в ответ — мол, сами их посадили, так сами и охраняйте не только их, но и их здоровье. Но потом от шутки решил воздержаться… Слишком по-диссидентски звучит, не надо мне, чтобы после моего ухода, Румянцев, наморщив лоб, эту шутку в мое дело вписал. Пусть и посмеется сначала вместе со мной над ней…

— Здрасьте, приехали. Где я, а где здравоохранение?

— Что, не сможешь?

— Ну, что-то напишу, конечно. Но исключительно с административной точки зрения.

— Хорошо, — пожал он плечами. — И не обижайся за странную тему, кому-то сверху вдруг захотелось на эту тему провести воспитательную работу. Может, какой офицер недосмотрел жену с маленьким ребенком, мне-то откуда знать, в чем причина.

— Когда надо?

— В среду на согласование. Лекция в четверг в десять утра.

— Ну, в среду, так в среду, — обречённо улыбнулся я.

От него отправился в редакцию через гастроном. Купил развесной пастилы. Абрикосовой, пахло от пакета просто умопомрачительно, слюнки потекли, словно я и не завтракал. Вера оценила и сразу принялась смаковать. А я оглянулся на тот угол, где обычно мешки с письмами стоят. Но забирать, пока, нечего было, слава богу. Дал ей свой второй фельетон про прыжки через рельсы, и она принялась читать.

— Я уже знаю, что у тебя все истории настоящие, так мне даже и смеяться не хочется, — откровенно поделилась она. — Кстати, про детский сад фельетон свой видел в сегодняшнем номере? Как тебе карикатура?