— Марьяна Платоновна, слышал, что вас ставят вместо Ганина?

— Да, уже и приказ готов, — кивнула она.

— Не повторяйте его ошибок, укомплектуйте полноценную команду как по штату положено. Нормального бухгалтера возьмите, главного инженера. А если он захочет, пусть совмещает обязанности инженера по охране труда. И регулярно проверяйте, чтобы все было как следует оформлено. И спирт тот же лучше вообще у себя в кабинете под замком держите. Если еще раз от вас привезут сотрудников с отравлением спиртом, никакой адвокат и никакие ухищрения уже не помогут.

— Конечно, Павел, так всё и сделаю.

— А Ганин остаётся у вас замом?

— Остаётся, — печально вздохнула она. — Велели не увольнять.

Я вздохнул не менее печально, услышав это. Вроде и понять можно, он слишком много знает, но, блин…

— Присматривайте за ним. Его поведение не поддаётся логическому объяснению, оно абсолютно иррационально. От него можно ожидать чего угодно. А вы, вообще, давно его знаете?

— Ох, наверное, — задумалась она, — лет пятнадцать уже знаю. Нет! Больше…

— И он всегда был таким?

— Что вы, нет, конечно. Не знаю, что на него нашло в последние годы…

— А сколько ему, кстати, лет?

— Пятьдесят восемь.

— Ещё два года потерпим и проводим с почётом на пенсию.

Мы с ней вернулись в кабинет директора. Марьяна села в директорское кресло. Попрощался с ними и пошёл на выход.

Попрощавшись с куратором, которого глубоко уважала за разумные советы, Марьяна переключилась на документ, который она держала в руках. Это был приказ издательства «Просвещение» о назначении её директором типографии номер двадцать один. Момент ее торжества!

Глядя через опущенные ресницы на Ганина, она вспомнила, как много лет назад стала его любовницей, будучи ещё рядовым сотрудником райкома. Как не вышла второй раз замуж из-за него, надеясь, что он уйдёт от жены. Приспосабливалась, угождала… Осталась из-за него без детей… Зато он тянул её везде за собой. Так она оказалась в Московском горкоме, и утешала себя мыслью, что нет семьи, зато карьеру сделала неплохую для женщины без связей.

А потом она с треском вылетела из горкома вслед за Ганиным и оказалась в этой богом забытой типографии. Причём этот старый дурак даже не счёл нужным скрывать от неё, из-за чего именно он вылетел с должности. А зря… Это переполнило чашу ее терпения. Воровать у тех, кто тебе помогает зарабатывать огромные деньги? После этого у нее не осталось к нему ни капли уважения…

Что с ним не все так просто, она догадывалась и до этого. Ганин, бывало, ей рассказывал, что выбил лично для нее премию, хотя потом оказывалось, что премию эту все получили… Ну и обещаний невыполненных от него накопилось столько, что можно мелким почерком ученическую тетрадь исписать. Сам столько лет имел в руках баснословные деньжищи, при этом дарил ей духи «Красная Москва» и считал, что этого достаточно…

Узнав о размерах сумм, что застревали у него в руках все эти годы, она почувствовала себя обманутой. Нет, она почувствовала себя оскорблённой и растоптанной. Столько всего было принесено в жертву! А ради чего?! Говорил, что любил ее, а деньги тащил домой супруге, каждый раз мимо нее. Не деньги даже, деньжищи!

Лучшие годы жизни прошли, как и любые теплые чувства к Ганину, назад уже ничего не вернуть и ничего не исправить. Но и оставить всё как есть, она не могла. Желание наказать этого козла было настолько велико, что она уже специально давала ему советы, которые и привели к тому результату, что она теперь была его начальником и сидела в его кресле. Он самодовольно считал, что она влюблена в него, как кошка, и плохого не посоветует. А зря, прошли те времена, когда так и было.

Она, конечно, никак не ожидала, что несчастный алкаш умрёт. И даже некоторое время мучилась от угрызений совести. Но потом она решила, что её, пусть и намеренная, но, по большому счёту, невинная фраза не привела бы к такому результату, если бы эти алкаши сами не напились бы изопропила. Она же насильно им в глотку его не вливала. Она только сказала, показав на шкаф со спиртом:

— Увижу вас близко, уволю! Только попробуйте у меня тут нажраться!

А эти идиоты и купились…

Правда, Ганина не посадили, хотя она на это очень рассчитывала, когда исподволь наводила его на мысль не брать на работу лишних людей, зная, что дальше сработает его жадность… Но стать его начальником оказалось тоже очень приятно.

— Макар Иванович, что там с машиной с бумкомбината? — спросила она, холодно взглянув на него.

Тот забормотал что-то, что у него голова сейчас не варит, все потом, потом. А она жестко потребовала, чтобы он прошел к себе в кабинет, позвонил и доложил ей немедленно после этого, как обстоит дело.

Когда ошарашенный Ганин молча вышел, она откинулась в кресле, планируя, что будет дальше делать. Нет, как он, воровать она не будет, и ему больше не позволит. Теперь ее задача — сделать так, чтобы ее работа очень понравилась и куратору, и тем могущественным людям, что его прислали. Пусть должность начальника типографии станет первой в череде других!

Выйдя из типографии, взглянул на часы, в университете скоро обед заканчивается. Может, рвануть на последние пары? А то давно уже не был, надо совесть иметь. Тем более обещал же замдекана хоть иногда появляться. А Эмму Эдуардовну обижать не хотелось. Я вообще не люблю женщин обижать, что, впрочем, не означало, что позволю им обращаться с собой пренебрежительно, если вдруг такая идея в голову придет.