Москва. Дом Ивлевых.

Прокурор Томилин после службы сразу отправился к дочери. Она была дома одна, и он поразился её болезненному виду.

— Костя где? — спросил Юрий Викторович, не зная, с чего начать разговор.

— На стройке сегодня, — ответила дочь бесстрастным голосом и на автомате зажгла газ под чайником, даже не проверив, есть ли в нём вода.

Прокурор поднял чайник в руке, убедился, что он не пустой и поставил обратно на плиту.

— Жень, ну, не горюй ты так, — начал прокурор, тяжело вздохнув. — В жизни часто бывает, что всё идёт не так, как нам хочется.

— Пап, ты не понимаешь, — ответила ему дочь с отстранённым видом. — Мне ребёнка жалко. Она же надеялась, что у неё вот-вот появятся родители, мама и папа. Представь себе маленького человечка, у которого никого нет. Она же там ждёт, что мы с Костей за ней придём… Она же букву «ж» специально выговаривать научилась, чтобы меня по имени звать!

Тут Женю прорвало и она начала беззвучно рыдать. Даже слёз не было, только плечи тряслись и лицо исказила гримаса глубокой внутренней боли. Глядя на неё, прокурор и сам почувствовал, что у него слёзы стали наворачиваться на глаза.

— Ну-ну, Жень, — только и смог проговорить он и по-мужски сдержанно погладил её по голове.

Он сидел молча с дочерью, пока она не успокоилась и не задремала на диване. Пришёл с работы Костя и, увидев тестя рядом со спящей женой, благодарно кивнул ему и тихонько вышел из комнаты.

Москва. Квартира Ивлевых.

Отпустили с женой маму, Галия занялась делами, а я играл с детьми в большой комнате, точнее, они ползали за Пандой в своем загончике, а я следил, чтобы они её не взяли в клещи. Один раз они уже устроили кошке экзекуцию, один за уши схватил, другой за хвост и потянули каждый на себя. Бедная кошка не могла понять, как ей вырваться и заорала дурниной от испуга на всю квартиру. Думал, дети испугаются, а им наоборот понравилось, что кошка такие громкие звуки издаёт. Большая, теплая игрушка, с их точки зрения, а если еще и звуки станет издавать, то еще лучше. Хорошо, что рядом сидел, спас бедное животное.

Тузик оказался поумнее. Пацанов он любит, но себя любимого тоже бережет. Понял, что хватка у малых крепкая, и сваливает с загончика каждый раз, когда они на него переключаются. Мол, кошку трепите, раз она согласна на это издевательство.

Тут зазвонил телефон, пришлось поднять трубку, встал в коридоре перед дверью в комнате так, чтобы видеть, чем там мальчишки заняты.

Звонила Диана. Они с Фирдаусом собрались на выходные в Святославль. Спрашивала, не надо ли мне кому-то что-то передать?

— К матери едешь? — уточнил я, не в силах придумать другую причину, по которой ей бы захотелось ехать в Святославль. Москву Диана полюбила со всей страстью недавнего провинциала, и при упоминаниях мной или кем-то еще Святославля обычно лишь брезгливо морщилась. Молодая еще, не понимает всей прелести вот таких тихих провинциальных городков по сравнению с мегаполисом. Ну и возраст такой, что хочется движухи вокруг и энергетики крупного города, а Москва как раз про все это… А я вот каждый раз расслабляюсь, когда в Святославле оказываюсь. Правда, только тогда, когда приезжаю не выручать кого-то из беды, как было с Шанцевым и Ахмадом.

— Ну, да. Деньги на холодильник ей отправили, и дальше тишина… Раньше два раза в месяц писала, а тут ни слуху ни духу уже месяц.

— А на работу позвонить? — забеспокоился я.

— Да я звонила, но там же в кабинете начальника телефон, ей, похоже, неудобно при нём разговаривать. Только да, нет, не знаю…

— Ну, понятно… Самое главное, всё хорошо с ней. А от Тимура что-то слышно?

— Мне давно не писал. Открытки присылал на Новый год и на восьмое марта. К матери съезжу, заодно узнаю, может, ей хоть пару строчек чирканул.

— А насчёт передать что-то… Даже не знаю. У нас мать с отчимом новоселье устраивают в субботу. Шанцев приедет… Пожалуй, привет там только передавай всем нашим.

— Хорошо, — рассмеялась Диана и мы попрощались.

Утром в пятницу перед уходом жены на работу попросил у неё рабочий телефон Руслана, чтобы набрать, пока он не уехал по делам. Водителя попробуй ещё на рабочем месте застать…

— Хочу уточнить, как у них там дела с разменом, — объяснил я Галие.

— Наверное, ещё вариант не нашли, — предположила она, давая мне переписать его номер со своей записной книжки. — А то уже сам позвонил бы, похвастался.

— Обязательно позвонил бы, — поддакнул я, все еще полный уверенности, что тревожить ее невеселым состоянием дел с разменом квартиры точно не стоит. Начнутся охи и ахи, а мне это надо? И сразу и заказал разговор со Святославлем.

— Привет им от меня передавай, — чмокнула меня жена и убежала на работу.

Ну, не очень хочется, конечно, обсуждать такой специфический вопрос по телефону, что КГБ прослушивает… Но, с другой стороны, в прошлый раз Руслан рассказал уже достаточно, чтобы было понятно, что у него там произошло. В принципе, я рассчитывал, что прослушивают нас москвичи, и им до голубой звезды, что происходит с обменом квартир во всяких там мухосрансках. Не МВД, все же, им совсем другие вещи подавай для расследования. Шпионы всякие там, диссиденты, хитрые схемы на государственных предприятиях. А тут да, формально — нарушение закона, но разве они не в курсе, что менять трехкомнатную квартиру на однокомнатную в одном городе никто не будет без доплаты? Мелочевка, не стоящая их внимания. Да и меня к чему им злить, влезая в это мелкое дело, не говоря уже о том, что могут бездарно слить факт прослушки?