— Юрий Владимирович, поздравляю, — вошёл генерал в кабинет к председателю КГБ СССР и поставил на стол бутылку. — Наконец-то, справедливость восторжествовала. Вы столько лет проходили в кандидатах в члены Политбюро, хотя, как никто другой, должны были все эти годы принимать участие в решении важнейших государственных вопросов.

— Это мы с вами, Николай Алексеевич, понимаем значение Комитета госбезопасности, — ответил Андропов, одобрительно рассматривая подарок от своего заместителя. — И я тоже рад, что здравый смысл восторжествовал… Теперь мы сможем лучше защищать государственные интересы нашей страны.

— Юрий Владимирович, резидентура в Италии сообщила час назад, что пошли первые подвижки по обработке итальянских политиков со стороны американцев по поводу трансформации итальянской военной базы Авиано в американскую. Но итальянская общественность пока что ни сном ни духом о том, что американцы затеяли. Есть предложение встряхнуть их политическую атмосферу, как вы и велели, но нужно ваше распоряжение.

— Ничего с тех пор не изменилось, так что действуйте, как договаривались, — ответил Андропов. — План мероприятий я уже видел. Если нужно, то можно и импровизировать, каждую мелкую деталь со мной согласовывать не надо. Главное — результат. Если у меня появится что доложить на следующее заседание Политбюро, то вообще превосходно. А то если станем долго тянуть, там уже и позабудут про эту выгодно оттеняющую деятельность комитета тему.

— Мы давно уже ко всему готовы, Юрий Владимирович, — ответил Вавилов, сделав жест руками, изображающий, что всё будет в лучшем виде.

— Молодцы, — улыбнулся Андропов. — Подписал, кстати, вчера представления на ваших людей, Воронина и Артамонову. Так что, можете их поздравить, Николай Алексеевич. Ну и, само собой, и вас не обделил тоже…

— Спасибо, Юрий Владимирович, — поднялся Вавилов, обрадовавшийся, что вопрос и вовсе поднимать не нужно. — Ещё раз вас поздравляю!

Они пожали друг другу руки.

— Коля, Воронина срочно ко мне, — сказал он помощнику, вернувшись к себе.

— Вызывали, Николай Алексеевич? — стремительно вошел к нему Воронин через некоторое время.

— Да, Павел Евгеньевич. Только что от Андропова. Он подписал представления на тебя и Артамонову. Тебе осталось только дождаться указа ПВС.

— Служу Советскому Союзу, — улыбаясь, ответил Воронин, вытянувшись в струнку.

— По поводу Италии. Получили добро на начало плана. Американцы уже засветились с первыми шагами в парламенте, так что не удивятся, что сведения утекли. Расстроятся, что так быстро пошла информация в газеты, но у себя предателей искать уже не будут, спишут на всем известную разговорчивость итальянских политиков. Надо поспособствовать развитию в Италии протестных настроений в отношении авиабазы Авиано. И по утвержденному плану, и другие инициативы приветствуются, если усилят эффект. Можете отправлять резидентуре команду начинать.

— Понял. Сделаем, Николай Алексеевич. Все давно готовы. Усилили команду в Италии, подтянув наших людей из окрестных стран. Все рвутся действовать!

Москва. Детский дом № 19.

Проворочавшись полночи без сна, прокурор Томилин тайком от всех отправился в детский дом. Он сам не мог сказать, зачем…

Пока он осматривался в просторном холле на первом этаже и разглядывал большие красочные настенные панно про волка и зайца из мультфильма, дети доложили о его появлении взрослым и к нему поспешно подошла молодая воспитательница.

— Здравствуйте. Вы к кому? — взволнованно спросила она, растерянно поглядывая на его форму.

— Добрый день. Мне бы заведующую увидеть. Она на работе?

— Да. Пройдёмте, пожалуйста, — позвала его воспитатель.

— У нас не заведующая, а директор, — улыбаясь, поправил его мальчонка лет восьми, увязавшийся за ними и с нескрываемым любопытством разглядывающий Юрия Викторовича.

Мальчонка долго одним на их хвосте не остался, вскоре за ними бежала следом уже целая ватага. Прокурор несколько раз даже обернулся, заметив это.

— Не обращайте внимания, — виновато попросила воспитатель, — они всех взрослых так встречают.

— Скучно им тут, — предположил Томилин.

— Тут другая причина, — понизив голос, ответила воспитательница, — надеются, что за ними пришли родители, чтобы их забрать домой… Многие не помнят, как они выглядели, так что каждый неизвестный взрослый — это надежда на счастье…

Томилин откашлялся. Что-то к горлу подкатило, когда он это услышал. Да, прокуроры люди закаленные, но это было уже слишком…

— Александра Мироновна, — подошла воспитатель к открытой настежь двери, — тут к вам пришли.

Она показала Юрию Викторовичу рукой куда-то внутрь кабинета, и пропустила его внутрь.

— Здравствуйте, — настороженно произнесла директор и поднялась из-за стола ему навстречу. — Чем мы заинтересовали прокуратуру?

— Александра Мироновна… Моя фамилия Томилин. Я отец Евгении Томилиной…

Директриса свела брови, пытаясь догадаться, что же его привело сюда.

— Слушаю вас, — так ничего и не придумав, произнесла она и выжидательно уставилась на него.