– Где-то в Средней Азии… – начинаю.

– Да ладно, незачем тут туман напускать, думаешь, у нас информации недостаточно, конспираторы хреновы. Городок Алатаньга, Дукентский район, заброшенная урановая шахта. Лучше бы груз свой бесценный охраняли, – прервал Одиноков.

– Капитан, кажется, у вас кофе убежал, – спокойно отвечаю.

Одиноков метнулся на кухню.

Вновь делаю паузу, дождался кофе, вдохнул аромат.

– «Чибо»? – спрашиваю. – Наконец-то можно глотнуть горячий. А то чего-то я тут с вами разволновался.

Одиноков нетерпеливо кивнул.

– В подробности меня никто не посвящал, – продолжаю, – я занимался проверкой утечки информации о сроках, условиях перевозки и отгрузки. Вместе с Красновым мы выяснили, что информатор находился в азиатском отделении концерна, только мы не знали кто. А потом исчез Габдукаев, и, по сообщениям информагентств, в Англии случился пожар в лаборатории Манчестерского университета. Группа английских физиков плюс американец Алекс Легат и выходец из России Руслан Габдукаев (за два дня выходцем из России стал) получили миллимиллиграмм антивещества, но не смогли удержать его в ловушке. Произошла аннигиляция, что привело к взрыву, равному двумстам граммам динамита. Тогда нас вызвал Босс и сказал, что англичане дети и то, что им привез Габдукаев, они использовали не по назначению. Ни черта они не разберутся в технологии АВР. Не знают они про торсионное поле и много чего другого не знают и не узнают. Но, рявкнул он на нас, запомните, чтобы следующего раза не было. Чтобы, предупредил он, больше ни одного грамма не пропало, иначе, говорит, вы пропадете бесследно.

– Стоп, стоп, а можно поподробнее? – Одиноков забрал пустую чашку из моих рук. – Как же исчез килограмм вещества?

– А вам разве Краснов не рассказывал?

– Не успел.

– Как обычно, в штатном режиме, шеф азиатского отделения Владимир Бах упаковал, сложил и опломбировал вещество в бронированный чемоданчик. Ровно в 12:00 он передал чемоданчик в руки Габдукаеву, уведомил об отправке Москву. Габдукаев и три вооруженных охранника сели в «Шевроле Каптива», это внедорожник такой, и отправились на военный аэродром. В дороге, по показаниям шофера, никаких приключений не случилось.

По заверениям военных, в 12:53 Габдукаев с охраной появились на военно-воздушной базе «Тузель», прошли в подготовленный самолет, транспортник Ил-76, заняли свои места. В 13:07 Габудкаев переговорил с кем-то по мобильному телефону. Содержание разговора для охранников осталось неизвестным. После разговора Габдукаев, сославшись на указания Москвы, непосредственно Босса, передал чемоданчик с веществом старшему охраны Лыкову и вышел из самолета. А потом исчез. Он не проходил через КПП, не покидал базу через забор. И другие самолеты в течение суток в воздух не поднимались. По заверениям военных, базу в принципе невозможно покинуть незаметно. Я тогда с Красновым и поделился своими соображениями, что, значит, кто-то из военных был в доле, потому и не заметили, как Габдукаев покинул базу. И вот, пожалуйста, Лыков привез в Москву две половинки обыкновенного кирпича, а Габдукаев объявился в Лондоне с веществом.

Молчу, внимательно смотрю на собеседников, чего вам еще надо? Офицеры в штатском сидят с непроницаемыми лицами, ждут момент, когда смогут уличить во лжи.

– Это все, что я знаю, – как можно искреннее произношу. – И кофе опять остыл. А пожрать у вас чего-нибудь найдется?

– Одиноков, – отдал распоряжение майор, – настрогайте нам бутербродов, а мне, Фокин, расскажите сейчас про Краснова.

– Про Краснова? – Я по-честному удивился.

– Про Краснова, – настаивал Кошечкин. – Когда вы его видели в последний раз?

– У Босса в кабинете, вчера в обед.

– Подробнее, – потребовал майор.

Вернулся Одиноков, притащил чайник с чаем, три чашки на подносе, бутерброды с колбасой, сыром, с какой-то рыбой, с семгой, что ли.

– Я поем? – спросил я.

– Только один бутерброд, и рассказывайте, время дорого.

Запихал я себе в рот хлеб и сыр, запил чаем и начал вспоминать.

– Вот и Биг-Босс нас к себе позвал перекусить, а заодно выдать нам по первое число за пропажу вещества. Сидим мы с Красновым за сервированным столиком, закуски полно, самой вкусной и изысканной, икра черная, красная и баклажанная, колбаса датская, сыр швейцарский, бастурма, грибы маринованные, огурчики соленые, вид у них до того аппетитный, что рука сама тянется рюмку налить. Но кусок в горло не лезет. Ждем грозы и бури. Босс долго хмурился, молчал. Потом его прорвало.

– Нет, ну вы эти, как их, не дебилы, а просто придурки по жизни какие-то! – кричал он. – Краснов, ты личное дело Габдукаева внимательно читал? А ты, Фокин, почему не отследил его контакты, наверняка он по Сети общался с американцами.

Главное, слова не дает вставить в ответ. Но ему, кажется, наши оправдания и не нужны. Главное – самому высказаться.

– Нет, все прекрасно знали, что азиатский филиал – наше слабое звено, но ни одна собака ничего не унюхала, – говорит Босс и смотрит на нас, как на нашкодивших котят. – Один татарин провел нас всех, вся система безопасности у нас ни к черту, он даже не украл вещество, он просто взял и нагло среди бела дня нас ограбил. Какие меры предлагаете, чтобы не допустить больше пропажи вещества?

И тут снова на нас рявкнул:

– Запомните, чтобы следующего раза не было. Чтобы больше ни одного грамма не пропало, иначе вы оба пропадете бесследно.

Я тогда очень расстроился и даже огурец зажевал. Босс этого не заметил. Он, как обычно, старался казаться самым умным.

– Англичане – дети, – продолжал он нас просвещать, – и то, что им привез Габдукаев, они использовали не по назначению. Ни черта они не разберутся в технологии. Не знают они всех стадий процесса, и про торсионное поле не знают.