– Я могу отказаться? – спрашиваю.

Одиноков печально глянул, покачал головой.

Терзали меня смутные сомнения, но для себя решил: не буду ни на кого стучать. В следователя играть буду, как в детективе, хотя с их поддержкой, может, чего и расследуем.

– А Боссу надо об этом сообщить? – спрашиваю.

– Ни в коем случае пока, – значительно сказал Кошечкин. – Я так понимаю, вы согласны?

– Помогу, чем смогу, – ответил я растерянно и стал напряженно вспоминать коллег по работе. Да, текучка была. Люди увольнялись. Но чтобы бесследно…

– На связи с вами будет Алексей.

Одиноков вышел на середину комнаты и застыл манекеном, вроде рассматривай его и запоминай.

– Больше никаких контактов, – продолжал Кошечкин, – и даже со мной вы не знакомы.

Во, блин, попал, думаю, как будто работы у меня мало, еще и детективом бесплатно по совместительству устроился. Главное, ничего не подписывать, чтобы потом не шантажировали, хотя разговор наш наверняка пишется.

– Фу, я аж вспотел с вами, наливайте коньяк, – говорю.

Одиноков извлек из бара «Арарат» три звезды.

– Настоящий, – гордо заявил он. – Нам надо еще обсудить кое-какие детали.

Он разлил коньяк. Кошечкин протянул руку и вдруг встал по стойке «смирно». Ожила его блютусовская примочка за ухом. Кто-то очень важный прозвонился. Собеседника слышно не было, но майор отвечал четко, по-военному, с коньяком в руке.

– Слушаю. Да. Нет. Хорошо. Не понял.

Здесь Кошечкин замолчал на целую минуту. Видно, ему доходчиво растолковывали на доступном русском языке, что он должен был понять.

Майор невозмутимо выслушал все нецензурные указания, ответил:

– Немедленно будем, – и разочарованно посмотрел на меня. Читалось во взгляде сожаление, что не дали с любимой игрушкой наиграться. – Получен приказ срочно явиться в контору, – объявил он. – Вас подвезти?

– Подвезти? Нет уж, лучше я сам. У меня тут еще свидание в Химках.

Пока меня вербовали, жена моя бывшая, Эльвира, уже забила мессенджер сообщениями. Срочно ей встретиться захотелось. Малоприятный разговор ждет, но идти недалеко. Она тут же, в Химках, обитает. Встречу на свежем воздухе назначила.

А на улице стемнело.

Солнышко укатилось дальше на запад от Москвы, сиять над Гданьском, Копенгагеном, Эдмонтоном. Бледная луна с нарисованной улыбкой выныривала в разрывах облаков и тут же пряталась, дразнясь. Ветер швырял одинокий пластиковый пакет по проезжей части. Запах сырой пыли щекотал нос. Чихать захотелось. Кажется, дождь собирался. И Эльвира на руке повисла, тащи ее на прогулку. Вечер обещал быть тоскливым.

Бывшая жена претендовала на мою квартиру на Ленинградке, трехкомнатную, с видом на канал имени Москвы. Пугала своими адвокатами. Просто душу выворачивала истерическими сообщениями.

– Ну что, дорогой, поцелуемся? – подала голос Эльвира.

– Нет, царевна-лягушка, не хочу я тебя расколдовывать.

Внимательно рассматриваю Эльвиру.

Юбочка короткая, прическа дорогостоящая, макияж – боевой раскраски.

– Целуй, – Эльвира отвечала ласковым голоском и улыбочку обворожительную не забыла. Пальчиком до щеки дотронулась, куда целовать показала. – Может быть, я сразу стану белая и пушистая.

– Ага, – соглашаюсь, – как «белочка», она же белая горячка.

Эльвира разочарованно вздохнула.

– Нет, Фокин, ты не джентльмен.

– Если поговорить хочешь, чего домой не приглашаешь?

– Обойдешься.

Эльвира схватила под руку, повисла на мне. Редкие прохожие начали оборачиваться на экзотическую парочку.

– Может, в кафе зайдем, чего по улицам гулять? – несмело предлагаю.

– Не хочу я кафе, – капризно ответила Эльвира, будто приготовила для меня несбыточное желание, – я гулять хочу. И еще, скажи мне… Я всю жизнь на себе семью тащу, из тебя человека сделала, если б не я, ты бы был никем. Это я заработала нашу квартиру, так что отдашь ее после развода и гуляй к своей Дашке. Может, еще и БМВ у тебя отобрать?

– Головка не болит, – я ласково помял прическу бывшей жены, – чтоб я тебе свою троечку отдал?

Эльвира отшатнулась и диким взглядом обожгла меня.

Я не смущаюсь. Давно привык к ее манерам.

– Обо что это ты так сильно ударилась? Квартиру? Я ее покупал. Да и насчет семьи ты загнула. Это на нашей с тобой шее твой брат, а особенно обе сестры сидели. Квартиру им надо было помочь купить – дали денег. В Краснодар Ольга за наш счет переехала. Кормили мы их вообще всех хором и ежедневно.