Великий алхимик Тао Хунцзин обладал глубочайшими познаниями о делах земных и небесных и, хотя сам был даосом, прекрасно разбирался во всех трех учениях. Также он получал наставления от бессмертного учителя Сунь Ююэ из Даньяна и достиг невообразимого мастерства в боевых искусствах. Даже почтеннейший Ци Фэнгэ, повстречай Тао Хунцзина, с готовностью признал бы его превосходство.

Разумеется, с таким происхождением «Сочинение о Киноварном Ян» обрело невероятную ценность, и в цзянху началась охота за ним. Поговаривали, что тот, кто сможет понять все пять частей-цзюаней, вошедших в собрание, тут же сумеет постичь самую суть боевых искусств, включая учения, идущие с глубокой древности, и тем самым достигнет совершенно новых высот. И даже вознестись на Небо для него не составит труда.

К большому несчастью, едва Тао Хунцзин вознесся, как адепты его школы Высшей Чистоты на горе Маошань оказались в числе приближенных императорской династии Лян. Со временем его ученики обрели собственные воззрения и амбиции, в школе случился разлад. Вместе с тем страну охватила смута, и многих последователей Тао Хунцзина судьба развела по другим царствам. После всех потрясений пять частей-цзюаней «Сочинения о Киноварном Ян» разошлись по всей Поднебесной, а затем и вовсе исчезли из виду.

Спустя несколько десятков лет прославленный Ци Фэнгэ признался, что его искусство основывается не только на наследии горы Сюаньду, но и на «Сочинении о Киноварном Ян», и тогда судьба всех пяти цзюаней начала проясняться. Ходили слухи, что одна цзюань хранится, как настоящее сокровище, при дворе Чжоу, вторая – у школы Тяньтай в провинции Чжэцзян, а третья – на горе Сюаньду. Но где оставшиеся две, так и осталось загадкой, и в последние десятилетилетия об этих цзюанях никто ничего не слышал.

По воле случая еще в молодости Янь Уши довелось видеть цзюань, хранящуюся при чжоуском дворе. Уйдя в затвор, он смог применить на деле ее заветы по совершенствованию и далеко продвинулся вперед. Можно сказать, своим нынешним мастерством Янь Уши во многом обязан «Сочинению о Киноварном Ян».

Даже по одной цзюани можно было познать всю красоту и гармонию этого великолепного труда, объединившего заветы трех учений – даосизма, буддизма и конфуцианства. Однако полную силу обретал лишь тот, кто практиковал наставления, описанные в нем. Выпади кому-нибудь из адептов редчайшая возможность ознакомиться со всеми пятью цзюанями, и тот счастливец не только бы со временем стал властвовать над миром боевых искусств, но и постиг бы все законы Неба, а то и сумел бы достичь единства с ним.

Поначалу Янь Уши задумывал пробраться на гору Сюаньду, дабы захватить хранящуюся там цзюань «Сочинения о Киноварном Ян», пока адепты этой праведной школы, подобно стае драконов без вожака, растеряны и беззащитны. Однако в поединке с Кунье он неожиданно обнаружил, что ученик Хулугу, даром что практикует приемы, свойственные школам Западного края, имеет движения ци, совершенно от этих школ далекие и как будто происходящие из того же учения, что познал Янь Уши. Тогда-то Демонический Владыка и припомнил, что Хулугу, вызвав Ци Фэнгэ, едва ли не свел поединок вничью, стало быть, он мог как-то раздобыть одну из цзюаней «Сочинения о Киноварном Ян», благодаря чему тоже весьма продвинулся в своем совершенствовании.

Сам Кунье принадлежал к новому поколению тюркских мастеров и пока что не мог сравниться с Хулугу, но раз учение боевых искусств Западного края и «Сочинение о Киноварном Ян» воспитали одного Хулугу, стало быть, возможно воспитать и второго.

Это открытие разожгло в Янь Уши любопытство, и он отправился вслед за Кунье, дабы вызывать его на поединки так часто, как только в голову взбредет. Однако ученик Хулугу не мог не то что победить Демонического Владыку, но даже скрыться от него, так что вскоре оказался совершенно измотан бесконечными стычками и решил бежать из Поднебесной обратно к тюркам.

Янь Уши не собирался преследовать беднягу. В прекраснейшем расположении духа он вернулся в усадьбу своей школы, где Юй Шэнъянь тут же доложил, что Шэнь Цяо пришел в себя и теперь в силах встать с постели.

Бывший настоятель горы Сюаньду предстал перед Янь Уши болезненным и слабым: ходил он чрезвычайно медленно, опираясь на бамбуковую трость, но каждый его шаг был вполне тверд. Шэнь Цяо очнулся слепцом, а потому его всюду сопровождала служанка и шепотом подсказывала, куда следует ступать. И она же указала Шэнь Цяо сторону, где сидел Янь Уши, чтобы больной мог обратиться лицом к нему и как следует поклониться.

– Приветствую учителя, – справившись с этим трудным делом, со всей необходимой учтивостью сказал Шэнь Цяо.

Янь Уши, в ту пору игравший с Юй Шэнъянем в вэйци, отложил взятый в руку камень, дабы поглядеть на праведника. Наконец он разрешил:

– Садись.

Юй Шэнъянь сидел прямо напротив наставника, и на лице юноши застыло донельзя противоречивое выражение: с одной стороны, он казался таким несчастным, что без слез и не взглянешь, с другой – появление Шэнь Цяо как будто приободрило его, как может приободрить помилование того, кто обречен на казнь. Видимо, партия на доске складывалась не в пользу Юй Шэнъяня.

Служанка помогла Шэнь Цяо сесть, и тот устроился с растерянным видом. Впрочем, неудивительно: память к нему не вернулась, и еще недавно он не мог не то что сказать, что с ним произошло в прошлом, но и имени своего назвать. О Янь Уши и Юй Шэнъяне у Шэнь Цяо и вовсе не было никакого представления.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Янь Уши.

– Благодарю учителя за заботу. Сей ученик уже может вставать с постели и ходить, однако руки и ноги его по-прежнему слабы. Что до навыков боевых искусств… они как будто еще не восстановились.