«Станция «Мортвилль» – неожиданно громко задребезжал старый динамик вагона. Схватив свой чемодан на колесах и шоппер, в которые, возможно, уместилась вся моя жизнь, я встала с сидения и направилась к выходу.

Вот он – город, где я родилась. Интересно, а он считает меня своей? Или, для Мортвилля я тоже чужеземка, как и те суетливые туристы, кучкующиеся у киоска с журналами, что приехали поглядеть на знаменитый город ткачей?

Пока я шла до автобусной остановки, чтобы взять такси, во мне боролись сразу несколько желаний – встретить знакомые лица и никогда и ни при каких обстоятельствах не встречать их.

Хотя, я прекрасно понимала, что вскоре увижу первое и самое знакомое мне лицо. Правда она уже не сможет улыбнуться или нахмуриться. Но, мне стало интересно – она «уснула» со спокойным выражением или же в тот момент, когда я взгляну на нее, она, даже будучи мертвой, выгнет бровь и прошепчет «ну как же так, Терра?».

Слишком много мыслей о смерти.

Наконец я вышла на центральную площадь, громко захлопнув дверь желтой машины такси. Знакомые места – справа кафе «Центральный парк» (его держит миссис Салливан – мать моего приятеля из детства), напротив него, собственно, сам Центральный парк. Чуть подальше остановка «Пятачок». На горизонте виднеется офисное здание «Тостер» или же, как поговаривают местные – «плевок в историю Мортвилля». Через дорогу начинаются магазинчики. Среди них стоит она – Лавка «Цветы Камелии». Лавка моей матери.

Надо признать – она красива. Эзотерическая лавка «Цветы Камелии» уютно устроилась на Вересковой улице аккурат между небольшой аптекой и магазином «Свет для дома». Именно поэтому слева от Лавки всегда горел большой золотистый крест, как жирное напоминание о том, что ведьмовство и иные колдовские аспекты испокон веков презирались церковью. А справа лучился теплый свет от сотни ламп и люстр.

Темные окна или же, если быть более точной, витрины, за неимением света внутри мигом отразили мою фигуру – средний рост, короткие прямые темные волосы, ровным срезом ниспадающие чуть выше плеч, острые плечи, худые кисти рук и заостренный подбородок. Я так и не успела снять своё «кафедральное» одеяние – так я называла пачку официальных строгих черных костюмов, что обычно носят с рубашкой и тонким галстуком.

В Мортвилле было значительно холоднее, чем в разгоряченном Луисфорде, что успевал нагреваться к обеду как минимум от бесконечных стеклянных высоток и начищенных до блеску домов. Я поежилась – не взяла пальто. Очень жаль.

У меня был ключ от лавки. Еще десять лет назад, когда я решила уехать в большой город за образованием и новой жизнью, Присцилла настояла на том, чтобы я взяла этот ключ и приезжала даже без звонка. Но я ни разу не приехала. Ни одного чертова раза не удосужилась поднять свою задницу и приехать.

Дрожащей рукой я поднесла ключ к двери и, провернув рукой несколько раз вправо (замок работал наоборот), отворила дверь в Лавку.

Мне показалось, что внутри все-еще стоит легкий запах ароматических палочек – кажется, это был аромат герани, шафрана и розы. Ощущение, словно Присцилла вчера весь день их жгла, окуривала Лавку. Я тяжело вдохнула в себя эти запахи и неохотно выпустила обратно, смешав их с углекислым газом собственного тела.

Ну вот и всё. Я дома.

– Ты соскучилась по мне? – спросила я, обращаясь к Лавке.

Что-то незримое суховато проскрипело в углу. Показалось, «Цветы Камелии» поприветствовали меня.

Я прошла к прилавку и провернула ручку настольной лампы. Легкое золотистое сияние осветило помещение.

Было чисто. Очень чисто. Ни пылинки. Словно Присцилла, прежде чем откинуться, убиралась с таким усердием, что от него же и скончалась.

Я провела пальцем по поверхности столешницы. Гладкое, отполированное временем и руками посетителей, дерево приятно коснулось моей кожи, передав легкие заряды магии в мои внутренности. Лавка не была живым существом в буквальном смысле, но она определенно жила, слышала, понимала и отвечала.

– Я скучала, – наконец ответила на еще один незримый вопрос я и оглядела глазами бесчисленное количество склянок, банок, сухих пучков растений и свитков. А еще старый и немного ржавый кассовый аппарат.

Позади скрипнула дверь. Я резко обернулась, не предполагая, что совершенно забыла запереться. В проеме показалась высокая фигура широкоплечего мужчины. Темные волосы намокли от редкой мороси и, прилипая ко лбу, мешали своему владельцу. Мужчина большой ладонью убрал волосы с лица и посмотрел на меня теплым глубоким взглядом. Я тут же отметила про себя, что его глаза все такого же оттенка – как кофе, только со светлыми крапинками. Будто бы в напиток бросили пучок снега и в последний момент, прежде чем растаять в чашке, он издал лебединую песню света. Линии острого подбородка изогнулись в удивленной гримасе, а правая бровь поднялась.

– Терра… Ты приехала? – его голос значительно загрубел и понизился. Создалось ощущение, что он долго и упорно срывал его в немом крике. В глазах читалось абсолютное неверие в то, что он видит меня. Я тут же почувствовала, как он перебирает в голове кучу вариантов того, почему его видение (то есть я) может оказаться нереальным.

Я нервно сглотнула. Что-то давно забытое поднялось в моей груди прямиком из живота и практически выскочило в горло. Лиам Салливан собственной персоной. Его внушительная фигура не помещалась в дверном проеме и поэтому он слегка согнулся, чтобы не стукаться головой о косяк.