Так что через некоторое время я стал искать силу другого рода, которая поддерживала бы меня. Месть. Когда Красински прижимал меня к стене и тяжело дышал мне в ухо, я думал о насилии. Я представлял, как пускаю пулю в голову Лютеру, человеку, который бросил меня на произвол судьбы, который позволял офицеру Уайту и его приспешникам-«Арлекинам» наказывать меня день за днем. И сквозь бурю ненависти, бушевавшую в моем сознании, я наконец нашел решение своей проблемы. Оно не было немедленным. Но оно дало мне надежду там, где раньше ее не было.

Причина, по которой Лютер контролировал меня, заключалась в том, что он был больше и злее меня. По той же причине меня контролировал и Красински. Поэтому у меня был единственный способ уничтожить их обоих. Я должен был стать самым большим, самым плохим ублюдком в комнате. И не только в этой комнате, а в каждой гребаной комнате.

Поэтому я ежедневно тренировал свое тело, работал без устали, и сделал это своим единственным делом в жизни. Потом, когда я стану достаточно силен, чтобы дать отпор, я позволю каждому демону в моей голове взбунтоваться против моих врагов. А после того как я изгоню их из этого мира, я выслежу единственную девушку, которая поддерживала меня, и буду молиться, чтобы я не был слишком сломлен, чтобы любить ее.

Утренний свет разлился по комнате, разбудив меня, и принеся с собой облегчение. Я презирал ночь. Темнота напоминала мне о них. Об офицере Уайте, Хьюзе, Риде и Бойде. Но был кое-кто и похуже. Намного хуже. Красински. Как только я начал делить с ним камеру, я молился, чтобы Уайт и остальные пришли. В полночь они стаскивали меня с кровати, и я смаковал каждый удар, пинок и насмешку. Я радовался боли, потому что, когда она прекращалась, это означало, что мне придется вернуться к нему. И не было для меня большего кошмара, чем этот.

Воспоминания отступили быстрее, чем обычно, когда до моего носа донесся аромат кокоса, и я обнаружил в своих объятиях прекрасное создание, которое хотел поймать всю свою жизнь. Наконец, каким-то образом, я заполучил ее. И теперь я боялся, что жизнь так же быстро украдет ее у меня, и этот момент станет еще одним воспоминанием, которое я едва смогу удержать, дразня меня своей краткостью.

Я крепче прижал Роуг к себе, ночь прошла, а дневной свет горел ярче, чем когда-либо с тех пор, как я был ребенком. Прошлой ночью она заснула у меня на коленях, и я отнес ее в комнату, разделся до боксеров и просто лежал с ней в своей постели, пока сон, наконец, не забрал и меня.

Когда я вспоминал, каким разбитым мальчиком я был в тюрьме, меня охватывал стыд. Может быть, в конце концов я и нашел дорогу к ней, но я определенно не был тем мужчиной, которым, как я надеялся, стану, когда окажусь здесь. Теперь мы были временным костром, горящим в ледяной пустоши, где уже начинал падать снег.

Я все еще не выполнил своего желания даровать смерть всем тем, кто этого заслуживал. Пока Лютер и его сын дышали, я был проклят ходить по этой земле, терзаемый болью своего прошлого и осознанием того, что не сумел пережить тюрьму так, чтобы сохранить хоть что-то от мальчика, о котором когда-то заботилась Роуг. Я был жестоким незнакомцем, вселившимся в это тело, поглотившим его, впитавшим желания того мальчика и исполнявшим их как можно лучше, зная, что время, проведенное вместе, уже истекает. В этот момент я хотел быть им больше всего на свете. Но я им не был и никогда не смогу стать снова.

В жизни было лишь несколько несомненных вещей, и самой трудной из них, которую мне пришлось принять, было то, что пути назад нет. Есть только настоящее. Ни будущего, ни прошлого, только этот момент. Поэтому я погружался в каждый из них и пытался растянуть каждую секунду на две, каждую минуту на пять. Я бы поторговался с самим Дьяволом, и предложил бы ему свою почерневшую душу на блюдечке с голубой каемочкой завтра, если бы только он дал мне больше времени прямо здесь, с ней.

Я провел ртом по ее шее, впиваясь зубами в ее плоть и борясь с желанием глубоко и до крови укусить ее. Как она могла так крепко спать в объятиях монстра? Я сомневался, что она вообще имеет представление о том, кто я такой сейчас. Мое лицо было для нее привычной ложью. Но это была всего лишь маска, под ней не было ничего, кроме греха и порочных поступков, обернутых вокруг сердца мальчика, которое жаждало ее, как и всегда. Достаточно скоро она увидит, что от него не осталось ничего, кроме воспоминаний. И она была владелицей тех, которые имели значение.

— Ты останешься со мной, — прошептал я ей на ухо. — Я запру тебя и уничтожу ключ. Ты моя, потерянная девочка. Я нашел тебя. И я буду владеть тобой до своего последнего вздоха, так что молись, чтобы он наступил раньше, чем я сломаю тебя. — Мои обещания были лживыми и мелочными. Я не мог удержать ее так же, как не мог удержать ветер в банке. Но произнося их вслух, я чувствовал себя непокорным, словно говорил вселенной, что так оно и будет.

Она издала сонный стон, а ее рука скользнула по моему затылку и притянула меня ближе.

— Ты хоть представляешь, кто с тобой в этой постели? — Зарычал я ей на ухо.

— Хммм, — вздохнула она, ее глаза оставались закрытыми. Она погладила меня по голове и провела пальцами по моему лицу, как будто пыталась разобраться в этом. — У него большие уши, должно быть, это сова.

Я издал низкий смешок, скользя рукой по всей длине ее тела и притягивая ее спиной к себе за бедро. Я осмотрел множество татуировок морских существ на ее руке, а затем перевернул ее на живот, задирая майку, чтобы провести пальцами по ангельским крыльям у нее на спине.