* * *

– Ты ведь Григорий, да?

– Я Григ.

Нас отправили с поручением к ангарам и я стараюсь разговорить первого номера хозяйских носителей. Но он упрям и всем своим видом показывает, что его не интересует пустая болтовня. Не помогают ни обидные подначки, ни лесть, ни женские ужимки с “нечаянными” прикосновениями – я перепробовала все варианты.

– Хотела бы я взглянуть на тебя до вторжения. Кем ты был? Наверное, таким же громилой, как и сейчас: прислуживал какому-нибудь боссу, таскался везде за ним в черном костюме и солнечных очках.

Он вдруг останавливается, поворачивается ко мне. “Ого… Похоже, я его все-таки допекла”.

– Я был учителем. Детским тренером, учил ребятишек плавать. Помнишь большой бассейн в центральном округе?

Не дождавшись ответа, Григ отворачивается, возобновляя размеренное движение к ангарам. Некоторое время мы идем молча, я не решаюсь продолжить разговор, спросить его о тех ребятишках, о собственной семье. Кто знает, какая боль живет в воспоминаниях этого большого человека…

Неожиданно Григ сам начинает говорить.

– Все произошло так, как должно было произойти.

Он смотрит вперед, слегка прищурившись, и невозможно понять, с кем он вообще разговаривает – со мной, или с самим собой.

– Если на нас ездят, значит, мы это заслужили. Значит, что-то делали не так. Не умели отличить друзей от врагов, не умели защитить себя. Теперь остается лишь принять мир таким, какой он есть. И ты, если хватит ума, примешь его таким. Тогда жизнь станет проще. А то ведь я вижу, – он снова оборачивается, заглядывает мне в глаза, все так же прищурившись, – что в твоей милой голове бродят абсурдные повстанческо-революционные идеи. Учти, Ника, поднимешь руку на Зуна или другого эйнера – прихлопну не задумываясь! Я не страдаю глупыми фантазиями о человеческом братстве.

Мы идем через толпу рабочих, снующих между складами. На вышках видны охранники с эйнерским оружием, некоторые с хозяевами на горбу. Работяги бросают на нас с Григом косые взгляды, но заговорить не пытаются – теперь мы разные касты.

Заходим в ворота знакомого ангара. Здесь все заставлено ящиками. Проходим мимо них, лавируя, перешагивая. Добираемся до знакомого дощатого павильона, в котором пару дней назад надевали энергоблоки на пойманных беглецов. Внутри маленькая контора: столы, стулья, пара ноутбуков, какой-то футуристичный эйнерский сервер. К нам поворачивается пожилой мужчина, молча кивает головой. Его помощник тянет от сервера шнур, вопросительно смотрит на нас. Григ указывает на мой горб и парень подключает шнур к нему. Несколько секунд информация перебрасывается с одного устройства на другое, пожилой наблюдает за процессом на мониторе, лицо его становится все мрачнее.

– Много… – ворчит он, – Слишком много. До вечера не успеть! Да у нас и занято все, сами видели! Чтобы к ночи освободить ангар, нужны механоиды.

Григ пожимает плечами.

– Это не мои проблемы. Я просто сопроводил информацию. Идем, Ника.

– Люди вторые сутки не спят, работают на износ! – несется нам вслед, но верзила словно не слышит.

В дверях я сталкиваюсь с человеком, поднимаю на него взгляд и невольно отшатываюсь. Лицо со шрамом! В памяти всплывает имя – Глот. Он тоже смотрит на меня с удивлением, почти так же, как тогда, когда уходил в толпу после нашей стычки. Удивление и непонимание. Вижу, что хочет что-то сказать, но то ли не находит слов, то ли боится Грига, который уже тянет меня дальше.

– Приходил хозяин, просил тебя зайти к нему, сразу, как вернешься, – говорит мне Таня, когда мы возвращаемся домой.

– Хорошо, – я наливаю себе воды и тут замечаю кое что, заставляющее меня замереть с алюминиевой кружкой в руке, так и не успев донести ее до рта.

На моей постели лежит зеленое яблоко. Другое? Или то же самое? Теперь не узнать. Я поднимаю его, засовываю в карман, туда, откуда оно так неосторожно вчера выпало. Какой смысл медлить? Надо идти. Оставив воду нетронутой, выхожу из комнаты: чуть направо, по ступенькам вниз, прямо по коридору, мимо выхода во двор. Под аркой, обнимающей красным деревом вход в каминный зал, останавливаюсь на секунду, но тут же заставляю себя идти дальше.

Системные блоки с паутиной проводов отодвинуты в дальний конец зала. Зун сидит на диване в своей шкуре игрушечного Франкенштейна. Поворачивает ко мне голову, сверкнув красными глазами.

– Подойди, – тычет лапой на ковер перед собой.

Я послушно встаю на указанное место.

– Любишь фрукты?

Чувствую, как сердце бьется все быстрее и быстрее. Я не знаю, что ответить. Сделав над собой усилие, киваю.

– Тебе нравятся вкусные вещи?

Он терпеливо ждет, пока я снова кивну, но его уже не устраивают молчаливые жесты, Зун хочет слышать мой голос.

– Говори же! Нравятся или нет?

– Да, хозяин. Думаю, всем людям нравятся вкусные вещи.

– Ты можешь описать мне разные вкусы?

“К чему этот разговор? Если он нашел под диваном яблоко, которое подарил мне, и теперь подозревает, что я приходила сюда ночью, пусть скажет прямо”.

– Это… Думаю, это сложно. Но я могу попробовать…

– Если я прикажу поставить тебе имплант, который обрабатывает сигналы вкусовых рецепторов и передает их мне, ты не будешь против?

“Черт, конечно я буду против! Но кому интересно мое мнение? Если откажусь – Зун может сделать это принудительно. Другое дело, что он, наверное, надеется на мое добровольное согласие. Возможно, это доставило бы ему удовольствие. А главное, добавило бы доверия. Тогда почему не согласиться?”