– Подсказали.

Старик раздраженно трясет головой, закрывает оба ноутбука, отключает эйнерский сервер.

– С кем попало, – он переходит на шепот, – этот человек связываться не будет. Операции делает только проверенным людям. Но раз тебе подсказали, значит знаешь таких людей.

Смотрит на меня выжидающе, и я, поразмыслив, решаюсь – все равно кроме имени выдать ничего не смогу.

– Андрей. Его зовут Андрей.

Мужчина кивает – “запомню, передам”.

– Обещать ничего не буду. Если что узнаю, при встрече скажу. А сейчас уматывай отсюда! Живо!

Пулей выскакиваю из ангара. Я даже не рассчитывала чего-то добиться, но видимо, чем-то расположила его к себе. Может наглостью, а может… Все равно мужику терять нечего. Удовлетворение приятно щекочет в груди, добавляет адреналина в кровь. Дело сдвинулось!

Я сразу замечаю – в доме что-то не так. Таня и Авер оделись во все чистое. Грига нет в комнате, зато по коридору снуют лакеи и охранники.

– Что за суета?

– Вечеринка у них, – отвечает аристократка, – Такое редко, но случается.

Хорошее настроение моментально улетучивается, хочется забиться в угол и сделать вид, будто меня не существует вовсе. Но я понимаю – вечеринка не обойдет меня стороной. Через полчаса, после того, как уходят Таня и Авер, присылают и за мной.

В камине горит огонь, на диванах несколько эйнеров в игрушечных шкурах. Вдоль стен стоят их носители. Меня сначала не замечают, потом “Франкенштейн” оборачивается, одаривая взглядом красных глаз.

– Иди сюда, Ника.

Даже окажись я полностью раздетой в толпе работяг, все равно чувствовала бы себя более уютно, чем под взглядами чужих, устремленных с разных сторон. Меня заставляют сесть между гостями, Зун забирается на спину.

– Угощайся, – передо мной выставлен столик, заставленный фруктами, ягодами, какими-то мясными и сырными деликатесами, отдельно стоят бокалы и несколько бутылок, – Ты должна будешь попробовать как можно больше.

Обедала я давно, но от одной только мысли об этом гастрономическом эксперименте к горлу подступает тошнота. И все же я беру что-то, не глядя, наугад, отправляю в рот. Потом еще. И еще… Нужно перетерпеть. Совладать с эмоциями, отвращением. Место Зуна на моем горбу занимает кто-то другой, его сменяет третий… И я уже равнодушно замечаю, как в дальнем конце зала раздетые Авер и Таня вытворяют то, что им приказывают сидящие на плечах эйнеры.

Когда меня отпускают, я выхожу на улицу. Шатаясь иду через двор, но до туалета дойти не успеваю – падаю на четвереньки. Меня выворачивает. Спазмы долгие, мучительные, тело будто хочет исторгнуть всю прошлую жизнь, все воспоминания. Что ж, значит, так тому и быть. Предать забвению все, оставив лишь сегодняшний день и одну единственную цель – подобрать ниточку у таких, как Рэк и Зун, чтобы пройти по ней до конца, до самого сердца их цивилизации. И когда я закончу этот путь, моя рука не дрогнет.

* * *

– Адрес запомнишь? – старик в конторе показывает мне обрывок бумаги, тут же его сминает, поджигает, бросив себе под ноги, – Если надумаешь, предупреди через меня за несколько дней. Операция займет минут сорок, так что сама рассчитывай. А это… На, держи. Весточка тебе от Андрея, через знакомых передали. Как прочтешь – тоже сожги. Сразу же! Поняла?

– Поняла!

Знаю, что записку лучше не держать при себе, нужно уничтожить ее как можно скорее. Но не могу с ней расстаться вот так, сразу. Я иду к дому Зуна, сжимая бумажку в кулаке. Слова, написанные обычной ручкой. Простой клочок тетрадного листа. Или офисного? Еще не смотрела. Для меня они доказательство того, что мир не превратился в хозяев и носителей. Есть еще Люди. Как бы мы себя не называли – акци, менсо… Этот клочок бумаги – моя личная вера в людей, продолжающих бороться.

Иду к старому каналу, который колонисты построили много лет назад, чтобы в сезон дождей спасать город от наводнений. Нужно пройти через дом, двор, мимо отхожих мест и хозяйственных построек, через калитку в стене, отделяющей канал от жилых кварталов. Сюда почти никто не выходит – эйнерам ни к чему, а для людей вода стала слишком вонючей. Мне плевать на запахи. Сейчас главное слова, написанные на мятом клочке.

“Вера-Ника! Не торопись снимать. Только когда будем готовы все изменить. Подробнее расскажу при встрече. Старик сообщит – когда и где. Андрей”.

Сжимаю зубы, устремив взгляд вдоль канала. Плакать не буду: я не такая, как раньше. Не глядя бросаю клочок бумаги в сторону черной воды, зажатой каменными берегами, “украшенной” радужными разводами. Она разъест бумагу, не сохранив даже пепла, который остался бы после огня. Возвращаюсь домой.

Меня сегодня не беспокоят: Зун чем-то занят, ему не до дегустаций. Только Авер пристает, но его я быстро отшиваю. С омерзением вспоминается, как эйнеры использовали вихрастого и Таню. Есть ли у этих двоих свои, особенные импланты в телах? Не решаюсь спросить. Впрочем, и без того понятно, что есть.