— Ты ревнуешь к своему брату?

— Я не ревную, — он качает головой, — Я не завидую ему. Я просто хочу кусочек этого.

Мой разум блуждает по аналогии с Алексой 2.0 и праздничным тортом Себастьяна.

— Как праздничный торт? — я не знаю, почему я это говорю.

Грегори широко улыбается: — Если бы только это было так просто, как праздничный торт, Хелена.

Он допивает свой напиток и встает.

— Огонь погаснет сам по себе. Сиди столько, сколько захочешь. Я иду наверх.

Он не ждет, пока я что-нибудь скажу, и я не уверена, что я бы что-то сказала. То, что я хочу сказать. Не многие люди так честны. И я удивляюсь самой себе, когда мне остается желать большего.

Восьмая глава

Хелена

С тех пор, как я побывала в той ужасной и тёмной комнате, и когда мне приходиться спать одной — сплю с включённым светом. Я плохо сплю. Как будто я просыпаюсь каждый час или около того, чтобы убедиться, что я не вернулся в то место.

Когда я в постели Себастьяна, это немного легче, но не то же самое, что быть в его объятиях.

— Хелена.

Боже.

— Хелена, проснись.

Кто-то трясет меня.

— Просыпайся.

Я моргаю, открываю глаза, щурюсь от света.

Это Грегори.

Он стоит над кроватью.

— Что случилось, — я сажусь, смотрю вниз, чтобы натянуть одеяло поверх футболки, которая на мне надета. Рубашка Себастьяна, — Который сейчас час?

— Четыре утра, — я тру лицо, смотрю мимо него на окна, но шторы задернуты, и я ничего не вижу.

— Нам нужно идти.

— Что? Зачем?

— Себастьян.

— Что случилось? — я внезапно насторожилась.

— Он в плохой форме. Я не хочу оставлять тебя одну на острове. Я обещал, что не буду этого делать.

— Обещал?

— Обещал моему брату. Одеться. Поторопись.

Он откидывает одеяло, взгляд падает на рубашку, которая на мне, на мои голые ноги.

Я помню, как в тот раз он надел на меня свою рубашку. Я помню, что сказал Себастьян. Что он не хотел, чтобы на мне был запах его брата.

Я встаю на ноги, ковыляю в свою комнату, надеваю джинсы и свитер, которые все еще висят на ручке шезлонга. Я быстро чищу зубы и провожу щеткой по волосам, а когда заканчиваю, Грегори нетерпеливо ждет меня у двери.

Он позволяет мне выйти первой, и мы спускаемся по лестнице. Как только мы оказываемся на улице, мне практически приходится бежать трусцой, чтобы поспевать за его длинными, быстрыми шагами.

Когда он ведет меня к лодке, я останавливаюсь, вспоминая прошлый раз.

Я смотрю на него снизу вверх, и он, должно быть, видит, о чем я думаю.

— Я не собираюсь причинять тебе боль, Хелена. Альтернатива — остаться здесь в одиночестве. Я не могу позволить тебе сделать это.

— Куда мы направляемся?

— В одно из казино. Он снимает там комнату, играет в азартные игры, пьет. Галло случайно оказался там. Он только что позвонил мне, думает, что это хорошая идея — поехать за ним.

— Джозеф Галло?

— Пойдем, — он кивает, — Я расскажу тебе больше по дороге. Не хочу оставлять своего брата там в таком состоянии.

Я позволяю ему помочь мне сесть в лодку, и мгновение спустя мы мчимся вперед. Я обнимаю себя руками. При нашей скорости воздух на воде ледяной.

— Тебе не нравится Джозеф Галло.

— Нет. Он скользкий, как змея.

— Почему Себастьян доверяет ему?

— Он этого не делает.

— Но почему он взял меня...зачем мы пошли туда, чтобы подписать эту нелепую книгу?

— С Девушкой-Уиллоу все должно быть сделано определенным образом. Есть правила.

— Правила?

— Все взаимосвязано. Связано с наследством.

— Что ты имеешь в виду?

— Это сложно.

Я чешу затылок, пытаясь понять. У меня так много вопросов, но он не собирается на них отвечать.

Огни, собственно Венеции появляются в поле зрения пятнадцать минут спустя. Город все еще гудит этой поздней ночью, и Грегори замедляет ход лодки, когда мы приближаемся к одному из старинных зданий на Большом канале.

Он умело подъезжает к лестнице, которая исчезает в воде. Высокие ворота открыты, и когда двое официально одетых мужчин с фонарями в руках узнают Грегори, они улыбаются и приветствуют его.

Он передает ключи одному из мужчин и слезает.

— Будь осторожна, лестница может быть скользкой, — говорит он, протягивая руку.